Мистерия Пеликана

(Fr.Aton)

… Он входит в комнату, каждый дюйм которой знаком с детства и каждая точка которой пропитана светом несотворенным. Но это может видеть только Он. Стоит ему оказаться в комнате, и свет начинает проникать внутрь. Вначале он нежно скользит по коже, щекоча и обжигая усталую плоть, затем струится по кровеносным жилам, так, что кровь пылает огнем. А потом… Потом свет начинает проникать в невыразимую сущность, которую обычно называют Я или Эго. И Я вспыхивает, словно солнце, и тройной свет 666 Солнц встречает его, заключив в свои объятья…

Час мой настал. Теперь песня начинает петь моими устами, теперь ты смотришь глазами моими, а я только солнечный зайчик в пламени твоей любви. Люцифер!! Каждая буква святого имени начинает петь свою песню семиричной гармонии. Песня нежна, она усыпляет стражей, песня страшна, она легко сносит стену между землей и солнцем, словно труба Иерихона.

Кто ты? Спаситель или убийца, жизнь или смерть? Неважно. Почему твой огонь – то, словно адское пламя, причиняет невыразимую боль, то дарует экстаз, не сравнимый ни с чем на земле и в небесах? Не имеет значения. Здесь нет ответов, и только вопросы вспыхивают маленькими лучами и улетают в бездну остывших камней.

Так пел Пеликан, стоя наедине с образом образа, танцуя на краю своего сердца. Так пел воин Люцифера, давший клятву верности. Так пел Юлий, приветствуя рождения своего дитя.

Только бы защитить от скверны! Мысли Юлия возвращались к сыну Юлиану, который мог получить страшный дар от своих родственников. Юлий чувствовал, что рано или поздно это случится. Он знал о тех разговорах, которые шли у его родителей с родителями жены. Крещение. Конечно же, дитя надо крестить в христианской церкви. Сможет ли он защитить сына? Юлия старалась поддерживать его, но хотя она, почти как Юлий, любила Люцифера, сил для сопротивления у неё не было, и Юлий догадывался об этом.

Каждый день, приходя с работы, Юлий кидался к колыбели, осматривая дитя. Не упустила ли? Не лежит ли поблизости крестик или ладанка? Не коснулся ли сына мрак проклятого бога? И каждый раз Юлий с облегчением вздыхал, убеждая себя, что они не осмелятся.

Однажды он вернулся домой и почувствовал запах лжи и страха, который шел отовсюду. Он сразу понял все.

Они смогли обмануть и тебя, Юлия: какой-нибудь ничтожный повод, чтобы ты отошла от колыбели, а потом – такси до церкви. Всё убийственно просто. Сейчас ты отведешь глаза – я вижу это движение, которое так несвойственно тебе, ибо ложь чужда преданным Люциферу. Ты слишком любишь меня, потому слишком дорожишь моим покоем. Во мне нет ни ненависти, ни гнева, только отчаяние и стыд перед светоностным ликом, соединившимся со мной в танце сердца со змеем.

Что мне делать с тобой, Юлиан, плачущий в своей колыбели? Даже если я сдеру с тебя кожу, это не смоет грязь христианского крещения.

Оставьте меня все, я желаю молиться у себя в Комнате.

Свет снова был там. Солнечное затмение закрыло сердце и усыпило змея. Он отвернулся от меня, или нет – ложь, это я закрыл от него свое сердце в бессильной муке стыда.

Прочь одежды! Холодный порыв ветра из окна бросил тело в озноб, но это было незаметно в сравнении с ознобом, проникшим в самую середину духа. Только бы вырвать этот озноб, только бы разомкнуть паралич!..

Юлий вышел, держа в руке бритву. «О господи, он убьет его» – где-то далеко запричитала обезьяна, волею судьбы оказавшаяся его матерью. Он подошел к колыбели. Откуда-то из глубины пришел холод, который сковал ужасом его домочадцев, боящихся даже пошевелиться. Юлиан взял бритву в зубы и стал распеленывать Юлиана. Наконец, дитя было обнажено.

Они крестили тебя водой, я же окрещу тебя кровью.

С этими словами Юлий вонзил себе в плечо бритву. Вначале кровь не шла. Тогда он стал кромсать (резать, всаживать) бритвой везде, где только видел синие прожилки вен на своем теле. Кровь хлынула ручьем, окропляя маленькое тельце Юлиана.

Комната заполнилась красными бликами рубиновой звезды. Кровь плоти соединялась с небесной звездой из рубинов.

«Ты озаряешь меня своим светом, Люцифер, и моя Кровь – это кровь нашего завета. Я очищаю тебя, Юлиан, от скверны христианского крещения, плотью своей, кровью своей и жизнью своей. И это крещение ничто не сможет смыть. О да, Юлиан, я вижу, как в твоем маленьком сердечке зарождается маленький блик рубиновой звезды Люцифера. Мы едины с тобой через эту звезду. Потому Я победил, Галилеянин», – из последних сил произнес Юлий и потерял сознание.

Примечание для шокированных.

История является, с одной стороны, аллюзией на средневековый миф о Пеликане, кормящим кровью своих детей, а с другой – обыгрывается образ исторического императора Юлиана, прозванного христианами Отступником. Чтобы подчеркнуть аналогию, три действующих лица рассказа имеют созвучные имена, и в этом смысле отец оказывается как бы тождественен сыну.