Стэнфорд Дроб
Каббалистическая психология
Справка об авторе: Стэнфорд Л. Дроб, профессор философии, защитил две докторских диссертации: по философии и психологии. Сегодня он работает клиническим судебным психологом в Нью-Йорке. Среди его последних публикаций такой труд, как «Раскол в современной психологии: диалектическое решение», опубликованный в журнале Journal of Humanistic Psychologyосенью 2003, а также статьи «Символы Каббалы: философское и психологическое толкование» и «Каббалистические метафоры: еврейские сюжеты в античной и современной мысли» (статья написана совместно с Джейсоном Аронсоном в 2000 году). В настоящее время автор заканчивает свою книгу «Каббалистическая психология», в которой рассказывает о связи между работами Юнга и учением Каббалы, а также еврейском мистицизме и постмодернизме.
Карл Густав Юнг и основы еврейской алхимии
В октябре 1935 года, более чем год спустя после эмиграции из Германии в Палестину, Эрих Нойманн поделился с Юнгом своими опасениями. «Я боюсь, что углубление в мир юнгианской психологии грозит мне опасностью предательства основ иудейской веры», — писал он в своем письме к Юнгу. По его мнению, аналитическая психология строилась на обособленной от иудаизма швейцарской и германской западной мифологии и христианстве, в то время как индивидуация еврея должна основываться, как он считал, на «нашем собственном фундаменте, ведь мы, евреи, отличаемся от европейцев». В ответ Юнг написал, что, действительно, «корни аналитической психологии – в ранней истории Европы, в христианском средневековье и, безусловно, греческой философии» и добавил: «Я долго искал связь между этими направлениями, и нашел их в алхимии».
Ни Нойманн, ни Юнг не могли в то время даже представить в аналитической психологии что-либо еврейское, и этот факт беспокоил Нойманна, который считал Юнга своим духовным наставником, но обвинял его в «недостатке знаний иудаизма». Тем не менее, значительно позднее Юнг с большим удовольствием открыл для себя еврейский мистицизм.
В 30-е годы прошлого столетия Юнг считал необходимым отделить свою психологическую систему от систем психологов-евреев Фрейда и Адлера, поэтому он долгое время отказывался признать, что и сам порой использовал еврейские источники.
Он считал, что развивает исключительно европейскую (арийскую) психологию, и что между древеевропейскими языческими культурами и современным коллективным бессознательным европейцев связующим звеном является алхимия. Однако позднее в самой алхимии он обнаружил множество еврейских мистических символов и идей.
Во времена своей переписки с Нойманном, Юнг, как правило, уничтожительно высказывался о «еврейской» психологии Фрейда и Адлера и противопоставлял ее «арийской» ментальности. В 1934 году Юнг писал: «Губительной ошибкой медицинской психологии было применение еврейских категорий к германскому и славянскому христианскому миру».В том же году в своем письме Кранефельдту он подчеркивал: «Еврейские взгляды Фрейда и Адлера оказывают исключительно неблагоприятное воздействие на арийцев». Таким образом, Юнг опровергал сведение психической жизни человека к сексуальности по Фрейду и стремлению к власти по Адлеру, хотя и подчеркивал, что для евреев подобные концепции могли бы стать компенсирующими. Он, собственно, утверждал, что это исключительно еврейские доктрины, совершенно неудовлетворяющие германскую ментальность.
В этой статье я расскажу о том, что в то самое время, когда Юнг всячески отрицал «еврейскую психологию», он, при этом, открывал психологическое «золото» в псевдохимических формулировках алхимиков, тем самым возрождая именно еврейские мистические сюжеты, служившие духовной основной алхимии. Обнаружив корни своих заблуждений, Юнг обратился напрямую к каббалистическим источникам и нашел важные ключи, подтверждавшие его собственные мысли.
Для подтверждения своих гипотез, я основываюсь непосредственно на переписке и работах Юнга, а также таким исследователям, как Рафаэль Патай (1994) и Джон П. Шулер (1972), которые старательно продемонстрировали, что мистические источники алхимии непосредственно относятся к учениям Израиля.
Понимал ли Юнг влияние Каббалы на Алхимию?
До Второй Мировой Войны и даже после нее, Юнг всячески пресекал любые попытки провести параллели между его собственными прозрениями и еврейским мистицизмом. А в 1954 году он сам признался, что обнаружил тесную связь между аналитической психологией и Каббалой.
Несмотря на то, что Юнг, казалось, полностью игнорировал еврейский мистицизм вплоть до 50-х годов, уже незадолго до войны он познакомился с произведением Кнорра фон Розенрота, латинской компиляцией каббалистических текстов длиной в 3000 страниц, и эта книга в значительной степени повлияла на его мировоззрение, хотя в то время он бы сильно смутился, если бы кто-то указал ему на его связь с иудаизмом. Исследуя психологическое ядро алхимии,Юнг будто бы заново открывал еврейские мистические идеи, которые легли в основу алхимических текстов.
Широко известно, что алхимия заинтересовала Юнга, когда ему было около тридцати. Большая часть его работ 40-50-х годов, так или иначе, связаны с алхимией, и вполне можно сказать, что те изменения в его системе, которые были сделаны впоследствии, когда Юнг углубился в алхимию (например, объединение противоположностей), были привнесены в аналитическую психологию в результате его размышлений над алхимическими текстами и идеями. Юнг пребывал в уверенности, что за псевдохимическим языком, описывающим устремления алхимиков, сокрыты по-настоящему символические, духовные и глубинные психологические принципы. Исследуя алхимический символизм, Юнг находил архетипы бессознательного, которые алхимики проецировали на свои химические формулы и процесс обработки металлов. Ко времени написания Mysterium Coniunctionis, Юнг прекрасно осознавал тесную связь между поздней алхимией и Каббалой и часто указывал на очевидное специфическое влияние, которое последняя оказала на алхимиков.
«Так или иначе, алхимия ассимилировала Каббалу. Соотношение между этими двумя мистическими системами существовало с самого начала, хотя иногда довольно трудно проследить следы каббалистического влияния в алхимических источниках», — писал Юнг. В дальнейшем, при описании символа «первого человека» Юнг указывал на то, что «следы каббалистической традиции хорошо заметны в книгах по алхимии, написанных в XVII в. и позднее». Юнг сообщает своим читателям, что к этому времени алхимики начали приводить прямые цитаты из классических книг по Каббале, например, «Зогара». Там же Юнг цитирует алхимика, известного под именем Блазий Вигенер, который позаимствовал из «Зогара» сравнение Сфиры Малкут, имеющей женскую природу, с Луной, что отворачивается от незапятнанных небес и смотрит вместо этого на землю. Юнг указывает на тот факт, что Вигенер и Кнорр фон Розенрот приводили относительно поисков философского камня (lapis) прямые пассажи из Зогара, которые объясняли некоторые строки из Библии: Быт. 28:22, Иов 38:6, Ис. 28:16, где упоминался камень с особенными божественными свойствами, благодаря которым пробуждались силы трансформации.Юнга очень интересовал каббалистический символ Адама Кадмона (первичного человека). В своем исследовании он ссылается на нескольких алхимиков, которые широко использовали данный символ. «Алхимики называли Меркурия и Философский Камень Первичным Человеком. Исследуя Primal Anthropos, которого Юнг называл «основой и ядром всех великих религий», он переработал огромный объем материала о предмете, который в алхимии именуют камнем, пытаясь увязать его с квази-психической сущностью по имени «Меркурий» (ртуть алхимиков) и его исключительно духовным соответствием в Каббале, Адамом Кадмоном. Именно так Юнг извлекал духовное (каббалистическое) «золото» из практического материала алхимиков.
Необходимо отметить, что Юнг ссылается на Исаака Лурию, который писал, что Адаму Кадмону присущи все без исключения психологические качества. На Лурию ссылается и Кнорр фон Розенротт, который переводил его тексты на латинский язык. Также Юнг цитирует Гершома Шолема, утверждая, что последнему удалось создать предельно понятную интерпретацию иудейских текстов.
Юнг отмечал, что самый, пожалуй, известный средневековый алхимик, Парацельс, ввел в оборот новый аркан: сапфир, унаследованный, безусловно, из Каббалы. Особенный интерес у Юнга вызывали два каббалиста: Кнорр фон Розенрот и Хайнрих Хунрат, которые написали свои трактаты, основываясь на трудах как других каббалистов, так и алхимиков. Среди упоминаемых ими авторов присутствуют также Дорн Лулли, на которого каббалистические идеи оказали сильное влияние. В работах этих трех алхимиков серьезное внимание уделяется разбору символа «искры божьей» или проблеска света, так же, как и в Каббале Лурии. Они подчеркивают, что понимают этот символ истинно каббалистически, противопоставляя своей интерпретации «ложное» гностическое прочтение.
Юнг указывает на тот факт, что тот же Дорн видел мудрость в осознании «искры (божественного) света», которая есть «невидимое солнце» и соответствует образу Бога в человеке. Хунрат, который работал в то время, когда Каббала Лурия стремительно распространялась по Европе, писал об «огненных искрах Души Мира, отлетающих от бога и разбрызгивающихся по воле божьей, пронизывая материю мира и все ее элементы. Юнг интерпретировал этот символ, как проекцию способности бессознательного к просвещению.
Каббала как духовная основа Алхимии
Уже во времена Юнга были очевидны каббалистические первоисточники алхимии. Современные же исследователи только подтвердили, что еврейское влияние особенно сильно именно в духовных аспектах алхимии, которые так интересовали Юнга. Рафаэль Патай проделал огромную работу, находя все новые еврейские алхимические источники и сопоставляя еврейскую и христианскую алхимию. Первое упоминание о том, что алхимия – это в основном духовная/психологическая система, а не естественная наука (вывод, к которому Юнг пришел самостоятельно) подтверждается в еврейских первоисточниках, написанных задолго до него. Зосима (III в. н.э.) считал основательницей алхимии и одной из первых практикующих алхимиков Марию Пророчицу, греко-еврейку, жившую в Египте. Она считала алхимическую работу фундаментальным процессом, с помощью которого адепт достигает духовного совершенства. Различные металлы в алхимической работе, по мнению Марии, означали символические аспекты человека.Ее знаменитая алхимическая максима, которую Патай цитирует в своей книге, звучит так: «Объедини мужское и женское и найдешь то, что ищешь». Это совпадает с пониманием Юнга, который утверждал, что алхимия является источником женственности для мужской психики. Позже мы столкнемся с тем, что данный исключительно «юнгианский» взгляд на алхимию является при этом традиционно каббалистическим.
Через несколько столетий, Хайнрих Хунрат (1560-1601), алхимик, вдохновивший Юнга на несколько исследований, уже не скрывает того влияния, которое оказала Каббала на его видение и утверждает, что его алхимическое делание отражает мистическую трансформации, происходящую в душе адепта. Серьезная и оказавшая столь сильное влияние на более поздних исследователей работа ХунратаAmphiteatrum sapientiae (1602)проиллюстрирована каббалистическими символами, включая детальное описание десяти Сефирот. В книге говорится, что «философский камень» равнозначен духу Господа,ha-Ruach Elohim, что носился над водами творения.
Согласно Патаю «под влиянием Каббалы и гематрии (учении о том, что из слов и, следовательно, предметов, можно извлечь духовные истины путем арифметических преобразований с их буквами) средневековая алхимическая традиция претерпела значительные изменения, став в эпоху Ренессанса скорее мистической и религиозной системой, нежели эмпирической наукой». Сейчас мы вновь открываем существенное влияние еврейских мистических первоисточников на историю и направление развития алхимии. Действительно, алхимия уже была тесно связана с Каббалой в Средние Века, и еврейские мистические идеи хорошо просматриваются в алхимическом манускрипте, датируемом XI—XVIII вв., «Лабиринте Соломона».
Патай считает, что работы теолога и миссионера Раймунда Лулли (1234-1315), которого часто цитировал Юнг, на самом деле были написаны Маррано Евреем (Раймондом де Таррегга), возможно, несколькими столетиями после смерти Лулли. Таррегга, как и другие алхимики-евреи, проявлял особую заинтересованность в медицинском приложении искусства и использовал алхимические принципы для лечения меланхолии и одержимости, рассматривая эти недуги с психологической точки зрения. В своей работе по демонологии Таррегга выдвинул гипотезу, согласно которой демоны овладевают человеком, потому что их притягивает болезненное настроение человека, его меланхолия и «ужасные образы воображения». Согласно Таррегге, излечивая одержимого меланхолика с помощью алхимической квинтэссенции (пятой эссенции) и других медицинских препаратов, пациент освобождается от демонов, так как больше не предоставляет необходимой дружественной им психологической среды. Интересно, что Таррегга был обвинен высокопоставленными церковными деятелями в еретической идее, будто грешники также действуют по воле Божьей, как и праведники, и что «и добро и зло угодно Богу одинаково»
Парацельс (1493-1541), алхимик, которого Юнг ценил очень высоко, и которому посвятил целую книгу («Парацельс как духовный феномен»), придерживался того мнения, что отличное знание Каббалы должно предшествовать изучению алхимии. Его учитель, Соломон Трисмосин, семь алхимических иллюстраций которого появляются в книге Юнга «Психология и алхимия», утверждал, что сформировал свое учение под влиянием каббалистических источников, переведенных на арабский язык, с которыми он ознакомился во время своих путешествий на юг и на восток.
К концу XV ст. некоторые христианские схоласты написали на латыни несколько книг, сделавших каббалистические доктрины доступными алхимикам-христианам. Среди таких авторов Иоганн Ройхлин (1455-1522), Пьетро Галатий (1460-1540) и Пико де ла Мирандола (1463-1522). Кардинал Эгидио да Витербо перевел важнейшие части книги Зогар и других каббалистических трудов на латынь и даже написал собственную книгу о Сефирот. Только в 1998 году Филипп Бичман указал на значительное влияние и преобладание каббалистической мысли в эпоху Возрождения, а позднее собрал огромное количество книг на латыни и других европейских языках (среди них и работы Джордано Бруно), из которых алхимики могли черпать эти идеи. Задолго до Бичмана еще в конце 50-х гг. Юнг самостоятельно усмотрел в трудах Ройхлина и Мирадолы явное влияние Каббалы
Для алхимиков каббалистическое учение о Сефирот стало теософическим подтверждением их веры в тайное и динамическое единство всех вещей. Десять Сефирот Каббалы являются архетипами, которые объединяют всё. Они находятся в постоянном движении, они распадаются на несколько составляющих и сходятся снова, разбегаются и объединяются с единственной целью: восстановить божественное единство. В каббалистической доктрине о Сефирот и в гематрии алхимики видели инструмент для объяснения и обоснования химических превращений. Ведь буквы и слова иврита являются «вещью в себе» и таят в себе огромное количество тайных смыслов и ассоциаций, которые интриговали алхимиков, увидевших в Каббале обоснование основ их собственного мировоззрения.
Не только алхимиков-евреев, но и их не-еврейских коллег коснулась «каббализация» алхимии. Христианские алхимики-каббалисты пытались даже учить иврит и активно искали духовных учителей среди евреев, от которых они могли бы получить знание тайны Каббалы и гематрии. Эти дисциплины были для них средством постижения алхимического искусства и знаний.
Христианских алхимиков очень заинтересовал еврейский алфавит и, согласно Патаю, «начиная с XV в., вряд ли нашлась бы хотя бы одна алхимическая книга или манускрипт по алхимии, написанный христианином, который не содержал бы очевидных еврейских «слов силы» на обложке или же в самом тексте». Патай указывает на популярную в эпоху Возрождения работу Хунтата Amphitheatrum sapientae, в которой эта тенденция более чем заметна. Хунрат не только называет философский камень именем Ruach Elohim(Дух Господень), что носился над водами творения, но и изображает на обложке книги впечатляющую картину, названную «Мир Сфер», которая содержит в себе десять Сефирот и двадцать две буквы еврейского алфавита (которые рассматриваются каббалистами как первые элементы творения). Кроме того, Хунрат помещает в саму книгу множество иллюстраций по мотивам притч Торы, хорошо знакомых верующим иудеям.
Каббала стала для алхимиков духовным и метафизическим фундаментом для строительства их собственного мировоззрения, которое базировалось на идее единой первичной субстанции вселенной, так называемой prima materia, которая затем принимает множество форм и предстает перед нами в различных видах.
Алхимики хорошо приняли такие каббалистические идеи, какEin-sof(Бесконечный Свет), который проникает во все субстанции и предметы, а также то, что все разнообразие вселенной проистекает из десяти Сефирот, которые, в свою очередь, поочередно эманируют одна из другой.
Связь между каббалой и алхимией не только способствовала развитию материальной базы алхимии, но также помогла развитию алхимии как духовной дисциплины. Именно этот духовный аспект алхимии и исследовал затем Юнг, создав психологическую интерпретацию алхимических терминов.
Даже пересмотрев только работы Юнга по алхимии, где он цитирует многих авторов, тот факт, что многие алхимические тексты были написаны евреями или же европейцами, называющими себя евреями для пущей аутентичной убедительности, очевиден и дает возможность оценить роль каббалистических первоисточников в развитии алхимии.
Например, Герхард Дорн, слова которого Юнг часто приводит в своих поздних книгах, написавший алхимические комментарии к первым фразам Книги Бытия, называет Адама “invisibilus homo maximus”, то есть проводит прямую параллель с каббалистическим учением об Адаме Кадмоне. Он же утверждал, что патриарх алхимии, Гермес Трисмегист учился королевскому искусству по Книге Бытия.
Как и многие алхимики, Юнг понимал связь между алхимической «Химической свадьбой» Солнца и Луны, золота и серебра, духа и тела, Царя и Царицы и объединением Сефирот и путей в Каббале. Данный символ является центром всего учения. Сам Юнг пережил каббалистические видения и проиллюстрировал их в меру своего понимания с помощью символа объединения противоположностей, анимуса и анимы. Он считал необходимым объединить женскую и мужскую части личности для достижения целостности и индивидуации.
Хотя алхимики вынесли символизм «химической свадьбы» из Каббалы, у них он получил новое развитие и интерпретацию. С проникновением Каббалы в алхимию последняя превратилась в исключительно духовную и психологическую дисциплину. Согласно Патаю, Каббала дала алхимии необходимую сакрализацию и открыла перед ее адептами космологическую доктрину о Сефирот, которая открыла для них не только тайну, сокрытую в материи, но и тайну божественного союза, проявляющегося в самых различных манифестациях.
Патай указывает на тот факт, что среди евреев алхимия занимала промежуточную позицию между философией и медициной. Евреи искали «философский камень» как лекарство, которое скорее поможет вылечить больных, нежели приобрести земное богатство. В этом плане, алхимики-евреи ближе, нежели европейцы, подошли к терапевтическому использованию алхимического символизма и идеям, выдвинутым Юнгом.
Еврейские алхимики: Абрахам Элеазар и EshM’saref(Огонь Утонченных)
В своей книге Mysterium ConiunctionisЮнг несколько раз цитирует работу еврея-алхимика, Абрахама ЭлеазараUraltes Chymisches Werck(«Химическая работа века»). Юнг считал, что автором был европеец, называвший себя еврейским именем для убедительности. Патай также исследует данную книгу, и, по его мнению, Элеазар демонстрирует наибольшее количество еврейских черт из всех авторов алхимических трактатов.
Элеазар известен миру только по этой работе, опубликованной в 1735 году. Согласно Патаю авторство книги принадлежит алхимику-еврею, жившему ранее, в XIII в.. Патай описывает Uraltes Chymisches Werckкак труд по «мистицизму, облаченному в алхимический наряд». В данной книге значительное внимание уделено лечению и моральному утешению евреев. Его работу просто пронизывает дух пылкой националистической «сионитской» религии. Много страниц посвящено «божественному змею», который означаетmundi universalem, мировому вселенскому духу, описанному у Элеазра как «вечно любящий и ужасающий, дающий жизнь и забирающий, тот, кто принимает все формы материи. В целом же он тот, кто есть все, и тот, кто есть ничто». Этот персонаж совершенно идентичен как гностической плероме так и каббалистическому бесконечному божественному разумуEin-sof. Данные символы являются прекрасным примером coincidentia oppositorum(схождения противоположностей), что, в свою очередь, являетсяспецифической особенностью человеческой психики по Юнгу. Это также пример того, как мистические идеи Каббалы проникли в алхимический символизм.
На Юнга работа Элеазара произвела глубочайшее впечатление: дважды в Mysterium Coniunctionisон приводит обширные цитаты изUraltes Chymisches, делая отсылки к учению Каббалы, например, к символизму «искры божьей» или Адаму Кадмону. Он интерпретирует приведенную Элеазаром историю из Талмуда о том, как Бог пресек сношение между двумя Левиафанами (иначе их союз уничтожил бы весь мир) и видит в ней символ первобытного и бессознательного,опасную интеграцию женского и мужского аспектов Эго. Юнг также обращается к описанию Элеазаром царя и царицы, что плавают в одной купальне как иллюстрацию растворения духа и души(anima)в единстве Эго.
Корнелий Агриппа (1486-1535) в своей книге De Occulta Philosophia, написанной в 1510 году, и впервые опубликованной в 1533-м, также рассуждает о связи между алхимией, астрологией и Каббалой. Агриппа впервые проводит параллель между планетами и каббалистическими Сефирот, а также планетами и металлами. Немного спустя после публикации книги Агриппы появилась работа неизвестного еврея-алхимика, который провел прямые соответствия между металлами и Сефирот. Эта работа, названнаяEsh
M’saref(Огонь Утонченных), известная нашим современникам только по латинскому переводу, опубликованному в первом томе книги Кнорра фон Розенрота Kabbala denudata(«Каббала разоблаченная»), книги, с которой Юнг был знаком довольно хорошо.
Как и другие алхимики-евреи, автор Esh M’sarefрассматривал алхимию как аналог медицины, а также как процесс пролечки металлов и освобождения их от примесей. В конце манускрипта он приходит к выводу, что алхимия «ничем не отличается от божественных мистерий Каббалы». Различные металлы, которые в природе попадаются с примесями, соответствуют небесным Сефирот, которые проявляются в мире Assiyah, низшем и наиболее деградировавшем мире Каббалы, мире действия. Согласно автору трактата «Огонь утонченных» Keter – высочайшая из Сефир явяется «корнем металлов», источником их всех. Свинец соответствуетChochmah(Мудрости), олово – Binah(Пониманию), серебро –Chesed(Милости), золото –Gevurah(Силе),железо – Tiferet(Красоте), жидкое серебро, ртуть, считается соответствующимYesod(Основанию), а десятая Сфира,Malchut(Царство) является истинным лекарством металлов и принимает множество форм в результате метаморфоз и объединиений золота и серебра, правого и левого, справедливости и милосердия».
Трансформация металлов представляется в этой работе как аналогия каббалистическому пути вверх по Сефирот. Таким образом, Esh M’sarefдает своим читателям гениальный коктейль из теоретической Каббалы и алхимии. К тому времени как Кнорр фон Розенрот опубликовал избранные главы из Esh M’sarefв своем латинском сборнике каббалистических текстов в Шульцберге в 1677 году, алхимия уже впитала еврейский мистицизм и пошла каббалистическим путем. Для многих алхимиков XVII в. и позднее, алхимия стала синонимом Каббалы. Многие адепты каббалистической теории Сефирот, гематрии, нумерологии и более поздних комбинаций этих наук, расписывали свои химические инструменты буквами иврита, считая, что это будет способствовать правильной работе металлов. В некоторых алхимических трактатах преображающий «философский камень» алхимиков(lapis) изображен в виде звезды Давида, помещенной в круг. Для алхимиков два треугольника, составляющих шестиконечную звезду означали два первоэлемента, Огонь и Воду. На иврит Огонь и Вода переводятся какEshи Mayim. Считается, что эти слова произошли от словаSheMayim, которое означает Небеса. Круг же, в который заключалась гексаграмма относился кEin-sof (бесконечному Богу). Алхимики верили, что объединяя огонь и воду, они могут извлечь Меркурий, а затем и таинственную духовную субстанцию, prima materia, которая, как они верили, означает Адама и Христа. Для Юнга этот термин обозначал принцип индивидуации личности.
Алхимические черты каббалистических текстов
Хотя основное влияние шло скорее от Каббалы к алхимии, нежели наоборот, некоторые каббалисты проявляли живой интерес к алхимии. В Книге Зогар и других каббалистических писаниях имеются некоторые отсылки к алхимическим идеям для иллюстрации мистических и религиозных сюжетов. Например, в том же Зогаре (2:23b-24a) написано следующее: «Первые четыре элемента чрезвычайно важны для верных: они являются прародителями всех миров и символизируют таинство Божественной Колесницы Святости. Именно из четырех элементов, таких, как огонь, воздух, земля и вода произошли золото, серебро, медь и железо, а вслед за ними и другие металлы. Север принес золото, которое возникло из силы огня. Когда вода объединилась с землей, холод и влага породили серебро». Присутствие алхимической терминологии в каббалистических трудах и особые указания на получение золота в работах по практической Каббале давали как христианским, так и иудейским алхимикам некую гарантию истинности алхимических верований и практик.
Попытки каббалистов создать Голема, искусственного человека, могут быть поняты через параллель с попытками алхимиков добыть Меркурий и, таким образом, создать первичного Адама. Интересно, что сам Парацельс занимался созданием алхимического гомункулуса, которого некоторые исследователи приравнивают к Голему каббалистов. Получение искусственного человека в Каббале и попытки алхимиков получить золото могут быть поняты в юнгианских терминах как попытки выковать Эго и заслуживают самого пристального внимания психологов-юнгианцев. Тот факт, что каббалисты считали, что Голем создается путем перестановок и комбинаций букв иврита, усиливает параллели между Големом и Эго, потому как само Эго также во многом состоит из аспектов языка. Моше Идель в своей работе, посвященной Голему (1990)идет еще дальше, утверждая, что «евреев интересовала, прежде всего, лингвистическая алхимия, а не металлургическая». Тем не менее, не будет преувеличением сказать, что перестановки букв в Каббале, так же, как и химические операции алхимии отражают важнейшие аспекты динамики психики человека. Концепция лингвистической (в противовес металлургической алхимии) Иделя скорее исказила реальное положение вещей. Например, Хариим Виталь (1542-1620), первый ученик каббалиста Исаака Лурии, и автор, которому мы обязаны большей частью наших представлений о каббалистической системе Лурии, уделяет пристальное внимание практическим рецептам получения и очищения золота. Виталь, который отказался от занятий алхимией в течение двух лет своего тесного общения с Лурией, после его смерти вновь вернулся к своим практикам. Его интерес к алхимии, тем не менее, оставался сугубо техническим. В его алхимических трактатах практически нет мистических идей. Виталь каким-то образом умудрился проигнорировать параллели между комбинациями материи в алхимических операциях и объединением вселенной через трансформациями между Сефирот и мирами, о которых он писал в своих каббалистических текстах. Возможно, он просто не осознавал эту очевидную связь. Создается впечатление, что занимаясь алхимией, Виталь действовал совершенно бессознательно, однако на него, тем не менее, напрямую влияли трансформирующие идеи, занимавшие его во время изучения Каббалы.
В то время как авторы каббалистических текстов взяли на вооружение алхимические идеи, некоторые каббалисты непосредственно занимались алхимией, осуществляя, таким образом, активный взаимообмен между этими двумя системами. Каббалистическое влияние сделало алхимию духовной (и психологической) дисциплиной, а не научной.
Карл Густав Юнг искал в алхимии, прежде всего, мистические и психологические аспекты, привнесенные в алхимию, как оказалось, каббалистами. Его особенно интересовали такие символы как Первичный Человек (Адам Кадмон), искры света (или искры божие), а также алхимический девиз solve et coagula(растворение и сгущение). Все эти идеи вновь и вновь появляются в работах.
Каббала в символизме конъюнкции
Теперь пришло время проанализировать один из вышеупомянутых символов – символ «божественной свадьбы», который Юнг поставил в центре своей работыMysterium Conunctionisи который интересным образом сформировал основу идей Юнга. Такую мистерию Юнг пережил лично в 1944 году и позже назвал этот опыт «наиболее грандиозным впечатлением своей жизни». Проанализировав отношение Юнга к своему опыту, можно понять, насколько близко Юнг подошел к развитию каббалистической психологии.
Юнг часто использовал алхимические символы божественной конъюнкции, свадьбы или же сексуального акта как символ соединения или объединения противоположностей (анимы и анимуса, персоны и тени), что, по его мнению, было совершенно необходимо для индивидуации.В книге «Психология переноса» (1946) Юнг пишет: «Сoniunctioявляется априорным символом. Он занимает значительное место в истории развития человеческого разума».
Согласно Юнгу, «если мы попробуем проследить возникновение этого символа, мы обнаружим два источника его происхождения: христианский и языческий. Христианский источник – это доктрина Христа и Церкви, жениха и невесты, где Христос исполняет роль Солнца, а Церковь – Луны. Языческий источник – это идея иерогамии (hierosgamos, божественный союз), брачного союза между мистиком и богом». В этой работе, опубликованной в 1946 году, еще нет упоминаний о каббалистических учениях, нет также символа божественной свадьбы и диалектического объединения противоположностей, центрального символа Зогара и алхимических трактатов, на которые Зогар оказал непосредственное влияние. Однако очевидно, что сам символ имеет то же значение, что и в Каббале.
Интересно, что в описании видения, которое Юнг испытал в 1944 году во время сердечного приступа, чуть не ставшего для него роковым, присутствует преимущественно каббалистический материал: «Все вокруг приводило меня в восторг. Вечером, когда сиделка принесла мне ужин, она вдруг начала казаться мне старой еврейкой, старше, чем она была на самом деле. Мне казалось, что она готовит специальные кошерные блюда для меня. Когда я посмотрел на нее, вокруг ее головы я увидел голубой нимб. Сам я находился в гранатовом саду на свадьбе Тифарет и Малкут. Я казался себе раввином Симоном бен Хошаем, чью свадьбу праздновали уже после смерти. Это была мистическая свадьба, как она происходит в каббалистической традиции. Трудно передать словами, насколько прекрасным было это видение. Я мог лишь говорить себе: «Это и есть гранатовый сад! И сейчас я праздную свадьбу Малкут и Тифарет!»Я не до конца осознавал, какова именно моя роль во всем этом. В глубине души я оставался самим собой. И причиной моего счастья была именно эта свадьба».
В этих видениях Юнг впервые видит себя на каббалистической свадьбе Сефиры Тифарет и Сефиры Малкут, и только позднее, он нашел для них христианские и языческие аналоги, такие, как «женитьба агнца в Иерусалиме» и «Всеобщий отец Зевс, совершающий бракосочетание, как это описано в Илиаде».
Позднее Юнг открыто признал важность сексуального символизма и символизма пола в Каббале и привел примеры использования каббалистических символов, почерпнутые им у Кнорра фон Розенрота и Вигнерия. В Mysterium ConiunctionisЮнг уделяет пристальное внимание алхимическому тексту Абрахама Элеазара, где объясняется каббалистическая конъюнкция, и проявляет живой интерес к каббалистическому символизму, который приводит без привязки к алхимическим источникам, цитируя немецкий перевод Зогара, книгу Кнорра фон Розенрота Kabbalah Denudata, а также Гершома Шолема.
Например, рассуждая о Сефире Малкут, которая является вдовой шехиной и отвергнута Сефирой Тифарет, Юнг пишет: «В этом жестоком мире правит злой Тифарет, не объединенный с Малкут. Но грядущий Мессия объединит Царя и Царицу, и они вернут Богу его первоначальное единство». Юнг добавляет дальнейшие комментарии и цитаты из немецкого перевода Зогара: «В Каббале широко развивается тема иерогамии, которая распространяется на единство души со Сефирот мира тьмы и мира света, ведь желание высшего мира по отношению к богобоязненному человеку так же сильно, как желание мужчины объединиться в любовном союзе с любимой женщиной».
Согласно Зогару и более поздним каббалистам, такие запрещенные на земле действия, как инцест, разрешены и даже необходимы на космическом уровне для восстановления божественного порядка.ВTikkunei ha-Zoharнаписано следующее: «В горних высях нет наготы, разделения и разобщения. Поэтому в верхнем мире брат объединяется с сестрой, а сын с дочерью».
Подобная идея появилась позднее и в алхимии. Юнг указывает на тот факт, что в отличие от христианства, которое трактует сексуальность аллегорически, а то и вовсе демонизирует его, алхимики взяли самые отвратительные для закона сношения, например, инцест, и превратили его в символ объединения противоположностей, надеясь вернуть, таким образом, золотой век.
Согласно Юнгу, инцест всегда был прерогативой богов и королей и являлся важным архетипом, тогда как современный человек вырвал его из сознания и поместил на страницы криминологии и психиатрии. Для Юнга алхимический союз Царя и Царицы, Солнца и Луны, является архетипическим символом, который отображает инцестуозный союз противоположностей. Артуро Шварц писал по этому поводу следующее: «Полярность женского и мужского – основная модель для обозначения всех остальных полярностей» (2000). Синтез этих полярностей – метафора не только творения, но также целостности и совершенства мира. Трансгрессивное объединение противоположностей, запрещенное в виде инцеста, подразумевает другой союз – союз добра и зла, персоны и тени, который, безусловно, не менее важен с юнгианской точки зрения.
Одной из важнейших идей Зогара является представление, что мужчина должен быть дополнен своей женской половиной. Эту идею с успехом подхватили алхимики, а Юнг гармонично включил ее в свою психологическую науку. Юнг считал нравственной задачей алхимии интегрировать «женскую поднаготную мужской души, которая в случае игнорирования оказывается раздираема изнутри своими страстями, и вернуть гармонию благодаря духу разума».
Юнг находил глубочайший психологический смысл алхимических символов, таких, как Царь и Царица, Адам и Ева, брат и сестра. Согласно Каббале, человек может стать единым с миром только через гармоничную интеграцию мужского и женского. В Зогаре довольно четко сказано, мужчина без женщины является дефектным, половинчатым. Примечательно, что в этой же книге есть строки, из которых становится ясно, что женщина, дополняющая мужчину, является реальной женщиной, а есть места, где, будто бы предсказывая появление идеи Юнга об архетипе анимы, под «женщиной» подразумевается женский «образ», который возникает в душе мужчины как дополнение, сопровождает мужчину, делает его одновременно и мужчиной и женщиной, что бывает очень полезно, когда он, например, путешествует и находится вдали от дома и жены (1: 49b-50a).
Хасидский раввин Элимелек из Лизенска значительно расширил и психологизировал эти строки Зогара: «У мужчины две женщины. Одна из них та, на которой Бог повелел ему жениться, чтобы плодиться и размножаться (Быт.1:28). Вторая жена – это его святая душа, душа разума, которую Бог вселил в мужчину… Благодаря ей, человек может достичь бесконечного величия».
В Лурианской Каббале символизм объединения противоположностей использован для того, чтобы выразить как первичное объединение космоса, который происходит в уме Бога, так и вторичное объединение, необходимое в силу того, что мир потерял единство вследствиевселенской катастрофы, известной какShevirat ha-kelim(разбиение сосуда). Лурианцы считают, чтоTikkun ha-Olam, восстановление и исправление мира, станет возможным благодаря объединению мужского и женского аспектов божественного сознания, которое, в свою очередь, представлено народом Израиля. Объединение мужского и женского выражено в Зогаре (2:189b, 216b) и в более поздних каббалистических писаниях в образе союза мужских и женских Сефирот.Одна из таких пар – Хокма (Мудрость) и Бина (Понимание) персонифицируется небесным отцом (Abba) и небесной матерью (Imma). Вторая пара подразумевает инцестуозную страсть между Тифарет (Красотой) и Малкут (Царством). Они, в свою очередь, представлены в виде фигур Парцуфимов (божественных лиц или сущностей), Зеира Анпина (микропрозопа) и Нуквы (дочери). Последние взаимоотношения часто называют союзом Священного Единого, да будет он благословен» и Его женским присутствием (или супругой, шехиной).Все эти символы, которые каббалисты связывают с восстановлением и исправлением мира, легли в основу каббалистического видения Юнга в 1944 году.
Другие космические сексуальные отношения в Каббале представлены в виде Йесод (ассоциируемой с фаллосом), проникающей в Малкут, зачастую соотносимой с женским, земным принципом или же сотворенным миром.
Таким образом, объединение женского и мужского играет решающую роль в концепции «Разбиения сосуда» лурианской Каббалы и концепции Tikkun ha-Olam, восстановления и исправления мира. К этим символам обращается и Юнг в своей книге «Ответ Иову» (1952). Согласно первому ученику Лурии, Харииму Виталю, «сосуды» эти находятся во чреве Небесной Матери.
После того, как сосуды были разбиты, Небесные Мать и Отец (Abbaи Imma), которые до этого пребывали в беспрерывном любовном слиянии, отвернулись друг от друга и по сей день пребывают разделенными.
Разбитые сосуды породили хаос и эротическую холодность, а это состояние может быть излечено только благодаря объединению противоположностей в новом союзе между полами.При этом как предродовые воды сигнализируют о скором рождении ребенка, также и разбиение сосудов предсказывает скорое обновление мира, новый мировой порядок и возрождение человечества, символизируемое процессом Tikkun ha-Olam. Описание этого процесса, приведенное у Виталя, полностью соответствует пониманию Юнгом того факта, что сексуальность может быть символом духовных идей, и хотя Юнг не приводил цитаты из Виталя и Лурии, совпадения их взглядов весьма впечатляет.
Комментарии Юнга по поводу сексуального символизма Каббалы и алхимии довольно кратки, но весьма информативны. Рассуждая о сексуальном символизме Сефиры Йесод, которую Зогар и другие каббалисты интерпретировали как фаллос, Юнг пишет: «Психологическая школа Фрейда обычно интерпретирует психическую деятельность человека в терминах сексуальности. Здесь (в Каббале) психологу-фрейдисту негде было бы развернуться, так как автор Зогара сам использует сексуальную терминологию. Школа Фрейда просто перечисляет все те вещи, которые могут напоминать пенис, но никогда не говорит о том, что же символизирует фаллос. В таких случаях обычно говорят, что цензор плохо делает свою работу. Тот же Шолем сам указывает на то, что сексуальность Зогара, несмотря на свою незрелость, может быть понята как символ «строения мира»».
Еврейский мистицизм и юнгианская психология
Хотя Юнг изначально считал, что алхимия является связующим звеном между язычеством, греческой философией, христианством, и наконец, аналитической психологией, в своих поздних трудах он полностью осознает, что находя психологические корни алхимии, он будто бы восстанавливает ее каббалистические первоисточники. Я постарался показать, что символизм «божественной свадьбы» и Первичного человека (каббалистического Адама Кадмона) лег в основу психотерапевтической практики Юнга. Кроме того, Юнг обнаружил, что на идеи и воззрения алхимиков также повлияли такие каббалистические концепции, как Сефирот, искры божьи, Разбиение сосудов, Tikkun(девиз алхимиковsolve et coagulum)и объединение противоположностей (coincidentia oppositorum).
Несмотря на то, что далеко не все исследователи замечают тесную связь между Каббалой и юнгианством, сам Юнг ближе ко второй половине своей жизни осознал важность каббалистических идей, которые легли в духовную основу алхимии, и являются ценнымдополнением для аналитической психологии.
В 1958 году Юнг получил письмо от Мисс Эдит Шрёдер, которая напоминала о еврейском происхождении Фрейда и утверждала, что этот факт наложил отпечаток на весь психоанализ. Юнг ответил следующими словами: «Если начать тщательно изучать историю еврейской ментальности, иудейская ортодоксия окажется недавним привнесением. В то же время, хасидизм и Каббала остаются малоизученными, но весьма ценными для психологии системами». В письме Мисс Шрёдер Юнг сомневается в том, что он смог бы самостоятельно проделать работу по психологическому анализу Каббалы в силу своего незнания иврита и недоступности определенных первоисточников.
Чрезвычайно важно, что Юнг самостоятельно пришел к выводу о том, что истоки психологической теории, не только Фрейда, но и его собственной, содержатся в еврейском мистицизме. Когда Юнгу было 80 лет, он писал в одной из глав своей автобиографии: «Хасид Рабби Баер из Мезирица, которого они называли Великим Маггидом, изложил всю мою психологическую теорию еще в XVIII в.». Хасидизм напрямую унаследовал идеи еврейской мистической традиции, ассимилировав символизм Зогара и Лурианской Каббалы и, по свидетельству Луи Якобса и Стенфорда Дроба, интерпретировали его на языке психологии души человека. Юнг же, извлекая и психологизируя каббалистические основы алхимии, проделал практически ту же работу, что и Маггид и другие хасиды. Интересно, что тот же самый Юнг, который в 30-х гг. прошлого столетия поносил Фрейда и Адлера за их еврейство, сам развивал собственную «еврейскую психологию». Те, кто запомнил Юнга как антисемита, должны учесть тот факт, что к концу жизни он кардинально сменил свои взгляды и начал работу над исследованием психологических аспектов еврейского мистицизма, хотя и не успел ее закончить.
Изучение Каббалы продолжается и по сей день, и мы имеем уникальную возможность дать дальнейшее развитие архетипической психологии, основываясь на каббалистических символах и идеях. Это направление психологии не только дополнит труды Юнга по алхимии, но и приведет нас к самым истокам юнгианских идей.
Перевод Симбалайн