К.Г. ЮНГ Три версии пресс-конференции в Вене (1928)

Из книги «Юнг говорит»
под общей редакцией Уильяма МакГуайра и Р.Ф. С. Халла.

К.Г. ЮНГ

Три версии пресс-конференции в Вене (1928)

22 февраля 1928 г. Юнг был приглашен для чтения лекций в престижном Культурном союзе (Kulturbund) в Вене, и на день или два раньше дал одновременное интервью нескольким представителям венской прессы. 22 февраля во многих газетах появились эти репортажи, три из которых приведены здесь. Хотя некоторые темы в этих статьях повторяются, репортеры выхватывают разные аспекты комментариев Юнга и отражают их с разных точек зрения. Репортажи взаимодополняющие, каждый освещает детали, отсутствующие у других, но вызывает сомнение, что любой из них дословно воспроизводит речь Юнга.

«Культурный союз» был культурным обществом, которое спонсировало лекции многих европейских писателей, ученых, политических деятелей, и приглашение на лекцию пришли от исполнительного
вице-президента, Йоланды Якоби (1890-1973). В 1938 году, после
Нацистской оккупации Австрии, доктор Якоби эмигрировала в Цюрих,
став ведущим учеником Юнга, была одним из основателей
института Юнга.

Репортаж первый:

ЦАРСТВО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО[1]

Возвращаясь снова в Вену, после восемнадцати лет отсутствия[2], возвращаешься в город, откуда слава Зигмунда Фрейда излучается во весь мир. Хотя различия в научных воззрениях привели к определенному
отчуждению между профессором Фрейдом и мной,
долг благодарности, тем не менее, побуждает меня к почитанию Фрейда
и Жане[3], как людей, которые направляли меня в моей научной
карьере. Вена также означает для меня новую встречу – с врачом,
чьи теории имеют очень близкие и важные связи
и сходство с моей собственной системой. Я имею в виду д-ра Бернарда
Ашнера[4], чье учение о строении тела (Konstitutionslehre) и гуморальная патология (Humoralpathologie1)[5] имеют аналог в моей системе психоанализа.

В XIX веке, веке технологии и точных наук, мы ушли очень далеко от интуиции, господствующей в более ранние периоды истории. Чисто интеллектуальное, аналитическое, атомистическое, и механистическое мышление, на мой взгляд, зашло в США в тупик, поскольку настоящий анализ также требует ещё и синтез и интуицию. Гуморальная патология Ашнера, который, кстати, вновь открыл для себя медицинские технологии, основанные преимущественно на интуиции, через его перевод Парацельса[6],
служит для меня доказательством того, что самые важные прозрения в области человеческого тела и ума могут быть получены с помощью способов, которые не являются чисто рационалистическими.

Для меня трудно обрисовать особенности моего учения в нескольких словах. Главное для меня – это исследование бессознательного. В то время как Фрейд считает, что для лечения неврозов, (которые, как вы знаете, он
производит от сексуальной истоков), достаточно сделать бессознательное
сознательным, я утверждаю, что необходимо координировать (связать) с сознанием поток, вырывающийся из матрицы бессознательного. Я пытаюсь поместить фантазии бессознательного в сознательный разум, не для того, чтобы уничтожить их, а для того, чтобы их развивать.

В случае невротического бизнесмена, например, я мог бы показать, что причина его невроза – в не реализованных творческих способностях. Рассмотрев его сны, я должен теперь узнать, в чем его особый дар, и
удовлетворяя его, можно получить лекарство, если вы сможете заставить
невротического бизнесмена – придерживаясь этого примера – писать
стихи, рисовать картины или сочинять песни. Очень может быть, что
образно говоря, эти произведения являются абсолютно бесполезными,
но для их творца они имеют огромную субъективную ценность.
Развивающаяся фантазия означает совершенствование нашей человечности.
В этой связи я рассматриваю религиозные идеи как крайне важные, конечно, не имея в виду какую-либо конкретную конфессию. Даже, как протестанту, мне вполне ясно, что, в его целебные эффекты, никакого другого вероучения так тесно ни сродни психоанализу, как католицизм. Символы католической
литургии предлагают бессознательному такое богатство возможностей
для выражения, что они действуют как несравненная диета для психики.

Мои путешествия в глубь Африки и Новой Мексики, дали мне возможность сделать тщательное исследование проявлений бессознательного среди примордиальных народов. Я смог убедить себя в том, что их религиозные идеи – врожденные, и что религии не должны рассматриваться в каком-то смысле как невротические продукты, как теперь утверждается в определенных кругах. Я до сих пор помню двух туземцев, с которыми я поднялся на гору в десять тысяч футов в Восточной Африке. В течение ночи они дрожали от страха, и когда я спросил, чем вызвано их возбуждение, один из них ответил : "Все полно духов". В среду вечером я собираюсь говорить в «Культурном союзе» о "структуре психики."[7] Я буду рассуждать о природе мышления, чувства, ощущения и интуиции, воли, инстинкта, и фантазии, возникающих в бессознательном. Я надеюсь, что это приведет к каким-то выводам о лечении неврозов. Если учесть, что различные формы неврозов, особенно неврозы усталости в больших городах, неуклонно растут, и, помня, какое бремя боли, сколько несчастья, сколько самоубийств неврозы имеют на своей совести, нельзя переоценить значение борьбы с ними.

Репортаж второй:

В ПОИСКАХ ВТОРОГО Я[8]

По моему мнению, секс не играет определяющую роль в психической жизни, хотя Фрейд и последователи делают его непременным ее атрибутом. Половое влечение – это ведь только гландулярный продукт, и будет
неправильно описывать мозг человека, как простой придаток половых
желез. В моей концепции сновидений и их значения для психики больных, я не в одном лагере с Фрейдом. Как вы знаете, великий венский исследователь называет сновидения исполнениями желаний. Желания, которые в бодрствующем состоянии были по какой-то причине вытеснены в глубины подсознания, по его мнению, находят свой путь обратно в сознание во сне и определяют содержание «сна-образа».

На мой взгляд, сон – это компенсация, дополнение бодрствующего состояния. Допустим, я нахожусь в неприятной ситуации и меня это тревожит. В бодрствующем состоянии по той или иной причине я об этом не знаю, и тогда я буду беспокоиться о нем в спящем состоянии. Мой сон будет осуществлять эту тревогу, а не я. Врач лечащий невроз в соответствии с методом Фрейда, пытается откопать желания и тенденции скрытые в подсознании пациента, привнести в них ясный свет сознания и уничтожить их. Мой метод иной. Подавленные тенденции, которые становятся осознаваемыми, должны быть не уничтожены, но, наоборот, проработаны. Это будет ясно на следующем примере.

В каждом прячется художник. Среди диких народов это видно из того,
что воин украшает свое копье перьями или разрисовывает свой щит. В нашем механизированном мире это стремление к художественному творчеству
подавляется рутинной дневной работой и очень часто это является причиной психических нарушений. Забытые художник должен быть вызван снова из темноты подсознания, и должен быть расчищен путь к стремлению к художественному выражению – неважно, насколько бесполезны будут создаваемые им картины.

Мой друг, великий английский писатель Х.Г. Уэллс нарисовал замечательную картину нынешнего состояния дел в одном своём романе. Герой истории «Отец Кристины-Альберты»[9] является мелочным бизнесменом, полностью заключенным в прозаической обстановке своего бизнеса. Но в немногие часы досуга, другое «Я» постепенно всплывает из его подсознания. Он воображает себя воплощением вавилонского правителя Саргона I, реинкарнацией царя царей. Такой Саргон, в различных личинах, скрывается в каждом из нас. Тот факт, что он не может выбраться из подсознания и не может быть проработан, часто является причиной тяжелых психических нарушений.

Бессознательный поиск людьми, которые находятся в заключении,
в наших узких машинах-мирах, поиск другого «Я», полноты, это также причина их стремления обратно, в примитивное сознание. Стоит только вспомнить, огромный энтузиазм по поводу Древнего Египта в то время, когда была обнаружена гробница Тутанхамона.

Тридцать или сорок лет назад это захоронение было бы предметом интереса лишь нескольких сотен ученых, и обошло бы стороной широкую общественность, которая находила бы все египетское неприятным и совершенно безразличным. Опять же, стоит только вспомнить повальное увлечение негритянскими танцами, чарльстоном и джазом – все эти симптомы есть не что иное, как великая тоска массовой психики по более полнокровному развитию имманентной силы, которой примордиальные племена обладают в более высокой степени, чем мы. Все это еще более очевидно в Америке. Там американские миллионерши выходят замуж за индейских вождей. То-то же! Мы в некотором смысле, культурные калеки.

Репортаж третий:

ВЕРНУТЬСЯ К РАДОСТЯМ ЗОЛОТОГО ВЕКА![10]

Мир стал беден красотой, и люди вспомнили римлян, их пантеистическое мышление, напомнив себе те далекие времена, когда каждый куст таил в себе храм, когда самые причудливые фигуры фантазии, боги, были ни чем иным, как совершенными человеческими существами. После той эпохи, эпохи Возрождения, вспоминая древних греков, Руссо проповедовал возвращение к природе, а классики (среди них Шиллер) возвращение к солнцу Гомера. А в нашем веке мы хотим пойти еще дальше назад, в прошлое, в ту ушедшую эпоху, встающую перед нашим задумчивым взором, когда человек общался с облаками и Солнцем, ветром и бурей.

Золотой век человечества, еще время от времени отражающийся в сознании примордиальных племен, сияет нам вдали, когда мы знакомимся с генеалогическим древом современных рас, а также Древних Египтян и Вавилонян, библейских племен и их предков. Не зря недавние раскопки в Египте и Месопотамии вызвали такой интерес, и это не случайно, что наша цивилизация с такой готовностью восприняла негритянские песни и танцы. Мы все так долго шли домой к радостям Золотого века, которые позволяют нам быть естественными, изящными, и, сознавая свою силу, освободиться от
бича нашего времени – неврозов.

Этиология неврозов являет собой большой разрыв между моей теорией, и теорией Зигмунда Фрейда, с которым мы порвали отношения пятнадцать лет назад из-за этой оппозиции. Жизнь среди аборигенов Восточной Африки и у индейцев Пуэбло в Новой Мексике доказала мне, что причины невроза не обязательно лежат в подавленном половом инстинкте; подавление любых других первичных инстинктов, например, голода, может продемонстрировать это также просто. Мы с Фрейдом, расходимся и в вопросе толкования сновидений. В то время как Фрейд всегда ищет сексуальные причины, я прослеживаю происхождение сна от вековых мифологических влияний. Идущие от наших отдаленных предков, сны во всех нас поднимают подсознательные воспоминания, которые просыпаются ночью и стремятся компенсировать ошибочное отношение современного человека к природе. Один больной шизофренией в моей клинике как-то сказал мне, что в Солнце была труба, в которую дул ветер. Много лет спустя был обнаружен папирус, из которого научное сообщество впервые узнало вековой миф о ветре из солнечной трубы[11], миф, который был не только записан в древнем папирусе, но и передавался из поколения в поколение в самых глубоких слоях бессознательного. А затем, в единичном случае, закованный в цепи фантазии, проявился в столь необычной форме. То, что упало ниже порога сознания в течение дня, как в нашей собственной жизни и из опыта наших далеких предков, пробуждает во сне посмертную реальность.

Правильное воспитание – это наилучшее средство против психической
болезни во всем многообразии ее форм, которые мы называем неврозами. Образование, которое не является слишком строгим, и которое, на самом деле, многие люди назвали бы плохим, по моему опыту, наилучшее.
Если это не поможет, попробуйте пробудить в себе скрытого художника, который дремлет в каждом человеке. Дайте ему возможность принести краски в картину, которая существует неокрашенной внутри него, освободите не написанные стихи, что молчат внутри него, и еще одним источником психических нарушений станет меньше. Даже если его творения вряд ли можно высоко оценить с технической и художественной точки зрения, это помогает очистить и освободить психику.

Игре фантазии помогает религия – незаменимое вспомогательное средство для психолога. Католицизм, в частности, с его парадными литургиями, дает бесценную поддержку фантазии, и по этой причине я на примере своей практики полагаю, что католики меньше страдают от неврозов и их легче вылечить, чем протестанты и иудеи. Необходимости религии,
действующей как основной инстинкт человечества, есть обильные доказательства на заре времен. Тогда религия была частью человеческого бессознательного, сейчас она является частью его сознательной «психической диеты»; религиозное чувство – это то, что врач должен задействовать, когда он пытается привести пациента обратно к себе. Чтобы избавиться от всего рационального психического мусора, который был закачан в него и оставить больше места для свободной игры фантазии, чтобы возделывать его явные и сокрытые таланты, чтобы сделать его более сбалансированным, руководствуясь великим изречением греческого поэта: будь самим собой!

Насколько велика важность психической гигиены в предотвращении
опасностей психической болезни видно из того, что
как все болезни – маленькие смерти, невроз – это
не меньше, чем маленькое самоубийство, который в своём пути злокачественного развития слишком часто приводит к летальному исходу.

Отбросив миллионы культурных костылей и однобокостей рационального мышления, психоаналитик должен относиться к пациентам не просто как медицинским невротическим экземплярам, но как к живым человеческим существам, должен быть в состоянии приблизить их к природе, сделать их более естественными, так как того хотела Природа, чтобы они жили так, как если бы они столкнулись с жизнью тысячи лет назад.

Если дары, которыми нас наделила жизнь, преломятся о наши суетные будни, если они зачахнут или будут неуравновешенны, то за наш уход от Природы мы можем пенять, лишь на себя, уход вдаль от Золотого века наших дальних предков, который уже не вернется к нам, или вернется, лишь только в мечтах, к чему приводит подавление естественности и угнетающее влияние перецивилизованной психики.