Из книги «Юнг говорит»
под общей редакцией Уильяма МакГуайра и Р.Ф. С. Халла.

Патриция Хатчинс «Мир Джеймса Джойса»

(фрагмент о К.Г. Юнге 1954-й год)

Перевод Веры и Григория Зайцевых

Английская писательница Патриция Хатчинс задалась целью исследовать контекст жизни и творчества Джеймса Джойса[1] в Ирландии и континентальных городах, где он бывал. В Цюрихе она беседовала с К.Г. Юнгом у него дома в Кюснахт. Дата этой встречи не очевидна, но, вероятно, она произошла в конце 1954 года. Мисс Хатчинс описала свою встречу с Юнгом в своей книге «Мир Джеймса Джойса» (Лондон, 1957), стр. 181-84. Фрагмент, помещенный здесь, дан с небольшими сокращениями, чтобы опустить лирическое отступление в сторону других литературных вопросов.

***

Мы смогли договориться о встрече в вечернее время. Я вошла в селение Кюснахт и проделала долгий путь вниз, по окруженной виллами дороге. Пройдя через белые ворота, в конце короткой аллеи, сквозь деревья я увидела освещенный дверной проем в темном доме, напоминающем башню. Вскоре горничная провела меня в небольшую прихожую на первом этаже. Здесь были индийские куклы и игрушки за стеклом, а среди книг и бумаг на столе лежал свежий выпуск журнала «Панч». Внизу кто-то свистнул и в глубине часы пробили шесть раз, создавая атмосферу тишины и порядка.

Меня провели в большую библиотеку, пол которой был покрыт паркетом и индийскими коврами. Лишь один торшер в углу у окна освещал комнату, так, что мебель и картины были неразличимы. Доктор Юнг поднялся и пожал мне руку, это была тучная фигура с приятным голосом, и я села в удобное кресло
напротив него. То ли эффект преломления света позади его стула,
то ли его очки, увеличивающие зрачки, дали любопытное искажение его глаз, полных внимания, делавший их похожими на глаза ребенка или животного. Это так меня отвлекало, что я сменила местоположение, чтоб вид стал более привычным.
Мы говорили прежде всего о изучении контекста жизни и творчества Джойса, и доктор Юнг вспомнил свои мимолетные впечатления от Ирландии, когда лайнер, на котором он путешествовал, останавливался в Кове на обратном пути из Америки. Я уже упоминала годы, проведенные Джойсом в Цюрихе во время Первой Мировой Войны, когда миссис Рокфеллер МакКормик[2], временно помогавшая Джойсу финансово, резко перестала это делать. «Есть предположение, – сказала я, – что Вы были
так или иначе связаны, и, что, возможно, Джойс провинился перед леди
отказываясь пройти анализ?»

Доктор ответил: «Хорошо! Расскажите мне вашу версию, а я, пожалуй, смогу внести в нее свои коррективы». Доктор Юнг объяснил, что имя Джойс тогда ему было неизвестно – он познакомился с ним как с писателем лично намного позже, когда Джойс, чья дочь была в клинике, попросил консультацию для неё. Еще он вспомнил, что до 1920-го года миссис МакКормик говорила, что она в то время поддерживала не только Джойса, но и еще одного автора. Она была сильно обеспокоена тем фактом, что последний перестал работать. Доктор Юнг не решался предложить ей прекратить эти выплаты, но когда сам этот человек стал его пациентом и рассказал ему
свой повторяющийся сон, в котором он умирал от потери крови, он
посоветовал миссис МакКормик положить конец невыносимой ситуации,
с наиболее удовлетворительными результатами. Но Юнг не знал, что она решила прекратить поддерживать также и Джойса, работавшего над рукописью «Улисса».

«В тридцатые годы меня попросили написать введение к
немецкому изданию «Улисса»[3], – сказал Юнг – «но как таковое оно не имело успеха. Позже я опубликовал его в одной из своих книг. Мой
интерес был не литературный, но профессиональный... Книга была
ценным документом, с моей точки зрения, и я это выразил».
«Вы высказались там, что Ваши впечатления от книги были связаны с
холодной теневой бессознательной стороной бытия» — «я же не думаю, что Джойс заботился об этом». «Своеобразное смешение материала, такое же, как и в случаях шизофрении, но тут создается художником. Тоже самое Вы найдете и в сумасшедшем доме, отличие лишь в осознанном намерении. Я написал об этом, и извинился перед издателем за то, что не в состоянии был обеспечить
то, что ему нужно для издания».

Когда Джойс пришел к психотерапевту за профессиональной помощью, в
1934, К.Г. Юнг показал ему статью и принес свои извинения за это свое умозаключение, но Джойсу тяжело было это понять.
«Конечно, он казался очень сдержанным», так сказал Юнг,
когда я спросила об этом. «Да, теперь я помню, все то время, около часа, когда мы говорили о его дочери[4], было невозможно не почувствовать его сопротивление. Беседа протекала без осложнений, но бесполезно. Его дочь, наоборот, была гораздо более оживленной. Она была очень привлекательной, очаровательной и обладала глубоким умом. В ее письмах, в том, что она делала, были те же элементы, что и у ее отца. У них были родственные души, они заботились друг о друге. Но, к сожалению, было слишком поздно, чтобы помочь ей». Невротик, как и ребенок, часто очень зависит от
атмосферы, создаваемой вокруг него, особенно когда он
в некотором роде подразумевает себя. Замечание в адрес
Доктора — «как он может знать, что происходит в моей
голове?» — якобы сделанные Люсией,
говорит о том, что никакого реального взаимопонимания между ними не было.

Доктор Юнг ответил на мой вопрос о «Поминках по Финнегану»[5]. «Я
читал его частями в периодических изданиях, но это было как заблудиться в лесу. «Уллис», другое дело. Но, все же я не понимаю, почему так много людей это читают, почему эта книга выдержала так много изданий»…. «Ну, конечно, определенные вещи должны быть сказаны. В двадцатые годы люди хотели читать в печати, то что они не могли заявить о себе, о жизни, о сексе… То поколение должно было от столь многого освободиться; мы сейчас с трудом понимаем эту ситуацию. Но мне кажется, что многие проблемы, свойственные Джойсу, актуальны даже в современном мире, в частности, регулирование личных отношений в науке, вопрос перенаселения…»… «Да, да, это большая проблема, во всем мире. В Индии можно видеть голодающих людей, тысячи, тысячи, родившихся там. Там особенно важен вопрос продовольствия, пищевого производства. Как они всех накормят?»

Доктор Юнг увеличено излагал свой взгляд на эту проблему в потоке предложений, одно за другим, как быстрая, непрошеный иллюстрация,
которая характеризует его прозу. Когда он встал, чтобы попрощаться, я увидела его свежее, полное лицо и осознала особую привлекательность человека его масштаба и здоровья ума.

«Я рад», – заключил он, – «что мне не придется столкнуться с трудностями будущего. Мне должно исполниться восемьдесят в июле 1955, Вы знаете? И это потрясающе, на самом деле!»
«Ну, я думаю, Вы уже внесли свою лепту в оказание помощи другим
людям – достаточную для одной жизни. Мы постараемся найти
выход в любом случае!» «Да, да».

Когда я надевала свое пальто в прихожей, я знала, что по давней привычке он смотрел на меня, оценивая. С большей заботой, чем обычно, словно стараясь оставить хорошее впечатление, я выключила свет и закрыла дверь. «Это старый дом?» – я спросила, чтобы заполнить паузу, прощаясь. «Нет, но построен в старинном стиле». Он улыбнулся. «Я, знаете ли, очень консервативен».