08.09.2020
0

Поделиться

Часть 2, Глава 1

Индуизм и Юнгианская Психология (Дж. Марвин Шпигельман, Арвинд У. Васавада)

Часть 2 — Кундалини-Йога

Глава 1 – Психологический комментарий на тему Кундалини-Йоги (1985) — Дж. Марвин Шпигельман

Вступление

Погрузиться в мир индийской духовности, в особенности тантрической традиции, ветвью которой является Кундалини-Йога, — значит роскошествовать в богатстве образов и понятий, в словах, звуках и движениях, эффект которых вызывает транс и восторг. Если человек часами слушает индийскую религиозную музыку или поет на санскрите, наблюдает за магическим исполнением танца — он знает, что это древняя и мудрая культура, которая жива со всеми своими противоположностями и парадоксами. Одновременно существует осознание всеохватывающего Единого и бесконечного разнообразия Множества, будь то бог, богиня или состояние души, наряду с пониманием того, что абсолютная истина находится внутри — она ​​существует изначально, но должна быть достигнута.

Есть слова и имена Бога для каждого мыслимого состояния сознания, каждое из которых слегка отличается от другого. Подобно эскимосам с их двадцатью девятью названиями видов снега, индийская духовность имеет столько же слов для осознания.

Где можно начать погружение в богатства Упанишад и тысячи лет развития Индии? Какие ворота открывают понимание этих огромных джунглей, моря и неба? Вспоминается «море Талмуда», в котором никто не может ориентироваться, или же сможет только после целой жизни (или жизней?) полного погружения. Можно видеть, как это разноцветье оказалось слишком насыщенным для Юнга, — как он сам описывает в письме, когда я спросил его мнение об «Автобиографии Йога» Йогананды (2). Для него это было как кокосовое масло — слишком насыщенное. И всё же психология Юнга с её принципом «противоположностей», его разделением на конкретную реальность (стхула), образ или духовную реальность (эфирное тело, сукшма) и архетип (причинное тело) очень похожа на индийские воззрения. В самом деле, можно понять один из поздних снов Юнга, когда ему приснилось, что он является гуру, медитирующим в храме, но сам не знает, снится ли ему этот йог или же тот йог видит его в своём сне. (7) Мне кажется, что индийская мысль занимает большую часть в творчестве Юнга, хотя и выражена она западным, научным языком. Да и как может быть иначе, ведь оба стремятся описать психику как она есть и пути её развития.

Можно также понять, как буддизм возник из такого богатого и потрясающего древа. Возникает новая благодарность Гаутаме, который сидел под деревом и подвергался нападению бесчисленных богов и богинь, но сумел сидеть совершенно неподвижно и достиг просветления благодаря простоте. Строгость буддизма в некоторых его формах (скажем, дзен, в отличие от тибетского буддизма) становится слишком высокой ценой за такое разнообразие.

Это становится наглядным, когда мы смотрим на картинки, использующиеся для иллюстрации пути к просветлению. Сравните изображения быков дзен с исполненными божественного изображениями Кундалини: не удивительно, что некоторые индусы считают буддистов атеистами! Для последователя дзен не существует богов или богинь, и нет цели окончательного освобождения от этого мира (мукти). Тем не менее, дух медитации или же внутренней концентрации с целью трансформации и просветления эго, заключенного в Атмане, одинаков для обоих.

Если пойти дальше и сравнить эти картины с западной алхимией, как в серии «Rosarium Philosophorum», использованной Юнгом в его книге о переносе (5), то мы ещё раз удивимся различиям и сходствам. Противоположности (Король и Королева) являются центральными в этой книге Юнга так же, как и в тантрических трудах, но, представляя собой западное понимание монотеизма, они являются знатью, а не богами. Восток слишком хорошо понимает, что Единство, или единобожие, является чем-то, что должно быть достигнуто, и оно не более реально либо нереально, чем многобожие.

И всё же все эти наборы картин (дзен, кундалини и алхимия) были завершены примерно в одно и то же время — в период, называемый на Западе Возрождением. Было ли это синхронным обновлением духа во всем мире, выразившим сходное содержание в контексте разных традиций? Мне кажется, что да. Когда кто-то добавляет, что еврейская традиция была удивительно обогащена в это время (например, Моше де Леон и книга Зоар) (11), и что в магической версии Каббалы использовались изображения Таро, это и есть весомые доказательства всемирного развития духа.

Такие сравнения однажды должны быть проведены, но сперва должны появиться люди, которые смогут отдать этому должное. Юнг уже предоставил нам ключи для входа в эти благодатные сферы, а другие показывают нам способы лично понять и оценить их.

Наша же попытка понять Кундалини-йогу с юнгианской точки зрения является более скромной. Мы воспользовались, а точнее основали свои рассуждения на двух источниках. Один из них — это конечно же комментарий Юнга о различных чакрах или центрах сознания, описанных в Кундалини (3, 4), а второй — это выдающееся достижение Артура Авалона (сэра Джона Вудроффа), который представил сжатое введение в теорию и практику этой йоги на трехстах страницах, в дополнение к переводу используемых санскритских текстов. Его «большие красные книги» —это настоящее сокровище! Мы не обладаем ни знаниями Авалона, ни способностями Юнга, поэтому наша роль заключается в продолжении дела этих выдающихся людей. Таким образом, наша работа является выборочной как из-за ограниченной компетентности (например, анализ значения «букв» на картинках или лотосах будет минимальным), так и из-за формата книги. Будет представлено начальное введение, в котором рассматривается основная теория или философия работы с последующим описанием и попыткой понять каждую фазу практики, в ходе которой йогин продвигается вверх по позвоночнику (горе Меру) как в прямом, так и в переносном смысле, развивает своё сознание и идёт к освобождению и блаженству.

Вначале нужно сказать кое-что о текстах, переведенных Авалоном и использованных им для изложения теории Кундалини-йоги. Это «Шат-чакра-нирупана» («Описание шести чакр») и Падука-панчака («Пятеричное подножие»). Второй текст является менее важным для нашего контекста, но представляет собой более полное описание высочайшего лотоса (чакры сахасрара).

«Шат-чакра-нирупана» была написана йогином по имени Пумананда в 1577 году н.э. как часть большого труда по тантре. О жизни автора, чьи потомки всё ещё живут в области Маймансингх, мало что известно.Он переписал важную рукопись в 1526 году, изменил свое имя при получении дикши (посвящения) от Брахмананды и отправился в Камарупу (Ассам), где, как считается, достиг «сиддхи» — состояния духовного совершенства. Он так и не вернулся домой, но составил несколько важных тантрических трактатов, частью которых и является рассматриваемая работа.

Оба этих санскритских текста сопровождаются комментариями, написанными неким Каличараной, о котором ничего не известно. Однако в своем комментарии он сообщает, что Пумананда, «желая спасти мир, погруженный в трясину страданий», взял на себя задачу объяснить принципы, лежащие в основе чакр. В ходе нашего комментария мы будем часто цитировать как самого Пумананду, так и его комментатора, что также даст некоторое понимание стиля письма и отношения к данной теме этих религиозных людей.

Однако, прежде чем приступить к введению и самому исследованию, я хочу выразить свою глубокую признательность каждому из этих троих. Эти последователи религии, веры и науки принесли плоды своего опыта и исследований, создав замечательные рисунки и тексты, доступные тем из нас на Западе, кто не обладает достаточным знанием языка и культуры, чтобы проводить самостоятельные исследования. Наконец, я хочу поблагодарить моего цюрихского юнгианского аналитика, профессора К. А. Майера, который познакомил меня с темой Кундалини в своих блестящих и творческих вводных лекциях по юнгианской психологии в 1957 году.

Введение

После того, как я просидел несколько разочаровывающих часов, бессильно пытаясь сформулировать доктрину, лежащую в основе йоги, которую мы здесь рассматриваем, у меня было видение моего внутреннего «гуру» (образ, который я упоминаю в разделе «Личное отношение»). Тот безмятежно сидел в классической позе лотоса, имевшей треугольную форму, и был сосредоточен на большом глазе посередине лба, чакре аджна. Над его головой появился больший глаз, занимавший круг. Этот образ успокоил меня и позволил начать книгу заново.

Ищущий (садхака) в Кундалини-йоге стремится к растворению (лайе) самого себя в великом единстве бытия-сознания-блаженства (сат-чит-ананда), в то время как это же единство также творчески проявляется в разуме, жизни и материи. Единство чистого сознания (чит) — глаз в моем видении, также присутствует в йогине, который является миниатюрной версией вселенной. В нем есть «тройственность» и «единство» (как представил мой «гуру»). В Вишвасара-Тантре сказано: «Что есть здесь, то есть где-то ещё; чего нет здесь — нет нигде». Именно такими парадоксами изобилует это учение о едином и множестве, поэтому его трудно передать адекватно.

Рассмотрим это триединство с точки зрения Шивы и Шакти. Всё, что проявляется во Вселенной в категориях разума, жизни и материи — это сила или энергия, которая есть Шакти, Великая Мать всего. Однако любая сила или энергия должны принимать какой-то вид или форму, и это есть Шива — Великий Отец всего. И всё же эти двое являются одним целым — нет Шивы без Шакти и нет Шакти без Шивы. Это единство и есть вышеупомянутая триада бытия, сознания и блаженства. Существует высшая творческая реальность, такая как она есть сама по себе, нетронутая и неприкосновенная (большое Око из моего видения), но эта мужская/женская полярность проявляется во всём сущем, включая ищущего (садхака). Высшая сила существует даже без Вселенной, хоть и в состоянии покоя, поскольку этот статичный, неизменный исток порождает бытие. В этой системе не существует «иллюзий» — здесь всё реально: и неизменность, и изменение.

Человек одновременно является Шивой или сознанием, а его ум и тело являются проявлением силы или Шакти. Мы, смертные, являемся выражением этой силы. Цель йога — поклонение (садхана), чтобы с помощью этих усилий довести силу Шакти до её совершенного выражения. Это достигается путем подъема энергии от самого низкого уровня существования грубой материи в чакре муладхара до наивысшего духовного уровня в сахасраре. При этом возникает еще один парадокс: йогин соединяет Шакти с её супругом Шивой на высшем уровне, но эта пара изначально пребывает вместе и всегда неразлучна. Если постигнуть такой способ мышления, то начнётся формирование отношений с этим учением.

На самом деле, эта точка зрения не является такой уж странной для изучающих каббалу или юнгианскую психологию. Образы бога или Самости, которые там представлены, столь же противоречивы и парадоксальны. Однако, как мы увидим позже, есть существенные различия. Например, в каббале упор делается на проявлении или же приведении божественного в наиболее полное материальное существование, а не на поисках освобождения от земного существования. В юнгианской психологии особое внимание придаётся достижению осознанности и реализации Самости (индивидуации), а не погружению в Единство.

Триада божественного и её связь со смертными прослеживается во всём учении — не только в хорошо известном тройственном аспекте божественности Брахмы, Вишну и Шивы, но также и в усилии йога, направленном на слияние своей Шакти с Шивой. В основании позвоночника берут начало два процесса (нади): Ида и Пингала (Луна и Солнце), которые по ходу очищения и объединения сходятся с центральным каналом сушумны, как и эфирное тело, и далее поднимаются вверх до точек следующего очищения и объединения, пока не будут проработаны все чакры. Существует также триада состояний сознания: бодрствование (джаграт), сновидение (свапна) и сон без сновидений (авастха). Фундаментальное сознание (неизменное в чит) здесь рассматривается как джива, получающая удовольствие от мира внешних объектов какими их видит грубое тело (стхула); мира внутренних объектов эфирного тела (пурьяштака) и объектов причинного тела (пракрити), которое предшествует первым двум. Триединство этих состояний разрешается возвращением к источнику и объединением в спокойной движущей силе — сат-чит-ананде, упомянутой ранее, которая одновременно является и целью, и источником. Мое видение внутреннего «гуру», находящегося в «треугольной» позе лотоса, с «глазом» аджне (представленном так, что вершина этого треугольника обращена вверх, чтобы соединиться с «тысячелепестковым лотосом» в сахасраре. Именно там Единое (Атма или Самость) также является Множеством (представленным «тысячелепестковым лотосом»). Подобные образы не чужды аналитической психологии, открывшей, что такого рода процессы происходят и в психике западных людей. Это описание сознания не только совпадает с юнгианской теорией (например, грубое тело представляет собой материальную реальность, эфирное тело — психику или носитель образов и каузальное — архетипический уровень), но и образ четвёртой объединяющей силы, архетипа «в себе», также хорошо известен в юнгианстве. Существенное различие состоит в том, что аналитическая психология, соглашаясь с принципами науки, утверждает, что психическая реальность, аспект проявления — это всё, что мы можем знать, тогда как тантрический йог «знает», что он является источником всего, включая богов, и в то же время он —всего лишь иллюзорное проявление «особости», и что конечной его целью является освобождение (мукти), чтобы оставить это тело и все последующие воплощения. Это может быть правдой, но это не может быть доказано наукой.

Если мы зададимся вопросом, что является функцией существования, то мы снова столкнемся с парадоксальным ответом. С одной стороны, целью является освобождение, поглощение (лайя) садхаки Богом, но божественное периодически проявляется заново. Похоже, что это результат «созревания кармы», остаток незавершенного или неразвитого (в нашем понимании) сознания, которое нуждается в изменении и, в конечном счёте, очищении. В итоге йогин стремится расширить своё сознание. В этой системе движения гун (форм природного творческого принципа пракрити), в которых скрыто совершенное сознание чит, позволяющее действовать завершающему принципу, происходит сотворение. Так «майя» создает мир. Так из бесконечной бесформенности возникает форма. Космический звук (Шабдабрахман) порождает эту форму и создает Вселенную. («В начале было Слово …»). Парадокс здесь в том, что, похоже, и потребность в творении, возникающая из несовершенства, и потребность выйти за пределы всех миров существуют одновременно. Такое понимание эволюции и инволюции прямо противоположно западному. Эволюционировать для индийца означает подняться из материальности существования и погрузиться в Бесконечное. Инволюция — это процесс, посредством которого возникает то самое Бесконечное. У нас же всё наоборот.

Я думаю, что здесь мы снова встречаем сходство образов, но с существенной разницей в акцентах. Является ли Вселенная игровой площадкой божеств (ещё одна тема индийской мысли), или божествам зачем-то нужна искра человеческого сознания? Вторая идея, особо выделенная Юнгом в его психологии, похоже, не находит отклика в восточном учении. Таким образом, западное сознание также более вовлечено в проявление и развитие материи. Итак, в очередной раз мы очень ясно видим, как интроверсия Востока контрастирует с экстраверсией Запада. Является ли это еще одной вариацией мужского-женского начала, Шива-Шакти божественного, выступающего на космической сцене? Я считаю, что да. Именно эта постепенная «встреча» Востока и Запада, на мой взгляд, позволяет проявиться большей осознанности. Наши фундаментальные принципы могут привнести значение, требующееся мировому сознанию, которое символизирует земной шар или же мандала единения, в которой могут раствориться противоположности и триединства.

Возвращаясь к нашему йогину, медитирующему в одиночестве, мы обнаруживаем, что, несмотря на грандиозность индийского видения, все усилия сосредоточены в нём самом. В конце концов, завершённая йога — это союз Его и Её, Шакти и Шивы в теле садхаки (ищущего). Есть те, кто поклоняются преимущественно мужской стороне андрогинной фигуры (Ардханаришвара), но некоторые больше концентрируются на левой (женской) стороне и называют ее Матерью. Она действительно является Великой Матерью, которая зачинает, вынашивает и питает вселенную, возникшую из ее утробы (йони). Это потому, что она — активный аспект сознания, воображающий, каким будет мир исходя из впечатлений, полученных в предыдущих мирах, включая остатки страдания. Именно она является источником нашего понимания того, что сам мир — это воображение. Такая точка зрения дает нам сравнительное подтверждение западного открытия того, что Анима является фактором создания проекций и что сам мир является продуктом психики, воображения. Возникает ли такая точка зрения потому, что западные исследователи, как и большинство их восточных соратников йогов, были мужчинами? Наши анимы плетут для нас сеть поклонения и постижения? Изменится ли это, когда всё больше наших сестер станут искать и разъяснять? Я верю, что так и будет. Именно такая экспансия женского начала, на мой взгляд, сопровождает это открытие Востока и Запада. Для меня, прикоснувшегося к восточной душе на троне великой богини Кали в Калькутте, очень приятно узнать, что мужчины, поклоняющиеся женскому началу, осознают, что Она — это внушающее благоговение величие, которое одновременно является творческим источником Вселенной и вбирает Вселенную обратно в Себя. Возможно поэтому Кали считается разрушительницей, поскольку она разрушает как проявление, так и иллюзию, возвращая нас обратно к истокам.

Та же самая женская сущность — это также сама Кундалини, свернувшаяся и покоящаяся вокруг основания позвоночника йога Змеиная Сила энергии. Она представляет собой статичный центр, вокруг которого вращается каждая форма существования. Единое сознание (чит) поляризовано статичным (Шива) и кинетическим (Шакти) аспектами для вышеупомянутых целей создания. И именно йога разрешает эту двойственность. Именно с целью творения Кундали (большая, универсальная форма индивидуальной Кундалини) раскрывается в деятельности, и именно для освобождения (мукти) и наслаждения (бхукти) работает садхака. Он делает это, сознательно отождествляя себя с Парой. Я обнаружил, что этот же метод сознательного отождествления был полезен и для меня, когда я пытался преодолеть замешательство и неспособность продвигаться во время написания этой работы.

Мой внутренний «гуру» посоветовал мне подражать его дхьяне (медитации), и когда я сделал это, я стал спокойным и сосредоточенным.

Итак, в то время как йогин — это всё, потому что не существует ничего во Вселенной, чего не было бы и в человеческом теле, а его цель — привести эту силу к полному выражению и раствориться в ней. Это достигается с помощью методов йоги, которые мы рассмотрим далее.

Формы йоги иногда рассматривают как трех- или четырёхчастные. Трёхчастная система включает Карма-йогу, которая подразумевает, что человек обязуется совершать правильные действия, не привязываясь к желанию получения плодов такого действия. Это доступно любому человеку и похоже на то, что Абрахам Маслоу называл попыткой быть «хорошим человеком». Вторая форма этой системы — это Бхакти-йога, в основе которой лежит преданность Богу в форме упасаны (поклонения) и жизнь, исполненная искренности. Третья форма — это Раджа-йога, которая включает в себя джняну (интеллектуальные усилия в форме изучения, познания, мудрости и т. п.). Разумеется, эти формы не исключают друг друга. Обычно человек использует их все, но сосредотачивается на одной из них.

Четырёхступенчатая система форм йоги включает Мантра-йогу, Лайя-йогу, Хатха-йогу и Раджа-йогу. Все эти формы требуют практики (садхана) и контроля за умом, чувствами и телом. Мантра-йога посвящена ритуалам, словам и практике — вещам вне тела. Поскольку считается, что разум становится тем, что он воспринимает, практик пытается контролировать его с помощью своего собственного объекта, в основном имени и формы. Йогин использует изображения, эмблемы, картинки, отметки, мандалы, янтры (диаграммы), мудры (жесты), пытаясь внести изменения (врити) в свои привычные негативные паттерны. Короче говоря, человек использует свой ум, чтобы сломать эти паттерны. Самый простой способ сделать это — с почётом соблюдать обычаи и отмечать этапы жизни при помощи ритуала. В частности, центральное место занимают песнопения и другие варианты использования слова и звука. Мы рассмотрим это более подробно ниже.

Хатха-йога в первую очередь занимается физическим телом, используя садханы (упражнения) для достижения эфирного тела. Внимание также уделяется внутреннему свету и дыханию. Наиболее важной является пранаяма, или контроль дыхания, основанная на идее, что дыхание связано с самим жизненным принципом и что прана поднимается в процессе работы. Ха (солнце) и Тха (луна) — эти две силы, которые примиряются в процессе выполнения физических упражнений, и для облегчения этого используются различные асаны (позы) и мудры (жесты). Даже вирья (семя) можно направить течь вверх к макушке головы для достижения высшего блаженства. Это выражается во всех методах, при которых прана (жизненная энергия) входит в сушумну (эфирное тело центрального канала) и становится лайей (поглощенной) в сахасраре (верхней чакре).

Раджа-йога и Джняна-йога, упомянутые ранее как интеллектуальные методики, используются во всех высших формах йоги, особенно в Лайя-йоге — продвинутой форме Хатха-йоги, которая включает исследуемую здесь Кундалини-йогу. В то время как Хатха-йога является физической и воздействует на эфирное тело через грубое физическое тело, а Мантра-йога связана с силами вне тела, которые влияют на нее, Лайя-йога имеет дело со сверхчувственными центрами (питха) и силами внутреннего мира тела. Эти сверхчувственные центры или чакры и их символика будут представлять для нас главный интерес в следующем разделе.

Здесь необходимо сказать, что в Лайя-йоге придаётся значение свету и материальным формам образов Духа. Центральное значение имеет дхьяна (медитация), которая бывает трёх видов: стхула (грубая), джйотих («вселение») и сукшма (тонкая). Первый включает в себя концентрацию (дхарана) на очень живописных заданных изображениях. Один из примеров — представить себе огромный Океан Нектара в сердце, посреди которого находится Остров Самоцветов; остров покрыт лесом из жёлтых цветов и окружен множеством деревьев; посреди них растет дерево кальпы, изобилующее плодами и цветами; в листьях жужжат пчелы и занимаются любовью птицы; четыре ветви дерева — это четыре Веды; под деревом лежат драгоценные камни, а внутри него красивая кушетка, на которой йог должен представить себя с деватой (богиней). Такое богатство образа явно пробуждает духовную жизнь.

Вторая форма медитации, джйотих, заключается в том, чтобы вдохнуть огонь и жизнь (теджас) в любую воображаемую форму. Третья форма, сукшма, — это медитация на Кундалини после её пробуждения. Всё это точные и дифференцированные формы медитации, которые даются йогину на разных этапах его развития, причём они различны для каждой чакры, с которой он работает.

Как нам понять эти формы йоги и их методы? Поначалу можно увидеть, что разрыв между разумом и телом у индийцев гораздо меньше, чем у нас на Западе. Наша западная «йога», если можно так это назвать, — это спорт, не направленный ​​на духовное освобождение или единение с богом (хотя для некоторых это может происходить или даже быть желанным; здесь я имею в виду шотландского бегуна из фильма «Огненные колесницы»). Ближайшие аналоги этой практики в психологической работе — терапия тела, начатая Вильгельмом Райхом. Тот, будучи убежденным атеистом, в результате своей работы продвинулся к собственной духовности и развил теорию, которая не так уж сильно отличается от индийской, о которой он ничего не знал (см. его представления о дыхании, оргоне и т. д.).

Методы медитации также чрезвычайно дифференцированы и точны. Их цель является магической в том смысле, что они производят косвенный эффект и используют точные образы, а не «позволяют душе говорить за себя» (Тертуллиан). Создатели современных методов терапии (например, гештальт-терапии) удивятся, если узнают, что их методы имеют гораздо более древнее происхождение и гораздо глубже разработаны в индийской традиции.

Всё это кажется вполне правильным, так как преследуется конкретная цель и есть древние методики её достижения. Но что мы должны делать с тем фактом, что даже в Индии относительно немногие принимают путь этой практики, а из тех, кто это делает, мало кто принимается гуру, а из принятых только один из тысячи «достигает»? (Я взял эту цифру из книг Авалона). Возможно, это потому, что большинство из нас так или иначе занимается Карма-йогой, просто проживая свою судьбу как можно лучше.

Но можно взглянуть на это и по-другому. Дело в том, что в восточном учении существует так много правил, что остается мало места для индивидуальности. Не потому ли Юнг не интересовался посещением святых людей, когда он был в Индии? Возможно, он ожидал, что проявится только «тип», а не личность. Я подозреваю, что это правда. В этом также заключается разница между точно формулируемыми духовными методами (см. также моё эссе на эту тему в «Рыцаре» (9)), и методом активного воображения, изобретенным Юнгом. Последний позволяет психике говорить за себя и стремится к таким отношениям с внутренними силами, которые ведут к индивидуации. Индийские методы ведут к просветлению и освобождению, а также к блаженству. Поэтому неудивительно, что на юнгианском пути большинство ищущих продолжают испытывать страдания, поскольку они сосредоточены на индивидуальности. Справедливости ради стоит сказать, что индиец так же признает страдание как факт существования, пока он находится в грубом теле; отсюда желание достичь полного освобождения и больше не рождаться в этом измерении.

В последующем обсуждении мы уделим много внимания образам, открытым этими методами, но сейчас этого достаточно, чтобы оценить богатство этой древней духовной практики. Прежде чем перейти к этим образам, мы должны отметить, что йогин не просто участвует в каком-то механическом или инженерном действии — это далеко не так. Есть много принципов (яма) и аскез (нияма), предписываемых ищущим, без которых не бывает хороших результатов. Это моральные принципы: непричинение вреда живым существам, честность, отсутствие воровства, половое воздержание, терпение, сила духа, доброта, простота, умеренность, чистота. Есть также аскезы: посты, удовлетворение тем, что есть, вера в Веды, милосердие, поклонение, учёба, скромность, жертвенность и правильный настрой. Некоторые говорят, что без них можно обрести силу, но не получить от этого пользы, поскольку карма всё еще накапливается, и в конечном итоге человек должен встать на путь освобождения. Здесь следует напомнить, что в алхимической работе так же требуются моральные добродетели (см. Юнг, «Психология и алхимия» (6) и «Психология переноса» (5)), которые явно делают эти усилия психологическими, и они не остаются просто тренировкой тела или тренировкой души или даже тренировкой духа. Без сердца и любви ничего не получится.

И последнее слово о мантре: тантрик воспринимает губы человека как самих Шиву и Шакти, которые произносят звуки (шабда), создающие Вселенную (космический звук, упомянутый ранее). Буквы и звуки — это не просто случайные данные, они создают мир. Звук, как и ранее рассмотренные аспекты, может существовать в форме грубой, тонкой, причинной и «скрытой» речи, конечные формы которой выражаются буквами алфавита. Эти пятьдесят санскритских букв (которые Кали носит как гирлянду из человеческих голов!) появляются на лепестках каждого лотоса в каждой чакре и несут значения, часть из которых нам нужно рассмотреть. Здесь мы должны знать, что мысль и её звуковое выражение являются фундаментальной силой, столь же реальной, как и объекты. Санскритский корень «М» как особая сила в форме слова Man «человек» означает ещё и «думать». Разум, одновременно являясь и тем, кто «открывает», так и тем, что «открывают», может думать о божественности и в конечном итоге стать ею. Движущей силой при этом выступают звук и слово.

Эта концепция первичности слова, разумеется, знакома нам из Библии (И Бог сказал: «Да будет свет»), так же как первичен сам «свет». Это особое восприятие тонкого плана буквы и слова также известно нам не только в том смысле, что каждое слово Библии является священным и основным, но и из каббалистической концепции букв как строительных блоков вселенной. Таким образом, существует архетипический смысл, который рассматривает образование букв и слов как фундаментальный, даже генетически заложенный принцип, что не так уж далеко от взглядов в современной лингвистике. Согласно индийской точке зрения, когда-то существовал универсальный язык, и эта же самая «форма» лежит в основе существования. «Грубые» буквы образуются из «тонких» букв, и все они вместе образуют Гирлянду Матери, раскрываемую в мантре.

Подразумеваемые здесь различия между грубым, тонким и причинным планами поднимают вопрос, которым я иногда задавался: является ли энергия Кундалини с которой работают, «реальной» в смысле физического или «воображаемой» в смысле психического воздействия (см. Уайт, Джон , «Кундалини» (10)). Авалон ставит этот вопрос во введении и убеждает нас, что оба утверждения верны. Проверка физической реальности Кундалини — это ощущение тепла. Когда Кундалини поднимается, другой человек может распознать это, положив руку на основание позвоночника практика, которое окажется довольно холодным. При этом на макушке будет ощущаться сильный жар. Авалон говорит нам, что «йогу можно практиковать как физическими, так и нефизическими способами. В первом случае можно достичь «сиддхи», или сверхъестественных сил, и «блаженства». Это требует серьёзных усилий. Но просветление и, в частности, «освобождение» может и не зависеть от силы тела. Главное — чего вы хотите достичь. Кроме того, я бы хотел добавить, что поскольку физические способности людей сильно различаются (так же как и умственные способности), не все могут выполнять требуемые сложные асаны. Западные люди никоим образом не готовы к таким усилиям, которые могут легче даваться людям на Востоке. Даже поза лотоса, естественная для индийцев, может причинить нам, западным людям много боли и напряжения, так знакомых каждому новичку в этой медитации.

Но что об этом говорят юнгианцы? Разве мы не делаем акцент на «психической реальности» как основе «ума» и «тела», даже предшествующей им, как это понимается в Тантре? Мы действительно так и делаем. Но мой опыт показывает, что даже с применением мощной техники активного воображения трансформация физического всегда относительна. Мы часто начинаем с аффектов, которые сами по себе тесно связаны с вегетативной нервной системой и, следовательно, зависят от физического уровня. И всё же вид трансформации инстинктивных уровней — через изображение и слово всегда изменчив, и вполне вероятно, что различие, предложенное Авалоном, верно.

Прежде чем мы перейдем к обсуждению чакр, я хочу исправить впечатление об ограниченности, которое я, возможно, произвёл при обсуждении представленного характера медитаций. Индия, родина религий, чрезвычайно терпима к разнообразию. Древняя поговорка гласит: «Спорить о религии (дхарана) другого — признак ограниченного ума. О Всевышний! О Великий Маг! Какой бы верой или чувством мы ни взывали к Тебе, Ты доволен».

Ссылки

1. Avalon, Arthur, The Serpent Power, Ganesh & Co., Madras, India, 1953. (Original 1918). 508 pp. plus approx. 100 Sanskrit.

2. Jung, C.G. Letters, Vol. II, edited by G. Adler, Boutledge & Kegan Paul, London, 1976.

3. Jung, C.G. «Psychological Commentary on Kundalini Yoga: Lectures One and T wo» (1932) in Spring: An Annual of Archetypal Psychology and Jungian Thought, 1975, pp. 1-33.

4. Jung, C.G. «Psychological Commentary on Kundalini Yoga: Lectures Three and Four» (1932) in Spring: An Annual of Archetypal Psychology and Jungian Thought, 1976, pp. 1-31.

5. Jung, C.G. Psychology of the Transference, 1946, in Collected Works, Vol. 16.

6. Jung, C.G. Psychology and Alchemy, 1944 (English 1953) in Collected Works, Vol. 12.

7. Jung, C.G. Memories, Dreams, Reflections, Pantheon Books, Random House, New York, 1961.

8. Spiegelman, J. Marvin & Miyuki, Mokusen, Buddhism and Jungian Psychology, Falcon Press, Phoenix, Arizona, 1985.

9. Spiegelman, J. Marvin, The Knight (with two essays on active imagination), Falcon Press, Phoenix, Arizona, 1982.

10. White, John, Ed. Kundalini: Evolution and Enlightenment, Anchor, Doubleday, New York, 1979.

11. The Zohar, attributed to Moses de Leon. In Five Volumes, Soncino Press, London, 1933.

Перевод: Агнесса Ермакова