Глава 14. Шпион в США 1914-18

Чёртон Тобиас.

Биография Алистера Кроули

Глава 14

Шпион в США  1914-18

Природа Гора, являющаяся «Силой и Огнем», его Эон будет отмечен крахом гуманизма. […] Война 1914-18 годов может рассматриваться как предварительная перестрелка этого огромного мирового конфликта.¹

Возможно, самая великая клевета, направленная на Кроули, заключалась в том, что во время Великой Войны он был предателем своей страны. Запущенное Горацио Боттомли в 1920 году, обвинение постоянно окрашивало репутацию Кроули, воодушевляя несведущих писателей говорить практически все, что им вздумается о нём и его работе.

Расследование показывает, что обвинение ложно; Кроули был в Америке как шпион союзников. Дальнейшие конкретные доказательства были обнаружены специалистом по истории разведки США Ричардом Спенсом (Richard Spence).

. . .

Приход к войне Кроули был грязным. Его состояние в значительной степени истощено, Помещик заложил поместье Болескин в мае 1914го ордену МММ (Mysteria Mystica Maxima) который находился под управлением Джорджа Макни Коуи (George Macnie Cowie). Активы Кроули состояли из непроданных книг и личных копий, заказываемых обычно Заансдофом (Zaehnsdorf). Достойные работы отправлялись на продажу нью-йоркскому коллекционеру Джону Куинну (John Quinn).²

Мнимый повод для прибытия Кроули в Нью-Йорк, в Хэллоуин 1914 года, предоставил интерес Куинна. До этого времени мы мало знаем о передвижениях Кроули. Весной была поездка в Северную Африку, в то время как заметка в Yorke Collection за май или июнь 1914го говорит о планах вернуться на К2 или Канченджангу (Kanchenjunga). Война сломала эти планы, хотя в июле, Кроули поднялся на Юнгфрау(Jungfrau), один. Готовил ли он свою физическую форму для Гималаев, или это, как предполагает Спенс (Spence), часть миссии по наблюдению за российскими анархистами, действующими в Швейцарии, вокруг общины альтернативного образа жизни в Монте-Верита (Monte Verita), рядом с Лугано (Lugano), убежище для многих социалистов, теософов, нудистов и анархистов, представляющих интерес для спецслужб? Нет никаких доказательств что у Кроули там была шпионская миссия.

Вслед за произошедшим в июне убийством австро-венгерского эрцгерцога Фердинанда в Сараево, началась мировая война, сталкивающая вазу мира с континентального шельфа. Кроули отправился в Англию через Париж. Согласно аффидевиту Кроули, предназначенному для представления властям США в 1917 году:

Я был в Швейцарии 1 августа 1914 года и сразу вернулся в Англию.

Я предложил себя Правительству, и надеялся получить комиссию через добрые услуги моего друга Лейта (Lieut). Достопочтенный Эверард Феилдинг (Everard Feilding), R.N.V.R. [Королевский военно-морской резерв волонтеров]

В сентябре меня одолели флебиты, которые навсегда меня отстранили от активной службы.³

Кроули предложил свои специальные знания Империи, надеясь получить наемный пост в разведке или пропагандистских услугах. Интервью от 26 февраля 1919 года в нью-йоркской газете Вечерний Мир (The Evening World) предлагает еще один поворот. В 1914 году он был «на конфиденциальной службе британского правительства» и «был ранен в ногу». Флебит, воспаленная вена в ноге, может быть согласуется с пулевой раной. Кроули, что нехарактерно, никогда больше не упоминал об этом.⁴ Флебит, если не пуля, был фактом.

То, что Кроули служил разведывательным службам своей страны, не вызывает сомнений. Его контактом был достопочтенный Эверард Феилдинг, который работал в военно-морской разведке в отделе цензора, контролируя информацию для пропаганды и разведки. В январе 1916 года Феилдинг покинул Лондон, чтобы работать в Специальном разведывательном бюро Восточного Средиземноморья EMSIB. Согласно аффидевиту Кроули:

Я попросил своего друга, достопочтенного Эверарда Феилдинга, Лейт. R.N.V.R. Бюро прессы, дать мне работу. Номер не прошел; в то время Англия даже не подозревала что люди будут полезны на войне. Я отправился в Америку, прибыв в ноябре 1914го.

Я писал статьи призывая к надлежащему ведению войны, и к мобилизации всей нации и ее богатства. Это называлось непатриотичным; с тех пор все мои рекомендации были приняты.

В сентябре 1914 года, The Observer напечатал письмо о немецком нападение на Реймс. Писатель настаивал, что Германия предвосхищает «поэтическую справедливость»; кельнский собор будет доставлен в Реймс «камень к камню» как «символ и монумент нашей победы». Письмо принадлежало Кроули. По меньшей мере, как пропагандист, Кроули был потенциальным активом.

В 1929 году, пытаясь восстановить свою репутацию, историк Тринити Колледжа Джеральд Йорк (Gerald Yorke), написал Феилдингу о военной лояльности Кроули. Я отыскал ответ Феилдинга.

Согласно бумажным доказательствам Феилдинг писал: «То, что я не передал разведке я уничтожил после войны». Это, утверждал Феилдинг, именно присущий Кроули «общепризнанный вкус на смехотворные ситуации» вынуждал высокие власти использовать его:

За то время, что я был морским цензором в Лондонском Бюро Прессы и впоследствии работал на разведку в Египте, Кроули время от времени писал мне, что он первостепенно озабочен работой на британскую разведку, однако вместе с тем делал все возможное, чтобы различными нелепыми представлениями выставить себя нейтральным, для того чтобы получить контакты в Германии. Он слал мне газетные сообщения о том, как он провозглашал независимость Ирландии со ступеней монумента Статуи Свободы. Так же он просил меня распространить о нем клевету в английской прессе, с идеей в том то это могло бы закрепить за ним в Америке его злую репутацию так же, как и британскую преданность. Хоть я и отказался делать это я все же отправил его письма органам разведки, с которыми был лично знаком, при том что это вовсе была не моя работа. Больше я ничего не делал кроме того, что передал Кроули их вопрос относительно одного персонажа. Толи это было для того чтобы перепроверить их собственную информацию, толи действительно они хотели узнать кем этот персонаж являлся, я не спрашивал. В любом случае его ответ, насколько я понимаю, оказался не особо полезным, и толи поэтому толи по другим причинам они отказались от прямых контактов с ним. [подчеркиваю слово «прямых»]

Могу лишь добавить, о своем личном убеждении, которое было и остается в том, что среди капризов каким бы не придавался Кроли и в какие бы дела не был вовлечен, что был даже изгнан из двух стран настолько разных как Италия и Франция, предательства своей страны среди них не было.⁵

В октябре 1914го The English Review напечатали статью Кроули побуждающую США вылезти наконец из задницы и присоединиться в официальном союзе к Британии. 24го Кроули сложил деньги в пенал и взошел на борт SS Lusitania, взяв с собой книги, масонские уставы и 50 фунтов стерлингов (сегодня около 5000 долларов).

12 ноября Кроули встретился с Джоном Куинном (John Quinn) у которого глаз коллекционера на редкие книги Кроули был наметан. За пять дней до встречи Кроули выполнил VIII° (ауто-эротической) магии левой рукой и воображением; ее цель: «Успех». После встречи Кроули оценил результаты своей магии:

Результат. Многие Волхвы возрадовались бы видя, что 12 ноября я продал книг на $600 или около того, и что сегодня 14го ноября все мои трудности на других фронтах кажется ушли. Но это Маг, хочет конкретного полного успеха повсеместно. «Не зови человека счастливым покуда он не умер» — или по крайней мере уехал из Нью Йорка!

«Полный успех» ускользал от него. Что ж ему было нужно?

17 декабря Кроули положил в банк 500 долларов что выручил у Куинна. Живя по моде в апартаментах на 40 West 36th Street, Кроули нуждался в наличности. Четырьмя днями позже, журнал The World взял у него интервью, вероятно, как результат связей Куинна. Представив Нью Йорку как эксцентричного авантюриста –эффектная личина – Куинн познакомил Кроули с полезными кругами. А насколько полезными можно оценить исходя из факта что Джон Куинн был про- британским информатором, поддерживающим связь с британским посольством в Вашингтоне и Нью Йоркским консульством на 44 Whitehall Street.⁶

Пока публичная позиция Куинна была за Гомруль для Ирландии в пределах Британской империи, его контакты с ирландскими республиканцами и сторонниками изменника Британии, социального идеалиста и гомосексуалиста Сэра Роджера Кейсмента (Sir Roger Casement), помогали англичанам проникнуть в интригу между Кейсментом, агитаторами ирландской независимости, немецким послом в соединенных штатах Графом Иоганном фон Бернсторффом (Count Johann von Bernstorff) и военным атташе Францем фон Папеном (Franz von Papen). В обмен на независимость Ирландии в случае победы Германии, Кейсмент пообещал ирландское восстание для отвлечения английских войск, а также личный состав для немецкой армии Ирландский Легион.

Фон Бернсторфф призвал Берлин принять условия заговора Кейсмента, но Военно-морской разведывательный отдел адмирала Уильяма Реджинальда Холла (W Reginald ‘Blinker’ Hall) перехватил рекомендацию Бернсторффа. Появление Кроули в Нью Йорке как «Ирландца» таким образом может быть объяснено в контексте заговора Бернсторффа-Кейсмента.¹⁰

«Ирландское» удостоверение личности было центральным прикрытием Кроули в штатах на протяжении войны. Поэт защищающий свободу Ирландии, Кроули был также британским главой ордена, основанного в Германии и управляемого прусским шпионом. Нейтральный Нью Йорк был идеальным местом для британского агента смельчака замаскированного под про – ирландца и про-немца. Однако планы адмирала Холла были расстроены 15 октября, когда Кейсмент ускользнул в Норвегию.

Согласно его Исповедям, у Кроули с самого начала было «дело» в Нью Йорке помимо продажи книг. Это дело или «яйцо» было, как писал Кроули, «протухшим»; как и почему или что это было за дело он не сказал. Побег Кейсмента возможно провозгласил конец яйца. Это может объяснить, почему в ноябрьском дневнике Кроули говорится о том, что с момента его прибытия в Нью-Йорк дела идут плохо. Ведь если его целью была торговля книгами, то все у него шло хорошо.

Ричард Спенс приводит альтернативный сценарий событий, приведших к тому что яйцо Кроули в Нью Йорке протухло. Войны стоят денег. С колокольни нейтральной Уолл-стрит, представители Великобритании и Германии соревновались за кредиты. В октябре 1914 года Джордж Маколей Бут (George Macaulay Booth) директор Банка Англии и скоро будущий заместитель директора по снабжению боеприпасами прибыл на Лузитании в том же списке пассажиров что и Кроули.⁷ Был ли Кроули для Бута одним из фаворитов или «фигур», впервые контактирующих с возможными партнерами? Это поле было знакомо коммерческому атташе московскому знакомцу Кроули Брюсу Локхарту.⁸ Однако быстрая сделка с про-британским JP Morgan Bank превращала любые такие услуги в излишние.⁹

Готовый служить, и с типичным кавалеристским игнорированием того факта что как агент или актив для разведки, даже не «офицер» он был расходным материалом, Кроули нашел для себя применения. Рисковал он по большей части только собой.

. . .

Адмирал Холл был озабочен немецкой пропагандой в Америке; она могла повлиять на американское мнение и, следовательно, на ход войны. Встречи Propaganda Kabinett проходили в Нью Йорке среди его членов числились Франц фон Папен, Посол фон Бернсторфф и Джордж Сильвестр Вирек (George Sylvester Viereck), интеллектуальный вольнодумец редактировавший немецкий журнал The Fatherland.¹¹ Кроули встретил Вирека в 1911 году в офисах Остина Харрисона (Austin Harrison) в The English Review. Холл следил за фон Папеном и Виреком.

Исповеди рассказывают забавную историю о том, что Кроули познакомился с Виреком случайно встретившись в автобусе в начале 1915 года. Был ли это случай, который привел его в Propaganda Kabinett? Спенс собрал косвенные доказательства против этого. Включение Кроули в немецкие пропагандистские круги было полу-внештатным усилием, чтобы вести войну против Германии на американской земле.

Кроули был полезен для «Блинкера» (Холла) на нескольких фронтах. Мало того, что Ирландия — пороховой бочонок, угрожающий британским военным усилиям, но и индийские революционеры также ухаживали за немецкой разработкой месторождений; мусульманские мятежники объявили джихад британской империи. Кроули был сведущ в обоих областях.

13 декабря 1914 года журналист Джеймс Мейер (James Meyer), гражданин США, родившийся в Германии, был арестован за шпионаж в Швейцарии. Газета его работодателя была опубликована Германом Риддером (Hermann Ridder), близким другом фон Папена и Вирека и верным сотрудником Propaganda Kabinett которого встречали рядом с офисами The Fatherland. Кроули скоро проникнет в эту прогерманскую публикацию. Если возможно, что Вирек был двойным агентом, то вопрос о том, был ли он полностью взят Кроули, может быть неважен. Кроули был известным английским писателем, частенько опальным за то, что «говорил все как есть», готовый рискнуть для Германии в интересах «справедливости».

Кроули работал над сознанием Вирека, побуждая его печатать либо мусор, наносящий ущерб немецкому делу, либо материал, влияющий на формирование политики в Германии. Пропаганда Кроули носила характер такой крайней абсурдности, что она могла бы, а) внушить обычному уму то что немцам не хватало здравого смысла и порядочности б) быть использована, чтобы разжечь крайности среди начальников Вирека.

Кроули поощрял немцев считать, что Америка будет изворачиваться, сталкиваясь с определенными трудностями, давая обычным американцам повод подозревать что Гунн победит. Если Кроули мог бы получить высшее командование Германии, чтобы рассмотреть неограниченную подводную войну, он полагал, что правительство США перейдет от нейтралитета к вмешательству. Тем временем он использовал свои навыки как психолог, и, возможно, фармацевта, чтобы «разыграть» врага.

Убежденный круг Вирека был костным мозгом германской разведки США, Кроули идентифицировал уважаемого Гуго Мюнстерберга (Hugo Munsterburg), профессора в Гарварде, как недооцененную ключевую фигуру. Используя психологию, он обнаружил что может влиять на Мюнстерберга «говоря» что он всегда прав, и что идеи Кроули реально его собственные. Знакомый с немецкой философией воли, Кроули понимал, что слабостью немецкого «высшего существа» была сила его интеллекта. То, что Кроули был также литературным человеком и мистиком, придавало ему культурную достоверность в прогерманских кругах.

Хороший редактор коммерческой работы Кроули, Фрэнк Кроуиншилд (Frank Crowinshield) в Vanity Fair помог укрепить этот авторитет. Почему про-союзнический Кроуиншилд нанимает писателя прогерманской пропаганды? Кроули также поддерживал Джон О’Хара Косгрейв (John O’Hara Cosgrave), про союзнический ирландец и литературный редактор The New York World и его Sunday World Magazine. Редактор иностранных дел Косгрейва, Фрэнк Кобб Frank Cobb), также поддержал вмешательство союзников и был дружен с по крайней мере одним старшим офицером SIS. Журнал Косгрейва Everybody’s Magazine опубликовал работу писателей лондонского бюро пропаганды, Д. Г. Уэллса и Г. К. Честертона (HG Wells and GK Chesterton).

Вторым фронтом операции Кроули состоял в том, чтобы передать любую информацию, которая поможет делу союзников. Он бы шпионил за каждым сторонником Германской или Ирландской независимости, или за индийским радикалом, который приблизился к Виреку, кабинету журнала The Fatherland или любому из людей круга его общения. Вирек после войны открыл секрет, что почти каждая заметка пропагандистов нашла себе дорогу в Британскую Разведку и Министерство Юстиции США. Одновременно с тем что изящные манеры Кроули открывали ему двери высшего общества, он был так же вхож в радикальные актерские круги; он мог играть множество партий.

Из своего пропагандистского прикрытия Кроули внимательно наблюдал за фон Папеном, описывая его в своих Исповедях как жертву «ошеломляющей убежденности в том, что он был намного лучше, чем кто-либо другой».¹² Задачи фон Папена заключались в координации саботажа в США; США разделили свою северную границу с британским доминионом, Канадой. Американские компании поставляли материальные средства союзникам. Его коллегой по саботажу был военно-морской атташе капитан Карл Бой-Эд (Karl Boy-Ed) которого Кроули зовет ‘breezy naval ass […] with the instincts of a gentleman’¹³ [соленый зад с инстинктами джентльмена]. Фон Папен и Бой-Эд нанимали ирландских американцев, индейцев, анархистов и всех, кто имел зуб на Союзников для реализации проектов саботажа, состряпанных агрессивной пропагандистской кампанией.

Политика адмирала Холла, похоже, заключалась в том, чтобы следить за преступниками, допускать беспорядки, разоблачать виновных, а затем поворачивать мнение американцев против Германии. Надеясь, безразличие к европейской войне станет неустойчивым. Кроули сыграл «одинокую руку» в этом процессе: «Я знал, что единственный способ бороться с влиянием немецкой пропаганды в Штатах — это идентифицировать себя с ней во всех отношениях и сделать её отвратительной для любого здравомыслящего существа, постепенно заставить умы американской общественности реагировать против её коварного призыва». «Предательство» Кроули было бы его той самой веселой маской; но, как он писал в The Fan o f the Fair (Веселье Ярмарки) в 1913 году, нужно взглянуть в Глаза, чтобы найти Истину.¹⁴

. . .

Давление на Кроули было интенсивным. Облегчение пришло в июне 1915го на журналистскую вечеринку в облике красивой поэтессы Джоан Роберт Фостер (Jeanne Robert Foster). Помощник редактора The Review o f Review’s, Джоан будет его большой любовь Кроули выступая какое-то время в роли его «Алой Женщины», Soror Hilarion.¹⁵ Он также назвал ее «Кошкой»; она могла мурлыкать, и она могла поцарапать. Насколько велика была любовь, можно увидеть по дневниковой записи от 31 мая 1920 года. Жалуясь на свою недостаточно поэтичную песню Кроули спросил: «Неужели она [Джоан] действительно «разбила мое сердце?» Вдохновленный их сверхчувствительным романом он написал для Джоан книгу стихов The Golden Rose [Золотая Роза].

Семнадцатилетняя модель Джоан Роберт Фостер, выйдя замуж за хорошо обеспеченного руководителя страховой компании среднего возраста Мэтлока Фостера (Matlock Foster), выросла до журналиста и серьезного поэта. Джоан знала Джона Куинна и была дружна с Белль да Коста Грин (Belle da Costa Greene), дочерью первого афроамериканца, получившего степень Гарварда.¹⁶ В отрывке из Исповедей удаленном редакторами Кроули писал ничто иное как Грин был «одним из первых с кем я познакомился в Нью-Йорке». Белль да Коста Грин была частным секретарем у Д.П. Моргана младшего (JP Morgan Jr), который имел частную разведывательную службу. Морган держал в руках британские военные гарантии. Джоан Роберт Фостер, возможно, была помощником разведывательного агентства через Грина. Спенс считает, что она была «британским активом»,¹⁷ приглядывала за «незакрепленной пушкой» Кроули. Кроули понял, что в ней что-то «ложно». Поддержание его прикрытия требовало большой осмотрительности. Собирая материал для его «Оправдания» (Vindication), чтобы противостоять обвинению в предательстве Боттомли в 1920-х годах, Кроули вспомнил плохой момент на войне:

Осенью 1915 года я отправился в Детройт с Иларион (Джоан Фостер). Мы спали на одной койке. За короткий интервал для дискуссии она – американка французского происхождения спросила меня должен ли я идти в окопы, попробую ли я пойти во Французские или немецкие траншеи. Я уверенно ответил: «В немецкие траншеи». Я бы не стал ей доверять, она была в частном персонале Альберта Шоу, «The Review of Reviews», который был явно антианглийским.

Ужасный опыт, но через это нужно было пройти.

Белль да Коста Грин управляла огромной библиотекой Пирпонта Моргана Недалеко от квартиры Кроули на 29 East 36th Street. Куинн был также другом Грин; она для него занималась исследованием его происхождения. Поэтому интригует, что именно Грин Кроули предложил странную секретную схему. По крайней мере, это было бы странно, если бы мы не знали, что произошло впоследствии с SS Lusitania. Спенс обращает внимание на предложение Кроули Белле, которое он излагает как богатый филантроп (как, Morgan Sr), предлагая взять неимущих, чтобы сформировать идеальную колонию. Однажды в море «колонисты» будут приняты на борт корабля союзников. Захваченная немецкая субмарина торпедирует пустой корабль в мелководьях США. Эта возмутительная акция заставит правительство принять ответные меры против Германии.

Почему Кроули сделал такое странное предложение управляющей библиотеки? Предложение Кроули освещено исследованием Томаса Троя об инвестициях Д.П. Моргана в 18 военных действий союзников.¹⁸ Белль да Коста Грин появляется там как «мистер Грин» в тайных отношениях между главой гласности Моргана Мартином Иганом (Martin Egan) и Гаем Гонтом (Guy Gaunt) из британской разведки. Связь Кроули с Белль, как и с другими женщинами в Нью-Йорке, имела разведывательный уклон.

То, что Кроули представил в шуточных терминах вскоре после стало трагедией. 8 мая 1915 года немцы торпедировали гражданский лайнер Лузитания возвращавшийся из Нью-Йорка в Ливерпуль. Более 1400 мужчин, женщин и детей погибли. Бывший президент Теодор Рузвельт расценил это как «акт пиратства». В интервью газете 1933 года Кроули утверждал, что одним из его пропагандистских методов было убедить немцев в том, что высокомерие и насилие являются разумной политикой, вместе с тем поощряя США разделаться с немецкой пропагандой и активно поддерживать союзников с видами на вмешательство. Он писал все более возмутительные фрагменты пропаганды:

Я мыслил это хорошим планом, подтянуть его [Вирека] защищать худшие зверства Германии, такие как Лузитания, и убийство Эдит Кавелл (Edith Cavell). Кажется, невозможным, чтобы любой здравомыслящий человек опубликовал такую ​​гниль, какую я написал для него; но это произошло.¹⁹

Сыграла ли решимость Кроули выставить крайнюю жестокость немцев общественному обозрению, важную роль в том, чтобы убедить немцев напасть на Лузитанию, на самом деле невозможно установить, но и представляется моральной трясиной в контексте войны. То, что Кроули стремился убедить вышестоящих Немцев в том, что грубое насилие усмирит тех, кто в Америке принимает решения, согласуется с его одновременным усилием подорвать немецкую пропаганду.

Джордж Лангелаан (George Langelaan), автор The Fly, знал Кроули с начала 1930-х годов. Человек со связями в британской разведке Лангелаан в 1960х предложил безвестному французскому журналу историю, согласно которой Кроули признался ему, что он посоветовал немцам нанести удар, который, хотя и объясняется как прискорбная катастрофа, тем не менее продемонстрировал бы жестокую волю Германии.²⁰ Высокопоставленные немцы, веря в то что Кроули обладал практической интуицией в вопросах американской и британской ментальностей, предположительно благодаря Propaganda Kabinett, направили идею в Берлин. По словам Лангелаан, дальше последовало нападение на Лузитанию.

Кроули, вероятно, был разочарован тем, что возмущение общественного мнения в связи с потоплением Лузитании не сразу вызвало вмешательство правительства. Тем не менее, потопление стимулировало американское общественное мнение к тому, чтобы перейти на путь враждебности по отношению к Германии и повысило доверие к правительству на случай вмешательства. Немецкая пропаганда выглядела все более неубедительной, даже зловещей.

По иронии судьбы, сдержанность правительства, вероятно, играла Кроули на руку, так как его оценка ошеломленной даже запуганной этим актом Америки дала высокопоставленным немцам основание полагать, что психологическое суждение Кроули было надежным, даже проницательным и укрепило значение Кроули в делах пропаганды. Немцы могли прийти к выводу, что затопление Лузитании привело к тому, что лидеры Америки стали более осторожными в отношении присоединения к союзникам, чем до сих пор. С точки зрения строгого разума, то как Кроули психологически читал ситуацию выглядит превосходным. Еще одна ирония в том, что его умения дарили ему большее расположение его врагов нежели его друзей. Кроули привык к одиночеству в толпе.

Вес к идее о том, что потопление было инициативой из лагеря Вирек-фон Папен-Бернсторфф-Кроули, придает то, что 1 мая Вирек распечатал газетные предупреждения о том, что в районе, который Германия называла своей «военной зоной» могут быть потоплены корабли в том, предупреждая тем самым американских граждан, желающих путешествовать морем, что их путешествие – их собственный риск. Спенс задает назревший вопрос: с подачи ли Кроули Вирек опубликовал предупреждение, которое было чем-то вроде заявления о намерениях? Это согласовалось бы с политикой адмирала Холла о допуске германских зверств, а затем разоблачении преступников. Действительно, мы видим такую ​​политику в действии вскоре после того, как д-р Хайнрих Альберт (Dr Heinrich Albert), тайный кассир из журнала Вирека Fatherland, был выставлен шпионом после того, как «оставил» свой портфель на поезде в июле 1915 года.

Разоблачение Альберта вызвало период, ведущий к краху немецкой разведки. Президент Уилсон 8 декабря 1915 потребовал от Берлина отозвать капитана Бой-Эда и Франца фон Папена года. До этого времени ситуация для Кроули накалилась. На нервы действовало то что его прикрытие вскоре может быть сорвано и Кроули отчаянно искал гласности для того что бы убедить немецких «коллег» в том, что он реален. Он бы барабанил, играя до последнего ирландского республиканца, удостоверившись что об этом слышат все; если это создаст волнения в Англии, так даже лучше.

. . .

3 июля 1915 года с Лейлой, скрипачкой, некоторыми журналистами и стайкой доброжелателей, Кроули из Бэттери Парк перешел к Статуе Свободы, объявив себя поборником за ирландскую свободу, менее чем за год до ирландского «Восстания Пасхи» 1916 года. Лейла играла «the Wearing of the Green» а Кроули разорвал то, что должно было являться его британским паспортом – но не являлось – и бросил его в реку Гудзон со словами «Erin go Bragh!» — Ireland Forever! [Ирландия навсегда!] The New York Times поместила эту историю на обложку.

Это был трюк, который Феилдинг надеялся, что Кроули избежит: внештатный акт, неконтролируемый. Это омрачило бы его репутацию среди служб внутренней безопасности, которые слышали об этом, хотя история ​​в Англии замалчивалась, в частности, из-за чувствительности ирландского вопроса. Проблема Кроули заключалась бы в том, что внутренняя разведка (MI5) не была посвящена в нью-йоркский цикл разведки NID. Очень важно, чтобы «маска» Кроули оставалась известна очень немногим; риск был его собственным, но не только его собственным. Когда остаточное дерьмо от этой пропаганды достигнет Англии год спустя, Кроули увидит, что результатом окажется ситуация далекая от той которая предполагалась изначально.

. . .

В дневниках Кроули есть большие пробелы между июнем 1915 года и февралем 1916 года, период, обозначающий апогей его романа с очень оргастической Джоан. 6 октября 1915 года с центральной станции Нью-Йорка Кроули, Джоан и ее пожилой муж отправились в долгое путешествие на север и на запад. Точки остановки путешествия совпадали с необычными разведывательными действиями. В 1917 году Кроули представил краткий отчет об этом путешествии в распоряжение разведки:

Я так же предпринял тур по побережью через весь Запад и убедил его [Вирека] в том, что там никто не беспокоился о войне за исключением немцев, которые если необходимо готовы к гражданской войне.

Идея всего этого заключалась в том, чтобы побудить Германию отважиться на США и тем самым заставить разорвать отношения.²¹

Кроули путешествовал под псевдонимом, рассказывая последователям ОТО в Ванкувере, что его следует называть «Клиффордом». Для одного, предположительно, зависимого от саморекламы, мы снова видим, что рекламой была маска, а не мужчина. Последователи Чарльза Стенсфилд Джонс (Charles Stansfeld Jones) и Уилфред T Смит (Wilfred T Smith) Ложи Ванкувера никогда не сомневались в причастности Кроули к высокими секретными делами.

Любопытное трио путешествовало на поезде через Детройт и Чикаго.

Кроули перебрался в Канаду, не оставив ни одной записи. Затем трио отправилось в Сиэтл, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Санта-Крус, Сан-Диего, Тихуану (Мексика) и Гранд-Каньон. Кроули и Жанна редко занимались любовью в постели; достаточно качающихся купе.

Первая остановка: Детройт

Кроули небрежно пишет в своих Исповедях об импровизированном посещении фармацевтического завода Parke-Davis, не обычное туристическое направление. Заинтригованный, Кроули внимательно следил за производством промышленных пилюль, вероятно, задаваясь вопросом, могут ли такие методы применяться к производству мескалина в Новом Эоне. Кроули изучал эффекты мескалина с научной точки зрения.²²

Следующая остановка: Чикаго

Американо-немец Поль Карус (Paul Carus) показал Кроули город в стиле. Карус издавал Open Court, журнал в котором недавно появилась возмутительная песнь Кайзеру как новому мессии, принадлежавшая Кроули, где Георг V низводился до статуса «грязного карлика». Спенс определяет Каруса как члена германо- еврейской пропагандистской группы Гуго Мюнстерберга (Hugo Münsterburg), центра сил немецкой разведки, как полагал Кроули.

По словам Спенса, Карус был другом лихого немецкого дворянина Густава Константина Альво фон Альвенслебена (Gustav Konstantin Alvo von Alvensleben). «Альво» прибыл в Британскую Колумбию в 1904 году в качестве фронтмена для немецких инвесторов. Весной 1915 года он организовал секретную встречу между агентом Францем Ринтеленом фон Клейстом (Franz Rintelen von Kleist) и саботажником Западного побережья Куртом Янке (Kurt Jahnke). Посвященный тайной войне Германии, Альво выбрал Чикаго в качестве базы для отмывания денег, после совещания с фон Папеном во время посещения Сиетла.²³ Когда Кроули незаметно посетил Ванкувер на следующем этапе своего путешествия, возможно, он оказал фон Альвенслебену «услугу», поскольку немцы оставили имущество, спрятанное в Британской Колумбии.

Ванкувер

16 октября Кроули, одетый в серое пальто и с тростью, встретил Ч.С. Джонса и ученика Уилфреда Т Смита. Уилфред Смит записал, что он не совсем узнал Кроули. Был ли АК в «невидимой» фазе? Кроули-Клиффорд сказал Джонсу, что он был вовлечен в миссию, касающуюся «благосостояния Империи» и теперь направлялся на Западное побережье.²⁴ Кроули едва ли успел сделать больше, чем поздравить Джонса с «обучением» новых новобранцев ОТО в Ванкувере. Дело ОТО, возможно, было прикрытием, чтобы завоевать доверие Альвенслебена.

Связь в Чикаго-Карус поставила бы Кроули в хорошую позицию для любых интриг с Альво. В архиве Chicago Daily News есть фотография Alvo от 6 декабря 1915 года, на которой было написано: «Приехали из Ванкувера, Б.С. [Британская Колумбия]. Считается, что он является главой Espianago [sic] в Чикаго».

Группа мятежников националиста, а позднее коммуниста Чатопадайя «Чатто» Вирендранат также нашли Чикаго привлекательным для вербовки. Сеть Чатто распространилась из Лондона в «Индийский комитет» в Берлине. В ноябре 1915 года в Швейцарии был сорван заговор, финансируемый Германией, чтобы убить каждого лидера союзников в Австрии с арестами сотен анархистов и мятежников. Мятежники также были активны в Сан-Франциско, следующем месте назначения Кроули.

. . .

После напряженной работы в Сиэтле и Сан-Франциско, Джоан и Кроули посетили Лос-Анджелес. Чувствуя отвращение от «поехавших на коксе сексуально озабоченных лунатиков», а также роящихся личинок около-оккультистов, в число которых он, возможно, включил теософа Кэтрин Тингли (Katherine Tingeley), Кроули испытал плохой опыт в теософическом цветочном саду Тингли в Point Loma 12 ноября. Не смотря на то что Кроули нес послание «Чистой Любви» Тингли призвала мелкого беса чтобы выдворить его из занимаемой собственности. Джоан и Зверь страдали от ночных кошмаров, убеждавших Кроули в том, что демоны — это работа «ведьмы» Тингли. Его дневник описывает его борьбу, проснувшись от того что «бесформенное получеловеческое существо со свиным рылом» напало на него в его постели пытаясь трахнуть при этом, терзая его грудь. Кроули задушил «нечто» и прокомментировал: «Ничего подобного не происходило с лета 1899 года. E.V. [Era Vulgari или «наша эра»: причудливое датирование Кроули] когда У.Б. Йейтс послал за мной своих вампиров». Тингли, возможно, была не единственным объяснением нападения.

Алистер и Джоан находились в процессе разрыва. Позже он вспоминал что единственное в её образе перед чем он не мог устоять ее крашеные волосы (мелочь) и что как-то она казалась ему «ложной», то есть не совсем той, кем она выглядела. Докладывала ли она о нем? Они писали любовные стихи друг другу; Кроули был убежден что зачал ребенка только впоследствии осознавая, что он пытался сделать физически невозможное: Джоан была бесплодна.

Увидела ли Джоан, что идея Кроули о «целомудрии» вряд ли обеспечит эмоциональную безопасность девушки? Стремление Кроули к эмоциональной отрешенности явствует в неопубликованном фрагменте дневника с июля 1915 года:

Это один из величайших событий в моей жизни. Любопытно, что успех 1906 года также прошел через магическую благодарность под напряжением страсти. Я заснул почти сразу. Утром я проснулся рано, до 7, в абсолютно обновленном физическом состоянии. У меня было чистое свежее чувство здорового детства, я был бодр и активен, как котенок — post talem mortem! [лат. после такой смерти] Мысленно я проснулся в Чистую Любовь. Это символизировалось как куб сине-белого света похожий на бриллиант наивысшего качества. Он был ясным, прозрачным, самосветящимся и все же не излучающим вперед. Я полагаю, потому что в Космосе ничего Больше не было. Эта любовь непереходна; у любви нет объекта. Мой грубый ум исчез; когда, позже, появились картинки памяти Иларион [Джоан Фостер], они были автоматически отвергнуты. Вся страсть – достоинство, цепляние, страх их больше не было; это была Чистая Любовь без объекта или привязанности. Я не могу описать качество эмансипации, данное этим самым замечательным опытом. Ом.²⁵

Освобождение было кратким. К сентябрю пара вступила в более жаркую фазу. Они купались в море и занимались любовью на максимально возможном уровне при любой возможности.

Я здесь наслаждаюсь самой красивой и сладострастной женщиной, которую я когда-либо знал. Кроме того, она восхищает меня неизмеримо во всех отношениях и постоянно вдохновляет меня на поэзию. Более того, она едина со мной, в Духе. И я теряю сон, задаваясь вопросами (а), любит ли она меня (б) наслаждается ли она половым контактом (в) есть ли у нее или был еще любовник. Если бы она была простой шлюхой, я был бы совершенно счастлив. Мне нужна медицинская помощь.²⁶

Он нуждался в медицинской помощи, разумеется. Кроули сошел с ума от любви к Джоан. Он попросил ее выйти за него замуж; она сказала «да». Когда спросил, чего она хочет, она сказала, «тебя». Она сказала, что хочет выйти из тени старика на солнечный свет. Обезумевший от страсти, подогреваемой самым изумительным сексом и сексуальной магией его жизни – превосходный эликсир на каждый день – Кроули задумался о том может ли магия Гоетии спихнуть «злого» Мэтлока Фостера с их пути навсегда.

Секс-магия с Джоан 1 ноября 1915 года в Сан-Франциско была для «Свободы Иларион». Он заключил: «Это выглядит как свобода при разводе, но без скандала». К 5 ноября развод должен был казаться недостижимым, так как Опус номер CCXXI выполненный с франко-американкой, Мириам Дерокс, «экспертом в любом пороке и сидящей на любом возможном наркотике», имел в качестве объекта код: ‘Ѳ……..40………ϕ……….’ Отчаянный комментарий Кроули: «Моя любимая жена и сестра [Иларион] с сильно пострадавшим 12^м домом, я принял этот крайний курс с решимостью оказать постоянное облегчение». Постоянное облегчение…

Кажется, вероятным учитывая все другие ссылки на Объект, что греческая Тэта выступает за Танатос (= Смерть), 40 за еврейскую букву Mem (значение 40) и греческая Фи за «Ф». Означает: Смерть, М(этлок) Ф(остер). После того, как Опус оптимистично описал Кроули как «третий и последний раз !!!» с Рут Холл (Ruth Hall), немецко-американской проституткой, он прокомментировал: «Пожалуйста, Бог, это может закончить все адское дело!» Эта ужасная попытка принести магию в жизнь Мэтлока Фостера состоялась 19 ноября в Канзас-Сити, спустя шесть дней после того, как была замечена, после демонической атаки, приписываемой Тингли: «Я почти сомневаюсь в законности Опусов вроде CCXXI; действительно ли человек не должен «побеждать зло добром» как в мире, так и в себе». После четвертой операции, направленной против Мэтлока в Нью-Йорке 4 декабря, сомнения увеличились:

Обратный ток, возможно, ударил нас. Soror H болеет с тех пор, как покинули Буффало, и я со следующего дня после прибытия в Чикаго. Мы все еще далеки от нормального состояния. Эти Опусы могли все быть неверными; Но нам лучше продолжить, если это убьет нас обоих. Г-н (Mr)……. стал очень жестоким и агрессивным.

К 22му декабря казалось появилось что-то вроде виновной совести, когда акт сексуальной магии с Джоан имел в качестве своего объекта:

Сотвори во мне сердце чистое о Бог, и дух правый обнови внутри меня! Я шел сквозь ужасающе плохие времена духовно, прямиком к Дьяволу, по сути, все время нарушая доктрину «Продолжай любить и верить!» Теперь я раскаялся, и обо мне позаботились лучше, чем о самом Блудном Сыне! Я ненавижу себя и раскаиваюсь в пыли и пепле. Если я не смогу вылечить себя от подозрений, я не гожусь. Следовательно, исцелюсь. Это может помочь начать церемонию «Liber III» каждый раз, когда у меня возникает такая мысль, или мысль о неверности. Хорошо; Я выну Священный Грабштихель.

Из этой записи Кроули отметил 26 декабря: «Крайний цинизм вышеупомянутых замечаний никогда не поражал меня до повторного чтения». Иногда Кроули мог быть чертовски капризным.

Во всяком случае, его желание убить или, конечно, ненавидеть воспринимаемое «зло», не может быть истинной волей. Джоан продолжала жить с Мэтлоком в Нью-Йорке. Кроули боялся, она ушла. 28 января 1916 года они исполнили сексуальную магию с объектом: «Чистое сердце». Как далеко прошел процесс чистки, мы не можем сказать, но дело в том, что дело вскоре прекратилось. Джоан все еще жила с Мэтлоком Фостером в 1930 году, когда Кроули уже давно убедился в том, что единственной целью познания «Кошки» было как-то заставить «Дитя Бездны», выступить как Мастер Храма: Чарльз Стэнсфельд Джонс (Charles Stansfeld Jones), «Магический Сын» произошедший, он настаивал, от попыток Кроули и Джоан заиметь реального сына. Шутил ли он, когда говорил, что ему требовалась «медицинская помощь»?

Возможно у него было чистое сердце, но Джоан Роберт Фостер разбила его.

. . .

Новое животное вскочило на колени Кроули в 1916 году. «Ратан Деви» (Ratan Devi) было сценическое имя красивой Алисы Этель Кумарасвами (Alice Ethel Coomaraswamy), урожденная Ричардсон, рожденная в Йоркшире, и по словам Кроули, фантастическая любовница. Он назвал Алису «Офицер–Шалунья» (Monkey-Officer). Около полуночи, 15/16 апреля 1916 года, он засвидетельствовал «самый великолепный» оргазм с Шалуньей, настолько великий, что волшебная цель обряда была забыта в взрыве экстаза, который продолжался и продолжался.

Алиса стала предана Кроули, с молчаливого согласия своего мужа. «Червь», как его назвал Кроули, хотел разгрузить ее. 27 апреля любовники попытались зачать ребенка, но у Шалуньи случился выкидыш; Кроули винил её мужа, доктора Ананду К Кумарасвами (Ananda К Coomaraswamy), англо-индийского искусствоведа с националистическими интересами. Все это было как-то связано с разведкой.

Среди партнеров Кумарасвами был индийский националист Саиландранат Гус (Sailandranath Gose) подозреваемый в расследовании ветерана британской контрразведки Роберта Натана (Robert Nathan) по делу о индийских мятежниках и связанных с ними мятежниках. Начав расследование в Индии, Натан преследовал их из Швейцарии в Нью-Йорк в 1916 году, опираясь на немецких, ирландских и индийских осведомителей. По словам Спенса, среди информаторов Натана был некто известный как «C». «C» предоставлял информацию об индийских, ирландских и немецких анти-союзнических активистах. «C» мог быть Кроули. В мае 1916 года Роберт Натан повторил поездку Кроули на запад в Ванкувер, Сиэтл и Сан-Франциско, в поисках сведений о мятежниках и диверсантах. Приверженность Кроули шпионажу на индийских революционеров освещает его отношения с Шалуньей и Червем.

Я написал капитану Гаю Гунту (Сapt. Guy Gaunt R.N.) из Вашингтона в самом начале 1916го, когда The Fatherland атаковал его лично за «подкуп посыльного» и т.д., письмо симпатии и предложения услуг и помощи. Капитан Гунт ответил сердечно, но так словно на The Fatherland не стоит обращать внимания.

После беседы с г-ном Отто Х. Каном (Otto H. Kahn),²⁸ я официально обратился к капитану Гунту о работу в связи с: а) The Fatherland (б) ирландско-американской агитацией (в) индийской революционной деятельностью. Я с тех пор постоянно информировал его о моем адресе, чтобы быть готовым, ответить на зов. Ни слуху от него, я также поговорил с мистером Уиллером из Вашингтона О.К. по этому делу, следуя совету моего друга Г-на Пола Уэйланда Бартлетта (Mr. Paul Wayland Bartlett).²⁹

Антипатия Гунта к Кроули, возможно, вытекала из его собственных профессиональных разочарований. Как человек адмирала Холла в США, 44-летний австралиец, капитан Гай Реджинальд Артур Гунт, вернулся в Нью-Йорк из Карибского моря в качестве британского военно-морского атташе и старшего офицера британской разведки в начале февраля 1915 года. Девять месяцев спустя, однако, появился «соперник», когда главнокомандующий секретной службы разведки Мэнсфилд Камминг (Mansfield Cumming) (действующий в Миле) отправил сэра Уильяма Уайземана (William Wiseman) возглавить британскую разведку в Америке. Гунт жаловался. Тем не менее, Уайземан вернулся в Манхэттенское консульство, чтобы создать M11c, отдел V, в январе 1916 года, с полной поддержкой министерства иностранных дел. Спенс подозревает что плохо пахла ужасная оценка Гунта данная деятельности Кроули представленная биографу Джону Саймондсу (John Symonds) 35 лет спустя, потому что Кроули действовал в «петле», в которую входили Уайземан и новый британский консул в Нью-Йорке Чарльз Клайв Бэйли (Charles Clive Bayley). Бэйли хорошо знал Брюса Локхарта благодаря своей пропитанной шпионажем должности консула в Москве.

. . .

Несмотря на кажущееся безразличие Гунта, Кроули продолжал расследовать индийскую революционную деятельность. Он следил за Кумарасвами. Получив письмо от него 13 января 1917 года, Кроули отметил в своем дневнике, что их «переписка закончилась открытием Червя, как Черного Брата; было очень полезно иметь тип для изучения». Ничего хуже, чем «Черный брат», не существовало в книге Кроули. «Черный Брат», неудавшийся или совратившийся посвященный, не уравновешенное эго, предоставил инструмент для «другой стороны» назначая архи-врага Великого Белого Братства, посвятивший себя усмирению Истиной (божественной) Воли, СПЕКТР если хотите, сведений Кроули и магических mythos. Кумарасвами был отмечен и близость с Шалуньей позволила Кроули приглядывать за ним.

Еще одна любовная история Кроули с разведывательным уклоном открылась в апреле 1916 года. Герда Мария фон Котек (Gerda Maria von Kothek), настоящее имя Герда Шуманн (Gerda Schumann), вероятно, была «немецкой проституткой», «Червь» настаивал на том, чтобы его жена разделила с ней свою постель. То, что обе спали с Кроули, было плюсом для разведки. В возрасте около 19 лет, когда они познакомились, Герда симпатизировала коммунистической революции, и состояла в браке с радикалом доктором Рудольфом Гебауэром (Rudolf Gebauer) из Пассаика, штат Нью-Джерси. Гебауэр был связан с радикальной немецкой газетой Манхэттена, New Yorker Volkzeitung управляемой закоренелым социалистом Людвигом Лоре (Ludwig Lore). То, что Спенс называет «подпольными нитями», связывает это антивоенное издание с Propaganda Kabinett и немецким консульством. Как и Гуго Мюнстерберг, Гебауэр был так же членом Немецкой Университетской Лиги (German University League). Следуя сведениям из неназванного источника Бюро расследований Соединенных Штатов безрезультатно наводило справки о Гебауэре в апреле 1917го.

. . .

В середине мая 1916 года Кроули отправился в Филадельфию, чтобы встретиться с писателем и экспертом Шекспира Луи Умфравилем Уилкинсоном (Louis Umfraville Wilkinson) (1881-1966). Злобно насмешливый Уилкинсон знал Уайлда в ссылке. Он тепло принял Кроули; они останутся друзьями до конца. Уилкинсон женился на мистической поэтессе Фрэнсис Грегг (Frances Gregg), Имажинистке из филадельфийской группы которая так же произвела Эзру Паунда (Ezra Pound)³⁰. Посещение Кроули кажется мотивированным так же желанием увидеть жену как мужа; Она, как и он, была бисексуалом.

В Филадельфии в художественной школе Фрэнсис влюбилась в сокурсницу Хильду Дулиттл (Hilda Dolittle). В своей автобиографии A Mystic Leeway Фрэнсис описала, как ХД вернула ее после попытки самоубийства в гиацинтовом лесу: «Хильда обнажила мне себя, о ее руки, они были быстрыми и нежными. Она согрела мои руки на груди и напевая назвала их своими пташками, и подарила мне мягкий глупый разговор который облегчил мое детское перегруженное сердце. Есть нежность, которая может существовать между двумя девушками, которая более изыскана, чем что-либо на свете». Кроули был бы готов согласиться и мог привести свое стихотворение «In a Lesbian Meadow» (На лесбийском лугу) в качестве доказательства его глубокой солидарности с любовью лесбиянок. Фрэнсис, несомненно, пренебрегла бы обсуждением ее интимных отношений с девушкой-наблюдателем масштабов Алистера Кроули. В то время как она наслаждалась кратким романом с поэтом Джоном Каупером Поусом (John Cowper Powys) перед Уилкинсоном, Кроули торопил события. Если она находило сексуально откровенных мужчин сложными это объяснило бы подозрительность по отношению к нему проявленное в незасвидетельствованной истории расказанной писателем Полом Ньюманом (Paul Newman) которая может пролить свет на пробы Кроули в «невидимости»:

В другой раз, когда она [Грегг] вошла в темную комнату в своем доме и наткнулась на лысого человека, сидящего в одиночестве за столом. Услышав ее этот мрачный, незнакомец взял со стола темную капну волос одел на голову и превратился в Кроули. Он затем вынул сумку, в которой Фрэнсис распознала целое гнездо париков, и тихо ушел.³¹

Между тем Гай Гунт, британский военно-морской атташе в Вашингтоне, зная, что Кроули скармливал информацию коллегам в Лондоне, контролировал его деятельность. Как бы не повезло Кроули, отвращение Гунта совпало с беспокойством министерства иностранных дел, в котором имя Кроули дошло до ушей министра иностранных дел сэра Эдварда Грея (Edward Grey). То, что услышал Грей огорчило его.

30 июня 1916 года корреспондент The Daily Mail в Голландии Чарльз Тауэр, проинформировал британское Генеральное консульство Роттердама, о том, что одна из немецких пропагандистских статей Кроули появилась в Rheinisch-Westfalische Zeitung.³² Статья провозгласила об открытии писателя совершенном во время его фальшивой поездки в Англию, того что нация была «деморализована». Один государственный служащий из FO, не зная о прикрытии Кроули, надеялся на то что Гунт найдет способ разоблачить ренегата Кроули перед американцами. Сэр Эдвард Грей запросил у Томаса Уодхауза Леха (Thomas Wodehouse Legh), 2-го барона Ньютона из министерства иностранных дел дополнительную информацию о Кроули. Побывал ли Кроули в Англии? Министр внутренних дел Виконт Сэмюэль взялся за работу.

Суперинтендант Куинн (P Quinn) из Нью Скотланд-Ярда предоставил полный отчет о Кроули, включая интерес полиции к «200 фунтам вдовы» в 1900 году (Лаура Грэхейм (Laura Grahame) не была вдовой, и фигурант не тот) и о том, как полиция наблюдала обряды Элевсина в 1910 году. В 1914 году кто-то сообщил полиции о якобы непристойности в присутствии женщин по адресу: 76 Fulham Road. Это объяснила бы Гностическая Месса. Курился ладан и звучали музыкальные инструменты. Осудительно. В феврале 1914 года DPP получил жалобы от корреспондента в Париже о содержании «Равноденствия», но это не преследовалось, поскольку журнал был дорогим!

Куинн сообщил о трюке Кроули со Статуей Свободы именно в таких терминах, о которых надеялся Кроули — годом ранее, когда он хотел убедить немцев в своей анти-союзнической направленности. Памятки кружили вокруг министерства иностранных дел до сентября 1916 года. Настаивалось на том чтобы Кроули не получил паспорта и его гражданство было отменено. Гунту (сумкой) был отправлен конфиденциальный отчет с инструкциями не предоставлять свой источник информации при использовании материала для того чтобы прихлопнуть Кроули в американской прессе.

Гунт не прихлопнул Кроули в прессе. Как он мог? Кроули предложил Гунту свою помощь. Предатель — это то, как Гунт вспоминал ту роль, которую играл Кроули, потому что это была его роль, и он сыграл ее до конца. Кроули предложил дополнительные услуги, но Гунт оскорбил его, выставив в дурном свете Вирека как «одного из мелких шакалов вокруг фон Папена».³³ Когда Гунт рассказал биографу Кроули Джону Саймондсу в 1951 году, что он сообщил сэру Эдварду Грею, о том, что у него был «полный набор» на Кроули и The Fatherland, и что дальнейшие действия не нужны, он должен был сказать, что у него был полный набор через Кроули на The Fatherland. Гунт не доверял Кроули. Возможно, как предполагает Спенс, Кроули действительно стал в собственном сознании Гунта, предателем. Ибо, чтобы добавить оскорбление к травме, статья Вирека 1929 года критиковала Гунта, но с уважением относилась к Уайземану. Гунт вероятно связывал Кроули с Виреком, клеймя связь. Заявления Гунта Саймондсу, сделанные через 35 лет после событий, теперь предстают как сумасбродные. В начале 1920-х годов записки Кроули о «Защите» (Vindication) его боевых действий были сохранены Джеральдом Йорком. Из них мы узнаем, как американский посланник Берлина был впечатлен его аргументами, напечатанными в The Fatherland Вирека, выступающей за неограниченную подводную войну. Из-за, говорил Кроули «этой безумной политики которая втянула Америку в Войну как я и пожелал, и предвидел». Он продолжил: «Мой призыв к американской республике, опубликованный в виде брошюры в 1899 году и перепечатанный в The English Review в ноябре 1914 года, является выражением моего жизненного желания видеть союз между Англией и США». Благодаря его тайной операции: «Я, к счастью, смог разбить самую грозную шпионскую систему, замаскированную под Бюро труда сельского хозяйства (Agricultural Labour Bureau)».

Я был внешне обыкновенным про-германцем пока моя шутка со статуей свободы не пробудила Феилдинга, которому я чувствовал, что могу доверять так как знал его много лет. Но даже в этом случае я соблюдал меры предосторожности, например, в кассе, не подписывал свое имя, а кодовое имя Эдит (в память об Эдит Кавелл).

(Я подозреваю, что реальная трудность в понимании меня, когда я начинала частные переговоры с военно-морской разведкой, заключалась в том, что я пытался сыграть героя Филиппа Оппенгейма и стать слишком утонченным.)

Гунт в последствии производил впечатление будто он уникально одарен в своей работе. Его отказ принять то что Кроули оценил Мюнстерберга и Вирека как серьезную угрозу, несмотря на их связь с противоположными группами Гунта в немецкой военно-морской разведке, Францем фон Папеном, капитаном Карлом Бой-Эдом и Бернхардом Дернбургом, возможно, был из-за того, что Гунт развлекал Вирека как возможный двойной агент. Мемуары Гунта говорят о том, что его донимали немцы, ухом которых, был министр иностранных дел Эдвард Грей (Edward Grey). Это могло иметь место через связь Кроули-Феилдинг. Грей посоветовал Гунту встретиться с немцами. Они должным образом встретились в отеле в Нью-Йорке. Согласно воспоминаниям Гунта информатором выступал сын кайзера. Вирек как утверждалось был внуком кайзера Вильгельма I.

В 1930 году, после обеда с Кроули, Вирек согласился подписать аффидевит, что Кроули никогда не был задержан за прогерманскую деятельность американскими властями, как утверждают враги в британской прессе. Сложность ситуации раскрывается в документах, изученных Спенсом. В Национальном архиве США содержится материал о нейтральной оценке Гунта появления Кроули на сцене.³⁴ Возникает вопрос, почему Гунт не прояснил сотрудникам американской разведки, что Кроули не был прогерманским пропагандистом. Ответ может заключаться в практике разведки. Нужно было предположить, что немцы проникли в разведку США, а также MI5 и сестринские агентства. Независимость Кроули была проблемой для Гунта. Американцы сделали свою оценку. Кроули лично говорит о том, что информировал министерство юстиции соединенных штатов о своих действиях, и что они в отличие от англичан нашли лучшее применение его услугам.³⁵

. . .

В декабре 1916го, Гуго Мюнстерберг, в возрасте 53, пал замертво читая лекцию в Рэдклиффе, женском колледже Кембриджа, штат Массачусетс, недалеко от Гарварда. Вскоре после этого Кроули написал «A Sense of Incongruity» чтиво «в главной роли с» творением Кроули, Телемитским сыщиком Саймоном Иффом (Simon Iff). Ифф противостоит японскому заговору отравить видных политических фигур, напоминает область Роберта Натана (Robert Nathan).

В другой истории, «The Pasquaney Puzzle», появляется Долорес Касс (Dolores Cass), молодая партнерша Иффа. Долорес – студентка Рэдклиффа и поклонник оккультного. Она также описывается как студентка Гуго Мюнстерберга. Спенс, в Secret Agent 666 вслух размышляет была ли Долорес, возможно, основанной на подлинном человеке, которого он встретил этим летом. 22 июля Кроули был в Бостоне, штат Массачусетс. Неужели он нашел кого-то из Рэдклиффа, кто подал стакан воды Мюнстербергу, когда он излагал с подиума? «Человек имеет право убивать тех, кто помешает отправлению этих [Телемитских] порядков», Кроули писал бы в Liber Oz в 1941 году, обеспечивая защиту тираноубийцам таким как Клаус фон Штауффенберг (Claus von Stauffenberg) в 1944м. Если Кроули назвал Мюнстерберга «Черным братом», что ж … возможно, мы спутали факт с вымыслом, что мог допускать и Кроули время от времени.

. . .

Предисловие Кроули к его полнометражному детективному роману Симона Иффа Moonchild объясняет, как книга была написана в 1917 году «когда не был связан с вовлечением Америки в Войну». По мере формирования истории Берлин возобновил неограниченную подводную войну, принцип, который привел к гибели Лузитании в мае 1915 года. 2 февраля 1917 года Кроули написал пометку в своем дневнике на Енохианском, которая транслитерируется на английский язык как «США ♂ Германия — успех». («♂» символ для Марса = Войны) Следующая запись подтверждает утверждение Кроули о том, что его работа Fatherland была кампанией по дезинформации:

2 фев. [1917]

Моя работа в два года с четвертью увенчалась успехом; США разрывает отношения с Германией.³⁶

На следующий день Соединенные Штаты объявили о разрыве дипломатических отношений с Германией; война была объявлена ​​6 апреля. Когда Кроули поздравил себя за то, что он сделал свое дело, лондонские офисы OTO на 93 Regent Street подверглись набегам; взяли пожилую спиритуалистку одну из членов и обвинили.³⁷ Вся собственность была конфискована. Ужасно, казначей британского ордена Джордж Макни Коуи (George Macnie Cowie), был убежден что Кроули был простофилей для Германии. Кроули написал в своем дневнике 29 марта:

Вчера вечером появился новый и мощный импульс, письмо от Fiat Pax [Коуи]. Дураки не поняли мою [политическую] позицию и раздули проблему. Теперь я направляюсь прямо в Вашингтон чтобы исправить это; если я потерплю неудачу на этот раз, чтобы заставить их прислушиваться к чувствам, по крайней мере, я могу поехать в Канаду и заставить их арестовать меня. Таким образом моя рука на рычаге.³⁸

Еще больше внимания уделяется делу в неопубликованном «меморандуме», написанном для американских и, возможно, канадских властей. Кроули дает понять, что «Видимо, у правительства дома нет всей этой информации [о его отношениях с Виреком и Гунтом]».

В начале этого года мои представители в Лондоне и Эдинбурге [письменно, «Коуи»] приблизились к властям. У меня нет никаких подробностей, но в письме от 8 марта сказано:

«Только в субботу я [Коуи] узнал причину недавних действий властей, и о которых я абсолютно ничего не знал. Это стало серьезным шоком. Я полагаю вы знаете, хотя вы не могли бы иметь ввиду то что бывало составлено из вашего материала (я не знаю, что относится к А.К.) Я учусь тому что это только моя неподкупность характера и т.д., и т.п. которая смогла удовлетворить властей и т.д. В противном случае я не сомневаюсь, что мы должны были быть закрыты».

Мой представитель продолжает:

«…пока вы не оправдаете себя, как обещали мне, и сможете вернуться в Англию и т. д.»

Я отказываюсь быть представленным как беглец, без какой-либо довольно веской причины.

Поэтому я приближаюсь к вам.

В этот момент моя позиция особенно хороша; лучше, чем когда-либо я могу претендовать на роль мученика за Правду.

Если таким образом британское правительство может использовать меня, пусть это сделает. Если нет, я могу по крайней мере исправить вред, что бы это ни было; по крайней мере, я так, полагаю. Как бы то ни было, это может быть только что-то что опирается на мою предполагаемую позицию и разоблачение по-видимому отменит это.

В крайнем случае я поеду в Канаду и потребую, безусловно, первое право каждого субъекта, быть судимым за измену. Я не могу позволить вменить мне в вину то что я предатель или трус, или и то, и другое если я действую по прямому указанию правительства и определенно однажды должен быть оправдан. Я никогда не забываю, что я единственный английский поэт, который сейчас жив; вывод — это нечто очевидное.

Вот это да.³⁹

Кроули не мог сказать Коуи или другим членам ОТО, что он опасался, что он вернется в Рейсс что предупредило бы немцев. Угрозы для его американского прикрытия пропали, давая ему способ достижения цели. Он отчаянно нуждался в деньгах, и, возможно, это был шанс получить их. Его комментарии о пользе того, чтобы выглядеть как «мученик за правду», были осуществлены. В своих Исповедях, Кроули отметил, что обнародование лондонского бюста помогло этой роли в офисах The Fatherland. Однако, когда Америка теперь сражается с Германией, это была очень рискованная роль.

Облавы плохо влияли на Кроули. Коуи (Cowie) отказался от денег по праву принадлежавших Кроули, таких как арендная плата за Болескин. Будучи убежденным в «измене» Кроули в Америке и потребовав затрат и судебных издержек, связанных с рейдом, Коуи за гроши продал всю собственность ОТО, а также что-то из того, что Кроули сохранил: его дом, библиотеку, всю его одежду, мебель и спортивное оборудование. Кроули обвинил Коуи в растрате средств ордена, но ничего не мог сделать. Горький опыт оставил Кроули с паранойей о краже его имущества на всю оставшуюся жизнь.

. . .

9го февраля 1917го, после нищеты в Новом Орлеане, Кроули прибыл в дом Лоуренса Бишопа (Lawrence Bishop) сына брата своей матери Вильяма. Лоуренс и Берди (Birdie Bishop) Бишоп управляли цитрусовой фермой в Титусвилле (Titusville), недалеко от того, что сейчас является Кейп-Кеннеди, штат Флорида. Это было мучительно; Кроули ненавидел семейное сочетание капитализма, материализма и религиозной суровости. Это была эра толпы линчевателей и Ку Клукс Клана, а также крика о запрете и цензуре в Голливуде. Когда Кроули услышал часто повторяющиеся слова «In God we Trust», они казались пустыми; веру купил доллар и Бог пришел с яблочным пирогом. Тем не менее, Кроули нашел в своем сердце ресурсы, чтобы расположить двоюродного брата, и заработать свое пропитание. 6го марта, волевым актом, Маг полагал что умерил мороз, который погубил бы цитрусовые рощи Лоуренса Бишопа. Маг вернулся в Нью Йорк в промерзлую квартиру на Lower 5th Avenue с бельгийским художником и членом ОТО Леоном Энгерсом (Leon Engers).

6 мая еще один удар:

Были новости о смерти моей матери. За две ночи до новостей видел сон о том, что она умерла с чувством крайнего несчастья. То же самое произошло за две ночи до того, как я узнал о смерти моего отца. Мне часто снилось, что моя мать умерла, но никогда с этим беспомощным чувством одиночества.

Эмили умерла 14 апреля от сердечного приступа. Узнала ли она о предполагаемой «измене» своего сына через сплетни, исходящие от Коуи?⁴⁰

В июне он чувствовал, что его жизнь «вдребезги» тогда, когда она должна была цвести. Он был в замешательстве, расспрашивал все: «Иллюзия всегда атакует Сознательного Кроули любопытными подсознательными способами», — писал он себе.

В последнее время я видел опасность от существования умственного механизма который функционирует независимо от Я, и даже от человеческой воли. Например, все мои симпатии наиболее глубоко связаны с союзниками; но мой мозг отказывается думать, как положено симпатизирующему; поэтому в аргументации я часто кажусь «про-германцем». Точно так же у меня есть социалистический или анархический мозг, но сердце аристократа; отсюда постоянная путаница, не в себе самом, но в других, которые наблюдают за мной.⁴¹

Алистер был «под прикрытием» слишком долго. Ему нужно было втянуться чтобы «восстановить свои связи» но не было «куда вливаться» и когда ему все же отворилась дверь, эта дверь была Вирека. В июле Вирек предложил человеку которого Остин Харрисон (Austin Harrison) описал как «величайшего метрического поэта со времен Суинберна (Swinburne)», $ 20 в неделю в качестве редактора для своего журнала The International. Кроули мог следить за немецкими сторонниками и за их сообщниками от имени министерства юстиции США, более настороженно к немецким шпионам и диверсантам теперь, когда США участвовали в войне. До самого закрытия газеты летом 1918го в выпусках были лучшие статьи Кроули. Когда Вирек продал газету, новый владелец отказался от статей Кроули; газета закрылась. Многие статьи Кроули были пропагандой, не Германии, а Телемы. Он мог бы писать на американском сленге и стать квалифицированным писателем статей и редактором хороших фильмов.

. . .

Вероятно, благодаря Герде фон Котек (Gerda von Kothek) в 1917 году в Нью-Йорке Кроули встретил «Ассистентку» по сексуальной магии Мари Лаврову Ролинг (Marie Lavrova Röhling) (Soror Ohm). Еще под впечатлением от Российской Революции, Ролинг гастролировала по Штатам, читая лекции в Унитарианских, Этически Культурных, Квакерских и других общественных центрах, о славных выгодах от Красного Переворота. Знания о радикалах были столь же полезны для американской разведки, как и для англичан.

Детали того с чего началась связь Кроули с американскими секретными службами неясны. Кроули писал в своих Исповедях, что весной 1916 года «меня часто не было в Вашингтоне».⁴² Его Исповеди ссылаются на помощь министерству юстиции. В вычеркнутом отрывке этой книги, он настаивал на том что американские следователи имели «мозги, и они пользовались ими».⁴³

Законодательство США о свободе информации выявило ряд важных документов. «Общее резюме» сентября 1918 года показывает, что военная разведка США обладала «полным знанием» деятельности Кроули через британского консула Чарльза Клайва Бэйли (Charles Clive Bayley).⁴⁴ У Бейли была своя связь с Уайземаном, Гунтом и другими офицерами.

Заместитель генерального прокурора штата Нью-Йорк Альфред Лерой Беккер (Alfred LeRoy Becker) взял интервью у Кроули 11 октября 1918 года сразу после возвращения Кроули из «Великого магического уединения» на острове Эсопус, недалеко от Гайд-парка.⁴⁵ Беккер работал совместно с Бюро Расследований (BI) и другими федеральными агентами. Их файлы достигли главы BI Дж. Эдгара Гувера (J Edgar Hoover) в 1924 году, когда он хотел узнать, желателен ли въезд Кроули в США. Кроули был «изучен» по крайней мере дважды помощником Беккера в 1918 и 1919 годах и «предоставил определенную информацию» о себе и своих сотрудниках. Признавая, что у него не было «официального» положения в британской секретной службе, Кроули подробно рассказал о своих отношениях с Гаем Гунтом, как в Меморандуме выше. В 1919 году в следственном комитете сената Беккер рассказал, как в результате интервью Кроули он приобрел немецкую пропаганду, созданную Теодором Ройссом.⁴⁶

Кроули был «неприемлемым» источником. Удивительна его сила в удержании этой позиции, любопытное земное отражение его духовного посвящения; ссыпая пепел его личного я в то что он называл «Урна» как часть долгосрочного пути инициации как Мага и Слова Эона.

Перевод: Чурилов А.Ю.