Джек Парсонс
Песни для Колдуньи
Часть первая.
КОЛДУНЬЯ
Твой низкий голос режет темноту
Как ноты арфы и его я слышу,
Пронзающим ночную пустоту
И звуки чувственно и нежно вижу
И ощущений утонувших мрак
Где аромат дурмана, олеандра,
И мускуса сияет как маяк,
Пока твой голос вьется как лиана.
И помню я
Тот старый сад и тайный зов
Миндалевидных глаз и медной гривы,
Отчаянье на грани вещих снов
Спешу туда, где земли так красивы,
тобою заколдован, в рай лугов
И, пойманные ночи паутиной,
Ловлю слова, что ни один единый
Не рассказал поэт иль богослов.
НОЧЬ
Нежная и влюбленная,
Ламия поет свои ночные серенады,
Странные соловьиные трели,
Мурлыканье львицы
В тумане сияющей ночи,
Или мягкий шепот убийства,
Сразу после погасшей вспышки
И ухода в небытие.
В то время, как предмет ее воздыханий
Спит, крепко спит.
Подопечная смерти, преображенная Лебедь,
Поет чудесные, печальные вещи,
Стрелой падает вниз и встречает на сложенных крыльях
Блестящую звездами ночь.
Или же в яркий полдень снится солнцу пустыни,
Как оно стало тенью лица, обращенного ввысь.
Лезвие великолепно, а ягуар
В движении – само совершенство.
И медленно в пустом заброшенном доме
Я мечтаю о том,
Как буду искать запрещенные вещи
На черной звезде.
В то время как Ламия томно поет
О странных фантазиях.
Как щелкают кастаньеты,
Как прыгает леопардесса,
Как плачет скрипучий гриф,
Так Ламия пляшет, стрекочет и плачет
Безумная, как звезда
Над багряным морем.
Дорогая, ужасная, темная,
Подойди ко мне и повесь
Покрывало своей беспричинной нежности
На мой разум.
Матерь звезд, секрет твоего огромного сердца
В бесконечности
Душных кошмаров ночи,
Отражающих эхо
Твоей ночной серенады.
ДУРАК
Пустой дорогой я брёл,
И рядом со мной шёл зверь,
За падшей звездой я брёл,
Но звезда была далека.
Я бросил уютный загон,
Я оставил стадо своё,
Ради неба, полного снов
И песен для пастуха.
Я прекрасный цветок нашёл,
Испускающий запах снов,
Растение в волосы вплёл,
Ведь в этом нету греха!
Пустой дорогой я брёл,
Но яд вошёл в мою кровь,
Когда змею я нашел,
Что прыгнула изо мха!
Я шёл ужасным путем,
В джунглях, больной и слепой,
С тихим смешком над головой,
И чудовищем рядом с собой.
Слишком труден мой путь,
И дорога слишком узка,
Я обернулся на зверя взглянуть,
Был Бог за плечом дурака!
С девичьим смехом в глазах
И цветком в волосах,
Змея свернулась кольцом
Под злым, справедливым лицом.
ПАН
Не плачьте те, кто потерял меня,
Пастелью бледной иль молчащей лирой.
Я был янтарной девой у огня,
И юношей златым в мечтаньях мира,
Я был весенним ветром, духом роз,
Я садом был и тьмой, и пламени порфирой,
Был жезлом, что будил, цветком, что рос,
Я был певцом бессмертным, песнью, лирой.
Сейчас я осень, да, сдувать мои ветра
Стараются с трудом цветы желаний южных,
И листья, и мечты сметают со двора.
Но стану я зимой, молчаньем снежным, вьюжным!
Но все же я весь твой, мне никуда не деться,
Ликующий, когда все тщетно, господин.
Последуем в ледник, где я возрос один,
В стальные недра каменного сердца.
Я черен стал должно быть в назиданье,
Но разве был я некрасив как ныне?
Не хуже я, чем чистые созданья,
Что бросили тебя в моей пустыне!
Позволь мне – сардоническому, злому,
Обнять себя, почувствуй, что старик,
Которого звала ты по-иному,
Приник к твоим губам и растопил ледник.
СТОУНХЕНДЖ
Пусть летний гром на западе гремит
Как будто легион VI-й железный,
Из призраков составленный, приник
к земле холмов – печальной, бесполезной.
Дубы тенисты и тихи как встарь,
В серебряном свечении луны
Омела ждет безвольно и покорно
веленья месяца, златого как янтарь.
И чаща ожидает чудотворной
Мелодии, что призовет богов
И будет ожидать их возвращенья.
Я знаю,
Что придут опять без мщенья,
Те, кто ушел, на молодой луне,
Ушел так медленно,
Что за собой оставил
Неполный круг, чернеющий алтарь.
САД
Есть сад, в который Смерть уходит спать…
Подобно юноше, что, бледный и влюблённый,
Роскошные цветы стремится охранять,
Но головой кивает, утомлённый.
Там в сумеречный день сияют в полумраке
Мечты, подобные мотивам тайных песен,
И мечутся в гармонии и страхе
Сердечный мир для счастья слишком тесен.
И все влюблённые приходят в этот сад,
В златой листве случайно встретив вечность,
Где мрачной Смерти сон, где сладкий ад,
Где рядом страсть и страх, бес и беспечность.
Невыносимой красоты луга,
И слабость тления, рыданий круговерть
Тревожащая сада берега,
В чьем лабиринте засыпает Смерть.
ПЛЯСКА
Пантера черной ночи в пятнах звезд
Свирепо разрешает ласки ветру.
Луна – ужасный вымпел золотой.
Оркестр за сценой плачет о Любви.
Печальный гамадрил в трико паяца
Торжественно танцует сам с собой.
Вервольф же оглушительно поет
Ужасную мелодию, вампир,
Лаская череп,
Тихо так смеется.
Альт-саксофон поет в оркестре:
«Моя любовь, моя любовь, моя любовь!»
Вервольф поет:
«Луна-обманщица, веселая злодейка,
Кровавишь обещаньем в небесах,
Прекрасная танцовщица моя,
Невеста, милая!»
И воет.
А саксофон:
«Моя любовь, моя любовь, моя любовь!»
Вервольф:
“Испорти плоть и вниз спустись из царства
Туда, где в падшем море из медуз
Чернеют звезды, леди громко злятся,
В грехе шатаясь”.
Вампир все также лыбясь, гладит череп,
Что бархатным выводит баритоном:
«Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?»
Печальный гамадрил еще танцует.
Вервольф:
О, ночь сиянья звезд, что блещут словно
Сверкающая сперма в матке неба.
О, женщина-змея, плясунья злая –
На пире, улыбайся вновь и вновь!
И саксофон:
«Моя любовь, моя любовь, моя любовь!»
КОЛДУН
Я вижу как идет путем тернистым
Волшебник в мантии темнее цвета ночи,
Что ветер развевает. Маслянистый,
Его зрачок блестит еще жесточе.
Он руки поднимает для заклятий
И видит золотых летящих чаек,
Мечты и сны несущих на закате,
Из Африки, но их не замечает.
И хриплым голосом он заклинает солнце,
Танцуя на его багровом гробе,
Бросая тени предков на луну
Взошедшую.
Я вижу, что он сбрасывает плащ,
Который развевается, как дым,
И поглощает каждый кров и дом,
Стремительный и быстрый как палач.
Взобравшись на вершину из вершин,
Он, обнаженный, яростно хохочет,
Вздымает руки с силой и один
Рассеивает тьму созвездий ночи.
ПОД ПОЛЫМ ХОЛМОМ
На зеленом закате приди в их дом,
Когда ветер стих, а луна полна
Пока вечер трепещет и ночь юна
В пещеру под полым холмом
на стук барабана, на скрипок звон,
И пронзительный флейты стон.
Там юная дева танцует с козлом
В пещере под полым холмом.
Черная шерсть, локонов свет
В козлиных зрачках золотой отсвет.
И стук барабана, и скрипок звон,
И пронзительный флейты стон.
В его глазах золотой родник
Так тиха змея, и так мудр старик.
А у девы той очи демона,
Что в его зрачках пляшет медленно
Под стук барабана, под скрипок звон,
И пронзительный флейты стон.
НАРЦИСС
Успокойте меня веществами
Плавными, томными, сладкими.
Смешайте мускус и джин,
Гашиш и янтарь.
Дайте пить и дышать
И слушать плавную, страшную песню
Пока я совсем не устану,
Пока не увижу
Как охра, индиго и пурпур
Испускают нежные звуки.
Тогда я пойду
Через темную готику,
Руины и серый туман
С золотистым рассветом.
Прямо в небесный лес,
Зеленый от старого сна.
Я пойду обнаженным
Сквозь магнолию и олеандры,
Дурман и жасмин,
Чьи цветы откроются вагинально,
В бесконечном времени, в определенный час,
Чьи белые цветы подсознания
Заласкают мне грудь.
Я станцую им совершенно спокойно
Фаллический танец,
Арабеску,
В лунном сияньи,
Бледном и светлом.
АЦТЕК
В далекой стране, на чужой стороне,
Где череп разлегся на пятерне,
Стучат барабаны Смерти.
В чужой стороне, на высокой горе,
Где клюв, встречая тело в броне,
Рисует линии на серебре,
Где яркую жизнь стучат барабаны Смерти.
В рыжей стране, на алой траве,
Под красным солнцем проклятый род.
Череп слушает стук барабанов Смерти.
Но каждый череп – это лицо,
Не плюй в колодец за мертвецом
Под мертвым солнцем, в сплошной круговерти,
Где стучат барабаны Смерти.
Под алым дождем, в рыжую жатву,
В красный полдень багряный зверь
Стучит в барабаны Смерти
барабаны Смерти
барабаны Смерти
МЕССА
Твоя улыбка нежна,
Ласковая сестра.
А месяц двурог со сна,
Но что он делал вчера?
Загляни в очи козла,
Янтарные очи козла,
И будь со мною мудра,
Как черный козел, сестра!
Услышь барабанный стук,
Что слышен в лесу, внизу!
И свет, и мельканье рук,
Куда-то его несут!
Это звезды, сестра!
И свет в глубине их очей,
Такой же янтарный, сестра,
Как твой и мой, и ничей.
Каким должен быть алтарь?
Каким должен быть потир?
Ладан и мирра, алтарный огонь,
Знает любой сатир!
Алтарь должен быть белоснежным,
Как твое тело, сестра,
А потир должен быть алым,
Как твои нежные губы.
Яркая кровь и темная страсть
Алтарный огонь напоили всласть.
УДАР
Светлая и воздушная, яркая и волшебная,
Она кружится на опушке
Как идеальная девушка
Паутинная плясунья
Парит меж ветвей
На канате, сплетенном пришельцами,
Длинными тонкими пальцами.
Наблюдаемая пришельцами,
Очами жадными и раскосыми.
Так паук наблюдает за бабочкой.
Правую ногу вперед, левую ногу назад,
Блестящие кудри, нежный овал,
Маленькая раскрашенная смерть.
Он наблюдает за ней, ловит ее дыхание,
Подкрадывается ближе, смотрит украдкой,
Касается протянутых рук,
Толкает канат.
Вниз, вниз, ужас падения
На ничего не подозревающего клоуна,
Щелканье клыков, дикие крики
И тишина, а затем
Продолжительный грубый смех.
МЕРЛИН
Рыжебородый Барбаросса спит
В пещере под горой, там ворон-стражник,
Роланд бредет из одиночной башни,
Король Артур на острове лежит.
Часы темнеют и года проходят,
Все покрывается печалью, тенью, мраком.
Безумные машины в дремы входят
И хлопают как крылья вурдалаков.
Меч дремлет в камне, погрузившись в лоно
Волны тягучее, что в водах Авалона.
___
Я был один там, чтоб узнать,
Сей страшный сон всем рассказать,
И меч поднять, чтобы заклять
Дубы, чтоб пели под луной
С омелой вместе и со мной.
Сияя пели песнь жрецов,
И дух зерна, и кельтов цвет,
Встречал бы золотой рассвет.
АРАДИЯ
Кричит и смеется пусть громкий мистраль,
Долина тиха и покой в небесах.
Звучит твоя флейта, зовущая вдаль,
И мимо кочует мятеж в облаках.
В твоих волосах собрание радуг,
А ветер как волк среди стада овец.
Лучи – твои стрелы, лужайку порадуй,
Приди и топчи, королева сердец!
Пушистые перья, меха и кораллы,
Так следует леди к поющему морю.
И море встречает грохочущим валом,
Округлостью волн и мерцанием взморья.
В короне из звезд, сияющих ярко.
В гору поднявшись, вознесшись над миром,
Ужас зимы и воздуха ярость
Ты укрощаешь огнем и порфирой.
ОСЕНЬ
Есть слова, которые не пропоешь –
Это звезды серебряных струн.
Из колодца сердца ты вынешь нож,
Из морской волны жемчуг лун.
Не споешь как осень наводит грусть
От былых желаний, увядших мечт,
И как месяц, спрятавшись за сосну,
Торжествуя, скалится, словно меч
Азиатский, движутся гор гряды,
На закате, стоит угаснуть углям,
Не споешь про ровные птиц ряды
В небесах спокойных, где гуси, утки,
Дорогие мертвые, павший лист,
Улетают вдаль под семью ветрами,
Не споешь как воздух от снега чист,
И как буря буйствует над морями.
Половины этого не споешь,
Я забыл слова, от которых пьян.
Я забыл надежду, попал в туман,
Где, запутавшись в рыжей копне, идешь.
Перевод Soror Puella