07.12.2013
0

Поделиться

Глава 5. Парадоксальный бог

Эдвард Эдингер

Новый Богообраз

Часть вторая

Парадоксальный бог

«Человеческое страдание не проистекает из его грехов, но происходит от творца его несовершенства, парадоксального Бога»

К.Г. Юнг, CW 18 par 1681

Глава 5

Два письма Юнга к отцу Виктору Уайту от 24 ноября 1953 и 10 апреля 1954г

Третья глава раскрывает реакцию Юнга на проблемы, поднятые Мартином Баберов, иудейским религиозным философом.

Четвертая глава следует с ответом Юнга Рудольфу Бультману, теологу-протестанту Нового Завета. В этих письмах Виктору Уайту можно найти ответ католическому священнику.

Отец Виктор Уайт был священником Доминиканского Ордена. Он был британцем. Он обучался в семинарии на католического теолога и был другом Юнга. На определенном этапе этой дружбы они коротали время у Боллинжера. В более поздние годы их дружба стала угасать , так как Уайт был оскорблен Юнговским трудом «Answer to Job.» Он не смог принять его, и написал на труд очень негативный отзыв, на который Юнг ответил в более позднем письме. Обсуждение этого вопроса можно найти в книге The Creation oj Consciousness (Edinger 1984, 77ff.). Их дружба охладела примерно на пять лет после обмена этими письмами. Юнг, когда писал эти письма, всё ещё надеялся донести свою мысль до Уайта. К сожалению, Уайтовский Богообраз оставался слишком метафизическим, и поэтому он не мог принять фундаментальную точку суждений Юнга. Мы имеем свидетельства благородные попыток, предпринятых Юнгом. Несмотря на то, что эти письма не послужили должным образом Виктору Уайту, они послужат нам. Юнг пишет:

Христос как символ далёк от несостоятельности, однако он с одной стороны олицетворяет человеческую сущность, а с другой — дьявольскую. Эти две противоположности сосуществуют в Создателе как левая и правая рука, как говорит Климент I. С психологической точки зрения опыт Бога-Творца является восприятием очень мощного импульса, исходящего из сферы бессознательного. Мы не знаем, заслужило ли право это влияние или принуждение называться добром или злом, хотя мы и не можем уберечься от того, чтобы одобрять или порицать его, называть его хорошим или плохим, в зависимости от наших субъективных условий. (1975a,133)

Ссылка на Климента Первого не случайна — это один из редких примеров, когда богослов предвидел, предвосхитил парадоксальный Богообраз, показанный нам Юнгом. Данная ссылка относится к псевдо-Климентской литературе. Климент I был одним из первых Епископов Римских, возможно, третьим епископом после Святого Петра, около 100 в. н. э. Значительное число выпущенной во втором веке нашей эры литературы приписывают Клименту. Она представляет собой смесь христианских, гностических и языческих элементов. Совершенно ясно, что она не принадлежит перу Климента I, поэтому её и называют псевдо-Климентской. В работе Aion Юнг делает интересное замечание касательно образа Бога в Климентских Проповедях:

Яхве и Аллах не являются рефлективными образами Бога, в то время в Климентских проповедях мы видим дух психологии и размышлений в работе. (1951, 54n.)

Этот весьма высокий комплимент для Юнга в отношении одного из ранних авторов, поскольку Юнг считал дух психологии и размышлений одной из величайших добродетелей. Пример образа Бога Клемента встречается нам в эпизоде из Новозаветного апокрифа:

Теперь, когда Он мог дать людям истинное знание обо всех вещах, Бог, сам являющийся отдельной персоной, сделал чёткое разделение на пары противоположностей, в числе которых Он, бывший с самого начала единым и единственным Богом, сделал небеса и землю, день и ночь, жизнь и смерть В их числе он одарил лишь человека свободной волей быть праведным или неправедным. Для них он также изменил взгляд на пары противоположностей, поставив перед их глазами сначала малое, а потом великое, сначала мир, а потом вечность, этот мир в качестве временного, но приводящего в вечность. . . .

… Как Бог, который является одной персоной, сначала создал небо, а затем землю, которые были справа и слева от него, так же Он с течением времени установил все пары противоположностей. … Это происходит, начиная с Адама, который был сотворён по образу Бога и произвёл на свет первого, праведного, сына Каина, и второго, неправедного — Авеля. И таким же образом с человека, которого вы называете Девкалионом (он является греческим Ноем) — два символа Духа, нечистого и чистого, он отпустил — черного ворона и белого голубя. И также с Авраамом, прародителем рода нашего — он родил двух сыновей, старшего Исмаила и потом Исаака, благословенного Богом. И далее Исаак произвел на свет двух сыновей, безбожника Исава и благочестивого Иакова. . . .

И впоследствии, в конце времен, сначала должен прийти Антихрист, и только потом должен появиться Иисус, наш истинный Христос. (Schnee-melcher 1964, 5.2.545)

Поразительное описание противоположностей Бога, тем не менее поддерживающее его единство: это — парадоксальный Бог. Юнг преднамеренно акцентирует на этом внимание для того, чтобы показать, что он взял этот материал не из воздуха.

Юнг определил раскол, произошедший во время воплощения Христа. Как говорит Юнг, Христос и Сатана родились одновременно; однако, олицетворение Христа как праведного Бога необходимо для того, чтобы отделить его самого от его тени. Новый Завет устанавливает факт, что когда Христос, так сказать, сошёл с небес в лоно Девы Марии, и родился из этого лона как человек, Сатана сошёл с небес. В Евангелии от Луки, 10:18, Христос заявляет: «Я узрел Сатану, как молнию, упавшую с небес.» Вы видите, процесс воплощения включает в то же самое время и раскол Божественной сущности: Я разделяется на противоположности, что случается, если оно воспринимается сознанием целостности «Я».

Воплощение является символическим выражением факта, что Божественная сущность ныне доступна сознательной рефлексии. Она становится отраженным образом, тогда как ранее, как упомянуто в Aion, Яхве до сих пор был неотражённым образом. Когда Он стал отражённым образом, Он разделился на противоположности. Этот факт разделения Я на противоположности в сфере архетипов, так сказать, соответствует материальному аспекту встречи Христа с двумя воплощениями Святого Духа, добрым и злым воплощением, на протяжении эпизода искушения, который произошёл непосредственно вслед за Его крещением.

Я думаю, что великий раскол в те дни ни в коем случае не был ошибкой, но был важным собирательным фактом одновременного соответствия новой эре Рыб. . . . . Момент, когда Христос выдержал искушение Сатаны, стал роковым моментом, когда его тень отделилась от него. В то же время она должна быть отделена для того, чтобы дать возможность людям быть морально сознательными. Если моральные противоположности не могут быть объединены, они все должны быть отложены и не должно быть морали в принципе. (Юнг 1975a, 165f.) Юнг обращается к случаю искушения Христа Сатаной. Я обсуждал некоторые подробности этого символизма в моей книге, The Christian Archetype (Edinger 1987a, 47ff.). Событие описано у Матфея, с 3:16 по 4:10.1, прочтем некоторые фразы — описание великого раскола, произошедшего на земном уровне. На небесном уровне он произошёл с Яхве, разделившимся на хорошего и плохого сыновей. На земном уровне это случилось во время крещения Христа. Он (Христос) предоставил Иоанну Крестителю крестить Его. Как только он вошёл в Реку Иордан и вышел из неё, мы читаем следующее:

И Иисус, когда был крещён, вышел прямо из воды: и, смотрите, небеса открылись над Ним, и он увидел Духа Святого, нисходящего в образе голубя и светсящего над Ним:

И сказал голос с небес: это Сын мой возлюбленный, которым я очень доволен. (Матф. 3:16)

Это отображает хорошую сторону Бога. Но сразу же за этим следуют слова:

Далее Иисус был уведён Духом в пустыню, чтобы быть искушённым Дьяволом.

И когда он воздерживался от пищи сорок дней и сорок ночей, после он стал голоден.

И когда искуситель пришёл к нему (и было три искушения), он сказал: Если ты Сын Божий, прикажи этим камням обернуться хлебом.

Но он сказал в ответ: «Написано: не хлебом единым жив человек, а словом Божьим.» (Матф. 4:1-4)

Далее было второе искушение: он поднял Его на высокий шпиль храма и сказал:

Если ты — Сын Божий, низвергнись: написано, что Он даст тебе силу ангельскую, которая поддержит тебя. . ..

Иисус сказал ему: «Также написано, ты не должен искушать Господа Бога твоего.» (Матф. 4:6-7)

И, наконец, третий раз:

Опять, дьявол поднял его на высочайшую гору, и показал ему все царства мира, и сияние их, —

и сказал Ему: «Я даю тебе всё это, если ты падёшь и поклонишься мне.»

Тогда сказал Иисус ему: «Изыди, Сатана.» . . .

И тогда дьявол покинул его, и явились ангелы и помогли ему. (Матф. 4:8-11)

На материальном уровне, Христос отделил себя от Дьявола, и поэтому Юнг обращается сюда. Происходят две вещи: Одна заключается в том, что Христос видит Сатану как есть — мотив чистой силы — и отклоняет его. Он отделяет себя от него. Другая вещь, которая случается единовременно, заключается в том, что Яхве разделяется на две части, как выражено в постижении Христом двойной природы крещения. Когда он был крещён, хороший, благожелательный Яхве посмотрел на него благосклонно и — в апокрифическом материале — засверкал сияющий свет, обозначающий, что пришло время великого света. Немедленно после этого, божественный Дух обратился тёмным и злым и стал искушающим Духом. Это — в точности то, что описывает образ Бога Клемента: двойная природа Бога, имеющего тёмную левую сторону и светлую правую, и эти стороны были познаны Христом во время крещения, одна сторона за другой.

Юнг обращается к базисному явлению появления божественной тьмы вслед за божественным светом в письме:

То, что реальный дьявол возник вместе с Христом, является историческим фактом. Хотя Христос был Богом, как Человек он был отделён от бога и он узрел дьявола, павшего с небес, отделённого от Бога, как был отделён Христос, так как был человеком. Во всей его беспомощности на кресте он даже полагал, что Бог покинул его. Отец Небесный покидал его на волю судьбы, как он всегда «карал» тех, кто был прежде наполнен его дарами, нарушая своё обещание. И именно поэтому Св. Иоанн описывает (?)»тёмную ночь души». Это царствование тьмы, которая также есть Бог, но мука для Человека. Божественная сущность имеет две стороны. (1975a, 134)

Этот пример встречается не только в мифологическом материале, но и в индивидуальном опыте.

Когда пациент в наши дни уже практически выходит из бессознательного состояния, он немедленно встречается лицом к лицу со своей тенью, и он должен сделать выбор в пользу добра, иначе он сгинет. Нолтнс указывает, что, желая того или нет, он «имитирует» Христа и следует его примеру. Первый шаг на пути к индивидуальности состоит в разграничении между ним и его тенью.

В этой ситуации Добро — цель индивидуальности, и, следовательно, Христос представляет «Я».

Следующий шаг — проблема тени, борьбы с тьмой, вы должны зацепиться за Добро, иначе дьявол поглотит вас. Вам необходима каждая крупица вашей доброты в борьбе со Злом и только там. Вот в чём дело: для того, чтобы сохранить свет во тьме, и только там, нужна именно ваша свеча.

Ключевая фраза здесь — «в борьбе с тьмой вы должны цепляться за Добро.» В более позднем письме, Котчигу(?), Юнг говорит:

Его доброта означает милость и свет, а Его тёмная сторона — ужасающее искушение силой. (1975a, 316)

Проблема искушения силой появляется, когда Я умудрено опытом, больше или меньше. Чтобы дать маленький, частный пример, иллюстрирующий эту позицию, я вспомню пациентку, с которой я работал однажды, у которой развилось полное и интенсивное перемещение аффекта, которое может быть названо проекцией Я. Я заботился о Я в определённой степени. Она упорствовала на каждом слове. Последствия были такими, как я говорил — я произвёл на неё богоподобное действие, хотел я того или нет, в пользу или во вред. Она была очень кроткой, смиренной женщиной, которую я определил как жертву архетипов. В этой ситуации я сознательно старался воплотить понимание, хорошую сторону для неё. Я делал всё возможное для того, чтобы олицетворять милость и свет как положительную сторону образа Бога. Но по крайней мере в одном или двух случаях, после частных сеансов, я осознал, что её идентификация в роли жертвы и её проекция Божественной силы на меня побуждали меня запугивать её.

Другими словами, я встретился с той самой парой противоположностей, о которой Юнг говорил в письме: Доброта Бога означает милость и свет, а Его тёмная сторона — ужасающее искушение силой. В известной мере я невольно поддался искушению силой и издевался над ней. Люди, идентифицирующие себя с жертвой, хотят этого, конечно, но это не является оправданием для издевательства над ними. Как только я осознал это, я должен был цепляться за добро, как указывал нам Юнг, путём немедленного признания моей ошибки и извинения за неё, хотя она даже не подозревала о том, что это случилось. Тьма более всего способна «завладеть» вами тогда, когда вы думаете, что вы прочно обосновались на доброй и правой позиции, где вам ничто не угрожает. В то время, как вы абсолютно точно находитесь в самой опасной позиции из всех, потому как, скорее всего, дьявол уже поглотил вас.

Фактически, наше общество даже не собирается взглянуть в лицо своей тени или развить свои христианские добродетели, так необходимые в борьбе с силами тьмы. Наше общество не может позволить себе роскошь отделиться от imitatio Christi, даже если ему следует знать, что конфликт с тенью, то есть Христа с Сатаной, будет только первым шагом на пути к далёкой цели объединения Я с Богом. Однако, действительно, что imitatio Christi приводит вас к собственному реальному и Христо-подобному конфликту с тьмой, и чем более вы вовлечены в эту войну и чем более анима помогает вам в этих попытках, тем больше вы начинаете смотреть дальше, за христианскую вечность, на Единство Святого Духа. (Юнг 1975a, 135)

Относительно подражания Христу, imitatio Christi , нужно помнить, что существуют две имитации Христа: традиционная, общепринятая и психологическая. Они являются совершенно разными. Традиционная подражание Христу имеет свою классическую, исчерпывающую формулировку, данную средневековым монахом, Томасом Кемписом, написавшим религиозный труд, озаглавленный «Подражание Христу» — вот выдержка из него:

«Следующий за мной да не погрузится во тьму,» сказал Господь. Это слова Христа, которыми он учит нас подражать Его жизни и манерам, если мы будем истинно просвещены и освобождены от слепоты сердечной. Поэтому направим наши основные усилия на то, чтобы размышлять над жизнью Иисуса Христа.

Тот, кто полностью поймёт и прочувствует слова Христа, должен решительно пытаться привести всю свою жизнь в соответствие с жизнью Христа.

Это будет полезно потому, что вовлечёт вас в глубокие размышления о Троице, если вы лишены смирения и, таким образом, неугодны Троице.

Определённо, великие слова не сделают человека святым и праведным — но добродетельная жизнь делает его угодным Богу. Лучше бы я чувствовал раскаяние, чем знал это определение. Суета сует, всё суета, кроме любви к Богу и служения Ему. Это — высшая мудрость.

Суета — искать богатство, которое должно погибнуть, и верить в него. Суета — стремиться к почестям и высокому положению. Суета — следовать плотским страстям и желать того, за что ты будешь мучительно покаран после. Суета — желать долгой жизни и мало заботиться о том, чтобы вести добропорядочную жизнь. (1894, 9f.)

Традиционное подражание Христу проповедует отделение от тени. Оно заклинает каждого уподобиться Христу в словах «изыди от меня, Сатана», чтобы укреплять христианские добродетели. Это сообщение соответствует первой ступени coniunctio, так называемой mio mentalis (Юнг 1955).

Психологическое подражание Христу полностью отличается от традиционного, как объясняет Юнг в Mysterium Coniunctionis:

Если адепт (алхимик) познаёт лишь самого себя, «истинного человека», в своей работе, то… он встречает аналогию истинного человека — Христа — в новой и чёткой форме, и он распознаёт трансформацию, в которую он вовлечён, подобно Страстям Христовым. Это не «имитация Христа,» это совершенная противоположность: ассимиляция образа Христа его собственным я, «истинным человеком». Это более не попытка, не намеренное стремление к подражанию, но невольный опыт реальности, представленной священной легендой. . . . Страсти произошли с адептом, не в классической их формеиначе он должен был бы сознательно выполнять духовные упражнения — но в форме, выраженной в алхимических легендах. . . . Это также не берёт своё начало в размышлении над Страстями — это действительный опыт человека, который был вовлечён в компенсационное содержание бессознательного исследованием неизвестного, всерьёз и до точки самопожертвования. (1955, par. 492)

Психологическое уподобление Христу является доктриной целостности, а не доктриной совершенства. Оно соответствует второй ступени , связи, в котором unto mtntalis присоединяется к телу. Он допускает включение в себя противоположностей. Он включает в себя ассимиляцию с тенью вместо отделения от неё — радикально разные психологические операции. Как говорит Юнг, как и коллективное достижение, это всего лишь шаг на пути к «далёкой цели», достижение которой означает достижение Святого Духа.

Состояние Святого Духа означает восстановление первоначального единства бессознательного на уровне сознательного. (1975a, 135)

В эссе Юнга «Психологический подход к догме Троицы» описан психологический смысл трёх возрастов Троицы. Возраст Отца соответствует состоянию первоначального единства перед осознанием, перед тем, как образ Бога перенёс состояние рефлексии. Возраст Сына соответствует великому разделению, о котором мы говорим, в котором появились противоположности. Возраст Сына — период конфликта, сомнений и двойственности. Возраст Святого Духа психологически представляет восстановление состояния первоначальной целостности на сознательном уровне (Юнг 1969a, pars. 129ff.). Юнг продолжает: Символическая история жизни Христа показывает, в качестве основной телеологической тенденции, распятие — то есть объединение Христа с образом дерева. Это более не вопрос невозможного примирения Добра и Зла, но человека с его бессознательной жизнью. В случае с христианской символикой, однако, древо мертво и человек на Кресте умирает, то есть решение проблемы появляется после смерти. В известном смысле это и есть христианская истина. Но это возможно [что это может иметь другое значение]… В этом случае посмертное решение символизировало бы совершенно новый психологический статус. . который определённо является единством, предположительно единством Антропоса (который возник бы). (1975a, 167)

Образ Христа на кресте несёт в себе отсылку в потустороннее. Поскольку это происходит на посмертном уровне, это может предвещать опыт, который может случиться на смертном, сознательном уровне когда-нибудь в будущем. Он намекает на эту идею в комментарии, опубликованном в С G. Jung Speaking, комментарий сделан в 1960. Этот материал — раздел из Esther Harding’s Journals, отредактированный мной, поскольку я знаю, о чём там фактически говорится. Я убрал имя Виктора Уайта из этого материала, но он был адресован Виктору Уайту. Юнг говорит о том, что духовенство тянется за его идеями. Он говорит:

Только духовенство и мы обеспокоены просвещением души. Людям может понадобиться вернуться в храм, когда они достигнут определённой стадии анализа. Индивидуализация — только для некоторых. . . …. X. (общий знакомый, церковник) в действительности никогда не сталкивался с этой проблемой, не взваливал на себя крест — то есть, противоположность, формирующую крест (скрещивание своих пальцев во время речи). Ему не нужно бояться — церковь никогда не отвергла бы его. Однажды иезуит сказал X. — «Ты держишь кулак в своём кармане, идя на службу!» Но он мог не встречать факт зла — поскольку он отверг то, что Иисус имел тень, хотя это ясно отображено в записях, которые у нас есть. Он не только провалился в Вербное Воскресенье, позволив себе благоговетствовать, как имперский спаситель, а потом проклинал фиговое дерево за то, что оно не подчинилось, но также он был на самом деле не способен нести свой крест, кто-то другой должен был нести его за него, вот что наиболее важно. И также он должен был быть распят на кресте. Если мы не несём свой крест, мы обязательно будем распяты. Итак, X, у которого было достаточно сил для того, чтобы нести свой крест, заболел и должен был умереть от рака. (Юнг 1977, 440)

У Уайта был рак кишечника, и он умер в возрасте около 58 лет. Вот как говорит об этом Юнг:

Союз Христа и символа древа . .. должно символизировать совершенно новое психологическое состояние. (1975a, 167)

Это новое психологическое состояние — то, к чему движется человек — вне конкурирующих общностей, каждая из которых определяется своей версией образа Бога. Все эти общности являются выражениями Богообраза как бессознательного явления. Самое важное — то, что это личное дело. Каждый раз есть только один индивидуум, который может трансформировать бессознательный образ Бога, который, напротив, принимает Его разделённым, когда каждый фрагмент, являющийся маленьким кусочком Божественности, находится в состоянии войны с каждым другим кусочком Божественности.

Более позднее развитие из христианской вечности в вечность S. spiritus (Святого Духа) было названо Gioacchino da Fiori toaiujelim aettmum в то время, когда великий раскол только начался. Такое видение, должно быть, даровано божественной милостью как своего рода coitsolamcntum, дабы человек не был покинут в совершенно безнадёжном состоянии на протяжении времени тьмы. (1975a, 136)

Таким образом, я подхожу к концу христианской вечности и принимаю предугадывание Gioacchino (Joachim of Flora) и пророчество Христа о пришествии Утешителя (Святого Духа).

Эта исконная драма в то же время тонко переплетается с психологией и историей.

Мы действительно живём во время раздробления мира и отрицания Христа

.

Но ожидание далёкого будущего — не выход из сегодняшней ситуации. Это не более чем consolamentum для потерявших надежду среди жестокостей современного мира. (1975a, 138)

Современный мир находится в состоянии безысходной тьмы. Мы это видим. Нам не нужно быть очень проницательными, чтобы оглянуться вокруг и увидеть, что воюющие противоположности разрывают мир на клочья. Они подставляют мир штурму тьмы. Юнг говорит, что сейчас, по крайней мере, есть видение будущего, видение того, что принесёт следующая вечность. Это будет век Святого Духа, когда противоборствующие противоположности примирятся в coniunctio. Это видение будущего — то, что Юнг называет consolamentum. Consolamentum — очень значительный термин, принимая во внимание его источник и контекст. Это термин, который берёт своё начало в ереси катаров XI и XII веков. Основным ритуалом катаров был ритуал, который назывался consolamentum (Юнг 1975a, 136n.). Он исполнялся тогда, когда статус верующего был повышен до статуса, который назывался perfecti. Катары делились на две группы: обычные верующие и perfecti, избранные, те, кто был полностью очищен.

Само слово «Катары» означает «очищенные». Ритуал выполнялся, когда верующий был готов к переходу из разряда обычных верующих в особенную группу perfecti; за основу торжественного ритуала было взято крещение Святым Духом (Параклитом, Утешителем) После жёсткого закрепления верующего на три дня исполнялся ритуал, и затем он удалялся ещё на сорок дней в полное одиночество. Я думаю, что во многих случаях случалось примерно то, что случалось с американскими индейцами во время обряда поиска видений — строгость и чёткость всей процедуры давали эффект активации бессознательного и вызывали особенный опыт. Этот опыт считался крещением Святым духом. Это делало человека членом perfecti. Весь ритуал назывался consolamentum. Само по себе слово означает вещество, сущность, несущую поддержку или утешение.

Базовая теология катаров является производной от псевдоклиментской литературы (Юнг 1975a, 136n.). Псевдоклиментская литература описывает парадоксальный образ Бога, в котором правая сторона божественной сущности была Христом, а левая — Сатаной. Катары разделяют климентский образ Бога на два. Их базовая теологическая позиция заключалась в том, что есть два бога. Бог, который занимал один образ в климентской литературе, был разделён. Один из богов — всемогущий добрый Бог, другой — злой Бог. Они приводили высказывание Иисуса о том, что доброе дерево не принесёт злых плодов для того, чтобы продемонстрировать факт, что мир, в котором есть столько зла, не мог быть создан добрым Богом (Матф. 7:18)

Таким образом, как соответственно минимум некоторым сектам катаров, сам мир был создан Сатаной. Они были вовлечены в конфликт между двумя противоположностями — добрым Богом и злым Богом. Быть одним из perfecti значило не иметь никаких отношений с миром зла, и в первую очередь никакого сексуального и репродуктивного опыта. Таким образом, если бы perfecti заняли весь мир, человечество вскоре бы вымерло. Совершенно ясно, что катары разрешить задачу образности парадоксального Бога, над которой работал Юнг в более поздней, видоизменённой форме. Их ритуал — источник идеи consolamentum, о котором Юнг говорит, что он дарован нескольким индивидам, имеющим видение того, как всё будет происходить в следующей вечности. Это видение будет чем-то вроде утешения для того, чтобы перенести тьму настоящего. Внешние трудности сейчас ещё более значительны. Моё убеждение — что в области глубинной психологии пример является единственным действительным учителем.

Слова могут указать путь, но только пример имеет эффективную силу, чтобы захватить внимание человека на глубинном уровне. Это применимо к каждому из нас: если мы будем работать за пределами максимума сознания, которым мы обладаем, и проживём свои жизни настолько образцово на этом уровне сознания, которому мы имеем причины доверять, то мы повлияем на некоторый круг около нас.

Это то, к чему обращается Юнг. Юнг сам по себе — выдающийся пример. Его жизнь — образцова в превосходной степени.