08.12.2015
0

Поделиться

Глава 8. Псалмы 69 и 130. Зов из Глубин

Эдвард Эдингер

«Священная психэ. Психологическое исследование псалмов».

Глава 8

Псалмы 69 и 130. Зов из Глубин.

Поскольку Псалмы 69 и 130 (68 и 129 в русской нумерации) затрагивают одну и ту же тему, я собираюсь рассмотреть их вместе. Псалом 69 довольно длинный, и я бы хотел затронуть лишь первые девять стихов. Псалом 130 же короткий, поэтому я прочитаю его вам целиком.

Псалом 69: Salvum Me (Спаси меня)

1. Спаси меня, Боже, ибо воды дошли до души моей.

2. Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать; Я вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня.

3. Я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога моего.

4. Ненавидящих меня без вины больше, нежели волос на голове моей; враги мои, преследующие меня несправедливо, усилились; чего я не отнимал, то должен отдать.

5. Боже! Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя.

6. О мой Владыка, Всемогущий Господи, не допусти, чтоб те, кто верует в Тебя, из-за меня позором были все покрыты.

7. Ибо ради Тебя несу я поношение, и бесчестием покрывают лице мое.

8. Чужим стал я для братьев моих и посторонним для сынов матери моей,

9. Ибо ревность по доме Твоем снедает меня, и злословия злословящих Тебя падают на меня.

Псалом 130: De Profundis (Из глубин)

1. Из глубины взываю к Тебе, Господи.

2. Господи! услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих.

3. Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, — Господи! кто устоит?

4. Но у Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою.

5. Надеюсь на Господа, надеется душа моя; на слово Его уповаю.

6. Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи — утра, более, нежели стражи — утра.

7. Да уповает Израиль на Господа, ибо у Господа милость и многое у Него избавление,

8. И Он избавит Израиля от всех беззаконий его.

Два этих псалма имеют особую психологическую значимость, потому как иллюстрируют столь ярко то, насколько опасно состояние эго, которое переполняет бессознательное. Давайте рассмотрим подобную ситуацию и поразмышляем над ней.

Когда эго затапливается бессознательным, это критическая ситуация. И как демонстрируют Псалмы, в такой ситуации будет психологически правдиво и корректно – на самом деле просто необходимо – достигнуть чего-то такого, что сможет дать ощущение порядка; достигнуть ради центрирования, успокоения и консолидации. Очень часто образы, которые возникают затем, чтобы выполнить эту функцию, являются образами целостности, и это то, как я понимаю, к чему взывает псалмопевец. Он взывает к Яхве, чтобы тот спас его из глубин, от утопления в болоте. Яхве, как выражение Бого-образа, является образом Самости, тотальности – целостности. И в психологических переживаниях этот опыт явственно выражается в образе мандалы.

Юнг дает нам столь краткое и ясное описание того, о чем я говорю, что я собираюсь прочитать его вам. Аналитическая психология очень богата на необычные слова, содержит так много латинизмов, что может отпугнуть неакадемического читателя. Вопросы же, которыми она занимается, между тем, простые и основополагающие. И при многих обстоятельствах эти базовые вопросы являются ключевыми, решающими. Меня не волнует тот факт, что вы уже знаете этот материал, потому что вы и знаете его, и не знаете его. Вы его знаете до тех пор, пока не упадете в бездну бессознательного – тогда вы его вовсе не знаете. И, может быть, в такой момент вы вспомните, где можно будет найти этот отрывок. Вот, что говорит Юнг:

Санскритское слово мандала означает «круг» в обычном смысле слова. В сфере религиозных практик и в психологии оно означает кругообразные образы, которые могут быть нарисованы, смоделированы, выражаться в танце. Пластические структуры подобного рода можно обнаружить, например, в Тибетском Буддизме, и в качестве фигур танца эти круговые паттерны можно наблюдать в монастырях Дервишей. Как психологический феномен они спонтанно появляются во снах, в определенных конфликтных состояниях, в случаях шизофрении. Очень часто они содержат четверичные или кратные четырем структуры в форме креста, звезды, восьмиугольника и т.д. В алхимии мы встречаемся с этим мотивом в форме quadratura circuli [квадратуры круга].

В Тибетском Буддизме эта фигура имеет значение ритуального инструмента (янтра), чьей целью является способствование медитации и концентрации. В алхимии она имеет схожее значение, в той степени, в которой она представляет собой синтез четырех элементов, которые вечно стремятся распасться на части. Её спонтанное появление во снах современных личностей позволяет произвести более непосредственное изучение функционального значения этого символа. Как правило, мандала возникает в состоянии психической диссоциации или дезориентации [«Я вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня»], например, в случае ребенка в возрасте от восьми до одиннадцати лет, чьи родители собираются развестись, или у взрослых которые, в результате невроза и его лечения, сталкиваются с проблемой противоположностей, заключенной в человеческой природе, и вследствие этого оказываются дезориентированы; или снова у шизофреников, чей взгляд на мир стал запутанным, вследствие инвазии непостижимых содержаний бессознательного. В таких случаях легко увидеть, как налаженный на болезненный паттерн круговой образ компенсирует расстройство и беспорядок психического состояния – а именно, посредством конструирования центрального пункта, с которым все связано, и с помощью концентрической расстановки неупорядоченной множественности, противоречий и непримиримых элементов. Это, по-видимому, попытка само-исцеления со стороны Природы, которая не проистекает из сознательной рефлексии…

«Квадратура круга» является одним из множества архетипических мотивов, которые формируют базовые паттерны наших снов и фантазий. Но этот мотив выделяется среди других тем фактом, что с функциональной точки зрения он один из самых важных. Действительно, он может быть даже назван архетипом целостности. Ввиду его значения, «четверичность Единого» является схемой для всех образов Бога, как это можно обнаружить в видениях Иезекииля, Даниила и Еноха, и в представлении Гора с его четырьмя сыновьями. [89]

Что ж, это то, что происходит в Псалме 69. Давид взывает к той центральной фигуре, с которой связано всё – образу Бога, который обеспечит ему целительный эффект, порождаемый мандалой. В Часослове Висконти есть прекрасное изображение в начале Псалма 69. Первая буква Псалма это S – Salvum Me, «Спаси меня». В нижней части буквы S, Царь Давид близок к тому, чтобы утонуть в море; в верхней части буквы S, Яхве, который находится в круге, из которого исходят лучи солнца. Яхве смотрит вниз на Давида, а Давид смотрит вверх на Яхве и взывает к нему. Давид просит о спасении; целостность эго находится под угрозой. Он просит о том, чтобы ему явился символ целостности, чтобы эго не оказалось затоплено бессознательным.

И снова, я бы хотел привести пример из алхимии. Возможно, сейчас подходящий момент, чтобы пояснить, почему я считаю алхимические примеры столь важными. То, что мы пытаемся сделать, это перевести в психологические термины те образы, которые включены в метафизические, догматические и религиозные рамки.

То, что делает алхимию столь ценной для глубинной психологии, это то, что она является прелюдией психологической точки зрения. Это пре-психологическая точка зрения, которая оперирует теми же классическими образами мифологии и Нового и Ветхого Заветов, и обращает их к тому, что происходит в алхимической реторте. Поэтому алхимики уже совершили часть нашей работы; они использовали свои ломы, чтобы извлечь эти образы и переместить их в иное окружение – алхимическое окружение. Поскольку эта часть работы завершена, то для психологической точки зрения возможно еще на один шаг дальше. Ситуация была бы намного тяжелей, если бы у нас не было этого промежуточного звена. Вот почему алхимия столь важна для глубинной психологии, и почему она так много значила для Юнга, и почему я постоянно обращаюсь к ней за примерами.

Как это часто бывает, у нас есть алхимический текст, который использует тот же образный язык, который появляется в Псалмах 69 и 130. Даже цитируются здесь оба этих псалма. В Mysterium Coniunctionis Юнг комментирует отрывок алхимического текста, Aurora Consurgens. В этом тексте говорит Суламита из Песни Песней; он является персонификацией prima materia, над которой производится работа в алхимическом сосуде:

Обернись ко мне всем сердцем своим и не оставь меня в стороне потому что я черная и смуглая, потому как солнце изменило мой цвет и воды захлестнули мое лицо, и земля сия была загрязнена и осквернена в деяниях моих; ибо тьма была над ней, потому что я погрязла в глубоком болоте [прямая цитата из Псалма 69] и сущность моя не раскрыта. Посему, из глубин взываю [прямая цитата из Псалма 130: De profundis clamavi ad te – «Из глубины взываю к Тебе»], и из бездны земной всем тем, кто проходит мимо меня. Позаботьтесь обо мне и посмотрите на меня, если кто-либо найдет подобную мне, я дам тому в руки его утреннюю звезду. [90]

Это те же самые слова из псалмов 69 и 130, взятые из уст псалмопевца и вложенные в уста персонифицированной prima materia – бессознательного — которая взывает о том, что бы ее спасли из глубокого болота, в котором она застряла! Посмотрите, что представляли из себя алхимики прежде; посмотрите на то, что они совершили. Их бессознательное, весь творческий процесс, который их захватывал, выбрал конкретный отрывок из Библии и перенес его в новый формат. Так что теперь, это не Давид, нуждающийся в спасении, и вообще не человек – а в психологическом смысле эго – но Суламита, бессознательное. И спасающий теперь не Яхве; спасателем становится алхимик. Prima materia взывает к алхимику: «Соверши свой лабораторный опус, так ты сможешь спасти меня».

Как видите, здесь имеет место транспозиция, так что ответственность лежит теперь на эго человека. Теперь это не просто проблема эго, спасаемого Самостью – эта тема, разумеется, одна из имеющих место быть, и существует множество ситуаций, когда обращаются именно к ней (Самости). Но в алхимии установка совершенно иная, здесь эго берет на себя задачу по высвобождению prima materia из тьмы. И, как мы видели в Псалме 51, некоторые алхимические тексты явственно приравнивают prima materia к Богу, [91] так что весь процесс полностью переворачивается: в Псалмах Давид взывает к Богу, чтобы тот спас его из глубин; в алхимическом контексте, Бог оказывается потерян во тьме, и просит алхимика о спасении.

Все это показывает нам сколь сложны и парадоксальны данные образы – и насколько просто запутаться и дезориентироваться человеку. Это парадоксально и действительности забавно, если не кощунственно, полагать, что Бог погряз глубоко в болоте и нуждается в помощи. Но это не моя идея. Вот, что оставляет меня в безопасности – это не моя личная идея! Это то, что было заложено в текстах, и я просто указал на это.

Теперь, позвольте мне прочитать то, что сказал Юнг на этот счет:

«Глубокое болото» напоминает о Псалме 68:2 … «Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать». Слова Давида толкуются Епифанием [ранним Отцом Церкви] следующим образом: существует материал, который состоит из «болотных отражений» и «грязных греховных мыслей». Но по псалму 130:1 «Из глубины взываю к тебе, Господи», он дает следующее толкование: «После того, как святые удостоены того, чтобы Святой Дух поселился в них, он, поселившись в них, наделяет их даром заглядывать в глубокие Божьи вещи, чтобы они могли восхвалять его из этих глубин, о чем также говорит и Давид: «Из глубины» — говорит он – «взываю к Тебе, Господи» [92]

Как видите, существует две интерпретации: одна из них «Помоги мне, я тону в глубоком болоте», а другая заключается в том, что святые наделяются опытом глубин, затем чтобы они могли восхвалять Бога из глубин – совершенно разные взгляды. Юнг продолжает:

Эти противоречивые друг другу толкования «глубины» (profunda) в значительно большей степени сближаются друг с другом в алхимии, зачастую становясь настолько близкими, что кажутся не чем иным, как двумя разными аспектами одной и той же вещи. Это вполне естественно, что в алхимии глубина должна в одном месте обозначать одно, а в другом – другое, приводя в отчаяние всех любителей последовательности. Но что касается смысла, то вечные образы далеки от последовательности. Это характерно для алхимиков, что они никогда не забывали об этой полярности, тем самым компенсируя мир догмы, которая, чтобы избежать двусмысленности, уделяет больше внимания одному полюсу в ущерб другому. Склонность максимально разделять противоположности и стремиться к единству смысла абсолютно необходим для ясности сознания, поскольку четкое определение границ составляет его суть. Но, когда разделение заходит настолько далеко, что из виду теряется другой полюс, чернота белизны, зло добра, глубина высот, и тому подобное, то в результате мы имеем однобокость, которая в этом случае компенсируется бессознательным без нашего участия. [93]

Из всего этого следует идея о том, что переживание глубин, на которое ссылаются Псалмы 69 и 130, не однозначно, а двойственно. Это не просто переживание отчаянного страха утонуть и раствориться; это также инициация в глубокие таинства архетипической психэ. И любой глубинный опыт, который человек последовательно проживает, имеет эти противоположные аспекты. С одной стороны, человек боится погибнуть, а с другой стороны, ему открываются такие вещи, о которых он не смеет и думать.

В этом отношении я должен упомянуть еще одну красивую еврейскую легенду, которая иллюстрирует двойственную природу символа глубин. Она касается истории Ионы. В Библии Иона из-за своего отказа подчиняться Божьему зову, был бесцеремонно выброшен в море, а затем проглочен китом. Он взывал к Яхве из глубин, глубин чрева кита. Он покаялся и был освобожден. (Иона 1-2)

Но согласно легенде, все произошло несколько иначе. Когда Иона попал во чрево кита, Бог милостиво взял его на прогулку по мистериям вселенной. Он показал все стороны божественных областей – нижние области и верхние области. [94] Как видите, это дает нам совершенно иную перспективу, нежели это подразумевается в библейской истории. Это нисхождение в глубины – в позитивном аспекте – как переживание инициации. Это то, на что обращает внимание Юнг: образ глубин обладает двумя аспектами, что находит свое отражение в алхимии, а также это можно видеть непосредственно в психологическом приложении.

Еще одна легенда дает нам нас еще один угол зрения на историю Ионы. В соответствии с этой легендой, когда Иона оказался во чреве кита, он устроился там жить – там было очень просторно, а ему очень комфортно. На самом деле он сказал, что там было комфортно, как в синагоге. (Должен сказать вам, что эти легенды бьют в самую суть! Коллективное религиозное сдерживание, как видите.) Так или иначе, там было так комфортно, что все это не послужило целям Бога. Тогда Бог был вынужден приказать другому киту, – у которого брюхо было намного меньше и полно икры – проглотить первого кита. Так что в такой ситуации Ионе стало слишком тесно, и он был вынужден раскаяться. [95]

89 “Mandalas,” Archetypes and the Collective Unconscious, CW 9i, pars. 713ff.

90 Marie-Louise von Franz, ed., Aurora Consurgens, parable vii, p. 133.

91 See above, p. 86, and note 78.

92 Mysterium Coniunctionis, CW 14, par. 469.

93 Ibid., par. 470.

94 See Gaer, Lore of the Old Testament, pp. 271 f.

95 Ginzberg, Legends of the Bible, pp. 605f.