Эдвард Эдингер
Юнгианский комментарий к повести Мэлвилла "Моби Дик"
Глава 11.
Кит как Сфинкс и Медуза
Белый кит несёт в своей парадоксальной символике не только мужской духовный принцип Ян, отцовский архетип, но и многообразие смыслов архетипа Матери. Об этом свидетельствуют ассоциации кита с таким загадочным женским монстром, как Сфинкс.
В 70-ой главе, озаглавленной «Сфинкс», Ахав разговаривает сам с собой, глядя на гигантскую отрубленную голову пойманного кита:
«Голова была чёрная и крутоверхая; едва покачиваясь среди полного затишья, она казалась головой Сфинкса в пустыне. «Говори же, о громадная и почтенная голова, — тихо произнёс Ахав, — ты, что кажешься косматой, хоть и без бороды, потому что ты увешана водорослями; говори, огромная голова, и поведай нам сокрытую в тебе тайну. Ты ныряла глубже всех ныряльщиков. Эта голова, на которую светит сейчас солнце с неба, двигалась среди глубинных устоев мира. Там, где, канув, гниют в безвестности имена и флотилии, где похоронены несбывшиеся надежды и заржавленные якоря; в смертоносном трюме фрегата „Земля“, где лежат балластом кости миллионов утопленников, там, в этой зловещей водной стране, твой родной дом… О голова! ты повидала довольно, чтобы раздробить планеты и Авраама сделать безбожником, но ни словом не хочешь обмолвиться ты!» (глава 70)
Голова кита ассоциируется со Сфинксом, что приводит нас к символике этого мифического существа. Название переводится как «душительница», напоминая нам, что Ахав умрёт в своём столкновении с Моби Диком, будучи задушенным шнуром своего собственного гарпуна. Сфинкс имеет голову женщины и тело льва, указывая, что это существо принадлежит в основном к животному миру инстинкта, который до сих пор не очеловечен сознанием. Сфинкс – страж преисподней. В мифе об Эдипе Сфинкс – типичный феминный пожирающий монстр, который загадывал загадки и затем пожирал тех, кто не смог на них ответить. Таким образом, Сфинкс представляет собой нерушимую тайну жизни. Трагедия Эдипа начинается с его попыток разгадать загадку Сфинкса. Здесь уместен комментарий Юнга об отношении Эдипа к Сфинксу:
«Эдип, думая, что одолел Сфинкса, посланника богини-матери, только потому, что он решил по-детски простую загадку монстра, пал жертвой матриархального инцеста и должен был жениться на Иокасте, своей собственной матери… Это имело все те трагические последствия, которых можно было бы легко избежать, если бы только Эдип был достаточно устрашён пугающим видом "ужасной" или "пожирающей" Матери, которую олицетворяет Сфинкс… Он не знал, что загадка Сфинкса не может быть решена только лишь с помощью ума… Загадкой же, по сути, являлась та ловушка, которую Сфинкс готовила для неосторожного странника. Переоценивая свой интеллект в типично мужской манере, Эдип двигался именно туда и, совершенно немыслимым образом, совершил преступление кровосмешения».91
Ахав, как Эдип, был погублен своей неспособностью испытать надлежащий страх по отношению к киту. Мы должны помнить о молитве Пипа:
«О, большой белый бог где-то там в тёмной вышине, смилуйся над маленьким чёрным мальчиком здесь внизу, спаси его от всех этих людей, у которых не хватает духу бояться!» (глава 40)
Ахав, говоря о тайных знаниях кита, демонстрирует свою самонадеянность, предполагая, что эти знания не являются секретом для него. Он говорит: «О голова! ты повидала довольно, чтобы раздробить планеты и Авраама сделать безбожником, но ни словом не хочешь обмолвиться ты!» (глава 70). Откуда Ахаву известно, что знание кита разрушительно и может раздробить планеты и уничтожить веру? Ахав думает, что он знает тайну жизни. Подобно Эдипу, он думает, что разгадал загадку. Это его фатальное высокомерие, которое неизбежно должно привести к падению. Как говорится в пословице, страх Божий – начало мудрости. Ахав подавил весь свой страх, свою способность удивляться и благоговеть. Он думает, что обнаружил природу божества и что эта природа представляет собой одну лишь злобу к человеку. В действительности же, он лишь видит собственное отражение.
Этот разговор с головой имеет аналоги в древней практике собеседования с оракулами. У Клеомена из Спарты таким оракулом была голова его друга, законсервированная в банке мёда. То же самое говорится о голове Орфея.92 Есть также предположение, что терафимы израильтян, использовавшиеся в качестве оракулов, представляли собой мумифицированные головы. Согласно легенде из собрания мидрашей двенадцатого века:
«...терафимы были кумирами и были сделаны следующим образом: голова мужчины, который должен был быть первенцем, отрезалась, вырывались волосы. Голова посыпалась солью и смазывалась маслом. Затем на небольшом диске из меди или золота записывали имя кумира и помещали под язык отрубленной головы. Голова размещалась в доме, перед ней зажигались свечи, и люди поклонялись ей. И если человек пал пред ней, голова начинала говорить и отвечала на все вопросы, которые были ей адресованы».93
Головы-оракулы могли иметь свои истоки в архаичных драматических действах, в монологах с черепом, как, например, в «Гамлете». Череп или отрезанная голова может представлять того, кто перешёл в мир иной, то есть, в бессознательное, и может сообщить о вещах из более широкой перспективы. Или, наоборот, голова, будучи местом обитания психики и будучи круглой, может означать целостность, может символизировать психику в совокупности. R.B. Onians пишет о символике головы в древности:
«Существуют различные свидетельства того, что голова считалась святой и имела могущество, к которому можно обращаться и молиться, и, как считалось, голова содержит жизнь или психэ… Она не имеет ничего общего с обычным сознанием (восприятием, мыслями и чувствами, которые есть удел грудной клетки и её органов), но вместо этого является носителем самой жизни, того, что длится и не умирает».94
Таким образом, голова означает архетипическую психэ, и обращаться к ней как к оракулу означало бы обращаться к вечной мудрости бессознательного.
Без понимания этого Ахав получил ответ от китовой головы-оракула. Его монолог прерывается криком с грот-мачты о том, что к ним приближается корабль. Реакция Ахава указывает на то, что он смутно почувствовал, будто внезапное появление корабля имеет глубокий смысл:
«Право же, этот живой голос среди мёртвого штиля мог бы обратить к добру того, кто ещё не погиб душою…
Что, если это сам апостол Павел идёт сюда, чтобы принести с собой ветер в моё безветрие! О природа, о душа человеческая! сколь несказанно многое связывает вас; каждый мельчайший атом природной материи имеет свой двойник в душе». (глава 70)
Сообщение, которое принёс этот корабль, содержалось, прежде всего, в его названии – «Иеровоам». Библейский Иеровоам был царём Израиля, более ранним предшественником Ахава, который установил идолов золотых тельцов для поклонения и призвал вернуться к ханаанской религии Ваала. Он и его дом были уничтожены Яхве. На корабле «Иеровоам» вспыхнула чума, символизирующая душевную инфекцию, которая существовала на корабле Ахава. Кроме того, на «Иеровоаме» плыл сумасшедший пророк Гавриил, который, когда услышал, что Ахав охотится на Моби Дика, предупредил его: «Страшись ужасного хвоста!» (глава 71). Это же, следовательно, было ответом головы-оракула. Но ответ остался незамеченным Ахавом.
Другой набор ассоциаций связывает кита с иной матерью-монстром – Медузой Горгоной, убитой Персеем. Когда Ахав впервые появился на палубе, он выглядел «подобно литому Персею Челлини» (глава 28). Позже Старбек говорит: «О бог! Плыть с такой командой дикарей, почти не перенявших человеческих черт от смертных своих матерей. Ублюдки, порождённые свирепой морской пучиной! Белый Кит для них — их жуткий идол» (глава 38). Наконец, мы читаем заявление: «Первым китоловом был доблестный Персей, сын Зевса» (глава 82).
Что же мы знаем о первом китолове, о Персее? У Персея не было отца. Его мать, Даная, зачала его от Зевса, который явился к ней в виде золотого дождя. Дед Персея, царь Акрисий, узнав от оракула, что погибнет от рук своего внука, распорядился поместить дочь и внука в ящик и приказал крепко заколотить его, а потом бросить в море. Тем не менее, ящик прибило к берегу острова. Даная и Персей были спасены рыбаком Диктисом и были приняты в качестве гостей в доме Полидекта, царя острова.
Персей возмужал. Полидект захотел жениться на Данае. Для того, чтобы избавиться от Персея, который выступал против этого брака, царь отправил Персея за головой Медузы. Медуза была ужасным монстром и превращала в камень любого, кто смотрел на неё. С помощью Афины и Гермеса Персей атаковал Медузу. Он сумел избежать фатальных последствий, глядя не на Медузу, а на её отражение в гладком блестящем щите, подаренном Афиной. Мечом, подаренным Гермесом, Персей отрезал голову Медузы. Тут же появился крылатый конь Пегас, и с обезглавленным телом Медузы Персей полетел в небо.
По пути домой Персей увидел обнажённую женщину, прикованную к скале на берегу Иоппы. Это было Андромеда, дочь Цефея и Кассиопеи. Андромеду приковали к скале в качестве жертвы для морского монстра в наказание за высокомерие Кассиопеи, считавшей, что она своей красотой превосходит нереид. Персей спас Андромеду, убив морское чудовище, женился на ней и вернулся к себе домой. Злой Полидект погиб, взглянув на голову Медузы, и в конце концов Персей взял на себя царство своего деда Акрисия.
Персей, как и почти все герои, был зачат сверхъестественным образом и сразу после рождения столкнулся с неприятием, с враждебностью со стороны действующей власти. Герой представляет принцип сознания и трансформации. Его божественное происхождение указывает, что это желание исходит от трансперсональных уровней психики. Действующие силы статус-кво имеют неизменно враждебное отношение к рождению героя, потому что это предвещает смерть или преобразование старого порядка. Так, Акрисий узнаёт от оракула, что будет убит своим внуком. Каждое поколение и его убеждения и порядки должны быть убиты следующим поколением. Это правильно и необходимо для того, чтобы жизнь постоянно обновлялась. Младенец-герой выживает, несмотря на все усилия действующих властей по его уничтожению, потому что он божественно «санкционирован». Так, Персей выжил в море, вышел на берег, вырос и возмужал. Затем он подвергся враждебности другого отца, который пожелав избавиться от него, отправил Персея выполнять невыполнимую задачу. Это, на первый взгляд, враждебный акт, однако оказывается, что этот вызов нужен, чтобы понять и обнаружить скрытые возможности героя.
Персей идёт на бой с опасным женским монстром, Медузой, который представляет разрушительный аспект архетипа Великой Матери. Её самая опасная черта – это её способность превращать в камень тех людей, которые посмотрят на неё. Это ссылка на парализующее или замораживающее влияние Великой Матери, которое она может оказать на эмоциональную жизнь человека. Мужчине однажды приснилось, что он посмотрел на злую старую женщину. Как только он посмотрел на неё, его сразу парализовало, он был не в состоянии двигаться или говорить. Вот современная версия греческой Медузы, показывающая, что эти древние мифы всё ещё очень живы.
В более широком смысле Медуза представляет собой ужас материального существования (мать = материя), который невозможно вынести, если смотреть непосредственно. Ахав увидел Медузу непосредственно во время своей предыдущей встречи с Моби Диком, и это зрелище превратило его в камень. Эмоциональная жизнь Ахава окаменела, выродившись в одну только одержимость. А разве Стаббу не снился Ахав в виде каменной пирамиды? Используя образ Мелвилла, можно сказать, что, «подобно упрямым путешественникам по Лапландии, которые отказываются надеть цветные очки, жалкий безбожник» Ахав ослеп.
Обида Ахава и его жажда мести – симптомы эмоционального паралича и окаменения. Это не случайно, что в произведении нет ни одной значительной женской фигуры. Анима (Андромеда) ещё не была отделена от женского монстра; пока существует только Медуза, и встреча с ней оказалась неудачной. Ещё один потенциальный герой был превращён в камень.
Результат усилий Персея отличается. Персей не полагался только на собственные силы, но принимал помощь богов. Гермес обеспечил его мечом (на языке китоловов – специальным гарпуном). От Афины он получил отполированный щит и подробные инструкции о том, как использовать щит в качестве зеркала, чтобы избежать парализующего взгляда Медузы, а увидеть её косвенно, в результате отражения.
Этот символический образ зеркала – самое интересное. Существуют, конечно, все основания использовать образ отражающей способности зеркала для описания отражательной способности сознания. Отражать означает преломлять или отбрасывать назад. Лишь с помощью зеркала мы видим то, что позади нас. Таким образом, зеркало символизирует способность видеть природу наших бессознательных мотиваций, которые лежат позади или за сознанием. Способность к рефлексии – это способность подвергать сомнению наши наивные и непосредственные реакции на вещи. Таким же отражающим зеркалом, с помощью которого можно получить представление о своём бессознательном, служат для нас реакции окружающих. Ахав пренебрёг обеими этими возможностями отражения: он не совершил никакой внутренней рефлексии по поводу собственных мотивов погони за китом и полностью проигнорировал реакцию других, например, Старбека, что могло бы обеспечить его отражающим зеркалом, с помощью которого он мог бы увидеть природу своих собственных бессознательных влечений.
Существует и другой аспект отражения образа. Отражение не только изменяет направление световых лучей, что позволяет нам увидеть то, что позади нас, но также – и это подчёркивается в мифе о Персее – отражение смягчает или облегчает влияние грубого элементального переживания. Хотя смотреть на грубый, сырой феномен опасно, но при посредничестве отражённого изображения это становится безопасно или терпимо. Я вспоминаю предупреждения офтальмологов не смотреть на солнечное затмение незащищённым, невооружённым глазом, так как это может привести к слепоте; надо либо использовать сильно тонированные стёкла, либо смотреть на отражённое изображение. Мне рассказывали, как один шизофренический пациент во время пика психотического периода был в состоянии смотреть прямо на солнце без вреда для глаз, но как только он начал восстанавливаться, это стало совершенно невозможно. Неясно, было это на самом деле или нет. В любом случае, это указывает на состояние пребывания в единстве с центральным источником энергии (солнцем) во время психотических переживаний.
Зеркальный щит Афины является символом всего процесса развития культуры человечества. Искусство, литература, обряды, театр, игры и т.д. – всё это зеркало бытия, в котором огромный реальный мир находит своё отражение и опосредуется меньшим миром переживаний, разбивающим совокупность сырого элементального опыта на усвояемые единицы и содействующим процессу трансформации. Так оно и случилось с Медузой. С её обезглавленным телом Персей вскочил на крылатого коня Пегаса, возлюбленного муз, который создал их Гиппокрену – источник вдохновения.
Крылатый конь символизирует процесс трансформации либидо. Лошадь представляет земную, животную инстинктивность. Лошадь с крыльями, таким образом, означает инстинктивную энергию, которая претерпела трансформацию и стала одухотворённой. Та психическая энергия, которая была связана с бессознательным в его отрицательной форме в виде монстра Медузы, была выпущена и стала доступна для использования сознательной личностью. Это соответствует психологическому смыслу охоты на кита. Когда кит пойман, вырезанная и обработанная энергия его тела трансформируется. Теперь она служит целям человека. Энергия кита вырвана из автоматических механизмов природы и применяться в целях сознания и цивилизации. Как дома, парки и сады Нью-Бедфорда, энергии, которые работают во благо цивилизованного сознания, тоже «загарпунили китобои и выволокли сюда со дна морского» (глава 6).
После успешного взаимодействия с Медузой, Персей сталкивается с другим монстром. Как будто бой с монстром должен быть повторён на другом уровне сознания. В первом случае, неведомо для Персея, Пегас был заключён, как в тюрьму, в Медузу и ожидал освобождения. Во втором – Андромеда, узница морского чудовища, нуждалась в спасении. Здесь анима – это уже отдельная сущность, живущая независимо от монстра, но по-прежнему находящаяся под его властью. Это указывает на определённое развитие сознания. Андромеда – анима, соответствующая способности мужчины свободно и зрело любить – частично освобождена от материнского монстра, представляющего инфантильную зависимость от матери. Эта фаза мифа о Персее не имеет аналогов в «Моби Дике». В последнем анима даже не становится отдельным существом, не отделяется от монстра. Как отмечалось ранее, Ахав пришёл к катастрофе, потому что ему не хватало зеркала.
Андромеда и морское чудовище – это только один пример распространённой архетипической темы о красивой женщине, находящейся в плену у зверя и нуждающейся в спасении героем. Женщина – это анима, душа человека, которая находится в плену непреобразованных инстинктивных сил психики. Андромеда становится жертвой чудовища из-за высокомерия Кассиопеи. В самом деле, монстр будет надменен по отношению к высокомерию и спеси. В контексте всей истории, это будет означать, что Персей впал в инфляцию после своего успеха в борьбе с Медузой, что воскресило монстра и обрекло Персея на новый бой с ним.
После возвращения Персея домой отцовские фигуры, Полидект и Акрисий, представляющие старый порядок, были убиты. Персей берёт на себя царствование, показывая, что он создал своё собственное независимое отношение к жизни. В «Моби Дике» этой теме «смерти старого короля» будет соответствовать конец книги, когда Ахав погибнет, а Измаил останется единственным выжившим носителем сознания.
Хотя Ахав терпит неудачу в роли Персея, сражающегося против Медузы, Мелвилл, однако, всё же преуспевает. Его творческое воображение (Афина) обеспечивает его зеркальным щитом, а сам Мелвилл, написав произведение «Моби Дик», внёс значительный вклад в эту великую зеркальную мозаику человеческой культуры.
_____________________________________________________________
91 – «Символы трансформации», К.Г. Юнг
92 – See "Transformation Symbolism in the Mass," Psychology and Religion, CW 11, par. 373.
93 – Josef bin Gorion, Die Sagen der Juden, cited by Jung, ibid., par. 368
94 – The Origins of European Thought, p. 108.