Стефан Хёллер

Алхимия Свободы для современного общества.

Глава 3

Ветхая религия в современном обществе

Снова и снова на протяжении истории мы сталкиваемся с крестовыми походами, которые направляются в путь, считая, что общественная культурная жизнь отошла слишком далеко от моральных заповедей, которым предано большинство людей. В наши дни мы еще раз сталкиваемся с такими крестовыми походами, подкрепленными современными средствами массовой информации. Некоторые группы, имеющие небольшой электорат, кажется, вознамерились оказать давление на политический сектор страны. Среди них есть те, чьи истинные побуждения являются религиозными, и чья программа призвана заставить все население соответствовать моральному идеалу в понимании этих групп, который они считают правильным в свете своих собственных религиозных убеждений.

С точки зрения глубинной психологии кажется, что мы столкнулись здесь с чем-то большим, нежели мирская проблема современной общественной жизни. Скорее, действия этих меньшинств представляют психологическую и, фактически, духовную проблему, заслуживающую нашей самой глубокой обеспокоенности. В этой главе череда временных общественных явлений рассматривается в большее широком духовном контексте, который включает не только непосредственный психологический подтекст, но и подводит также к намного большему психо-историческому контексту. Прежде всего, мы должны рассмотреть вопрос о взаимосвязи религии и политики, или о социальных и политических проблемах в целом. Религия может быть определена как усилие индивидуального человеческого психе слиться с еще большим психическим фоном, объединиться с духовной и архетипической реальностью внутри самого себя, с глубинным разумом человечества, и вследствие этого обрести состояние целостности, или нечто подобное, возникающее внутри индивидуального психе. Это определение напоминает происхождение слова "религия"; оно происходит от латинского re, означающего «обратно» или «вместе» и ligere, имеющего значение «соединять» Религия происходит от того же самого корня как и «связка» [ligament], которая употребляется в биологии для обозначения совместного соединения. Поэтому по определению религия имеет отношение к соединению отдельной души с ее фоном внутри большей реальности. Мы могли бы также сказать, что в исторической ретроспективе, хорошо это или плохо, но религия всегда играла чрезвычайно важную роль в обществе. Поэтому исторический, или в какой-то мере психо-исторический обзор развития индивидуального сознания может оказаться здесь очень полезным. В рамках такого обзора мы можем выявить истинный характер, корни и природу нашей текущей ситуации. С целью этого анализа я буду использовать схему развития, разработанную последователем Юнга Эрихом Нойманном, отраженную в его работах «Происхождение и развитие сознания» и «Великая Мать». Схема развития по Нойманну полезна в этом случае, прежде всего потому, что она помогает установить отношение между религией и политической жизнью общества.

Фазы роста Психе и общества

Согласно Нойманну, определенные фазы обозначают развитие сознания, а если более точно, то рост сознания. Первая фаза или стадия связана символически с Уроборосом, драконом или змеей, глотающей свой хвост. Этот символ представляет изначальное состояние совокупности и автономности, которое существует до рождения сознания или сознательного эго. Когда развитие находится в этой фазе, эго существует лишь как латентная потенциальная возможность и все еще слито с объективным психе. Сознание и бессознательное, эго и Самость, мужское и женское все еще объединены. Предположительно человек проходит эту фазу во время предродового периода и в раннем младенчестве.

Теперь давайте посмотрим на эту фазу в наших целях, в религиозном и политическом аспекте. Эквивалентом исконности, архаичного бессознательного состояния эмбриона, или новорожденного младенца, может быть первобытное общество. В примитивном обществе человек и коллектив все еще едины. Племя, клан или обширная семья несут и религиозный и политический характер. Вожди и короли часто обожествляются, или, по крайней мере, наделены правом управления божественной силой. Вся жизнь является религиозной или священной в природе. Религия и политика не только объединены, но и не существует даже самого слабого намека на то, что эти два понятия могут приниматься как различные. Все действия, совершаемые людьми, - питье, еда, секс, охота, битва – это священнодействие. Ничто не является социальным или политическим; все явлено в большом архетипическом переносе и силе. В таком обществе боги переживают человека, их соприкосновение с человеком является весьма близким и тесным. Говорить о свободе личности в таких обстоятельствах бессмысленно, потому что нет никакой личности, чтобы быть свободной. Архаичное общество - человек, изначальная Самость. Общество и Самость едины, и вне общества человек погибает, точно так же, как отдельный орган умирает, будучи удаленным из системы жизнеспособного организма. Значительная часть этого описания принадлежит также немного более развитым формам первобытного общества.

Хорошая иллюстрация этой фазы может быть найдена в идеях великого гуманиста, доктора Альберта Швеицера. Он решил, что современная больничная обстановка потенциально чужда и в психологическом отношении вредна для уроженцев Африки, среди которых он вел свою медицинскую практику. Вместо того, чтобы изолировать больного и поместить его или ее в больничную койку в личной палате или с незнакомцами, Швеицер позволил пациентам ложиться в его больницу вместе со своими семьями и домашними животными, включая собак, куриц, свиней и т.п.. Само собой разумеется, эта договоренность не увеличивала гигиенические условия и порядок в больнице, но это предоставляло африканцу систему психологической поддержки, без которой он или она не получили бы физического улучшения, и конечно погибли бы по психологическим причинам. Швеицер знал, что член недифференцированного общества не может выжить в психологическом отношении вне лона этого общества. Реальной личности с ее последовательным чувством независимости и самодостаточности просто нет в архаичных обществах.

Чтобы мы не стали гордыми и надутыми, сравнивая себя с членам такого общества, мы должны помнить, что, несмотря на нашу современную, цивилизованную самодостаточность мы все еще очень подвержены условиям, которые на тонком уровне напоминают примитивные. Системы психологической поддержки коллективной природы все еще востребованы, хотя мы больше не зависим от них в такой огромной степени как когда-то.

Кардинальной особенностью первобытного общества, описываемого нами, является нехватка дифференцирования. Так же, как человек не дифференцирован от коллектива, светское не дифференцировано от религиозного. Эти двое все еще едины. В то время как нам легко вывести недостатки такого состояния, мы не должны забывать, что объединение этих значительных сил также дает людям внутри подобного общества значительную психологическую силу или психическую энергию. То, чего оно не дает, так это индивидуальное сознание, так как эта фаза развития не рождает эго. Хотя этот этап является архаичным, существует много обществ в современном мире, где это состояние все еще преобладает. Кроме того, мы не должны забывать, что, будучи современными, мы все еще несем в себе древнюю память об этом состоянии; следовательно, мы не полностью от него застрахованы. На самом деле мы желаем его на бессознательном уровне, как раз тогда, когда у нас есть бессознательное желание возвратиться, не в физическую матку наших матерей, по некоторым утверждениям психологов, а скорее к матке бессознательного. Так или иначе, позади всего человеческого мышления и чувства есть признание того, что было время, возможно время до начала времен, когда мы были едины: когда священное и светское не были отделены; когда принятие любой пищи было святым причастием; когда каждый акт жизни был священным ритуалом; когда мы жили в пределах всеохватывающей, всепитающей и всеподдерживающей системы большой энергетической совокупности, большой невыразимой целостности, и испытывали восхитительное ощущение силы, целостности, защищенности и исключительности. Чем дальше мы отходим от этого древнего условия, тем больше тоски, ностальгии по возвращению к состоянию такого рода.

Детство Сознания

Следующая фаза, которую мы рассмотрим, - это младенчество и детство сознания. В этот период сознание рождается, но, как и большинство новорожденных существ, оно очень слабо. Сознание на данном этапе является тусклым, прерывистым, непостоянным в своем выражении. Всплывает аналогия с крошечным, мерцающим пламенем в большом, темном месте, которое легко уменьшается до еле заметного пятнышка света и даже легко гасится порывом ветра. Свет новорожденного сознания скорее как небольшая масляная лампа, по необходимости вынесенная на незащищённую от ветра и туманную пустошь, где порывы воздуха могут заставить небольшое пламя проявиться, как будто бы оно не было создано в полной мере до этого, и когда ветер спадает, оно вспыхивает снова. На уровне роста индивидуального сознания эта стадия обычно приравнена к детству. Дети, в отличие от большинства детенышей животных, беспомощны в течение долгого времени. Маленькие дети зависят от заботливого ухода своих матерей. Без матерей погибли бы дети. Это верно в психологическом отношении так же, как и в физическом.

В психологическом плане мы могли бы сказать, что бессознательное, которое является психической матерью, остается в тесном контакте с ребенком, кормит его, поддерживает его и влияет на него. Поэтому дети очень близки к своему бессознательному, намного ближе, нежели взрослые. Дети находятся в очень тесном контакте со своими снами; они также испытывают чувство реальности в своих фантазиях, которое недоступно взрослым. Посредством их бессознательного в его коллективном аспекте дети находятся также в некоторой телепатической связи с бессознательным своих родителей, и, кажется, разделяют его время от времени. Именно поэтому Юнг говорил, что родители должны понять, что не только их сознательные и открытые действия, но также и их бессознательное может влиять на их детей. Давайте скажем так, - родители могут дисциплинировать себя, не спорить, не показать враждебность или вспышки характера перед своими детьми, но если у них будет сильная агрессия и гнев или отклонение в психике, и если они находятся в кругу своих детей, то дети, вероятно, будут шокированы даже невысказанным гневом. Не нужно совершать актерских, откровенных действий перед ребенком и для ребенка, чтобы набрать очки. Дети находятся в таком тесном контакте с Великой Матерью, Бессознательным, что бессознательное их физических родителей доступно для них.

Поскольку мы рассматриваем этот этап развития в социальном, политическом и религиозном аспекте, мы находим, что на этой стадии общество, религия и политика, словно эго и Самость, только начинают понемногу отделяться. Никакого светского общества любого вида пока еще не существует. Духовенство, на этом этапе часто именно женское духовенство, является наивысшим. Боги больше не отождествлены со священниками-королями, поскольку они были прежде, хотя некоторый божественный королевский сан может быть все еще сохранен. Духовенство, однако, является все еще основным посредником между богами и людьми, и как таковое очень важно. Пожирающий аспект божества, как полагают, сильно и угрожающе проявляется здесь, и духовенство занято спасением божественного гнева, путем принесения даров и организации праздников ради божественной милости. Каждому вспоминается в этом контексте древняя ацтекская цивилизация Мексики, где наступление солнечных затмений и других необычных астрономических или естественных явлений сопровождалось человеческими жертвоприношениями. Аналогичные условия существовали и в других цивилизациях. Так в этой фазе общества сознание космоса и мирового бытия рассматривается как угрожающая власть, а не только как милостивая. Эта двойственность является признанием, можно было бы сказать, что заранее продуманным, амбивалентности, сосуществующей природы добра и зла в психике. Во Вселенной, как и в психике, не все хорошо, но все не так уж и плохо, но одновременно могут проявляться и оба качества. Таким образом, бессознательное нужно молить кормить и поддержать нас, а его разрушительным и пожирающим аспектам нужно препятствовать навредить нам. Такая просьба - важный аспект этой фазы религиозности, поскольку это религия, которая обращается к социальной защите.

Иногда, конечно же, некоторые продвинутые эго рождаются в эту фазу общества. Они могут попытаться бросить вызов жизненно сильному, но в то же самому темному времени угнетающего превосходства бессознательного. Но эти личности обычно не добиваются своего, потому что они вне гармонии с бессознательным большинства людей. Бессознательное пожирает их, - архетип, который сохранялся в течение очень долгого времени. Исторически, мы находим, что все цивилизации проходят подобную фазу, и что даже сегодня много культур все еще в большой степени вовлечены в такое состояние. Снова и снова, коллективная нехватка сознания пожирает героическое сознание, поднявшееся, чтобы ему противостоять. Сократ выступил против богов, потому что у него было эго, которое переросло коллектив, и поэтому политические лидеры, образцы общности, пришли к нему и сказали: "Ты, Сократ, преподаешь доктрины, которые составляют испорченность, моральную испорченность молодёжи Афин." У этих лидеров не было никакого телевидения или других современных СМИ, чтобы напасть на Сократа, как если бы это было сегодня, однако они действовали весьма эффективно ради выполнения своих целей.

В отличие от Сократа, еврейские пророки (с некоторыми исключениями, конечно), казалось, были агентами большой бессознательной тирании, воплощенной в их Боге. Лишь только освобожденные, мятежные эго некоторых королей, правителей городов и людей поднимались против власти архетипа Иеговы и увещеваний его пророков и агентов. Это трудно и часто невозможно для героического отдельного сознания - преуспеть против бессознательной общности, особенно в описываемой нами фазе, связанной с развитием культуры. К примеру, средневековые императоры, которые поднимались против Римских Пап, но это им никогда не удавалось. Почему? Потому, что Папа римский говорил за бессознательную общность, и люди были под влиянием бессознательного. Императоры, особенно культурный и просвещенный Фредерик II Гогенштауфен, которого судили за то, что он сражаться с властью Папства и Церкви, в конечном счете закончил тем, что отправился в путь, будучи известным как «идущий в Каноссу», чтобы вновь поцеловать ногу Папы римского.

В подобной манере мятежное эго пытается пойти против бессознательного, но не может преуспеть; и тогда возвращается и кланяется бессознательному еще раз. Как часто каждый видит это в детстве и ранней юности. Как часто всем нам нравилось посылать наших родителей в самый глубокий круг Дантевского ада, чтобы мы могли быть самодостаточными и независимыми, но на этой стадии развития нам все еще не достает власти, и поэтому мы не могли сделать этого. Так, возможно, мы объявили об уходе от них с большой драматичностью и бахвальством и подняли бы хороший шум - возможно даже убежали бы далеко, — но, в конце концов, вернулись бы обратно. Ведь мы все еще нуждались в наших приемах пищи; мы все еще нуждались в кровати, чтобы спать, и таким образом мы ползли назад в ограничивающее, но все еще защищающее гнездо.

Политические аналогии с этой фазой развития во многих областях мира являются весьма существенными. Посмотрите на недавнюю и текущую ситуацию в Иране. Это архаичная страна, отсталая в экономическом отношении, была возглавлена после первой мировой войны офицером, который стал Шахом Резой I из дома Палеви. Он попытался, подобно хорошему героическому эго, покончить хотя бы с худшими проявлениями темного бессознательного. Он попытался секуляризовать страну, отобрать власть у Муллов и создать правительство, независимое от доминирования архаичных, бессознательных, религиозных структур. Его сын, Шах Мохаммед Реза, продолжил задачу воспитания, урбанизации и обучения. Все же обратной реакции темноты, хнотических архетипов бессознательного избежать не удалось. Репрессированный изгнанник из Франции прибыл одетым в черное, в черном тюрбане, с черной душой - Аятолла Хомени, словно ангел мести бессознательного, темный архетип, поднявшийся из глубин. Все мы знаем то, что случилось потом. Темное бессознательное вступило во владение и правила, устанавливались Муллами, воцарилась теократия; это развернуло иранскую историю назад к темным векам. В других странах, особенно в Турции, подобное развитие происходило, но без эффективной обратной реакции. Мастэфа Кемэл Ататерк, любовно прозванный Кемэлом пьяницей из-за его алкогольного вызова закону пророка, вступил во владение и секуляризовал страну. Он запретил носить феску мужчинам, сорвал паранджу с женщин. Он велел духовенству быть тихим и сохранять спокойствие! Турция все еще не образец современной цивилизации и культуры, но в ней не царит теократическая диктатура как в Иране.

Во многих странах эта фаза Великой Матери все еще преобладает и сдерживает свободу эго на нулевом, или, по крайней мере, минимальном уровне. Примеров множество. Не только Исламские страны, но и марксистские страны, что достаточно интересно и парадоксально, где правит материалистическая религия, поскольку марксизм - ленинизм принял роль Церкви, иллюстрируют именно эту фазу.

Многие люди не признают этот факт. Религия, особенно бессознательная, глубинная, архаичная, прежняя религия имеет много обликов. Даже атеистическая религия - такая как коммунизм - все еще религия в том смысле, что она правит и требует полной преданности от личностей, подобно бессознательному. У марксистско-ленинисткой религии есть свои ритуалы, догмы и заповеди. Партия - Церковь; ее функционеры - духовенство. Чем средневековая церковь была в Европе, Коммунистическая партия была в Советском Союзе и странах восточного блока и остается таковой во Вьетнаме, Кубе и Китае. Лидер партии - Папа римский; он - начальник президентов, премьер-министров и т.п., так же, как Папа римский был высшим надзирателем императоров, королей и принцев. И, конечно же, такие правители имеют самую эффективную инквизицию. Во время последней мировой войны у меня была возможность понаблюдать за военными комиссарами Красной армии в действии. Это был удивительный опыт. Можно было видеть дрожь сапог штабных офицеров в звании полковника передкомиссарами и их политической полицией. Можно вообразить подобные сцены в течение времен инквизиции, когда рыцари и генералы дрожали перед жестокими доминиканскими монахами. Посмотрите на мир, и понаблюдайте, где меньше всего личной свободы. Вы, конечно же, выберете Исламские теократии и коммунистические государства. Почему? Поскольку и те и другие во власти религии; в первом случае теократической идеологии, у которой нет прогресса с шестого столетия, а во втором атеистической религией, после пророков Маркса и Ленина, а также Mao. Вся эта идеологическая тирания - в действительности представляет власть Великой Матери. Достаточно интересно, что такие страны всегда есть государства всеобщего благоденствия в равной степени как и тирании.

Тираническое государство всеобщего благоденствия - фактически, лучший символ Бессознательного Великой Матери. "Если Ты будешь хорошим ребенком, то я буду заботиться о тебе" - говорит Великая Мать, а в роли государства - "Я накормлю тебя; я предоставлю тебе жилище; я дам тебе работу. Но если ты захочешь прервать эту линию, то я накажу тебя, даже пожру тебя. Я помещу тебя в концентрационный лагерь, в Гулаг. Я пожертвую тобой, потому что, в конце концов, ты - мой ребенок, а это означает, что ты - часть меня. Ты никогда не сможешь быть человеком вне меня." Так говорит Великая Мать как тираническое государство всеобщего благоденствия. Она говорит точно так же, как реальная мать под влиянием бессознательного, которых множество. Такие матери никогда не хотят предоставить своим детям независимость или реальную индивидуальность, и продолжают вместо этого расценивать своих детей как продолжение себя, даже когда они стары и седы. В той же самой манере тоталитарное государство всегда подавляет личность своих детей. Девиз тоталитарного государства, "я - мать, и мать знает лучше всего". К этому Вы можете добавить, "И мать проучит тебя, если ты не будешь хорошо себя вести, поскольку она устанавливает правила!"

Рисуя эту картину бессознательного я не имел ввиду то, что эта жизненно важная часть психики исключительно, или прежде всего враждебна в своем отношении к сознательному эго. Конечно, бессознательное - источник творческого потенциала, вдохновения и психической энергии. Из-за этого эго сильно нуждается в адекватном взаимодействии с бессознательным. К тому же, мы должны знать, что наше осознание Самости включает коллективное бессознательное или объективное Психе, характеризующееся двойственным отношением к сознательному эго. Бессознательная Мать, как мы назвали ее, пожирает и кормит, затмевает и освещает, потому что она содержит все полярности и может проявить их так, как пожелает. Тираническое государство всеобщего благоденствия словно метафора для специфического аспекта бессознательных потребностей, которые будут поняты в пределах более широкого контекста.

Патриархальный период

Третья фаза роста и развития индивидуального психе и культуры - та, которую Эрих Нойманн именует патриархальным периодом, или фазой Великого Отца, а также духовного отца. В психической жизни человека эта фаза касается роста власти эго, и последующего господства сознательного эго над бессознательным. В этот период бессознательное все более и более отклоняется и обесценивается. Рациональное эго создает свои собственные цели и задачи, которые неизбежно борются за личную независимость и суверенитет. Политическое значение этой фазы, я думаю, наиболее интересно, потому что она глубоко и напрямую касается нашей собственной цивилизации, культуры и правительственной системы.

Теперь, мы должны вспомнить, что в основном религия - представитель глобального бессознательного фона каждой культуры. Отсюда ясно, что первым элементом, или силой, с которой вероятно столкнется эго, недавно получившее суверенитет, станет религия, в любой форме, в которой она может существовать в конкретном обществе. Чтобы освободиться непосредственно от рабства бессознательного и его архетипов, эго устанавливает, или пытается установить светскую политическую структуру, которая является отделенной от учреждений религии.

Короли абсолютистской эры отказались поклониться Папе римскому и управляли своими королевствами, не подчиняясь духовной власти. Предпочтение абсолютистских монархов протестантизма как формы религии, как это было в Германии и в Англии, может иметь и психо-исторический контекст. Некоторая уверенность относительно религиозных символов и моральных предписаний оставалась, но решающим различием было то, что государство стало расцениваться как законная власть сама по себе, которая не должна была опираться на милость и одобрение религиозной власти. В этой фазе государство больше не получает свою власть и оправдание от сверхъестественного, необыкновенного, религиозного мифа некоторого рода. Относящийся к эпохе Возрождения период в Европе, и впоследствии Реформация, которая освободила светских правителей от духовного давления и контроля,стала реальным началом этого развития в западном обществе. За этими событиями последовала эпоха Просвещения и, наконец, бурная эра французской Революции, во время которой защищалась идея всеобщего суверенитета и индивидуализма, хотя возможно она была осуществлена и не столь успешно.

Это подводит нас к ситуации в Соединенных Штатах. Американские колонии, которые отделили себя от британской родины, были детищем преимущественно эры Просвещения. Американская Конституция утверждала отмену религии, или разделение церкви и государства. Государство поклялось быть и остаться свободным и выше религиозных споров и принципов, дозволяя полную религиозную свободу своим гражданам. Эти принципы привели в Америке к расцвету религиозного движения и сект, - возможно беспрецедентный случай в истории. Страшные предсказания высокопоставленных религиозных организаций, таких как Римско-католическая церковь, о том, что светское государство привело бы к смерти религии и к моральной деградации, не сбылись. Напротив, Америка стала очень религиозной страной, в которой процветает религия, но новым способом. Новый путь религии в Америке был отдельным путем, путем очень плюралистической личной религиозности.

Мы можем сказать, что религиозная жизнь в Америке пришла к тому, чтобы объединить очень индивидуалистические отношения эго с поиском ценностей бессознательного, который представляет непосредственно религия. Пожирающие, репрессивные аспекты Матери, бессознательно проявляемые Церковью были значительно смягчены государством, которое гарантировало свободу вероисповедания и, по возможности, охраняло эту свободу для своих граждан. Вероятно, со времен Эллинистического Рима и Александрии не было такого сочетания индивидуализма и религии, как это было замечено на протяжении истории Соединенных Штатов. В течение полутора тысяч лет или более подобное явление не было замечено в западном обществе. В то время, как у религиозного большинства без сомнения есть свои недостатки, у него есть и преимущества, и я думаю огромные. Фактически, они настолько велики, что не могут быть преувеличены.

Интегральная Фаза

У чрезвычайно индивидуалистической и либертарианской религиозной жизни граждан Соединенных Штатов есть важная взаимосвязь с четвертой фазой роста и развития психики, которую Эрих Нойманн назвал интегральной фазой. Теория Нойманна утверждает, что ориентированное на Отца доминирующее эго в патриархальной фазе оставляет человека односторонним и неполным. Важные психические элементы, у которых может иметься женский подтекст, были подавлены и пренебрегались. Сознание и эго были переоценены, и иррациональная, бессознательная сторона жизни обесценивалась. Индивидуальность и личность были возвеличены за счет переоценки ценности чувства, родства, эмоций и общины. Долго блуждая далеко от бессознательной родины, эго в этой фазе чувствует себя подобно лишенному матери ребенку. Так обратное изменение или переход к интегральной фазе необходим, чтобы восстановить эти забытые психические элементы.

Как этот переход проявляется на политическом уровне? Начиная с 1930-ых или 40-ых, общественная философия Соединенных Штатов все более и более начала отходить от индивидуализма эры Просвещения и Промышленной революции. Мы можем рассмотреть этот шаг прочь от бурного индивидуализма как признак начала интегральной фазы в психо-истории этой страны. В то же самое время, каждый обязан признать, что эти проявления интегральной фазы остаются в основном скорее запутанными и запутывающими. Все увеличивающееся количество культурных и действующих из лучших побуждений людей начало видеть потребность возвратить забытые элементы психической культуры, но пути, коими они двинулись к этой цели, приводили часто к обратным результатам. Рост государства всеобщего благоденствия повлек за собой рост неэффективной и бездушной бюрократии и неуклюжего и чрезвычайно дорогостоящего аппарата административных правительственных органов, которые стали настоящим жерновом вокруг шеи американского общества. Много людей стали по-детски зависящими от ухода государства всеобщего благоденствия и возвратились в массовое мышление и бессознательное состояние. Методы обучения и образовательная система потерпела крах, широко распространяя опекунскую заботу о молодых людях, которым не были даны даже самые необходимые знания. Образовательный процесс стал в значительной степени насмешкой и обманом. Самые причудливые и самые дорогие системы государственных школ в мире выпустили огромное количество неграмотных и все еще продолжать делать это.

Опять же, аналогия между психологическим развитием человека и культурой сохраняется. Когда давление в пределах эго достигает потребности объединиться с бессознательным содержанием, всегда существует вероятность, что это бессознательное содержание не будет сознательно объединено, а взамен пересилит эго и вызовет психический регресс. Таким образом, импульс продвинуться приводит к шагу назад, как это и произошло. Вместо того, чтобы стать более сознательным, человек становится все более и более бессознательным. Точно так же, когда забытой стороне общества дают шанс выступить вперед, может легко случиться так, что все выйдет из-под контроля, и мы получим преобладание различных регрессивных и хаотических состояний.

Отсюда следует, что интегральная фаза психо-исторического роста культуры Соединенных Штатов идет очень тяжело. В то же самое время мы должны признать, что если эта фаза на самом деле началась, то очень недавно. Поэтому, рассматривать эти события в перспективе всего-навсего пятидесяти лет ошибочно. Требуются сотни, тысячи лет цивилизации, чтобы пройти эти фазы, или перейти от одной к другой. То, что необходимо в настоящее время – это очень вдумчиво, не торопясь и независимо взглянуть на эти события. Вместо того, чтобы позволить себе броситься в исступленные переживания из-за условий, существующих вокруг нас, мы должны понять, что социальный, политический и исторический процесс происходит во времени, и так как это процесс в пределах времени, он и требует времени. Так хотелось бы предположить, что после наступления следующего года Новая Эра внезапно возникла бы перед миром, в котором все быстро изменилось и наступили бы райские условия, но это невозможно, поскольку растущие дрязги и беспорядки существующей эры служат скорее указанием жуткого упадка и снижения моральной, интеллектуальной, политической и экономической культуры.

Время и отсутствие чувства времени - одна из великих пар противоположностей нашей психики. Эго функционирует во времени; бессознательное существует вне его. Поэтому мы имеем тенденцию видеть мир с высоты собственных архетипов нашего личного бессознательного, и ждем, что этот внешний мир будет в состоянии некоторым образом соответствовать ожиданиям этого внутреннего, и очень бессознательного видения. В бессознательном все происходит вне времени и пространства. Человек, который мотивирован архетипическими фактами бессознательного, как мы могли слышать, воскликнет, "нет вообще никакой причины, по которой мы не могли бы создать прекрасное общество прямо сейчас!" Конечно, нет никакой причины, почему нельзя было создать прекрасное общество в голове, в уме прямо сейчас, но есть много серьезных оснований, почему нельзя создать такие условие во внешнем мире. Приходит время бороться, и есть множество обстоятельств и сил, работающих против этого и друг против друга. Импульс, идущий от ума, не может изменить мир в свете глаза. Идеалисты имеют тенденцию ожидать, что их замыслы обретут физическую форму во внешнем мире очень быстро и без особого труда. Это, конечно, не приносит им счастья. Таким образом, нетерпеливый идеалист всегда разочаровывается и расстраивается.

Один из главных камней преткновения на пути роста и развития нашей культуры в контексте интегральной фазы развития - это наша чрезмерная экстраверсия сознания. Говоря об экстраверсии и сосредоточенности на себе среди остальных народов, Юнг образно и сильно заявил, что "Америка – экстравертный ад!" Отсюда понятен преобладающий характер этой страны, и так как он экстравертен, то бесхитростные и редукционные подходы должны преобладать здесь, когда дело доходит до социально-экономических реформ. Только вдумайтесь в это. Якобы религиозная, идеалистическая нация, которая некогда объявила свои высокие идеалы и духовные обязательства, в то же самое время всегда уделяет первостепенное значение экономическим и материальным проблемам, когда дело доходит до социального развития. Разве это не то же самое, что делали марксисты, когда рассматривали историю как определяемую исключительно экономическими силами? То есть у нас есть реформаторы, потенциальные агенты начинающейся интегральной фазы психо-истории, обращающиеся прежде всего к экономической структуре культуры. Нападая и ломая модель рыночной экономики девятнадцатого столетия, или то, что классически назвали экономическим либерализмом, эти реформаторы начали с наихудшего. Напав на свободу рынка, они почти преуспели в убийстве гуся, который снес золотое яйцо экономического могущества и процветания Америки. Результат - беспорядок, снижение экономических ресурсов в пределах личной сферы и коллективного роста государства всеобщего благоденствия, а не развитие, способствующее расширению сознания и индивидуации, в чем мы убедились! Случилось то, что экономическую телегу поставили перед психологической лошадью; духовно естественная расстановка приоритетов была полностью изменена из-за экстравертного и явно материалистического сознания, преобладающего в умах общественных лидеров и мыслителей.

То, чем мы пренебрегли, так это психологическим фактом, что полезные авансы в культуре должны начаться на уровне разума, а не на уровне физических условий. Юнг обозначил это очень хорошо, сказав:

"Каждый прогресс в культуре – это в психологическом отношении расширение сознания, вхождение в сознание, которое может иметь место только через дискриминацию. Поэтому прогресс всегда начинается с индивидуации, то есть с личности, ощущающей свою изоляцию и сокращающей или берущей новый путь через нехоженую до настоящего времени территорию".

В настоящее время мы имеем дело с Америкой, первой прикладывающей усилия сознания, прорубающей прежде заброшенную территорию, которая в большой степени должна быть найдена на индивидуальном уровне, и прежде всего на психическом. Импульс к росту этого движения должен стать психологическим, а не экономическим или политическим. В этом отношении и левые и правые, и либералы и консерваторы сталкиваются с серьезной потребностью пересмотра прежнего мнения и методов; они должны оставить свой материализм и чрезмерную экстраверсию и найти психологический смысл, в коем они так нуждаются. Реформы, если они обещают быть творческими, постоянными и совместимыми с психо-историческими потребностями культуры, должны начаться в сознании.

Мотивы для социального преобразования

Единственный недавний прогресс, который творчески объединил социальные и психологические изменения, - это всплеск нового сознания в 1960-ых и 1970-ых, когда обратная или глубинная культура беспрецедентно проросла в массовую культуру. Несмотря на ее многие недостатки, контркультура подняла на поверхность чрезвычайно трансформирующие и освободительные силы, идущие далеко вперед. Очень легко и весьма часто, чтобы приуменьшить значение 1960-ых и 1970-ых, обращают внимание на такие факторы, как употребление наркотиков, рок-музыку, совместное проживание, необычные и исключительные одежды и попрание ранее священных сексуальных нравов. Но я думаю, этих поверхностных обвинений мало, чтобы опровергнуть то, что действительно случилось в этом любопытно поддающемся трансформации периоде нашей истории.

Роберт Эванс в «Вере и контркультуре» определил мотивы, которые сыграли наибольшую роль во время и после событий 60-ых и 70-ых следующим образом:

(1) приоритет опыта и субъективного участия в опыте;

(2) восстановление мистерии и восстановление творческого потенциала;

(3) озабоченность проблемой связи и символического пространства; и

(4) оживление сообщества и открытость к совершенствованию.

В дальнейшем мы рассмотрим вкратце некоторые из этих мотивов, чтобы понять, какую ценность они имели, и почему была такая резкая реакция против них со стороны религиозных крестоносцев, которые чувствуют угрозу изменения в сознании нашей культуры. Давайте начнем с того, что Эванс назвал "приоритетом опыта". Что есть опыт? Истинный опыт - редкая птица в нашем мире, и особенно в нашей культуре, каковой она развилась. Почему это так? Поскольку наша культура, с определенного времени направлена на то, что можно было бы назвать суррогатом, заменой опыта, а не на непосредственный опыт. Технология - единственный фактор, вовлеченный в это изменение, но реальный преступник - настроение, характеризованное возвеличиванием интеллектуальной функции. Некоторые люди, которые настроены против тенденции замены опыта в нашей культуре, питают неприязнь к технологии. Такая реакция происходит от недостатка информации. Сама технология не стоит позади всего, что пошло не так как надо в Америке. Технология в действительности ничего не может нам сделать, если глобальные психологические факторы также не вовлечены в этот процесс. Без сомнения, технология снабжала нас инструментами замены интернационализма, но это не давало повода волноваться, поскольку было психологически обусловлено. Мотивы замены опыта затронули очень старые и темные бессознательные структуры разума, которые предшествовали технологии тысячелетиями. Без сомнения, еврейское понимание старого бога Иеговы имело непосредственное отношение к этому. Из этого мировоззрения мы узнали, что замена опыта является морально допустимой, в то время как направленный опыт является или безнравственным, или, по крайней мере, опасно граничит с безнравственностью.

Как результат давних психологических событий, замененный опыт стал нормой опыта. Истина стала абстрактной и теоретической, вместо того, каковой она должна быть: а именно конкретной и эмпирической. Современный психоанализ, особенно благодаря Юнгу, вновь подчеркнул, что мы нуждаемся в психологических фактах, а, следовательно, не в экзистенциальной и теоретической истине. Через глубинную психологию мы находим, что нет действительно никакой истины "там" в области абстракций, но есть только истина внутри нас самих. В некотором смысле, можно было бы сказать, что нет никакой "истины" как таковой, а только "моя истина", поскольку она существует в пределах экзистенциальной и феноменологической действительности моего собственного бытия. "Истина", полученная из замены опыта, конечно же, диаметрально противоположна таким психологическим признаниям.

Майкл Новак в «Опыте небытия» сказал:

«обвинения контркультуры – это не нападки на интеллектуальное, правильное понимание или здравый смысл, а на миф объективности, как слишком узкое выражение разума, которое упускает слишком много сложных, но решающих операций человеческого интеллекта".

"Миф объективности", конечно, глубоко связан с проблемой замены опыта. Перед современной контркультурой Карл Юнг взорвал миф объективности на основе глубинной психологии. Он сказал, что то, что ставит большинство людей себе в качестве цели - в действительности, самая субъективная вещь в мире. Почему? Потому что она перенасыщена прогнозами наблюдателя! Большинство людей, из-за их относительной нехватки интегрированного сознания, почти неспособно к каким-либо объективным наблюдениям и суждениям. Только человек, прошедший далеко на пути индивидуации и достигший в большей мере интеграции сознательных и бессознательных элементов в его или психике, способен к истинной объективности. Пока эта точка не достигнута, мы неизбежно находим много неинтегрированного бессознательного содержания, проецирующего себя в наше поле зрения. Мы думаем, что мы объективны, но в действительности мы принимаем наши проекции за объективную действительность.

Наши поиски истинной объективности – это еще одно проявление борьбы за прямой опыт. Однако, мы должны помнить всвязи с этим, что многие люди в обществе находятся под угрозой из-за способности прямого опыта и истинной психологической объективности. Всегда есть люди, у которых есть имущественные права в нормативном аспекте заменить опыт, люди, которые в некотором роде получают прибыль от того факта, что прямой опыт не доступен или запрещен. Эти люди, от телевизионных проповедников до комиссаров полиции, занимаются тем, что лишают народ свободы создать и испытать свою собственную действительность. Когда мы будем в состоянии экспериментировать с альтернативными методами чувства и поведения, тогда эти и подобные им торговцы существующих установленных моделей потерпят неудачу.

Вторым важным элементом, который ясно характеризует контркультуру – это то, что Эванс называет "восстановлением мистерии и творческого потенциала". То, что действительно случилось, - то, что люди обнаружили еще раз, что обращаться к таинственной и творческой глубине бессознательного - жизненная и реальная задача; без тайны и творчества жить не стоит. Опять же, этому угрожали защитники прежней религии. В течение многих столетий они пытались изгнать элементы мистерии и творческого потенциала от жизни нашей культуры. Для них творческий потенциал - кощунственная попытка дублировать способности их Бога-создателя. Уже было одно творение, и его достаточно, думают они. И в каких таких таинствах нуждается человек, которые не прописаны Библией? Люди, как предполагается, являются существами и не создателями в глазах такого народа, и тайны просто не нужны, спасибо! Много лет гностики боролись за мистерию и за творческий потенциал, и предавались анафеме всеми защитниками прежней бессознательной религиозности.

Третий мотив, упомянутый Эвансом, "озабоченность проблемой связи и символического пространства" Восстановление символического пространства можно назвать переоценкой символов. Прежняя бессознательная религиозность имеет множество своих собственных символов и максимально использует их для своей собственной выгоды. Бессознательным человечества правят символы, но когда символы сознательно не поняты, они становятся тиранами и идолами в жизни. Например, вопросы аборта и контрацепции конечно же символичны, почему бессознательная религия и восстает против с таким постоянством и страстностью. Какой символ кроется за этими проблемами? Это - архетип Великой Пожирающей Матери, бессознательный архетип природы и естественного права. Динамизм Великой Матери хочет родить, независимо от условий, или от психологических и материальных последствий, к которым рождение могло бы привести потенциальных родителей. Матери не будут мешать или вмешиваться. Важно отметить, что эмоциональность и бессознательное ослепляет некоторых ярых приверженцев экологии, и защитников природы наподобие религиозному бессознательному. Экологический экстремизм и фанатизм права к жизни – бессознательные братья. Оба отражают бессознательную религию, которая кажется им высшей ценностью: жизнь. Но некоторые могут забыть, что бессознательная жизнь - это слепая, животная волна, сила без руководства или цели, поток энергии, прибывающей из ниоткуда и идущий в никуда.

Поэтому пожирающая и рождающая Мать как глобальный бессознательный архетип проявляет себя в символическом контроле над рождаемостью и абортами. Из этого огромного символа коллективного бессознательного черпают свою силу и актуальность проблемы, касающиеся человеческого воспроизводства. И разве не Церковь называется с древних времен Mater Ecclesia, Мать Церковь? Успокоить мощный архетип – это проблема на бессознательном уровне, которая, будучи бессознательной, конечно же не признана. В процессе индивидуации сознательные люди начинают бороться за свою собственную символическую действительность, они сталкиваются с тираническим влиянием мощных бессознательных символов, сохраненных различными религиозными организациями, сторонники которых просто поклонялись тому, чего они не понимали. Сегодня, много людей снова ищут символы преобразования, которые являются результатом более глубокого уровня личного опыта. Такие символы должны быть поняты на собственном опыте и на личном уровне, чтобы стать трансформирующими. Именно поэтому очень много людей недовольны принятыми символическими системами нашей культуры, и ищут большего в различных непризнанных символах, таких как карты Таро, астрологические знаки, магическиепечати, мандалы и т.п.. Все эти действия, конечно, анафема тем, кто считает, что "старый добрый крест" является всем, чем необходимо быть символу жизни.

Четвертый мотив, упомянутый Эвансом -"оживление сообщества" и "открытость к совершенствованию" в пределах сообщества. Мы не должны забывать, что коммунитаризм ни в коем случае не является тем же самым, что и коммунизм. Коммуна или сообщество не должны быть выражением коллективного массового мышления, хотя очень часто только им и становится. Люди должны быть в состоянии принять решения относительно того, частью какого сообщества или теории государства на общинной основе они желают быть. Они не должны быть вовлечены в сообщество внешними давлениями, тайной полицией и комиссарами, а свободно выбрать или создать общественные условия на основе их личных склонностей и интересов. Следовательно, коммунитаристская система не говорит людям: я - ваше сообщество, и вы должны принять это сообщество, и никак иначе! В подобной манере говорит прежняя бессознательная религия: У нас есть общество, которое благоугодно пред Богом каково оно есть, и вам лучше принять его как есть, и вести себя в нем должным образом, а не иначе. Большое различие, однако, что в нашем обществе, с его конституционными свободами, человек по крайней мере юридически свободен послать прежних проповедников и их друзей, знакомых и родню в Преисподнюю, и задуматься о выборе своих собственных общественных условий на основе личных предпочтений, совместимости и т.д.

В данный момент контркультурные тенденции 60-ых и 70-ых, наряду с другими событиями, произвели то, что можно было бы назвать восстанием против старых символических структур и идеалов общества. Возникают рыночные плюралистические модели общества, которые основаны на свободном выборе личной привязанностии отношений независимых людей. Эти новые сообщества вытесняют намного более бессознательные архетипические сообщества, основанные на кровной и национальной связи. Безумные крики о "спасении семьи", так же как и бессмысленный суперпатриотизм, принятый среди религиозных борцов, могут быть объяснены как реакция против этой тенденции. Конечно, никто не утверждает, что в обществе нет никакого места семье, но при этом каждый должен знать, что есть действительные формы ассоциации, которые основаны на сознательных аспектах, а не на бессознательном и безальтернативном уровне группы. Если сознание ценится выше, чем бессознательное состояние, и если выбор предпочтителен безальтернативности, то должна быть возможность существования сообществ, в которые свободно вступают, которые могут дополнить и даже заменить естественные, но бессознательные, такие как семья. Семья - прекрасная вещь, что и говорить, но сознательные люди могут найти ценности, которые превосходят семейные. Точно так же интеллектуальный, сознательный патриотизм - похвален, но с ростом сознания, весьма вероятно, что наднациональные ценности и привязанности могут также получить приоритет в индивидуальном психе.

Воинственная угроза свободе

Чтобы обобщить наш психо-исторический анализ существующей угрозы нападения на изменения в сознании и этике, мы отметим еще раз, что они воспринимаются некоторыми религиозными крестоносцами как предвестники окончательной моральной деградации и крушения Америки. Их усилия представляют сопротивление бессознательных архаичных сил против расширяющейся тенденции к индивидуации и росту сознания в нашу эпоху. Молох массового мышления еще раз, кажется, требует жертву нашей личной индивидуальности и нашего права выбора. Сегодня, и в любой день, это возлагается на тех, кто ценит личную свободу и возможность свободного духовного роста, чтобы понять, что к угрозам свободы нужно отнестись всерьез, происходят ли они от марксизма или от отечественной политизированной религиозности. Тирания марксистского коллективизма и потенциальный религиозный контроль морального климата и личной жизни граждан нашей страны – и то и другое выкроено из одной и той же психологической ткани. И то и другое - выражения примитивного бессознательного. Правительство Кремля, кровожадные фанатики Камбоджи, религиозные мясники Ирана и убежденные в своей правоте политизированные телевизионные проповедники нашей страны - инструменты одних и тех же психологических сил. Они - антииндивидуалисты и коллективисты, своим примитивным импульсом убивающие психические силы, направленные на установление и сохранение их собственной власти, которая уходит своими корнями в темные импульсы и иррациональные потребности бессознательного.

Какова взаимосвязь этих анти-индивидуалистких сил и консерватизма? Проследите в исторической ретроспективе, эти движения - противники реального консерватизма. По моему мнению, истинный консерватизм является всегда либертарианским, а не авторитарным по своей сути. Современная консервативная философия началась с английского философа Эдмунд Берка, который, утомленный излишками французской революции, установил духовный ориентир на сохранение ценностей прошлого, не отрицая глубокое уважение к достоинству и свободе человека. Консерватизм Берка был, таким образом, либертарианским консерватизмом, который оппозиционен господству террора во Франции, основанный на отношении к свободе личности против коллективного террора и тирании. Мы должны понять в этом контексте, что консерватизм и прогрессивизм не больше и не меньше, чем выражения вечно существующего в мире принципа пар противоположностей. Когда мы склоняемся к одной составляющей пары, исключая другую, мы создаем опасную неустойчивость.

Кроме того, условия, ценности, потребности и ситуации прошлого должны быть сохранены. Из старого рождается новое. Если мы хотим получить курицу, мы должны сохранить яйца, а не разбить и съесть их прежде, чем у куриц будет шанс явиться на свет. Революционеры слишком часто бьют яйца прошлого, и поэтому оставляют себя без творческого и многообещающего будущего. Слишком часто они расходуют свой исторический кредит на то, чтобы покончить с элементами прошлого; и тогда остаются ни с чем, кроме некоторого количества культурной яичной скорлупы. С другой стороны, очевидно, что вещи не примечательны и достойны вечной жизни только лишь потому, что они древние. Старые вещи могут быть весьма бесполезными, хотя и не всегда. Поэтому для реального реформирования мы не должны принимать ни бессознательный консерватизм, который держится на чем-нибудь, что давно отжило, ни бессмысленный принудительный прогрессивизм, который стремится к изменению ради радости изменения. Америка нуждается в людях, которые способны к уравновешенному, сознательному выбору, независимо, мирно и свободно выражаемому в пределах структуры гибкого, либертарианского общества. В контраст этому идут намерения и тем более методы политизированных фанатиков в нашей среде, продиктованные в лучшем случае псевдоконсерватизмом. Для всех разумных и думающих консерваторов уровня Берка должно быть очевидно, что это не соответствует их позиции и авторитету, дабы отделиться от вульгарного примитивизма и потенциальной коллективной тирании тех, кто бессмысленно служит архаичным бессознательным архетипам прошлых веков, и кто желает пожертвовать этим архетипам самую большую ценность, которой обладает наше общество: а именно - свободу.

Еще один момент должен быть здесь упомянут, а именно проблема морали, под знаменем которой сегодня пропагандируется так много ерунды. Сознательный психологический подход к этическим проблемам всегда различает два вида морали: человеческую и общественную. Религии во всем мире могут обратиться с некоторой степенью законности к личной морали. Основываясь на своих конкретных метафизических моделях действительности, различные религии могут установить руководящие принципы и, иногда, весьма твердые заповеди относительно того, как люди должны вести себя, чтобы жить в гармонии со специфической метафизической действительностью. Религиозные власти всегда чувствовали, что регулирование, или, по крайней мере, влияние на моральное поведение отдельных сторонников, было их правом. Пока эти этические принципы принимаются людьми более или менее свободно в пределах специфического религиозного контекста, это действительно не больше, чем надлежащее осуществление личной свободы и выбора. Трудности возникает тогда, когда религиозные сторонники, и их лидеры, будучи не в состоянии различить частную и общественную мораль, считают, что правильные на их взгляд стандарты поведения для себя должны быть правильными стандартами для всех людей в сообществе или обществе в целом.

Что случается, когда личная религиозная мораль навязана всему государству? Результат таков, что рост и развитие сознания в таком обществе очень ограничены. Сознание растет не благодаря правильному поведению, а благодаря поведению, являющемуся результатом независимых сознательных решений и выбора. Реальная мораль включает свободу. Это - тайна христианского учения о свободе воли, в высшей степени подверженная злоупотреблению и недооцениваемая многими христианами. Добрая воля - ценное психологическое учение, когда должным образом понято. Согласно этому учению, Бог не принудительно наставлял людей на путь истинный, а вместо этого дал им высшую возможность выбора. Добрая воляявляется общепринятой доктриной христианской веры. Тем не менее, это часто игнорируется самозваными опекунами христианской морали, которые всегда пытаются улучшить методы, принятые их Богом, пытаясь распространить свою личную мораль и заповеди на все общество посредством законодательства, и других форм принуждения. Разве это не любопытно, что Бог дал человечеству выбор, а набожные слуги Бога деловито пытаются этого самого выбора лишить? Где-то в запутанных теологических концепциях и библейских толкованиях скрыта забытая, но важная правда: Бог предложил людям выбор, потому что Бог желал, чтобы они росли, а не просто оставались в одном состоянии, даже если это состояние - повиновение Закону Божьему. Как ни странно, Бог не вынуждал людей повиноваться божественным законам, но слуги Бога пытаются сделать именно это.

Главная особенность растущей индивидуации в обществе - выбор, осуществляемый по доброй воле. Мораль в этом случае - все более и более личная забота, и публичные права и инструкции ограничиваются сферой, в которой они обусловлены реальным благосостоянием сообщества, а не абстрактным и теоретическим категориям «правильно-неправильно». У каждой религиозной организации есть свои моральные и этические доктрины. Догма, нравы и ритуал - неизбежная троица любой религиозной системы. Было бы глупо потребовать или даже желать, чтобы церкви и синагоги не преподавали некоторую форму этики. Однако нужно учесть то, что религиозная группа может требовать права применять свои инструкции и законы только к своим собственным членам, которые соблюдают их по собственной воле и выбору. Когда моральная резкая критика и религиозные законы специфической секты подняты до статуса светского закона и проведены в жизнь всех граждан любой веры, тогда мы бесспорно находимся во власти тирании.

Либертарии и вольнодумцы часто совершают ошибку, желая диктовать различным группам и людям то, каким образом они должны предоставить больше свободы своим сторонникам и последователям. Однако, пока последователи группы повинуются велениям начальства в результате их собственной свободы выбора, они должны получить привилегии послушания или "несвободы", и как и прочим им должна быть дана свобода выбора. Никто не может представить, что Папа римский одобрит аборты или контрацепцию, как и любую другую подобную политику. В конце концов, если кому-то не нравится политика Папы римского, он или она может легко покинуть Римско-католическую церковь и найти более благоприятное религиозное суждение. Если лидер движения кришнаитов, или другой духовный лидер налагает любопытные инструкции на его или её последователей, - это является их собственным делом. Но когда религиозные деятели проникают тайно, или, как теперь часто имеет место, открыто в процесс законодательства, в правительство или суды, и требуют, чтобы их специфическая и личная мораль была обнародована законно, связав всех, тогда им необходимо недвусмысленно заявить, что они неправы. Если этого недостаточно, они должны быть ограничены всеми законными средствами от выполнения их опрометчивых замыслов.

Я думаю, наконец настало время рассмотреть вопросы социальной морали и поведения в исторической и даже психо-исторической перспективе. Легко увлечься идеей некоторого реального или воображаемого зла в обществе и неистово потребовать инструкций и реформ, чтобы исправить это состояние. Вне всеобщего исторического контекста многие состояния кажутся серьезными и катастрофическими. Поэтому людям кажется, что нация морально размывается или снижаются моральные нормы культуры. Отсутствие исторической ретроспективы всегда влечет за собой отсутствие пропорции. Проблемы имеют тенденцию раздуваться и искажаться; горы и кротовые норы путаются местами; незначительные вопросы кажутся важнее жизни. В таких условиях приходят несдержанные политики, принимаются неблагоразумные решения, поспешные и репрессивные законы, а следом социально-бытовые условия, которые много лет исправляют и создают для угнетения будущих поколений. Все это происходит потому, что у людей нет ни чувства истории, ни способа оценки их нынешних проблем и затруднений в свете прошлого.

Исторические корни наших существующих религиозно-политических проблем легко заметить знающему глазу. Основатели американской республики были людьми эры Просвещения, которые рьяно охраняли недавно обретенные свободы индивидуальной души и разума от повторных вторжений архаичных сил бессознательного. Как сказано ранее, разделение церкви и государства было большим историческим ориентиром, гарантирующим освобождение человеческого эго от тирании бессознательных архетипов. Просвещение означает выход из света сознательного эго и возвращение захваченного коллективного, темного бессознательного состояния. Франклин, Вашингтон, Джефферсон, посвященные масоны и духовные либертарианцы желали создать социальные условия, в которых свободные умы и души могли вырасти и начать индивидуацию согласно законам своего внутреннего существа, без доминирования психологических структур, перенесенных из Средневековья, которые пережили свою полноценность.

Сегодня потомки этих основателей и просветителей по большей части утеряли психологическую связь с намерениями этих мудрецов, которые, несмотря на их напудренные парики и кружевные манжеты затевали план индивидуации, духовного роста и свободы, беспрецедентной за всю историю нашего мира. Мы в своей слепоте позволили отнять у нас сознание нашего прошлого, и поэтому мы находимся в большой опасности утратить наше будущее. Ключевым мотивом этого благородного эксперимента Просвещения, который стал Соединенными Штатами Америки, не была иудейско-христианская мораль, хотя она, безусловно, часть наследия американского народа, скорее им всегда был выбор. Выбор сотворил расцвет тысяч религий и философий, существовавших бок о бок на американской земле. Выбор принес свободное государственное образование всем детям. Выбор сотворил экономику, которая вывела уровень жизни на неизвестный ранее уровень во всем земном шаре в любую эпоху истории. Возможность выбора стала великим и уникальным подарком богов людям этой земли. Нельзя сказать, что не было доли несовершенства и несправедливости, сопряженной с элементом выбора. Было рабство, с его все еще существующими последствиями. Другой крайностью было жестокое обращение с коренным населением страны. Социальные и исторические беды и зло существовали и сохраняются здесь в изобилии. Однако, великолепный элемент выбора всегда пробивал свой путь вперед и вперед через темноту и зло. Мне нравится лелеять надежду, что выбор, или я мог бы сказать свобода, все еще с нами и все еще ведет нас по тропе истории.

Западная культура - единственная культура в истории, которая просуществовала так много времени, и поэтому сумела достигнуть сознания и независимости от обширного бессознательного дракона и его тирании. Верно, что эта свобода стола дорогого, и что теперь, в расцветающей интегральной фазе психо-истории, мы должны успокоить и понять дракона еще раз. Сейчас, и в контексте сознательно понятой истории, мы должны создать наш мир с драконом. Как независимые герои индивидуации сознания мы должны спуститься в подземные пещеры, где живут драконы. Пылающим факелом сознания мы должны осветить темные лабиринты психе и ясно увидеть сокровище, которое охраняют великие змеи разума. Впервые за многие тысячи лет у нас есть инструменты и оборудование, чтобы сделать это, и в довольно крупном масштабе. Для нас доступны инструменты информации и образования, в которых испытывали недостаток предыдущие поколения и цивилизации. Но чтобы сделать эту работу, мы должны быть свободными. Мы не должны быть лишены великого сокровища, завещанного нам древними мудрецами; мы должны обладать выбором. Без выбора наши героические поиски напрасны. Без факела выбора наше сознание потеряет свет своего пламени. Без выбора наша история пройдет напрасно, наша борьба и сражения не приведут ни к какой цели.

Сегодня, как и всегда, найдутся те, кто лишил бы нас возможности выбора. Некоторые из этих врагов прячутся под красным знаменем марксизма, а другие (невероятно) прикрываются звездно-полосатым флагом. Некоторые отняли бы у нас сознательный выбор от имени диалектического материализма, в то время как другие сделали бы это от имени Библии. Любопытная ирония всего этого - то, что многие из этих людей преисполнены благими намерениями. Некоторые - желанием уничтожить бедность, а другие - чтобы покончить с преступлением и недостатками. На свой лад они тоже борются за благо. Однако, я призываю, им нужно сопротивляться усердно, бдительно и сильно. Мы не можем пойти на компромисс с теми, кто лишил бы нас выбора. У нас, возможно, нет справедливого или добродетельного общества, но мы можем иметь, и мы должны иметь общество, где выбор возможен. Мы, возможно, не богаты, или здоровы или справедливы, но мы можем быть свободными. У нас, возможно, нет гарантии праведности, или счастья, или спасения, но у нас есть возможность роста. И для этого мы должны продолжить бороться, и это мы должны защищать!