Спенсер Канса
Горькая звезда: магическая жизнь Маджори Кемерон
ГЛАВА 12. TABULA RASA
То, что гусеница называет концом света, учитель называет бабочкой.
Ричард Бах.
Считалось, что решающим фактором, который получил JFK [Джон Фитцджеральд Кеннеди - 35-й президент США] избранный с наименьшим перевесом в американской истории, было то, что он использовал беспринципные средства своего приятеля плейбоя Фрэнка Синатры, чтобы манипулировать толпой, и получить голоса в Иллинойсе и Западной Вирджинии. Наследник сомнительной династии Восточного побережья, Кеннеди обладал внешностью кинозвезды, женой, выглядевшей как на обложке журнала и свежими идеями, в том числе, амбициозной мечтой высадить человека на Луне до окончания текущего десятилетия. Хотя он так и не дожил до ее осуществления, относительно молодой президент, казалось, шедший в ногу со временем, как человек нового молодого поколения, воспитанного на рок-н-ролле, Beat-культуре и голливудских антигероях 50-х которое начало давать о себе знать.
Для идеалистов как Кэмерон и Кеннет Энгер, эпоха перемен была ознаменована движением и изменением астрологического цикла, который ознаменовал конец Эры Рыб, эпохи символизирующей Христа, страдания, жертву и вину, и наступление Эры Водолея, эпохи означающей новую свободу, самовыражение и революцию. Для них это созвездие сочеталось с эоном Гора по Кроули, эпохой, принесшей с собой насильственное изменение режима.
В Великобритании, Сила Бабалон – сила женской сексуальности - свергала правительство консерваторов и вследствие скандала вокруг дела Профумо [Profumo affair – Британский политический скандал из-за связи военного министра и 19-летней модели - прим.переводчика] старый порядок был выброшен на свалку истории. Культурная революция среди трудовых слоев населения была в разгаре, представленная четырьмя искренними парнями из Ливерпуля, чье заразительное, жизнерадостное и популярное ливерпульское жизнелюбие собиралось перевернуть мир с ног на голову. Возглавляя британское музыкальное вторжение в Америку, Битлз помогли поднять ослабевший дух страны все еще скорбящей после шокирующие смерти их убитого президента. Принимая лидерство от ультрасовременного оборванца – кантри исполнителя Боба Дилана, чьи вдохновенные песни, казалось, падают с неба ему прямо в голову и вырываются из его рта, Ливерпульская Четверка отправилась вглубь самой жизни за материалом, и вместе с Диланом, они колдовали перемешивая гимны для нового поколения людей, родившихся во время послевоенного демографического взрыва, в славном слияния политики и поп-культуры.
Такой рост самосознания музыкально сопровождал далеко идущие либеральные реформы и социальные изменения неизбежно. Закон о гражданских правах, готов был быть подписанным в ближайшее время, это означало, что афро-американцы больше не могли законно рассматриваться как граждане второго сорта. Гомосексуализм и аборты скоро станут легализованы, законы о разводе послаблены, и противозачаточные таблетки теоретически обещали секс для удовольствия, без воспроизводства потомства. Отражая эти новые общественные нравы, в следующее десятилетие будет повсеместно отменена цензура художественного совета.
Такие изгои культуры, как Кэмерон и Энгер на протяжении десятилетий, так или иначе, жили за пределами правовых границ, но теперь андеграунд, в котором они сыграли такую важную роль, с большим размахом собирался выйти из тени. Для многих своих современников, Кэмерон, в частности рассматривается в качестве одной из основополагающих фигур, которые помогли привести к всему этому.
Чарльз Бриттин: «Кэмерон была очень продвинутой в плане межрасовых отношений, и она, конечно, была очень тесно связана с гей-культурой. Она была на грани сексуальных изменений и разрушений большинства традиционных моделей поведения путем применения лекарств, которые были главной частью того вызова, который был брошен столпам общества и вызова, брошенного традиционализму. Это было политическим, но это не перешло в организованную политическую акцию».
Для Бриттина это перешло именно в политическую акцию, и он, и его жена Барбара переориентировали свою жизнь, отступая от сферы журнала Семина, чтобы все свое время посвятить активной борьбе за гражданские права. Деннис Хоппер также прислушался к этому зову и присоединился к знаменитому маршу из Сельмы в Монтгомери штат Алабама, параллельно с Мартином Лютером Кингом. По видимости, Кэмерон осталась аполитичной, хотя Бриттин утверждает, что она была обеспокоена событиями того дня: «Она переживала за все это, и на самом, деле несколько человек из мира искусства были там, но не до такой степени чтобы предпринимать каких-либо действий. Был психологический дистресс и сильный страх от того, что тогда происходило. Когда Барбара и я стали активистами, с их стороны возникла симпатия и признательность, но не прямое участие. Они уже отдалились, и я понимаю, это было именно потому, что я был слишком вовлечен во все это. Они бы не стали делать то, что переместило бы их в мир политики. Они были художниками, а художники, посвящали себя красоте, идее и более глубоким вещам, нежели мировые события. Для них было очень трудно постичь факты или перейти к такой линии, когда они могли отложить свои принципы в сторону на некоторое время. Кэмерон была сочувствующей, но практически никто из этой группы не сделал больше ничего».
К середине 1960-х годов Рената Друкс по праву стала весьма уважаемым художником и ряд ее полотен, включая Babalonian, сюжет которой сочетал обнаженную женщину с дикими зверями. Ее репутация колдуньи соперничала с репутацией Кэмерон, и она была известна тем, что выполняла обряды экзорцизма в квартирах своих знаменитых, гламурных друзей. После развода с Мэтисоном, Друкс нашла свою любовь в решительных гетеросексуальных объятиях экс- футболиста американской команды Медведь Чикаго Ронни Нокса. «Ронни весьма чувствительный молодой человек» вспоминает Кертис Харрингтон. «Он интересовался поэзией и всем, что является необычным для футболиста».(1) Какое то время спустя после круиза, романтический идиллия Друкс была трагически разбита самоубийством ее 19-летнего сына Питера, который играл Ганимеда в фильме Храм наслаждений. Шокирующее событие изменило ее жизнь, и объятая горем, она искала объяснений и ответов. Она начала винить себя за то, что подвергала своего сына, тому, что она в настоящее время рассматривает как пагубное воздействие в фильме Энгера, полагая, что это сгубило его. Она также обвинила Кэмерон, в том, что она якобы способствовала приобщению ее мальчика к мягким наркотикам.
На звездной вечеринке, устроенной ее друзьями актером Джеком Ларсоном и режиссером Джеймсом Бриджесом, Друкс встретила молодого актера Аллена Миджетте жившего в домике для гостей у Брентвудов. Накопив на своем счету впечатляющих актерских работ, работая на таких тяжеловесных итальянских режиссеров как Бернардо Бертолуччи и Пьер Паоло Пазолини, Миджетте теперь совершал интервенцию в Голливуд под руководством Ларсона и Бриджеса. Одна из ролей, на которую он был заявлен, была в фильме Отражения в Золотом глазе, новое детище режиссера Джона Хьюстона, но актер разочаровался в Голливуде даже прежде, чем началась работа.
Аллен Миджетте: «Фильмы в Европе могут быть раздражающим, горьким опытом, но я принял его, «Ок, это был неверный путь». Вся эта игра была во мне и вокруг меня. Если было сделано хорошо, значит было хорошо, если сделано плохо – значит это плохо. Но Голливуд был слишком странным для меня, и мне пришлось достаточно быстро это уяснить. Я не смог с этим справиться. Я человек в большей степени самобытный и прямолинейный, нежели цивилизованный».
Хороший пример этого дает Джек Ларсон, который рассказывает какое незабываемое впечатление произвел Маджетте на вечеринке: «Там было много наших друзей, включая Лесли Карон, Уоррен Битти, Сесил Битон, Кристофер Ишервуд, Гэвин Ламберт и Кэндис Берген. Затем Аллен переключает внимание на себя и начинает рассуждать и говорить Битти и другим, о том, какие они поверхностные и какими убогими актерами они были, и о том, что им нечего было предложить, в то время как сам он был истинным, и сделал фильмы в Италии. Я не знал, что делать. Я был просто ошарашен. Единственный, кто получал от этого удовольствие, был Гэвин Ламберт, он сиял от удовлетворения, слушая эту уничтожающую критику. Это не было полезным для благополучия или умонастроения Аллена, поэтому на следующий день мы пошли искать ему другое жилье».
Во время другого инцидента, Рената Друкс также стала причиной небольшого скандала. Демонстрируя свои экстрасенсорные способности, она попросила Уоррена Битти прочитать линии на его ладони, и обследовав их она сказала кинозвезде, что «только у убийц есть такая линия». Испытать воздействие двух выпадов от Миджетте, это было уже слишком и Битти и Карон ушли оскорбленными.
«Позже Лесли подумал, что Рената видела Битти, играющего Клайда Барроу из предстоящего фильма Бонни и Клайд» объясняет Ларсон. «Уоррен не убийца! - Если не считать романтики».
Миджетте продолжал рассказывать: «Так я вылетел из общества и переехал в Западный Голливуд со своим другом Ларри Холлом, которого я встретил в Риме. Ларри тоже был актером, и пытался сниматься в кино, но безуспешно. Он создавал скульптуры, также был философом и по-настоящему вовлечен в оккультизм. Однажды, на улице он представил меня Кэмерон. Кэмерон посмотрела на меня и спросила: «Как дела?» и я ответил: «Ну, на самом деле я прорыдал последние три недели», и она бросила на меня понимающий взгляд и, казалось, проявила сочувствие. Я рассказал ей о проблемах, которые были у меня с руководством, и она поняла».
Актер также рассказал об инциденте с Друкс и Битти: «Кэмерон была поражена, когда мы встретились. Она и Рената вообще не были друзьями в то время. Кроме того, я сказал ей, что во мне текла кровь индейцев племени Чероки, и Ларри тоже был отчасти индейцем, и Кэмерон сказала, что у нее было видение, что два индейца появятся в ее жизни. Позже она нарисовала картину со мной и моим индейским другом. Она призналась, что распознала это во мне. Ее заинтриговало прошлое каждого из нас, ей было интересно узнать о нашей семье и о том, что было в нашей жизни. Ей было интересно послушать о моем опыте работы с японской культурой и о работе с Бертолуччи. Она не знала Пазолини, но ей очень нравилась фильмы Бертолуччи, а также она заинтересовалась Эльзой Моранте, итальянским романистом, которая была моим другом. Они обе были очень независимыми женщинами, которые не стремились оказаться в центре внимания, но при этом были великими художниками.
В то время Кэмерон жила в комнате на улице Лараби, вниз от Сансет-Стрит. Нуждавшийся в жилище Миджетте время от времени оставался у нее переночевать на софе. «Через дверь я слышал, как она делала ритуалы и заклинания в соседней комнате. Они были обращены к Вселенной. Но она не была ведьмой полностью, но очень сдержанной и контролировала все что происходило. Она была стойкой и мягкой со стороны. Я часто мог заставить ее смеяться, но она была удивительно прагматичной. Она делала то, что должна была делать, не жалуясь».
Еще одним новым персонажем, появившимся в жизни Кэмерон, была Шарм, подруга детства Айи. Бывшая пианистка, Шарм вышла замуж за первого мужа Айи, только для того чтобы оставить его так же, как и Айя, и потом продолжать вести богемную жизнь: «Он хотел, чтобы я носила платья с глубоким декольте и была статусной женой». Вместо этого она взяла краски для распыления, и ее фантастические изображения духов-наставников привлекли внимание Кэмерон. «Я помню, Кэмерон сказала: «Вы пытаетесь копировать мои работы»? Это был косвенный комплимент, сказанный с едва заметной улыбкой. Это было признание ее дарования. Я была молодой и неопытной, и она произвела мое посвящение. Я была ее неофитом, она была мастером. Это было в порядке, как и должно было быть. Я знала ее как учителя и как близкого друга. Я чувствовала, что знала ее в прошлой жизни. Мои переживания не были настолько экзотичными как ее, и она воспринимала меня как милую девушку,
понимаете, гладила по голове «Она может быть вполне хороша, как художник», таким было ее отношение. Она была в этом очень колдовской, потрясающей и харизматичной женщиной. У нее был имидж Богини, и она напоминала мне об аркане Таро Императрица, и я увидела ее как орла, который имеет связь с Гором Кроули. Она рекомендовала его книги и его колоду Таро, в которых очень хорошо разбиралась. От нее исходила такая вибрация, как будто она побывала там, куда никто никогда не осмеливался заглянуть.
(Шарм, подруга и коллега-художник Кэмерон: «Я была ее неофитом, она была учителем»
Любезно предоставлено Айей)
Переезжая туда – сюда всю свою жизнь, Кристалл так и не смогла продвинуться в школьном обучении далее 4-го класса, и отсутствие у нее достаточного школьного образования стало серьезной обеспокоенностью для друзей Кэмерон, которые пытались повлиять на нее этому вопросу.
«У нас были споры на эту тему, потому что я считал, что Кристалл должна ходить в школу, а Кэмерон так не считала» вспоминает Марша Гетцлер. «Кэмерон считала, что в дочери изначально было заложено все, что ей было необходимо, но я сказала: «Да, это так, но ей нужно научиться, как этим пользоваться».
«Я думаю, что у Кристалл была не диагностированная дислексия [неспособность обучиться чтению], но тогда они этого не понимали» - объясняет Шарм. «У них всегда был недостаток средств, и она подрабатывала, продавая товары с тележки на рынке. Считать деньги у нее получалось хорошо, она говорила: «Я получила четыре четвертака - это доллар», но у нее были также и проблемы с поведением».
«Когда ей было около 9 лет, Кристалл стала выкидывать свои трюки с ограблением банка» вспоминает Джоан Мартин. «Сначала банковские служащие посчитали это остроумным, но когда это стало происходить регулярно, менеджер банка вызвал Кэмерон и потребовал, чтобы она повлияла на дочь. Кристалл не ходила в школу и мне стало больно за нее. Она могла бы достичь хороших результатов в школе Уолдорф, где они позволяли им быть самими собой и использовать искусство как средство обучения. Но Кэмерон не была великой матерью. Она не знала, как позаботиться о ребенке. Я тоже не великая мать, но Кэмерон была слишком глубоко погружена в свой собственный мир».
Шарм считала, что все в возрастающей степени противоправное поведение Кристалл, это та цена, которую ее мать заплатила за то, чтобы вести свободный, не знающий правил образ жизни: «Кэмерон следовала своей собственной программе. Она и не собиралась следовать строгому режиму, потому что она уже потеряла слишком много свободы переезжая с мест на место. Кэмерон хотела свободы и чувствовала, что она должна позволить Кристалл идти своим путем и быть свободной, и все решится само собой. Жаль, что мне не удалось сделать больше, я учила Кристалл как читать и писать. Затем, став старше она оказалась среди людей».
Чарльз Бриттин не воспринимал идею, что родительский подход, которого придерживалась Кэмерон, был частью новых теорий, касающихся воспитания детей, не похожий на те которые применяло поколение их родителей: «Насколько я понимаю тех людей, они вообще не осознавали на таком уровне. В настоящее время молодые люди воспринимают появление в семье ребенка почти также ответственно как карьеру, и они изучают и исследуют, как и что нужно делать. Я полагаю, что они даже не думали о том, что тогда, дети просто случайно появлялись на свет, их не планировали как теперь. Я вижу это сейчас во многих детях моих друзей, которые родились в то время, которые говорят мне, «О чем вы, люди, только думали? В некотором смысле, Уолли и Ширли, кажется, одна пара, которая понимала это правильно. Тош очаровательный. Если люди были достаточно рассудительными, решительными, они бы сделали все правильно, и, если не были бы, их дети страдали бы. Наше неправильное воспитание было одной из проблем, которую мы получили».
Некоторые из трудностей в обучении и поведении Кристалл, возможно, имели также и генетические корни. Как отмечалось ранее, не было нормального дородового ухода со стороны Кэмерон в то время, когда она экспериментировала с пейотом и другими сильнодействующими веществами, и даже если у Кристалл не было каких-либо галлюциногенных компонентов, встроенных в ее систему, она была не далеко от этого. Ибо, со всеми своими связями в артистической среде, Кэмерон наконец то заполучили препарат, о котором все отзывались с таким энтузиазмом и свершила вой первый трип с ЛСД. Убежденная в его необыкновенных качествах, она совершила самый спорный из всех своих выборов, в отношении своей 9-летней дочери и решила приобщить ее к нему тоже. Инициация Кристалл пришлась на одну из ночей во время вечеринки с групповым принятием наркотиков, которую ее мать устроила в своем доме.
«В Лос-Анджелесе все было возбуждающим» вспоминает Аллен Миджетте, который в этом участвовал. «Все принимали ЛСД и пейот. Кэмерон дала мне мой первый психоделический опыт. Она была грандиозным человеком, с которым было интересно погрузиться в состояние наркотического опьянения, она была полна историй». Вечеринка в конечном итоге закончилась преждевременно, когда снаружи послышались выстрелы и кое-кому не удалось получить удачный трип. Может быть, Кэмерон применяла некоторые из химических ноу-хау Джека, потому что, когда она не могла добыть ЛСД, она варила себе собственное зелье, приготовленное Бог знает из чего.
«Пытаясь приготовить ЛСД, я думаю, что она экспериментировала с приготовлением различных снадобий», - утверждает Чарльз Бриттин. «Я думаю, она и сама точно не знала, что делает на самом деле. Я не думаю, что она готовила что-нибудь из сырых материалов. Думаю, она закупала подготовленные ингредиенты из тех, что были на том рынке, и у нее были ее собственные миксы для различных целей в разные периоды ее жизни. В начале 60-х годов, когда продажа ЛСД еще не была запрещена, Лири приехал в Голливуд и привез много всего с собой, я делился тем, что было доступно».
Д-р Лири был влюблен в свою новую обретенную знаменитость, и его мантра «включись, настройся, выпадай» была услышана целым поколением. Тем не менее, некоторые думали, что его послание было легкомысленным, и тот культ личности, возникший вокруг него, конечно, направлял его по опасному курсу. Линда Лоусон актриса, снимавшаяся вместе с Кэмерон в Ночном приливе также открывала себя через ЛСД, в радикальной, обусловленной действием наркотиков терапевтических сеансах, которым она подвергалась совместно со своим мужем продюсером Джоном Форманом. Сессии проводились в безопасной обстановке под контролем Артура Чандлера и Мортимера Хартмана, психоделических мозгоправов, которые лечили и других звезд кино, наиболее известный из них Кэри Грант. Лоусон была в ярости от того, что использование ЛСД стало доступным и широко распространенным из-за этих интриганов.
Линда Лоусон: «Я думаю, что ЛСД мог бы стать экстраординарым инструментом в психиатрии, но я виню Тимоти Лири. Однажды я была в гостях, и он тоже там был, и я сказала: «Лучше бы он ко мне не подходил, иначе я воткну вилку ему в голову», потому что он превратил ЛСД в кайф или наркотик, а не то, чем он был на самом деле. Я помню, как несколько лет назад смотрела программу о человеке, который был в концлагере и то, через что ему пришлось пройти, сделало его полностью кататоником. Он не мог говорить, и ему пытались помочь, делали все, что могли, и когда ему дали ЛСД, это раскрыло его, и мы видели, как этот человек начал рыдать и плакать, и, наконец, он начал говорить, и я подумала, «Эта задница Тимоти Лири превратили ЛСД в шутку и уличный наркотик» . Я обвиняла его, потому что он был уважаемым профессорм в Гарварде, так что никто не подумает, что зная все на свете он был не иначе как дураком.
Зимой 1964 года, автор Кен Кейси (Кизи) вез свою группу веселых хулиганов от побережья до побережья в своем разноцветном школьном автобусе, приобщая людей к радости с помощью ЛСД как бредовый Джонни Эпплсид [житель США, ставший впоследствии фольклорным персонажем - прим.переводчика]. Ранее Кейси был добровольцем в качестве подопытного кролика для экспериментов по изучению действия мескалина и псилоцибина, проводимых в больнице Менло ВА возле Сан-Франциско, и описал свой опыт работы в качестве ночного дежурного в психушке в своем дебютном романе Пролетая над гнездом кукушки. Шерри Эббот стал одним из первых поклонников этой книги, и однажды ему пришло в голову, что было сомнительным предположение, что прототипом харизматичного главного героя Макмерфи был сам Кейси. Кейси признал, многие из персонажей книги были основаны на реальных пациентах жизни, но Макмерфи, по словам вдовы Кейси Фэй: «Единственным персонажем, которого не было в больнице, единственным, который был там нужен. Там не было человека с таким характером, чтобы спасти их. Многие люди утверждали, что этот персонаж был похож на них».
Это было своего рода магическое мышление, которому и Кэмерон имела склонность предаваться. Она сама начала верить, что эпохальная баллада Боба Дилана, Женщина долины с печальными глазами (Sad Eyed Lady Of The Lowlands), была написана о ней. «Она слушала Дилана, и все, что составляло романтику 60-х, которые были частью той эпохи», свидетельствует Миджетте. Еще позже рок-песня, которая особенно откликалась в ней была песня Косби Стиллс Нэш и Янг Почти отрезать свои волосы (Almost Cut My Hair), которая подпитывала в течение всей жизни фетиш Кэмерон о ее собственных волосах. Длина волос всегда была больным вопросом для нее. Как мост из богемного периода 40-х годов, в эпоху битников и к движению хиппи, неудивительно, что Кэмерон соответствовала сексуально раскрепощенным 60-м. Одетая в простые мексиканские платья, сидя и куря анашу, слушая музыку ситар, она выглядела пожилой женщиной-хиппи. Она даже сшила для себя кожаную мини-юбку и соответствующую пару модных штанов для Кристалл.
Вернувшись в Бель Плейн, Бетти Раск организовывала празднование 25-ти летней годовщины выпуска средней школы. Она направила письмо об этом и Кэмерон в Калифорнию, которое каким-то чудесным образом, достигло адресата, но ответ, который вернулся от Кэмерон, озадачил ее бывших одноклассников.
«Она говорила о космосе, я думала, что это должно быть под ЛСД», вспоминает Дороти Миллер. «От человека с ее талантом это казалось какой-то бессмыслицей».
«Это был ответ человека, оторванного от реальности, и содержал ее фотографию в пустыне Калифорнии», вспоминает Бетти Раск. «Она была одной из детей-цветов (поколение хиппи)».
По рассказам Аллена Миджетте, одним из соседей Кэмерон на Ларраби в то время был Роберт Турман, (отец Умы Турман), который был профессором-коллегой Тимоти Лири в Гарварде, а затем стал тибетским буддийским монахом и знатоком, работающим с Далай-Ламой. «Роберт пришел со мной и познакомился с Кэмерон, и она сказала, «У нас везде есть гуру». Она интересовалась всем.
Одна цель, в достижении которой Кэмерон была особенно заинтересована, хотя и кратко, была ценная для обеих сторон переписка с Джозефом Кэмпбеллом [американский исследователь мифологии, наиболее известный благодаря своим трудам по сравнительной мифологии и религиоведению-при.переводчика]. После нескольких лет восхищения его работами издалека, она отправила ему слайды своих картин, и в своем ответе Кэмпбелл написал о своем изумлении «небольшой шок магического воздействия излучается от каждой работы, всякий раз».
Будучи уважаемой и оцененной, Кэмерон ни в малейшей мере не обладала чувством собственничества когда дело касалось ее работ. Она могла быть необычайно щедрой, когда дело касалось того чтобы поделиться ими, и не только с признанными фигурами как Кэмпбелл или кругом ее близких друзей, но даже с совершенно незнакомыми людьми, которые высоко оценили ее работы. Однажды, сидя возле своего дома вместе с полотном своего Зверя / Женщины-Вампира, она отдала его прохожему, которому эта картина приглянулась. Как объясняет Шарм: «Кэмерон чувствовала, что было тщеславным и эгоистичным, хранить его у себя. Это не было важно. Это было уже там. Запись о нем уже была на астральном плане».
Вскоре после того как Аллен Миджетте уехал из Лос-Анжелеса, чтобы работать с Бернардо Бертолуччи в Риме, тусовка Ларраби распалась. На время Кэмерон переехала в дом неподалеку, на Кейт Авеню, место которое она изначально подыскала для Дона и Джоан Мартин, которые его освободили и переехали повыше, ближе к горам Санта-Крус. Это временное место затем поменяли на коттедж на Уиллоуби Авеню, назад в захолустье к Самсону Де Бриеру. Шарм вспоминает огромный багажник Кэмерон набитый остатками ее кровати, и секретными вещами: «Моя дочь была убеждена, он был полон магических инструментов, но на самом деле там были личные вещи, как и военные фотографии». Я помню, как Кэмерон усмехнулась и сказала: «Вы хотите увидеть что-то?» И она неожиданно выхватила одну из своих фотографий в форме ВМС и сказала: «На самом деле, мое настоящее имя Марджори», и она самодовольно улыбнулась, и я сказала «Вы должен быть, шутите».
В апреле этого года, до Кэмерон дошли слухи, что Шерри умер во Флориде. По словам его семьи, у него произошло кровоизлияние в мозг, когда он сидел и читал газету в своей постели, но его племянник Нед Уинн подозревал, что на самом деле это была передозировка, или он покончил жизнь самоубийством.
Оглядываясь назад, Уинн чувствовал, что его дядя был недостаточно подготовлен, чтобы справиться и с Кэмерон и жизнью в целом, и по понятным причинам он занимал сторону своего дяди, когда рассматривал их отношения. «Он был чрезвычайно чувствительным парнем, и я думаю, что ситуация с Кэмероном только ухудшила то, что еще в нем оставалось. Она разбила его сердце. Он не подходил ей, и я бы хотел, чтобы они никогда не встретились». При всей их буйности, это о чем-то говорит, что вместо того, чтобы отказаться, Кэмерон сохранила фамилию Киммел на всю оставшуюся жизнь. Наследие Шерри, его сочинения, унаследованы его племянником, потом были уничтожены и сожжены.
К концу года, Кэмерон вместе с Анаис Нин и Самсоном де Бриером, были приглашены для участия в новом кинопроекте Кертиса Харрингтона для кинокомпании Universal Pictures Игры. Харрингтон участвовал в написании сценария и был режиссером этого фильма, где снималась Симона Синьоре в роли таинственной пожилой женщины, которая обманным путем появляется в жизни двух молодых нью-йоркских молодоженов, коллекционера Джеймса Каана и его богатой, красивой жены Кэтрин Росс. В то время как история разворачивается, героиня Синьоре провоцирует ряд умственных игр с парой, с убийственными последствиями, но не все так, как кажется. Вместе с эксцентричными персонажами и сокровенной дрожью, из этой картины родился весь классический фирменный стиль Харрингтона.
В конечном итоге ни Кэмерон, ни Нин, ни Де Бриер в этот фильм не попали, и вместо их появления, режиссер заимствовал у Де Бриера его ритуальное зеркало из Pleasure Dome (Храм наслаждений) для одной из сцен, а также одну из абстрактных картин Кэмерон, висевшей на стене в квартире пары.
Другая картина, в которой была задействована работа Кэмерон, была Blues for Benny, короткометражный фильм снятый Джоном Гилмором о приключениях беглого черного малыша.
«Кертис одолжил мне пару рисунков Кэмерон: женское лицо, и еще один маленький с фигурой, завернутой в виноградную лозу, который ранее уже появлялся в фильме Wormwood Star (Звезда Полынь). Эти изображения украшали стены подпольного бара. Увы, фильм сгорел, когда производители сожгли копии пленки, чтобы собрать немного страховых денег.
Роль Кэмерон в фильме Харрингтона, возможно, не увенчалась успехом, но режиссер познакомил ее с новым, молодым актером, по отношению к которому он был наставником, Робертом Айкеном.
«И Кэмерон и я успокаивались в присутствии друг друга, она не располагала к болтовне», вспоминает Айкен. «Но она могла сказать самую обыденную фразу, и в этом мог заключаться глубокий смысл. Вскользь брошенное замечание о ком-то будет содержательным и проникающим в саму суть. Она была очень проницательной и остроумной. Она была очень сосредоточенной, тихой, спокойной и очень хорошим слушателем. Она всегда была готова помочь мне в личных делах».
Кэмерон смогла найти ответы на некоторые давно поставленные вопросы в своей собственной жизни также, на этот раз на страницах The Heretic of Soana (Еретик из Соаны), новеллы немецкого драматурга Герхарта Гауптмана. В ней автор рассказывает о встрече мистического, старого пастуха по имени Людовик, человека, про которого местные жители говорили, что он продал свою душу дьяволу. Пообещав, что раскроет историю своей жизни, автор завоевывает доверие, и козий пастух продолжает свое повествование о приходском священнике по имени Франческо, который когда-то служил в Соане, швейцарской деревушке с видом на озеро Лугано. Изучая жизнь брата и сестры, живущих высоко в Альпах, которые были изгнаны жителями по подозрению в кровосмесительных отношениях и за то, что они исповедовали язычество, священник ставит себе цель обратить их и приобщить семь их незаконнорожденных детей к своей пастве. Он совершает большой переход по Альпам к их лачуге, где сестра настаивает, в том, что она невиновна во всех этих обвинениях, и объясняет, что ее дети были зачаты не от ее родного брата, а от заезжих туристов. Она утверждает, что она живет с братом, только потому что он не может сам позаботиться о себе, и соглашается с тем, что ее дети начнут посещать мессу в церкви на вершине. В то время как священник попадает под очарование ее волшебной дочери Агаты, на обратном пути вниз с горы, он не в состоянии изгнать ее образ из головы. Его сердце раскрывается, и в первый раз в жизни он начинает замечать трепет и красоту природы. У него возникает прозрение, и он начинает сомневаться в догматах Церкви. Вместо этого, он теперь видит, как Бог отражается в мире Природы, излучая свою вселенскую жизненную мощь вокруг.
Вернувшись в свой приход, священник подозревает, что он подвергся воздействию колдовских чар, и что он очарован Агатой и просит Бога избавить его от нее. Вскоре он обнаруживает, что отверженная семья поклоняется Приапу [древнегреческий бог плодородия] и Агата верхом на козе во главе процессии вакханок. Измученный кризисом веры, он обратился за советом к бургомистру и старому пастору, который посвятил его в сан, ибо он теперь смеется, когда видит распятие в церкви. Когда Агата приходит в город для исповеди, жители пытаются до смерти забросать ее камнями. Она находит убежище под крышей возжелавшего ее священника, который, не в состоянии больше сдерживать себя, сбивается с истинного пути и целует ее. Позже он сопровождает ее домой, но по дороге они падают на траву, и он испытывает трансцендентный трепет священной сексуальности.
Наконец, с глаз священника спадает пелена, когда он пробует этот запретный райский плод и осознает, насколько мертвой и пустой была его жизнь. Когда его еретическое поведение раскрывается, на священника набрасываются местные жители и изгоняют его. За то, что он не выказывает никакого покаяния, Папа римский отлучает его от Церкви. Так, кажется, история заканчивается, и когда автор оставляет хижину козьего пастуха, он проходит мимо его жены, идущей по тропинке и переполняется ее сверхчеловеческим светом и очаровательным лицом и фигурой. Это потом он понимает, что она Агата.
С учетом основной темы книги, отвергающей христианство ради более жизнеутверждающего языческого бытия, было очевидно, почему история вызвала отклик у Кэмерон. Она отражала ее собственное перерождение, от организованной религии, навязанной ей, к языческому пути которому она была предназначена. Эта подсознательная актуализация проявила себя за все эти прошедшие годы в эмоциональном экстазе в Лугано, откуда история берет начало. Это также помогло объяснить умственные дуэли в Парижском поезде между ее языческой частью и церковной и обе они борются за обладание ее противоречивой душой.
В то время когда Кэмерон жила на Уиллоуби, Айя переехала в дуплекс на той же улице, и в течение этого периода, она помнит, как ее подруга стала более параноидальной, даже напала на нее и других после того, как кто-то украл ее магические инструменты и карты Таро из машины: «Я думаю, что она курила много анаши, потому что она приставала к людям со словами: "Вы уже пробовали это?". Невротические состояния Кэмерон достигли критического момента в день, когда она неожиданно позвонила Уоллесу и Ширли Берман и попросила их срочно прийти к ней. То, что они там увидели, обескуражило их.
Ширли Берман: «Кэмерон просто сидела посреди комнаты и молчала, она просто сидела оцепеневшая, и мы на самом деле собирались отвезти ее в больницу, пока она, наконец, не сказал: «Я рада, что ты здесь. Я думаю, что моя жизнь начинается с начала с сегодняшнего дня». И Уоллес спросил ее, что случилось, и она потащила его в другую комнату, а когда он вернулся, он сказал: «О Боже, о Боже, она просто выбросила все это прочь, все картины!» На заднем дворе ее дома была печь для сжигания отходов, и она сожгла все свои картины в печи. Я не мог поверить, это было невероятно. Это были такие прекрасные работы. Некоторые из этих рисунков были частью декораций в фильме Полынь Звезда Кертиса Харрингтона, но то, что в основном было погублено, то были большие картины и портреты. По форме они выглядели как дверные проемы. Они были такими волшебными, такими великолепными».
Некоторые из картин датируются периодом Пасадены, и казалось, как будто в уничтожении их Кэмерон пересекла черту и изгоняла призрак Джека, оставляя этот период своей жизни в прошлом, давая себе шанс, наконец, двигаться дальше.
Ширли Берман: «Я думаю, что ей было очень плохо после того как она сделала это, но что сделано, то сделано. Кэмерон была чрезвычайно чувствительным и ранимым человеком, и я бы сказала, что три четверти всего времени, когда я видела ее, она была полностью подавленной. Она горевала в течение многих, многих лет. Я не знаю, насколько очевидным, что было для других людей, но это было, конечно, очевидно, для меня и моего мужа. В любое время, когда бы Кэмерон ни позвала нас мы бы пришли. В любое время, когда она хотела бы остаться в нашем доме, двери нашего дома были для нее открыты. Я думаю, Джек постоянно присутствовал в ее жизни. Он был лидером в их отношениях, потому что он научил ее жить, и ей было очень комфортно с ним. Она горевала по нему бесконечно долго, и, делая это, она переворачивала ту главу своей жизни, тот период для нее заканчивался. После этого ее личность и настроение изменились.
После всего того, когда она почувствовала себя немного лучше, Кэмерон навестила Берманов в их новом доме в Топанга Каньон, где у них был незабываемый ужин.
«О, это было так забавно», вспоминает Ширли Берман. «Однажды Уоллес спросил ее: «Ну, я знаю, что ты ведьма, но сейчас ты практикуешь белую или черную магию» и Кэмерон начала истерически смеяться и сказала: «Уоллес спрашивает, злая я ведьма или добрая», это было действительно смешно. «Кэмерон пришелся по душе уединенный образ жизни в Топанга и закончилось тем, что она осталась там, сначала жила в доме, принадлежащем одному из местных индейцев по имени Хэнк и его жене, а потом переехала в свое жилище».
«У Хэнка были животные и он был очень религиозным человеком, общался с шаманами, проходящими через город», объясняет Ширли Берман. «Его религиозное использование пейота было одним из способов, которые считались законными, хотя они и взяли его за то, что у него были орлиные перья. Если бы он жил в резервации, это было бы в порядке вещей».
Другой близкий приятель Берманов, живущий в Топанга в то время был кинозвезда Русс Тэмблин: «Люди говорят, что у Уоллеса были последователи, но он этого не хотел, он не был лидером, он хотел, чтобы люди нашли самих себя, последователем был только я. Уолли был моим наставником, и я следовал за ним повсюду. Он брал меня на сотни выставок, и с того момента когда мы познакомились, мы начали отращивать длинные волосы. Уолли был ключевой фигурой в журнале Семина, духовным деятелем, как Кришнамурти. Над ним был некий загадочный ореол, и я никогда не встречал такого как он, - а я был кинозвездой! Он был личностью с одухотворенной аурой».
Тэмблин остался весьма озадаченным, когда Берман представил ему Кэмерон, не в последнюю очередь ее сексуальной ориентацией. «У нее была очень Witchy (колдовская) аура, и я никогда не был уверен, была ли она натуралом или геем. Она создавала эти странные изображения гей-парней. Я знал о той картине, и ее уважали как действительно хорошего художника, который затрагивал глубокие темы. В ней, конечно, была самобытность. Она выглядела таинственной и излучала сексуальные вибрации. Оккультизм был делом ее жизни. Это было немного жутковато, и я был немного напуган этим, и Уолли однажды сказал: «Знаете, иногда Темное искусство может иметь неприятные последствия и привести к помешательству, и вы должны относиться к нему с большим уважением». Так я познакомился с ее странностями. Мы никогда не говорили об искусстве. Только о личном. Понимание было лучшим комплиментом, который вы могли бы сделать кому-то, как если вы смотрите на что-то и видите это. Например, как растет дерево или цветок».
Когда Кэмерон подарила Тэмблину два рисунки тушью, их постигла та же участь, что и другие ее художественные приношения, они погибли при пожаре в доме актера. Топанга быстро становился популярным местом тусовки для рок-музыкантов, районом, располагавшимся вокруг Topanga Corral. Тэмблин и Берман даже приобщили к этой тусовке The Rolling Stones , когда они поставили на уши весь город. Тэмблин помнит, что Кристалл тоже проводила много времени в Topanga Corral, втянутая в не очень соответствующие ее возрасту взаимоотношения с парнем, гораздо старше нее, тусовавшемуся там. Не надо быть профессиональным психологом, чтобы понять, что то, что она искала, была любовь, поддержка и защита, исходящие от отцовской фигуры, и, как следствие, по воспоминаниям Тэмблина: «Кристалл всегда попадала в беду. Это был очень неблагополучный путь».
Шарм тоже оказалась вовлеченной в тусовку Топанга, и однажды ночью Кэмерон появилась у нее и попросила позаботиться о Кристалл, потому что она уезжала из города: «Она услышала, что Ли Рон Хаббард был в Панаме и хотела разыскать его. Она жаждала его крови, и в отместку обвинила Ли Рона в краже идей Джека и была убеждена, что он имел какое-то отношение к его смерти. Она не считала, что смерть Джека была несчастным случаем. Я не могла принять Кристалл потому что присматривала за сыном моей неблагополучной племянницы, который зависел от лекарств.
К удивлению Кэмерон Саентологическая Церковь Хаббарда процветала на протяжении многих лет, но успех принес подозрение, и вследствие какой-то негативной прессы, которой Хаббард подвергся несколько лет назад, он стал гораздо более деспотичным и неуловимым. (3) Теперь будучи Коммодором своего собственного флота, с личным составом, состоящим из его учеников, бывших у него на побегушках, он плавал по миру, пытаясь избежать государственных расследований в деятельности его организации. Хаббард надеялся, что, оставаясь в открытом море, он мог продолжать руководить своей империей за пределами каких-либо правительственных юрисдикций. Хотя миссия Кэмерон отомстить провалилась, это показало, насколько сильно она все еще чувствовала боль от того как бывший друг жестоко обошелся с Джеком, и Аллен Миджетте вспоминает, что она даже участвовала в местной ТВ программе против Хаббарда: «Она очень зло отзывалась о Саентологии, но она бы никогда не сказала, что Хаббард был идиотом, она уважала интеллект в любой форме».
Для ее друзей было очевидно, почему Кэмерон была такой неистовой: «Джек был самым важным и влиятельным человеком в ее жизни», объясняет Джоан Мартин. «Это был ураган, но после того как он умер, она хотела почтить его память, и он стал ей еще дороже после смерти. Она продолжила оккультную работу Джека, и взяла на себя этот образ. Кэмерон сказала, когда она впервые встретилась с Джеком, он носил мантию и у него были длинные ногти, и она вовсе не была такой, но после его смерти, она приняла на себя его роль. У нее были разные версии о его смерти. Она вышла, чтобы включить зажигание в автомобиле и когда она вернулась, он уже был мертв. Если бы в тот момент она осталась дома, то вероятно тоже бы погибла, так что она дала понять, что ее преследовала вина выжившего.
После двухлетнего периода отдаления, после жестокого нападения в кинотеатре, Кэмерон решила наладить отношения с Энгером и написала ему письмо, пытаясь урегулировать их отношения. Ее письма, казалось, тронули Энгера, и для установления подобия добрых отношений, когда он посетил Лос Анжелес он представил Кэмерон своему новому протеже, Бобби Босолей, милому музыканту, который готовился сыграть главную роль в его новом фильме Lucifer Rising (Восстание Люцифера).
(Кадр из фильма Кеннета Энгера Восстание Люцифера и ссылка на фильм http://www.youtube.com/watch?v=6HtmE0OWvu4 взяты из открытых источников интернет)
Одна великолепная история, которую Кэмерон любила рассказывать в течение последующих многих лет вращалась вокруг визита их троих на Голливудское кладбище. Это было излюбленное место Кэмерон и Энгера, который совершал многолетнее паломничество в гробницу своего героя Рудольфа Валентино, в то время как она сидела на могиле бывшего Эви Эбботт, Тайрона Пауэра, лихой кинозвезды, в котором было немало от Джека Парсонса. В данном конкретном случае на это трио обратил внимание сварливый владелец кладбища, Жюль Рот, который запирал данный объект. Подъезжая на своей машине, Рот рявкнул: «У вас есть 60 секунд, чтобы убраться с кладбища» На это, Энгер, важничая, с полной помпой возразил: «Я думаю, что Вы не знаете, с кем сейчас разговариваете. Это известная художница Кэмерон, а это известный музыкант Бобби Босолей, а я известный режиссер Кеннет Энгер», на это Рот невозмутимо: «Ладно, 30 секунд».
Наладив дела, Миджетте присоединился к Кэмерон и полетел в Сан-Франциско, чтобы встретиться с Энгером, который жил в бывшем российском консульстве на Фултон-стрит, в настоящее время пришедшем в упадок особняке в викторианском стиле, на входной двери которой была надпись Кроули Делай что изволишь начерченная кроваво-красной краской. В то время пока они были в городе, Энгер представил Кэмерон Антона ЛаВея, «Черного Папу» недавно посвященного в Храме Сатаны, братство которого прославляло человеческие плотские инстинкты и дарвиновскую природу. Будучи поклонником нуар-фильмов, созданная атмосфера фильма Ночной прилив сильно растрогала ЛаВея, и он был рад познакомиться с его темной звездой. Позже он причислил этот фильм к своему списку великих сатанинских фильмов всех времен.
В ближайшее время будут изданы книги Les Amencains французский писатель Роже Пейрефит будет необоснованно утверждать, что Аллен Миджетте был магом в клане Кеннета Энгера, но актер, напротив не находил режиссера в своем вкусе вообще : «Я познакомился с Энгером и нашел его агрессивным и вульгарным. Он был полной противоположностью того, что я прочитал у Кроули. Я читал книги Кроули и любил их, но я не хотел принадлежать ни к какому сообществу, но я мог бы использовать эти знания в жизни». С другой стороны, Миджетте описал Бобби Босолея: «Хороший, милый, молодой человек, очень нежный и поэтичный, который просто сидел там босой и играл на лютне». Я помню, как однажды Энгер постучал в дверь Бобби ища его и сказал: «Бобби, если ты там, то тебе лучше выйти или ты будешь отлучен от храма». Они жили на том уровне высокой энергетической интенсивности, когда люди понимают друг друга без слов. В свою очередь, когда Кэмерон и Энгер встретились, я вышел прогуляться, потому что не мог выдержать того напряжения. Энгер нравился Кэмерон, но она знала, каким он может быть ужасным. Он может быть очаровательным с ней в одну минуту, а в следующую полностью измениться. Он знал, как достать ее». Доказательством этого служит, то, что когда Энгер начал вовлекать Кэмерон в серию интеллектуальных игр, они вскоре снова расстались в плохих отношениях.
После расставания с Босолей, Энгер улетел в Лондон, где его темная репутация опережала его и он был принят во внутреннем дворе у The Rolling Stones. Режиссер позже заявлял, что только благодарю ему музыка группы стала такой темной, так как он вдохновлял заигрывание с адскими силами их сатанинского эпоса Симпатия к Дьяволу. (4) Кэмерон тем временем, переехала из Калифорнии в город Санта Фе, Нью-Мексико.
1) После его заявления о коррупции в профессиональном футболе в прямом эфире ТВ-шоу, Нокс стал персоной нон-грата в своей предыдущей профессии и медленно его жизнь стала давать сбой. Он стал разрушать себя и болтаться в наркотической тусовке Венеции. Позже он был помещен в психиатрическую лечебницу.
2) Цитата из письма Марджори Кэмерон Джозефа Кэмпбелла 14 Ноября 1965, перепечатано с разрешения Джозефа Кэмпбелла.
3) Одним из таких обличающих Саентологию материалов под названием: Истинный кошмар жизни Алана Леви был опубликован в журнале Life Magazine, а среди писем, пришедших в ответ на статью было личное свидетельство от старой приятельницы Кэмерон Джулии Макдональд, которая написала: «Я была связана с Дианетикой в 1951 году в Лос-Анджелесе. После того как я увидела как доверчивые, невинные люди попадают в игру Хаббарда, я пришла домой и сожгла свой диплом аудитора. Вообще я не возражаю против мошенников. Но там, где другие умы и жизнь ранят, я должна подвести черту. Life Magazine,- 6 декабря 1968.
4) В блгодарность, Джаггер исполнял на своем синтезаторе гипнотический саундтрек к темному произведению Энгера, Призыв моего брата-демона, по его собственному признанию, его наиболее сатанинского фильма. Для фильма, Энгер подобрал нарезку из сцен альбиноса-подростка по имени Skip Tracer вглядывающего через кристаллическую палочку, спускающихся с вертолетов военных во Вьетнаме, вместе с кадрами себя носящегося вокруг сцены как кружащийся дервиш выполняющий магический ритуал и кадры выступления Роллинг Стоунс в лондонском Гайд-парке в честь мрачной кончины Брайана Джонса. Главную роль в фильме исполнил Бобби Босолей, которого Кэмерон сегодня вспоминает как «милую душу».