Стефан Хёллер
Гностический Юнг
Часть II
Глава 5
Третья Проповедь, Часть I – Абраксас, Божественный Петух
Таинственная и пугающая фигура Абраксаса впервые появляется в последней части Второй проповеди. Вначале его называют «богом, о котором ничего неизвестно, потому что люди забыли о нем». В отличии от Гелиоса, бога света, и Дьявола, бога тьмы, Абраксас являет собой высшую силу бытия, в которой объединены и преодолены свет и тьма. Он также означает первоисточник непреодолимой силы и, насколько это можно представить, ближайшую тождественность живому проявлению Плеромы.
Для того чтобы начать понимать юнговскую концепцию Абраксаса, полезно ознакомиться со сравнительно скудной информацией, уходящей корнями к классическим гностическим источникам, содержащим этот загадочный архетип. Ириней, Лионский епископ конца IIвека и в то же время ярый критик гностиков, в одном из своих антигностических протестов критикует магическую деятельность, изображения и заклинания, с помощью которых его гностические современники обращались к ангелам-правителям различных небес: « ... после измышления определенных имен, как бы принадлежащих ангелам, они заявляют, что некоторые из них находятся на первых небесах, другие на вторых, а после пытаются изложить имена, княжества, ангелов и полномочия 365 воображаемых небес… .» По мнению отцов церкви эти небеса были утверждены Василидом и находились под господством Абраксаса, страшного и всеподавляющего божества, чей непреодолимость могла быть вызвана различными представлениями его образа, выгравированного на многих талисманах и амулетах. Их носили, чтобы ограничить влияние правителей сего мира и способствовать восхождению до трансцендентного состояние за пределами всех звезд и небесных сил. Эти украшения часто вырезанные из дорогостоящих драгоценных камней и множества драгоценных металлов, не несли судьбу гностических кодексов и других памятников и были спасены благодаря людской жадности для нашего назидания. Таким образом, мы получили от гностиков не только название и идею, но и магический образ Абраксаса с носящих облик бога гностических талисманов, сохранившихся в значительном количестве. Эти обычно овальные камни изображали фигуру с человеческим телом, головой петуха (реже сокола) и ногами как у змеи; в руках бог держал щит и кнут, а рядом с ним обычно было начертано священное имя IAO, отсылающее к еврейскому Тетраграмматону или четырем буквам имени Бога, предположительно произносимого как «IAHVEH». Бог часто помещался на колесницу, запряженной четверкой белых коней, мчащейся прочь с огромной скоростью. Солнце и луна светит над головой, указывая на полярные противоположности дня и ночи, серебра и золота, женского и мужского начал, приведенных к уравновешенному динамическому союзу благодаря этому мощному символическому образу.
Наиболее часто упоминаемое объяснение символов, воплощенных в фигуре Абраксаса, состоит в следующем. Голова петуха символизирует неусыпное бдение, связанное как с сердцем человека, так и вселенским сердцем, - солнцем, восход которого вызван утренним петушиным криком. Человеческое туловище является воплощением принципа логоса или сформулированной мысли, которая рассматривается как уникальная сила человека. Ноги в виде змеи указывают на предусмотрительность, посредством которой осуществляется действующее управление вселенской жизнью, контролирующее собственную всемогущую энергию. Щит в правой руке является символом мудрости и великой защиты всех божественных воинов. Кнут в левой руке означает неустанную, движущую силу жизни, пришпоривающую существование. Четверка белых лошадей, несущих колесницу, представляет собой тетраморфные силы универсального либидо или выражающую себя психическую энергию, по-разному называемую четырьмя эфирами энергии солнца, четырьмя элементами: земли, воды, огня и воздуха, а в юнгианской психологической традиции - четырьмя функциями человеческого сознании: ощущением, чувством, мышлением и интуицией.
Понятно, что одной из самых загадочных особенностей Абраксаса является его имя, также иногда альтернативно звучащее как Абрасакс. Одаренный творческим воображением ученый Самсон Арнольд Маккей предположил, что имя составлено из двух слов abirи axis, значивших бык и поле. Эти слова отсылают нас к временам, когда космический новый год или весеннее равноденствие наступало в знаке Тельца, небесного быка, проходившего через Северный полюс, именуемый мировой осью. Эта неподдающаяся проверке идея отнюдь не является несовместимой с известной символикой, воплощенной в образе Абраксаса, поскольку день весеннего равноденствия расценивался как наивысшая точка концентрации магической силы годового цикла, день рождения космоса и богов, а abirи axis, священный бык, представлял собой архаичный символ Матери-Земли, а позднее - символ Осириса, который подобно Серапису, Осирису-быку, был одним из несомненных прототипов воскресшего Христа александрийского христианства, и, следовательно, гностицизма. Поэтому равноденственный бык несет магическое имя власти, посредством которой самообновляющаяся божественная энергия приходит из космоса на Пасху, прорываясь из подземной ночи Гроба Господня, и победоносно провозглашает рассвет Мессии, торжествующего Христова духа. Можно предположить, что с помощью плодородного магического воображения египетские гностики могли использовать имя «быка Северного полюса», чтобы вызвать личный психологический эквивалент этой космической силы, с тем чтобы позволить собственным духам восторжествовать над бдящими правителями, держащими человеческого эго в своей тиранической узде.
Значение образа Абраксаса раскрывается куда яснее, когда его имя расшифровывается в соответствии с нумерологическими принципами, используемыми как в еврейских, так и в языческих кругах и пользовашимися большим уважением в древнем мире. Сумма греческих букв имени Абраксас: Альфа-1, Бета-2, Ро-100, Альфа-1, Хи-60, Альфа-1, Сигма-200 в итоге образует число 365. Аналогичным способом ивритская нумерация дает тот же результат в следующем порядке: Алеф-1, Бет-2, Реш-200, Алеф-1, Каф-100, Алеф-1, Самэх-60, равный 365. Было высказано предположение, что число 365, то же, что и число дней в году, с легкостью отождествляется с господствующим над совокупностью времени божеством, чья власть и созидает, и разрушает. Уничтожение времени, - подобное буддийскому стремлению вырваться из тисков бога-монстра Махакалы, правителя вращающегося колеса вечности, представляет собой истинную гностическую цель. В некотором смысле ее можно рассматривать как признак истинного Гнозиса, которым обладают наиболее просветленные или духовные лица. Поэтому Абраксас, как всепроникающая энергия бытия, является итогом и освобождением из неизбежного круговорота, избавляющим человека от временн`ых страданий или, как назвал его Мирча Элиаде, террором истории. 365 эонов внутренней сферы, внешне выглядящие как число дней в году, представляют собой совокупность психологических барьеров, стоящих на пути души к свободе и вызывающих его гибель, погребением ограничениями. Поэтому очевидно, что именно к Абраксасу, силе, способной вызволить нас из циклического рабства, взывали александрийские искатели Гнозиса ради духовной свободы. Но Абраксас приносил не только свободу от временн`ой скуки, приносящей фрустрации, старость, болезни и, в конечном счете, смерть, также он останавливал череду круговоротов. Таким образом, он положил конец бесконечно повторяющемуся опыту, слепому и бессознательному перерождению эонов, излишней бесплодной космической программе, дальнейшее участие которой не имеет отношения к душе. Между двумя часто упоминаемыми альтернативами: линейным историческим самосознанием и замкнутым антиисторическим бессознательным, Абраксас выступает в качестве третьей возможности вечного безвременья, бесконечного настоящего, признание и использование которого приносит свободу от времени как в линейном, так и в циклическом аспекте.
В дополнение к своему численному значению, имя Абраксас содержит еще один немаловажный секрет, о котором свидетельствует тот факт, что оно состоит из семи букв. Все семь букв были связаны с семью творческими лучами планетарных сфер, которые символизировали творчество и рестриктивность космоса в гностических системах. Семь правителей мира, носящие символы семи священных планет, действуют в качестве стражей, а иногда и тюремщиков души. Непросвещенным или безвольным человеком управляют планеты или, скорее, психические силы и означаемые планетами комплексы. Поэтому безвольный человек или же негностик , охваченный силами Марса, позволяет гневу овладеть собой, другой, одержимый Венерой завлечен романтическими желаниями, над другими доминирует любопытство и жажда наживы Меркурия и так далее. В отличие от обыкновенного суеверного любителя популярной астрологии гностик считает, что господство планет и других небесных тел является вторжением в его духовную жизнь, нападением на важнейшие прерогативы его величественной самости. Абраксас, совокупность и правитель семи планет, таким образом, является истинным архетипом потенциальной духовной свободы человека и независимости от бессознательного психологического давления и принуждения.
Ориген, христианский священник, рассказывает, как гностики обращаются к высочайшему Богу (которого Василид и Юнг, несомненно, называют Абраксасом), воспроизводя следующие прекрасные гностические молитвы в своей работе под названием ContraCelsum:
Слава Тебе, одинокий Король, Правитель Невидимого, Первая Власть, охраняемая духом Предвидения и Мудрости. С этого момента я направлен, чист, уже часть Света Сына и Отца. Пусть благодать будет со мной, да, отец, позволь она будет со мной.
Когда гностик так говорил с Абраксасом (или любым другим символом трансцендентного Божества, превосходящим все промежуточные силы), на самом деле он посылал вибрирующую энергию, активную духовную силу, своего рода «Elan Vital» (жизненный порыв) духовного характера. Препятствующие силы уничтожают себя и путь, исходящий из светлого, трепещущего, сверхбожественного первоисточника, и в процессе своего спуска в низшие сферы становятся невежественными и порой пагубными. Любая эманация эона или власть верховного Бога куда более благоприятна, чем та, что под ним и, соответственно, в большей степени способна отображать характер первого трансцендентного принципа. Таким образом, гностическая душа поднимается из сферы в сферу, из эона в эон в своем стремлении к общению и единению с высшим источником. В конце большого путешествия, когда все задачи выполнены, все очищения осуществлены, все заклинания изменены и все святые дела завершены, душу манит Первейшая Тайна, Источник всех богов, миров и людей. Это неизвестный, всепревосходящий и всеторжествующий, как говорил Василид и его современный секретарь К. Г. Юнг, - это Абраксас.
Эта мифологическая основа, вдохновляющая сама себя, нуждается в некоторой современной доработке. Кажется, что миф о спасении через воскресение по прошествии эонов на первый взгляд радикально отличается от точки зрения негностических христиан на спасение. Основное христианское течение, уходящее корнями к Никейскому периоду, все больше и больше приходит к тому, что спасение является результатом одного неповторимого события, а именно распятия и смерти Иисуса в его телесном виде. В противовес этой точке зрения, гностики придерживаются концепции спасения или освобождения, которое возникает как повторяющееся событие в настоящем, значимом процессе духовного роста, как на земле, так и в невидимых сферах за пределами физической реальности. Карпократ довольно смело предположил, что этот процесс происходит в каждом поколении жизни на Земле, а все гностические школы признали, что он по-прежнему продолжается в небесных сферах. Конечно, гностическое описание небесных сфер гневно отвергается антигностическими отцами церкви и их преемниками, как «фантастические спекуляции» (Видимо, стражи церковной догмы никогда не считали, что бесчисленные принципы так называемой христианской ортодоксии, в том числе непорочное зачатие, инкарнация и воскресение, могут также изображаться в свете «фантастических спекуляций»). Тем не менее, существует множество обоснований этого учения в ортодоксальной традиции. Существование небесного властителя (?) и верховного божества, Бога этого властителя - неоспоримая особенность древней еврейской религии, из которой христианство почерпнуло столько вдохновения. И мистицизм Меркаба в раннем периоде, и Каббала более позднего мистического иудаизма, получили развитие благодаря идее о небесных дворцах и способности мистика подняться с их помощью к престолу Бога. Понятие гностических небесных сфер и способности души подниматься через Oiese к состоянию общения с Абраксасом – подобно Первейшей Силе в рамках основного развития структуры мистических аспектов древнееврейских духовных традиций. Понятие спасения как духовного роста, а не единожды произошедшего события божественной жертвенной смерти, считается неслыханным в основном христианском течении. Оба Евангелия от Марка и Матфея содержат многочисленные притчи об Иисусе, которые представляют Царство Божие - как развитие. (Марк 4: 26-29, 30-32; Матф. 13:.. 18-23; 24-30, 33) Павел, едва не гностический апостол, наполняет свои послания с заявлениями, которые как раз указывают на это, хотя сам он претерпел драматическую метанойю или опыт обращения в другую веру, он считал, что этот опыт есть начало, а не славный конец его духовному росту. Он говорит, что он «умирает каждый день», что он «стремится вперед» , к тому духовному, «что ждет впереди», что он «спешит к цели». Аналогичным образом в Евангелии Иоанна присутствуют многочисленные намеки на то, что спасение - процесс раскрытия истины в жизни человека. Два священника, наиболее близкие по времени и географическому положению к расцвету гностицизма и которых ортодоксия не ставит сегодня под сомнение, Климент Александрийский и Ориген описывали христианскую жизнь вместе с образом лестницы восхождения. Клемент утверждал, что душа отталкивается от веры, как один шаг пути к гнозису, который он рассматривает как следующую и более высокую ступень. Его видение истинного христианина, указанное в его Строматах, могло быть легко написано Василидом или даже Карлом Юнгом:
Оставив позади все препятствия и презирая все, что отвлекает от сути, он проламывает своей мудростью небеса, и, пройдя через духовные организации, все законы и авторитеты, он овладевает высоким троном и спешит к тому одному, одного которого он знает.
Безусловно, К. Г. Юнг подразумевает, что «высокий трон» принадлежит высшему, но забытому богу, названному Абраксасом. Как мы уже показывали, отношение к туманному образу Гнозиса Василида никак не может быть не оправдано. Поскольку некоторые современные исследователи, нередко ссылаясь на Абраксаса как на эпоху зла, таким образом, без истинного основания сравнивая его скорее с демиургом, а не высшим божеством, существует очевидная причина согласиться с позицией Юнга и принять то, что он писал, хоть и частично, но все же компетентно, ссылаясь на основы традиции Василиды. Несмотря на то, что доступна лишь небольшая часть сведений об Абраксасе, а его имя редко встречается в магических свитках и Гностических текстах, подвергшихся значительному египетскому влиянию, все же можно вполне основательно предполагать, что на самом деле Абраксас был сверхъестественным архетипической фигурой в по крайней мере некоторых формах Гностицизма. Вследствие проявления более или менее формального интереса следует отметить, что на некоторых наиболее известных амулетах Абраксаса начертано слово Sabao, имеющее четкую ссылку на имя Sabaoth, означающее «хозяин». Похоже, что Гностические попытки интерпретировать это слово относились к другому archonicсуществу, сыну Ялдаdаофа, низшему демиургу. В двух трактатах Наг_Хаммади «основного развития структуры мистических аспектов древнееврейских духовных традиций. Понятие спасения как духовного роста, а не единожды произошедшего события божественной жертвенной смерти, считается неслыханным в основном христианском течении. Оба Евангелия от Марка и Матфея содержат многочисленные притчи об Иисусе, которые представляют Царство Божие - как развитие. (Марк 4: 26-29, 30-32; Матф. 13:.. 18-23; 24-30, 33) Павел, едва не гностический апостол, наполняет свои послания с заявлениями, которые как раз указывают на это, хотя сам он претерпел драматическую метанойю или опыт обращения в другую веру, он считал, что этот опыт есть начало, а не славный конец его духовному росту. Он говорит, что он «умирает каждый день», что он «стремится вперед» , к тому духовному, «что ждет впереди», что он «спешит к цели». Аналогичным образом в Евангелии Иоанна присутствуют многочисленные намеки на то, что спасение - процесс раскрытия истины в жизни человека. Два священника, наиболее близкие по времени и географическому положению к расцвету гностицизма и которых ортодоксия не ставит сегодня под сомнение, Климент Александрийский и Ориген описывали христианскую жизнь вместе с образом лестницы восхождения. Клемент утверждал, что душа отталкивается от веры, как один шаг пути к гнозису, который он рассматривает как следующую и более высокую ступень. Его видение истинного христианина, указанное в его Строматах, могло быть легко написано Василидом или даже Карлом Юнгом:
Оставив позади все препятствия и презирая все, что отвлекает от сути, он проламывает своей мудростью небеса, и, пройдя через духовные организации, все законы и авторитеты, он овладевает высоким троном и спешит к тому одному, одного которого он знает.
Безусловно, К. Г. Юнг подразумевает, что «высокий трон» принадлежит высшему, но забытому богу, названному Абраксасом. Как мы уже показывали, отношение к туманному образу Гнозиса Василида никак не может быть не оправдано. Поскольку некоторые современные исследователи, нередко ссылаясь на Абраксаса как на эпоху зла, таким образом, без истинного основания сравнивая его скорее с демиургом, а не высшим божеством, существует очевидная причина согласиться с позицией Юнга и принять то, что он писал, хоть и частично, но все же компетентно, ссылаясь на основы традиции Василиды. Несмотря на то, что доступна лишь небольшая часть сведений об Абраксасе, а его имя редко встречается в магических свитках и Гностических текстах, подвергшихся значительному египетскому влиянию, все же можно вполне основательно предполагать, что на самом деле Абраксас был сверхъестественным архетипической фигурой в по крайней мере некоторых формах Гностицизма. Вследствие проявления более или менее формального интереса следует отметить, что на некоторых наиболее известных амулетах Абраксаса начертано слово Sabao, имеющее четкую ссылку на имя Sabaoth, означающее «хозяин». Похоже, что Гностические попытки интерпретировать это слово относились к другому archonic существу, сыну Ялдаdаофа, низшему демиургу. В двух трактатах Наг-Хаммади “TheHypostasisoftheArchonsandOntheOriginoftheWorld” Саваоф представлен как сила, раскаивающаяся в темных делах своего отца и пришедшая поклониться Софии (Мудрости) и ее дочери Зое (Жизни), награжденная светом и наделенная властью на седьмом небе, ставшая «правителем всех сил». Таким образом, оказывается, что Абраксас и Саваоф значительно взаимосвязаны. Вполне возможно, что в некоторых системах Саваоф становится представителем Абраксаса в некоторых сферах или по крайней мере в некоторых мифах Саваоф и Абраксас отождествляются друг с другом. Следовательно, возражения против использования Юнгом имени Абраксаса в качестве высшего божества оказываются разоблачены по всем фронтам.
Пер. Хельга