Тобиас Чертон
Алистер Кроули - Биография
Духовный революционер, исследователь-романтик, оккультный мастер и шпион
Глава 6
Я был рождён борцом
1900-1901 гг.
Западная Атлантика, 4 июля 1900 г.
Кроули в море. Глядя на теплоход «Пенсильвания» с четырьмя низкими мачтами и коренастой дымовой трубой, наслаждаясь летним теплом, он чувствует внутренний холод изгнания. На той стороне Атлантики англичане дрогнули от поражения в Крунстаде (Южная Африка): буры унизили величайшую силу на земле. На что могла рассчитывать более великая сила, чем буры?
По мнению Кроули, лучшей надеждой Британии был превосходящий интеллект. Он взялся за перо:
О, кто услышит песнь мою, мой плач, мой глас,
Бедой измученный, в глухой, промозглый час?
Гоним в изгнанье я с голубоватых гор,
Где воздух чист, а бег речных потоков скор.
Кто внемлет мне? Как судно, в буре лжей
Разбит я, брошен в волны миражей.
Взойдёт ли солнце, чей восход столь мил,
Корона вспомнит, жизнь взрастит цветы с могил?
Я был рождён борцом. Прошёл ли этот бой,
Свершён ли труд? О том Отец лишь знает мой.
Это отрывок из стихотворения «Изгнание», опубликованном в «Carmen saeculare» (лат. «Вечный гимн»), «Вечном гимне» или «Языческом пророчестве».
О, Англия! Могучая, падёшь –
Других конец не опечалит наш.
Глас Справедливости не ставя в грош,
Не слышишь ты, войдя однажды в раж.
Народы продолжают пляс святош.
Ты друга не предашь.
Ты друга не предашь… Не Джозеф ли Чемберлен вдохновил его? В мае 1898 года колониальный секретарь сообщил своему Бирмингемскому избирательному округу, что прекрасное уединение, «которому все завидуют и о котором все подозревают», более не является выбором Британии. За предложение договора с Соединёнными Штатами Чемберлен был осуждён в России, высмеян в Германии, заслужил пренебрежение консервативного премьер-министра лорда Солсбери и похвалу некоторых ведущих американских журналистов.
Поэт мог быть более резок, чем политик: фраза «дни процветания и величия Англии кончены» обрушилась на Кроули, как «Пенсильвания», маневрировавшая по волнам к Нью-Йорку. Пойдя на шаг дальше видения Чемберлена, в эпилоге стихотворения «К народу Америки на годовщину независимости» Кроули призывает США держать флаг свободы:
Полос позора не стереть,
Сумели звёзды вы содрать
Для флага. Груз не в силах несть,
Орёл не хочет ваш летать.
Расправьте ж крылья! Выход есть!
За вашу честь!
Пусть встретит тирания смерть.
Написанное за два дня до прибытия, искреннее обращение Кроули точно предсказывает падение Британской Империи, подъём американского Орла, свободу Ирландии и преображение Англии через возвращение к языческим началам свободы.
Я вижу век-дитя, я слышу крик. […]
Рождённый бурно, он жесток и дик,
В своём взросленье станет он велик.
Был ли «Carmen saeculare» нацелен на приведение себя в соответствие духу Нового Мира? Возможно, но он был также храбрым провозглашением личных воззрений Кроули на свободу, предостережением всем, кто подавлял дух Человека. Мы видим здесь не замеченное биографами первое появление идеи Кроули о «Солнечном веке», или «Эоне Гора», «Венценосного и Победоносного ребёнка», которая, как утверждает легенда о Кроули, возникла лишь с магической инвокацией египетского бога солнца, совершённой четырьмя годами позже в Каире. Кроули уже приветствовал владыку новой эры:
Привет тебе, Гор!
Твоё имя мы славим,
Твои колесницы летят перед нами,
Твой меч поразит стены башни, как пламя.
Восстань! Снизойди! Лицезрею тебя!
Распорото небо лучами огня.
С оружием света идут за тобой
Мощь Марса и армии ужаса –
В бой.
Легенда упускает практически всё важное об Алистере Кроули. Взять, к примеру, путешествие, которое мы описываем. Легенда говорит об этом две вещи. Во-первых, Кроули был в бегах, спасаясь от проблем в Лондоне. Во-вторых, он направляется в Мексику, чтобы покорить самые высокие вершины этой страны с Оскаром Эккенштейном.
Но здесь есть явный пробел.
Кроули прибыл в город Мехико в июле 1900 года, а Эккенштейн не приезжал до ноября, то есть более пяти месяцев. Чем занимался Кроули до этого времени?
Оставив Нью-Йорк изнемогать от сильной жары, Кроули отправился на юг в Мехико. Остановившись в гостинице «Итурбиде», он связался с британским консулом и его заместителем и познакомился с несколькими журналистами – едва ли возможное поведение для человека в бегах. Сняв жилье рядом с Аламеда-парком, он начал работать над обретением невидимости. Помогли бумаги Алана Беннета, Кроули заявлял о некотором успехе. Он видел, как его отражение в зеркале постепенно расплывалось, и прогуливался по городу в экзотическом одеянии, не привлекая внимания. Вдохновлённый Беннетом, Кроули начал изучать раджа- («королевскую») йогу, путь к слиянию с чистым бытием.
Взгляд Кроули на события, выраженный в его «Исповеди», своеобразен. Он встречает в Мехико незнакомца и – вуаля! – за неделю он не только посвящён в масонство Шотландского устава старым журналистом, называющим себя Дон Иисус де Медина-Сидония, но и основывает с этим джентльменом магический орден «Лампа невидимого света» (ЛНС). До отъезда из Мехико Кроули получает 33-й градус, самый высший ранг Шотландского устава, отмеченного идеалами самоотверженного служения и человеческой свободы.
В «Исповеди» Кроули утверждает, что орден «Лампа невидимого света» был учреждён по разрешению, дарованному Мазерсом в Париже. Если Мазерс думал о «продолжении Золотой Зари» или карлистской ячейке, то для Кроули было типично брать зародыш идеи и делать с ней что-нибудь под своей собственной властью.
Мексиканские масонские ложи действовали как политические клубы. Основывал ли Кроули сеть вокруг «возвышенности» своей идеи? Сердцевиной «Лампы невидимого света» был старый розенкрейцеровский идеал негасимой лампы, окружённой талисманными изображениями планет, стихий и знаков зодиака, призванных сфокусировать духовную энергию. Но в каком смысле этот свет был «невидимым»? Её структура может быть рассмотрена как метафора «шпионской организации», поскольку тайная информация сообщалась от центра к периферии и обратно. Записная книжка Кроули «Черновые рабочие записи для храма ЛНС в Мехико» содержит общие наброски ритуалов; 12 страниц вырваны.
Восполняя лакуну, профессор Спенс очерчивает возможный сценарий разведывательной деятельности. В 1900 году британские интересы в Мексике были сосредоточены на нефти, которая рассматривалась как будущее топливо для Военно-морского флота. Предугадывался конфликт с Германией или, возможно, Россией. Нефти было мало, разыскивались возможности для концессионных соглашений с Мексикой. Прибытие Кроули совпало с приездом Эдварда Дохени и его «Пан-Америкен Петролеум». Сразу после отъезда Кроули Уитмэн Пирсон, позднее лорд Каудри, прибыл в Мехико с, как стало известно, успешным британским предложением о нефтяных концессиях, которое было поддержано мексиканским диктатором Порфирио Диасом, великим мастером-масоном Шотландского устава. Была ли причина придавать значение Пирсону? Не собирался ли Кроули разведать ровный путь?
До прибытия Эккенштейна Кроули путешествовал на большие расстояния в одиночку, часто ночуя в суровых условиях. Он посетил Игуалу и морской порт Веракрус. Он пристально исследовал мексиканскую жизнь. Он видел необычные вещи – например, как карточному шулеру выдавили глаза, а в то время другие участники невозмутимо продолжали игру – и пытался понять психологию народа.
После отъезда Эккенштейна Кроули путешествовал в Толуку, Амекамеку и 9 апреля 1901 года вернулся из Сан-Андреса, чтобы провести ночь в храме ЛНС. Фраза о том, что он «присутствовал на утренних заклинаниях» в храме показывает, что он осуществлял своё предприятие не в одиночку. Почему он ездил в Сан-Андрес? Расположенный на 250 миль южнее Мехико, в штате Веракрус, Сан-Андрес по сей день является базой прибрежных нефтяных установок. Именно президент Порфирио Диас инициировал разработку нефтяных месторождений в Мексике.
Кроули нравилась Мексика Диаса. Он писал: «Я чувствую себя здесь духовно дома с мексиканцами».
«Они презирают промышленность и коммерцию. У них есть Диас, чтобы заниматься политикой за них, и они ненавидят его за то, что он это делает. Сердца подстрекают их к боям быков, петушиным боям, азартным играм и разврату. Их дух смел и бодр, он не отравлен лицемерием и борьбой с жизнью».
Диас будет изгнан Вилла, Сапато и Мадеро в 1911 году, революционеры обвинили его в сокрытии нефтяных богатств от бедных.
Если бы намерением Кроули было приблизиться к Диасу через группу масонов Шотландского устава Дона Иисуса де Медины, он был бы разочарован. Методистский пастор и журналист Дон Иисус прекратил общение с Диасом около 1890 года и основал диссидентскую организацию масонов Шотландского устава. Его Rito Mexicano Reformando (Исправленный мексиканский устав) противостоял верховенству Диаса в Верховном совете Мексики, 33-му градусу, признанном Американской Северной юрисдикцией Шотландского устава. Формально принадлежащий к уставу Диаса, старый Дон Иисус мог быть источником информации о Диасе и его сторонниках. Как журналист, имеющий многочисленные связи, Дон Иисус мог быть «посредником» Кроули. Если сутью вопроса была нефть, оппозиция Дона Иисуса к пользующемуся поддержкой США Высшему совету также может быть значимой.
Могли ли карлистские симпатии обеспечить основу для сотрудничества? Титул Дона «Медина-Сидониа» отсылал к испанскому дворянству XVI века, связанному с вооружёнными силами католической церкви. «Сидониа», вероятно, было карлистской манерностью, журнал Дона «El Boazeo» («Эль Боазео») содержал статьи, подписанные Иисусом Мединой. «Исповедь» Кроули говорит о том, что он был «представлен» пожилому человеку, но не говорит кем. Вероятно, он был связан с мексиканскими посетителями Мазерса, которых Кроули случайно встретил в Париже в апреле.
У агента есть два основных вида маскировки. Во-первых, появляться, не привлекая внимания, почти незаметно: в Мехико в 1900 году Кроули стремился достичь этого искусства с помощью магии. Во-вторых, быть очень заметным: в том, чтобы его везде воспринимали как эксцентричного человека или даже шута, есть своё преимущество. Как осторожно написал Кроули о своих упражнениях по достижению невидимости в Мехико, мастерство заключается в том, чтобы отвлечь взгляд наблюдателя какими-то деталями, благодаря которым его ум уклонится от исследования. Эта психологическая уловка может быть дополнена талисманной магией, направленной на то, чтобы повлиять на ум. Существует разновидность погружения в себя или самогипноза, которая, автоматически запечатлеваясь в бессознательном наблюдателя, отводит его глаза.
Способность Кроули пребывать в двух умах одновременно была центральной для его философии и скептического мистицизма. Он часто не производил впечатления человека, воспринимавшего себя серьёзно. Биографы совершили ошибку, приняв позу за действительность, не заметив различия между шуткой и шутником-джокером. В Мексике Кроули действительно практиковал упражнение по переключению от одного ума к другому. Он держал у сердца талисман и не думал ни о чём, кроме магии, затем снимал его, и все мысли о магии были запрещены. Кроули усердно работал над тем, чтобы преодолеть сопротивление по отношению к определённой компании. Он считал, что мог, прилагая усилия, тренировать свою нервную систему, чтобы обеспечить ей новые способности и осознанность.
Несмотря на личную неприязнь к тому, как «янки» материалистично и с чувством расового превосходства относились к мексиканцам, Кроули стал накоротке с американцами. Не испытывая пристрастия к азартным играм, он посещает игорные дома, впечатляя американцев своим умением разоблачать махинации.
Американские крупные фермеры в провинции Гуанахуато, принимавшие его в своих имениях, видели нетипичного англичанина, который сочетал поведение джентльмена с чисто мужской склонностью к суровой жизни на открытом воздухе. Кроули был экспертом в анализе и игре на предрассудках и сильных сторонах многих национальных и психологических типов. Его автобиография украшена точными характеристиками тех людей, которых он встречал в своих путешествиях. Он мог убедительно воспроизводить образ мышления иностранца как свой собственный – полезный навык для сотрудника разведки.
Кроули был знаком с удивительными тайнами каббалистических размышлений. Числовое значение еврейских слов «мессия» (машиах) и «змей» (нахаш) идентично (358). Видимые противоположности оказываются единством. Движения Кроули демонстрируют это драгоценное качество змея, которое выявляет и маскирует его как хранителя знания добра и зла. Он мог сбросить кожу и переродиться. Любимым гностическим образом Кроули был «Змеелев», его автопортрет. Гностики рассматривали змея как спасителя, мастера трансформации.
Служащие разведки утверждают, что привлекательность их профессии заключается в разрешении выходить за пределы обычной морали. Агент может воровать, соблазнять, притворяться, вводить в заблуждение или убивать из более высоких – и в моральном отношении не менее приемлемых – побуждений. В 1951 году сбитый с толку бывший друг Кроули Чарльз Кэмелл вопрошал: «Кто раскроет мне тайну этого человека?» Тайна состоит во внутренней двойственности Кроули. Осознание того, что Кроули был разведчиком, помогает также понять Кроули как таинственного мага, пророка, исследователя и философа.
Возможно, конечно, что Кроули оставался в Мексике так долго, потому что ему там понравилось. Но он мог не знать этого до того, как прибыл сюда, и встреча с Эккенштейном произошла в Новый год, во время шотландского праздничного катания на лыжах. Кроули любил Мехико. Если Лондон был ужасно «напряжённым», то Мехико казался блистательным оазисом подлинной свободы, хотя люди его были бедны и «просты». Кроули всё сильнее укреплялся в убеждении, что цивилизация взяла какой-то отвратительный курс, при котором духовное варварство поощряется в угоду «респектабельности». Он с горечью говорил о британском «вечно присутствующем чувстве греха и стыда»: «Английский поэт должен либо благополучно отправиться в изгнание, либо умереть от разрыва сердца».
Кроули видел в Мехико романтику. Он выразил её в стихотворной пьесе «Тангейзер», работе, содержащей больше вдохновляющего, чем многие современные пьесы. Последние слова в ней оставлены Изиде, матери Гора:
Я есмь Изида, и мной жизнь дана
Звёздам и солнцам, всем лунам, доколе,
Живы, мертвы ли, вершится одна
Мистерия боли.
Мать я, молчание Моря на дне,
Роды, земля и её глубина,
Жизнь и кончина, любовь и война, свет и тьма,
Возвращайтесь ко мне –
Ко мне!
Эта ударная фраза «Ко мне!» появится вновь на губах египетской богини неба Нюит, всеохватывающего полога бесконечных звёзд, в «Книге Закона» в апреле 1904 года. Ключевые элементы этой небольшой революционной книги уже соединялись где-то в удивительном уме Кроули.
У «Тангейзера» было несколько источников вдохновения. Напряжённый любовный роман с замужней американской певицей, исполнявшей партию сопрано, Сьюзен Стронг, с которой он встретился в Париже, создал сердечную песнь Кроули. Увидев её исполнение роли Венеры в вагнеровском «Тангейзере» в Ковент-Гардене в июне 1899 года, он ввёл в свою пьесу Венеру.
Пылкая связь с мексиканской девушкой обновила вдохновение Кроули. Они проводили экстатические вечера под звёздами, и благодаря её щедрым объятиям Алистер вновь почувствовал силы вечной богини.
Он нашёл час для магии. В середине ноября 1900 года Кроули исследовал 30-й и 29-й эфиры по созданной в XVI веке сэром Эдвардом Келли и доктором Джоном Ди системе, связанной с призыванием ангелов. «Эфиры» были духовными обителями ангельских сфер, доступными в трансе, достигаемом с помощью молитвы. Специальные «зовы» призывают невидимых хранителей и силы вселенной в видение оператора, представая его внутреннему взору в «камне видения», кристалле или драгоценном камне. Кроули работал в традиции старого кембриджского «призыва» Джона Ди. Он вернётся к этой системе в 1909 году, достигнув более продвинутого магического уровня.
Эккенштейн прибыл. Для раскачки около Рождества они взошли на Ицтаксиуатль, разбив лагерь на высоте 14000 футов. Затем они совершили восхождение на Ла-Кабесу и Эль-Печо, поставив мировой рекорд: они преодолели 4000 футов за полтора часа на очень большой высоте, Кроули и Эккенштейн стали чемпионами мира.
Когда до них дошла новость о смерти королевы Виктории 22 января 1901 года, мексиканцы, ожидавшие увидеть печаль и потоки слёз, были поражены, увидев Кроули прыгающим от восторга и танцующим от радости. Восторженный, он видел начало новой эры. Англия ещё могла видеть свет, отказавшись от полнощёкого империализма, и вести народы к подлинной свободе.
Сохранилась красная марокканская записная книжка с записями, сделанными в Мексике между январём и апрелем 1901 года. Запись на обложке гласит: «2 февраля. Моя работа, продолжавшаяся 2,5 года, увенчалась успехом». Это возвращает нас ко встрече с Джулианом Бейкером. Дневник описывает завершение и доведение до «совершенства Работы Л.Н.С.». Он пишет также, что Эккенштейн отругал его за слабую силу концентрации. Пристыженный, Кроули начал напряжённые упражнения по концентрации: «Я медитировал два раза в день, по три медитации утром и вечером на такие простые объекты, как белый треугольник, красный крест, Изиду, простые таттвы [образы, использовавшиеся в «Золотой Заре» для вхождения в «астральный план»], жезл и т.п.» Хотя упражнения и были трудными, они принесли плод, когда он перешёл к глубокому изучению раджа-йоги и буддийских медитаций.
Кроули обновил своё понимание клятвы-обязательства Младшего Адепта по отношению к Тайным Вождям: это его сердце могло быть «Центром Света». Напротив клятвы изображён далёкий вулкан с пометкой «Вид на Колима из лагеря». Кроули и Эккенштейн взошли на вулкан Невадо де Колима, затем совершили короткое восхождение на вулкан рядом с городом Толука, в 40 милях от Мехико. Попокатепетль стал следующим.
29 марта Кроули удерживал сосредоточение на образе таттвы – круге внутри треугольника – 18 минут, допустив всего семь разрывов концентрации. Не впечатляет? Попробуйте повторить. Он напряжённо старался представить звук водопада: «Очень трудно ухватить его, заставив звучать в ушах продолжительно. Когда это действительно удавалось, было не трудно отсечь другие физические звуки».
Переполненные чувством несомненного успеха, Кроули и Эккенштейн строили внушительные планы для следующего приключения – восхождения на «Большую» – Чогори, известную английским геодезистам как Каракорам, или К-2, вторую по высоте вершину в мире. Кроули намеревался доверить 500 фунтов Эккентшейну, и экспедиция не столкнулась бы с естественными сложностями.
Ум Кроули обратился к Дальнему Востоку – к Аллану и сестре Fidelis. Прошёл год со времени краткого маневра на «Прыжке» в Хаммерсмите. Женившись в Лондоне на дипломате по фамилии Витковски, Элен переехала в Гонконг. 15 апреля Кроули планировал направить к ней своё астральное тело, трюк, предпринятый с частичным успехом в следующем месяце, когда он обнаружил «Fidelis в белой и бледно-зелёной комнате. Она была одета в мягкий белый материал с бархатными отворотами. Мы немного побеседовали. Он попробовал переставить вазу с полки на стол с сомнительным успехом: «Я громко и, думаю, внятно сказал: «Vale, Soror!» [лат. «Прощай, сестра!»]. Оставалось немного времени».
Эккенштейн уехал из Мексики в Лондон 20 апреля. Кроули отправился на северо-запад через Техас, Нью-Мехико и Калифорнию – нефтяную зону США. Он направился в Сан-Франциско, продолжая придерживаться режима, заданного Эккенштейном, решив «увеличивать свои силы всё больше и больше, с помощью Всевышнего, до тех пор, пока я не смогу 24 часа [концентрироваться] на объекте».
Кроули не понравился Фриско (Сан-Франциско) до землетрясения, его раздражали «бешеное зарабатывание денег» и «бешеный поиск развлечений». Самые счастливые моменты настали для него ночью в Чайнатауне. Он зажёг палочку перед статуей в китайском храме, и его удача была прочитана «Вонг Гонгом». Кроули ощущал «духовное превосходство» китайцев перед англо-саксонцами и чувствовал «глубокую близость к их точке зрения»:
«Китаец не одержим иллюзиями, что блага и удовольствия жизни по-настоящему ценны. Человек действительно должен быть тупым животным, если, реализовав все свои амбиции, находит удовлетворение. Житель Востока, от Лао-Цзы и Будды до Зороастра и Екклезиаста, каждой косточкой чувствует суетность земного существования. Это первая аксиома его философии».
Кроули начал работу над «Орфеем – лирической легендой», задуманной как проявление мастерства сложного ритма, чтобы выразить размышления о буддизме и церемониальной магии. Чрезмерно претенциозный, «Орфей» оказался громоздким.
Поэт взошёл на борт «Ниппон Мару», отправлявшегося в Гонолулу, 3 мая 1901 года. Через неделю, расположившись во флигеле Гавайского отеля на побережье Вайкики, он установил алтарь. Дважды омывшись, он был захвачен «потоком искусства» и ощутил ещё один прилив «Орфея». Неожиданно здесь появились миссис Мэри Роджерс (урождённая Битон) и сын Блэйн. Кроули и Мэри влюбились друг в друга и имели физическую близость. Чистая любовь захватила их и сопровождала на всём пути в Йокохаму. Довольно искренне, часто радостно эта связь воспета в цикле стихотворений Кроули «Элис: адюльтер», опубликованном в 1903 году.
Был восхитительный май. Когда Кроули не мечтал и не проводил время с Элис, он сочетал практику раджа-йоги с астральной проекцией, как учил Беннет. Он исследовал смысл степени Младшего Адепта. Он размышлял о том, как «ослабить скрепы души», чтобы открыть пути творческому вдохновения. Он интересовался тем, не были ли вещества более эффективными, чем церемониальная магия, и задумывался о том, как они работали. Он вспоминал труп кокаинового наркомана в Сан-Франциско и вздрагивал при одной мысли о нём.
22 мая он признался в любви Мэри. Они боролись, целуясь: «У меня есть большое сомнение относительно качества моей любви к Элис: это чувство кажется не вполне сексуальным, мне вполне достаточно видеть её». На следующий день он жаловался на то, что этот роман, кажется, была «задуман дьяволом, чтобы забрать максимум времени и мужественности. Сегодня ночью – устрашающая битва, целых 4 часа страстного пыла. Мольбы, угрозы, всё остальное, каждый мучительный каприз. Вопросы, связанные с сыном, и т.д. Я, конечно, победил, но это было тяжело. Я, вероятно, измучаю свой носовой платок – она липла бы ко мне, если бы я держался поодаль. «Не волнуйся, это не важно!» – говорит Асмодей [демон,] (покоряемый Богом)».
Через четыре дня он отметил: «Роман продолжается всё лучше и лучше. Сегодня ночью зашёл на час в её комнату. Она была почти обнажённой, и моя рука стала очень похожа на Homocea, приятной для комариных укусов. Сделал эпиграммой на свою жизнь «Чёрт добродетель сводит к низу, но как же я люблю Алису». Он сказал ей, что «женщины притворяются, что не любят секс, но презирают и ненавидят мужчин, которые разделяют такое отношение. Так создан мир».
Элис и Алистер сошли на берег в Йокохаме 16 июня. Между 3:30 и 4:15 часами пополудни он «совершил половой акт с Элис с её (пассивного) согласия». Элис начала плакать. Он писал, что был печален и испытывал сердечные страдания, но его «мысли обратились к Высшему».
Через три дня Кроули уехал из «Маплес-отеля» в Йокохаме и отправился в путешествие по святым местам Камакуры: «Прибыл в Диабуцу и принял прибежище в Будде, Дхарме и Сангхе», то есть Просветлённом, Законе и Братстве. Он решил, что его «восхищение и страсть» к Элис прошли: «Ментально она для меня ничто. Но остаётся любовь – прекрасные осколки портлендской вазы». Он испытывал трудности, разрываясь между Высшим и Низшим.
Вернувшись в отель, он спрашивал себя: «Не вернуться ли мне в Камакуру, чтобы жить там, как святой отшельник?» Его голова болела. Не ел ли он слишком много? Он не хотел отпускать Элис. Он читал «Конфликт между наукой и религией» Дрэйпера, приходя к выводу, что это «нечестная книга. После достаточно открытого опровержения христианства он исключает протестантизм из числа объектов своей критики без каких-либо на то оснований». Кроули вновь думал об уединении в Камакуре, но беспокоился о том, что с ним может захотеть увидеться Аллан или он может понадобиться Оскару Эккенштейну для экспедиции на К-2.
26 июня он взял с собой Элис в Токио. Они посетили театр и императорский дворец, проведя вечер в чайном доме. Напряжение было невыносимо, расставание было неизбежно. Вернувшись в Йокохаму, он разобрал и упаковал свой алтарь. Через четыре дня Элис уплыла от него навсегда: «Покончил с этим безрассудством, – записал он, – все 38 дней с того момента, как мы поцеловались, потрачены без толку – или на отдых».
Редактируя на печатной машинке путешествие «Орфея» в Аид, он отложил его, чтобы написать «Белый мак», а затем обратиться к стихотворению, описывающему его роман – «Элис: адюльтер»: «Каким чертовски длинным было это время!» Затем он занимался любовью с японской девушкой, занеся её под номером 34 в список женщин мира, которых он знал, и написал своему другу, многообещающему художнику и поэту Джеральду Келли:
«Ты хороший парень, и я хороший парень, и ты прав, и я прав, и всё совершенно верно, […] Япония – обман низшего сорта. […] Изменить ключ. Это самая верная из любой возможной уверенности. У меня был величайший любовный роман за всю мою долгую и трудную карьеру (трудную – значит хорошую). Её звали Мэри Битон. Только подумай! Абсолютно и совершенно прекрасная женщина из всех, кого я когда-либо видел, царственного типа, и притом самая очаровательная и женственная из всех, кого я знал. Более того, леди до кончиков пальцев. Я назвал её Элис в стихах, которые ты прочтёшь о ней, поскольку она предпочитала это имя. Чтобы поправить своё здоровье, она приехала на Гавайи, где мы и встретились. Мы любили, и наша любовь была целомудренна (у неё был муж – и дети: с ней был мальчик). Я уговорил её приехать со мной сюда. На корабле у нас, конечно, был секс, но – и это чудо! – мы преодолели его и проложили путь обратно к чистоте и далёкой, более глубокой, более подлинной любви. Теперь она уехала и забыта, но её очаровательное и чистое влияние сохранило мою душу (ивр. Нефеш), я более не испытаю вожделения. – Что, никогда? – Ну, вряд ли когда-либо! О ком мне заботиться? О проклятых проститутках? Спросит ли меня об этом Д.Ф.К. [Джеральд Фестус Келли]? Слушай, мой денди. Роман от начала до конца продолжался 50 дней. Он описан в 50 сонетах; фальшивое введение наподобие Б.П. [белых пятен], но лучше с ложной критикой. Я знаю все очевидные вещи, которые ты скажешь. Но назойливо рекламируемый ансамбль стремится быть великим. Я не могу объяснить детально. Я отправлю тебе экземпляр, когда напечатаю. […] Я желаю тебе продвинуться в оккультизме, чтобы мне не приходилось говорить с тобой со всеми этими проклятыми умолчаниями! Я не одного себя недавно сделал – здесь была любовь и продолжается поэзия. И мои идеи тоже изменяются и бродят. Ты не узнаешь мой ум, когда я вернусь».
Забавляясь с идеей уехать в Камакуру и стать буддийским монахом, Кроули вместо этого выбрал поездку на Цейлон и посещение Аллана Беннета; именно Беннет станет монахом – а Кроули увидит образ Бога.