Вольфган Гигерих
Логическая жизнь души
Часть 1
Предисловие
По одной старой исландской легенде жил некогда на земле человек, который все свое время проводил в стенах дома. К каким только уловкам не пришлось прибегнуть его матери, чтобы вынудить его выйти из дому. И вот настал день, когда молодой человек слез со своей печи, прихватил копье и отправился в путь. Выйдя из дома, он закинул свое копье, так далеко, насколько хватило сил, и помчался к тому месту, где оно упало. Затем он снова метнул копье и снова последовал за ним. И раз за разом, соответствуя нашим буквальным «проекциям» о том, что он вынужден будет последовать за копьем, человек этот совершит путь от комфортных домашних условий к внешнему миру1.
Вот так, подобно этому мужчине, продвигаясь все дальше и дальше, я писал эту книгу, определив для себя две следующие задачи, – проложить путь для понимания философской концепции в психологии, что одновременно может привести нас к мысли (возможно неожиданно), что жизнь души, по сути своей, отражает внутреннюю логику нашей жизни. И подобно существующей связи между «пониманием» и «логичностью», две возникшие различные цели, по сути своей, являются формой выражения одной единственной реальности. В наше время, психика также рассматривается как сексуальное либидо, желание, эмоция, чувство и т.п. Также бытует мнение, что душа отражена в нашем облике. Предположив, что душа, — есть внутренняя логика жизни, мы тут же сталкиваемся с недопониманием и внутренними сомнениями. Поэтому, задачей данной книги является детальное рассмотрение выдвинутого тезиса о душе. Пожалуй, этого будет достаточно, чтобы заинтриговать читателя, предположив, что душа обладает своей логикой, что, в свою очередь, может, стать ключом к решению главной проблемы, стоящей перед психологией алхимии, и позволит рассматривать Дионисизм как психологическую концепцию.
К сожалению, в наш бурный век, пред лицом, встающих перед нами проблем, у нас нет возможности осознать, что внутренняя природа души логична (осмысленна) и приблизиться к философской психологии. Как уже было сказано К.Г. Юнгом, — решение проблем психологического характера2 станет ключевым для нашего времени и в ближайшем будущем, и только в том случае, если психология будет постигаться через логику ума и будет преодолено предубеждение, касательно того, что изучаемый ее предмет обязательно должен находиться внутри людей…
Я метнул свое копье далеко — далеко от места своего пребывания, в направлении реализации обозначенных мною целей. Я осмелился выдвинуть предположения, не беспокоясь о том, смогу ли я сам соответствовать им или привести их в соответствие между собой. Мы должны выйти за существующие в психологии комфортные границы, чтобы разгадать истинный мир души. И здесь нет иного пути, нежели работать с подобными, точно обозначенными, «проекциями».
Я уже упоминал в своей статье3, опубликованной год назад, что проекции необходимы для того, чтобы в погоне за ними, приблизиться к ним. Проецирование – это план дома, отображенный на бумаге, по которому будет возведено здание. И это только первый этап, решение которого будет рассмотрено в этой книге. После мы сможем подойти ко второй части поставленной задачи – возможности вписать заданную проекцию в реальную жизнь. Но этот вопрос не будет освещен в данной книге.
Задача, поставленная мною, естественным образом, вынуждает меня прибегнуть к резкой критике в адрес современной психологии. Необходимо разрушить привычное, глубоко укоренившиеся, понимание психологии и выйти за пределы существующего комфортного формата. Мой призыв не адресован ни представителям частных направлений в психологии, ни к психологам вообще. Я предоставляю на всеобщее обозрение и обсуждение сомнительные и ложные направления в психологии, чтобы выйти на другой уровень понимания. Таким образом, моя критика направлена на понятийный аппарат в психологии, а не на самих психологов – против определенных концепций и обще принятых взглядов на вещи; другими словами, против того, что создает «идеальный тип» (по Максу Веберу) утопической психологии. Здесь нет необходимости, чтобы кто – либо рассуждал в том же направлении. Ссылаясь на некоторых авторов изданий по психологии, я хочу показать на конкретном примере определенный тип мышления, и, тем самым, воссоздать истинную структуру психологии, через отказ от неадекватных способов мышления. Моя цель простирается ни к конкретным авторам или специалистам в области психологии. Рассуждая о психологах, юнгианцах и других я не умоляю их деятельности. Я привожу здесь обобщенные утверждения, которые могут быть детально рассмотрены любым психологом или читателем, и каждый может самостоятельно решить, имеет ли он какое либо отношение к этому, и в чем оно выражается.
В исландской легенде суть вещей очевидна. Жил некогда мужчина, который должен был покинуть стены своего дома и встретиться с миром. Начальная точка и поставленная цель, дом и мир – эти понятия противопоставлены друг другу. Ситуация с психологией намного глубже и сложней. Очевидно, что современная психология, в контексте упомянутой легенды, соответствует состоянию – «внути дома». И это в буквальном смысле так, поскольку ограничивающее ее пространство не тождественно ей самой и не является тем «домом», через который она себя осознала. Позиция отчужденности и изоляции позволяет оставаться неуязвимой ценной утраты своей целостности. Но это не значит, что психология должна следовать в обратном направлении — из внешнего мира в свой собственный дом. Современная психология, наполненная мистицизмом, существуя внутри своих границ, должна открыться миру, соприкоснуться с его реальностью, но при этом сформировать свою внутреннюю структуру через внешние действия, то есть подвергнуться полной интернализации, которая не только возвратит ее в свое истинное состояние — неполноценности, но также приведет к активному взаимодействию с реальным миром.
И здесь психология вынуждена мириться с возникшими противоречиями и сосуществовать внутри них. Далее нам будет необходимо найти подход к этим двум противоположным понятиям: неполноценности и структурированности.
Как и ранее, ход моих размышлений лежит в соосных областях. Первая глава раскрывает связь между будничным сознанием и психологической осознанностью. Как они проистекают друг из друга? Во второй главе я постараюсь, как можно полно, объяснить, почему именно Юнг и его учение должны быть взяты за основу и отправную точку в исследовании точных понятий в психологии. В последующих трех главах критически рассмотрим первоначальное учение Юнга, традиционное юнгианство, и соответствие архетипичной психологии точным понятиям в психологии. Но в дальнейшем мы увидим, что ход рассуждений, в контексте вышеупомянутых трех стадий, не будет линейным – от самых основ, через промежуточный этап, к кульминации. Похоже, что традиционное юнгианство в значительной степени регрессировала по отношению к достижениям Юнга, в то время, как архетипическая психология осуществила значительный рывок вперед. При все этом, архетипическая психология нуждается в радикальном критическом разборе (в отношении субъективных воображаемых образов). Для достижения точной концепции в психологии, необходимо отойти от образного мышления. В последней, важнейшей главе рассмотрена концептуальна идея в психологии (основные принципы) посредством тщательного анализа легенды об Артемиде и Актионе.
Часть идей, изложенных в книге, первыми были представлены участникам недавних семинаров, которые я провожу для выпускников факультетов психологии и для профессиональных терапевтов из Японии, как для заинтересованной аудитории. Я посвящаю им эту книгу, а также моему другу Тошио Кавайя, профессору Киотского университета, который инициировал и организовал эти семинары. В заключении, выражаю ему свою благодарность за стимулирующий обмен идеями, и за постоянное содействие в моей работе.
1. Gronlander und Faringer Geschichten, Thule, vol. 13, Diisseldorf 1965, p. 1 43.1 became aware of this episode from Heino Gehrts, “Vom Wesen des Speeres,” in: Hestia 1984/85, Bonn (Bouvier) 1985, pp. 71-103, esp. p. 73 with note 7 on p. 100.
2 К. Г. Юнг , Письма 2, стр. 498, to Werner BRUECHER, 12 Апрель 1959.
3. W. Giegerich, “Der Sprung nach dem Wurf. Uber das Einholen der Projektion und den Ursprung der Psychologie,” in: GORGO 1/1979, pp. 49-71.
1. «Доступ запрещен!»
Введение в Психологию и Стиль Психологической дискуссии.
… невозможно прибывать только в
рамках общедоступного контекста.
К.Г. Юнг4
Летом 1909 года, одно научное издательство обратилось к Альберту Эйнштейну с просьбой написать книгу, осветив в ней революционный переворот в физике, ставший результатом рождения теории относительности. Эйнштейн отказался, прокомментировав следующее: «Я не понимаю, как можно донести новый материал до широкой публики. Здесь требуется абстрактное мышление, которое большинству людей не свойственно из-за отсутствия необходимости мыслить подобным образом.»5 Его опасения вполне понятны и очевидны. Существует ряд требований, выполнение которых необходимо для осмысления современной физики и умения поддержать разговор на данную тематику. К сожалению, в большинстве случаев, они не выполняются. Очевидно, что уровень наших знаний не позволяет нам присоединиться к решению тех вопросов, над которыми сегодня бьется научная общественность. Уже позднее Эйнштейн передумал и написал популяризированный вариант, прокомментировав новые научные открытия для более широкой публики. Но это не повлияло на его первоначальное мнение. Он, как и прежде считал, что архи важно развивать абстрактное мышление для понимания того нового материала. И когда Эйнштейн и другие физики хотят донести свои идеи до общественности, они излагают свой материал исключительно для узкого научного сообщества, языком не доступным обывателю.
Поражает то факт, что в психологии (терапевтической) не встретишь, отдельно, популяризованную версию и профессионально изложенный материал. Статьи не разделяются на специально упрощенные и те, которые отражают современный взгляд на изучаемую область. Юнг, в свое время, будучи непонятым, ответил: «Я постоянно сталкиваюсь с удивительным явлением – фактически каждый, и даже самый последний дурак, считает, что знает все о психологии, как будто структура психики подобно пяти пальцам на руках.»6
Конечно, психологию и физику нельзя поставить в один ряд. Очевидно, что эти две дисциплины исходят из различных вводных условий. Для изучения психологии не нужны знания в области высшей математики и навыки в абстрактном мышлении, как того требует физика. Невольно возникают вопросы – «Почему нет никаких предварительных условий?», « Почему не нужно учиться мыслить логически?», И нужно ли это вообще?».
Издания по психологии7, вне сомнений, доступны для самой широкой публики. Любой, читающий человек, способен освоить значительную часть того материала, который издается в сфере психологии. Принципиальной разницы между статьями для профессионалов и для любителей не существует. Также, не существенно кем была написана статья – специалистом или обывателем. Оба, в равной степени, могут быть как интеллектуалами, так и дилетантами. Очевидно, что всевозможные формальные и неформальные положения, используемые психологами, необходимы для подтверждения своего профессионализма и научной сопричастности; количество часов стажировки увеличивается, как в части теории и практики, так и в части личной терапии; процедура «комплексного управления качеством» и жесткие этические нормы призваны обеспечить высокие моральные и профессиональные стандарты; проводимые исследования (эмпирические опыты), как подтверждение эффективности установок различных психологических направлений — закрепить за психологией статус полноценной научной дисциплины. К сожалению, усилия, направленные на улучшение внешнего облика психологии, никак не влияют на внутреннюю структуру, Читая книги, мы не становимся авторами, изложенных в ней идей. Допустим, что уровень мышления и изложения, применительно к психологии, у специалиста и любителя одинаковый. Тогда, можно допустить, что профессиональный психолог, при написании книги, использует ту часть сознания или сознание, которое идентично любительскому уровню и свойственно большинству людей. Похоже, что все вышесказанное соответствует больше популярной психологии, независимо от нашего желания. Авторство и целевая аудитория также не имеет значение. Если мы относим издания по психологии к популярному жанру, то способ мышления авторов следует отнести к той же категории.
Можно предположить, что психология скатилась до этого уровня. Отнюдь нет. Данный стиль изложения основан на принципе, согласно которому, психология должна быть доступна каждому. То есть быть достоянием общественности, а не узкого элитарного круга, находясь под завесой тайны. Общедоступность, как свойство, становиться достоинством и целью, а не случайной ошибкой. Основная причина таких ожиданий – наличие души у каждого человека.
Если приведенные аргументы в адрес психологии справедливы, то стоит признать, что, тогда, нет разницы между популярными и специализированными изданиями в следующих областях: медицине, биохимии, физики, только потому, что каждый имеет тело, которое подвержено болезням и подчиняется законам химии и физики. Гегель, рассуждая о философии, сказал: «Никто не сомневается в том, что процесс теоретического и практического обучения различным наукам, искусству, ремесленному делу сложен и трудоемок. Но как только дело касается философии, превалирующем становиться убеждение, что — хотя из того, что у каждого есть глаза и руки, не следует, что он сумеет сшить сапоги, если ему дадут кожу и инструменты, — тем не менее каждый непосредственно умеет философствовать и рассуждать о философии, потому что обладает для этого меркой в виде своего природного разума, как будто он не обладает точно такой же меркой для сапога в виде своей ноги»8. Мы можем отнести это высказывание и к психологии, сделав соответствующие замены.
Таким образом, популяризация трудов по психологии – это не только субъективное желание со стороны авторов, быть широко признанными и финансово успешными. Это еще и вера в каждого человека как эксперта по своей природе, в сфере познания души; аналогично протестантству, где каждый верующий – священник. Если идти глубже, то мы обнаружим, что за этим феноменом стоит неосознаваемая мотивация, которая, в конечном счете, может быть прослежена вплоть до христианства — «Придите ко мне, все труждающиеся и обремененные…», «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари»9. Если применить библейские цитаты к психологии, то, следовательно – слово должно быть распространенно, все должны быть приглашены для знакомства с психологией, каждому необходимо дать шанс. А, так как, психология преследует терапевтические цели, то с позиции христианства, она обязана постараться помочь каждому. Поэтому, в психологии, категорически, не рассматривается принцип ограничения – только приглашение и раскрытие информации, как основные способы подачи материала.
Идея ограничения прослеживается у Кафка, в притче «Перед Законом». Перед законом стоит привратник. Из провинции приезжает человек, подходит к привратнику и просит разрешения войти в закон. Но привратник говорит, что сейчас он не может разрешить ему войти. Таких трудностей человек из провинции не ожидал; закон ведь должен быть доступен каждому и всегда, подумал он. Также, у Моцарта, в опере «Волшебная Флейта», Тамино достигает ворот Замка Мудрости, но слышит голоса, — «Уходи!». В довершение следует рассказать о существующем предположении, что над входом в Академию Платона была изображена надпись, приблизительный перевод которой гласит – «Для не математиков вход закрыт!»; более обобщенно – « Для необразованных доступ запрещен!», «Необразованных не впускать!».
Во всех трех приведенных примерах, тот, кто подошел к воротам, не преследовал дурных или неуместных намерений. Каждый руководствовался идеей идеализма, желая обрести только то, что было заключено внутри – мудрость и справедливость. Но их идеалистические желания не получили одобрения. Ожидания разрушены резким отказом. Благородные намерения не оценены – нет задачи, использовать высокие устремления и увеличивать мотивацию. Никто не обещает бесплатное обучение и последующий высокий статус.
Общеизвестно, что мастера Дзен и великие духовные учителя Восточной Азии поступают подобным образом при отборе своих будущих учеников. Первая встреча часто заканчивается отказом. Подобным образом, грозные изваяния стражников, часто в образе ужасающих демонов, встречают посетителей на входе в Азиатские храмы. Цель подобного устрашающего приветствия – поддавить нарциссические наклонности тех, кто пришел в храм с благим намерением. Выражаясь иначе, во всех, представленных, случаях происходит встреча с политикой сдерживания; возникает порог; создаются препятствия. Юнг, написав в одном из своих писем, – «На самом деле, я намеренно пишу подобным образом, дабы отпугнуть дураков, а истинным последователям и страждущим позволить насладиться чтением»10,- тоже, откровенно признался в использовании подобной политики. Очень интересные, схожие идеи, можно проследить в библии. Одним их христианских образов, схожих с образом порога или препятствия, является узкий проход ( «Верблюду проще пройти через игольное ушко…»). В другой истории, притче о брачном пире, было запрещено входить обыкновенным человеком, каковым являлся пришедший. Требовалось кардинальное изменение: «Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду. Тогда сказал царь слугам, связать ему руки и ноги, взять и бросить во тьму внешнюю; туда где плач и скрежет зубов».11
В психологии известно, что мотивы порога, привратника, скал Симплегады (Кианейские острова), процесс инициации, являются архетипическими образами. То есть, они создают базу для последующей рефлексии. Но, следуя своей концепции, психология пытается быть доступной для всех, как если бы они пришли, оставаясь при своем старом, повседневном сознании. Методы размышления и изложения в психологии никак не отражают необходимости в радикальном изменении и смене своего «облачения». Не нужно пересекать порог, рискуя жизнью, как это было необходимо раньше. Не нужно умирать, чтобы получить доступ к психологии12. И несмотря на частые рассуждая о трансформации и изменении – инициации, смерти и потусторонней жизни, психология, собственноручно, через способы подачи этого материала и других идей, усиливает позицию старого эго.
Современная психология не использует политику запрета. Новые направления и идеи активно распространяются через соответствующую литературу, вовлекая все большее и большее количество людей.
Далее, речь пойдет о значении мотива входных ворот для трех аспектов психологической дискуссии.
4 «… daft ich mich nicht a u f das Allgemeinverstandliche einschranken konnte.»
Erinnerungen…,p. 198; Memories…, p. 219.
5 Quoted from Albrecht FosiNG, “Was kostet E = me2?” in: Suddeutsche Zeitung No. 300,
30 Dec. 1995, p. in . My translation.
6 C.G. Jung, CW 12, § 2.
7 As used here, ‘psychology’ refers to therapeutic psychology, not academic, scientific
psychology.
8 Hegel’s Phenomenology o f Spirit, transl. by A.V. Miller, Oxford University Press,
1977, p. 41.
9 Matth. 11:28 and Mark 16:15.
10 К. Г. Юнг, Письма /, с. 425, Уилфриду Лею, 20 Апреля 1946.
11 Евангелие от Матфея. 22:11-14.
12 With the diverse admission and screening procedures for new candidates for training in
psychoanalysis (and also with the entrance examinations for universities) the idea of the
threshold is merely acted out. They are no more than a literal, empirical barrier.
а) «Кто» в психологической дискуссии.
Притча о брачном пире из Нового Завета содержит два важных нюанса. Во – первых, акцент на верхней одежды перемещает нашу позицию, в ситуации первоначального отказа новоприбывшим, от межличностного осмысления к внутриличностному. Здесь не выделяют достойных и недостойных. Средство устрашения было направлено не на конкретную личность, а на ее ежедневное «облачение», согласно принципу равноправия, где нет деления на приемлемых и неприемлемых. Черта, разделяющая, то, что приемлемо и, то, что неприемлемо, находится внутри каждого индивида; что, уже, было подтверждено психологическими исследованиями. Поэтому критерием перехода служит разотождествление со своим прежним сознанием. Единственным входным условием является разрушение собственной индивидуальности. Чтобы получить разрешение, нужно оставить позади старую самоидентификацию, и войти с новым сознанием, как новая личность. Но, мне также нельзя войти, если моему привычному эго в моей старой уличной одежде запрещено, в то время как другим частям (раннее мне неизвестных) моей личности разрешено войти.
В ходе моих суждений я вплотную подошел к вопросу: «Какая часть меня может заниматься исследованиями в сфере психологии?» и «Какая часть личности в каждом читателе или слушателе должна быть исследована в психологии?». У нас есть, по крайней мере, три основные, дуальные пары, из которых мы можем позаимствовать названия для разных ключевых аспектов структуры нашей личности. Одну из юнговских дуальных пар составляют эго (Я) и Самость (в строго юнгианском контексте); другая состоит из эго и души; и третья пара противоположностей, которая, не так давно, была определена и исследована американским психологом Д. Хиллманом, включает эго-персону и глубинное Я (даймон или гений13). Здесь, мы не будем прибегать к детальному рассмотрению понятий Самости, души, даймона и гения, выявлять различия и обращаться к определённым теориям, объединяющим эти аспекты личности. Приведенные выше, пары противоположностей необходимы для понимания того, что двойственность индивидуального или субъективного сознания рассматривается в психологии как неоспоримый факт, и, поэтому, мы вынуждены выяснить, которая из субличностей нашей персоны может заниматься психологией (говорить и писать в этой области) и «кто» из слушателей должен быть обращен к психологии.
Ответ очевиден. Чтобы творить в психологии, персона должна, либо обновиться, либо обрести другой облик. Даймон, Самость, душа – это, те архетипы, через проявление которых можно создавать психологию, достойную этих имен. Вы должны были облачиться в ваш свадебный наряд.
В участии эго–персоны, точно, не было бы никакого смысла. Глупо заниматься исследованиями в психологии через аспект эго, осознавая, что эго не имеет прямой связи с Самостью, а затем требовать от людей раскрытия Самости. В лучшем случае, эго может только проповедовать процесс индивидуации (обретение Самости), но нам известно о бесполезности проповеди. Проповедь постоянно создает невероятную пропасть, требуя ее преодоления. Если вы хотите развить в себе Самость, вы должны были пересечь порог; оставить эго позади (конечно, неполностью, но в той степени, в которой вы желаете обрести Самость) и позволить Самости овладеть вами. Самость присутствует только в том объеме, в котором было отвергнуто эго; но можно допустить, что Самость становиться реальностью, только в случае «абсолютной смерти эго».
По той же причине, нет смысла вести речь о даймоне, обращаясь к эго-персоне аудиториии и пытаясь продать ей теорию о даймоне. Эго может «купить» любую теорию или идею, но, в контексте психологии, это ничего не меняет. Эго-персона, которая верит и принимает существование теории о внутреннем Я, остается, как и прежде, приверженной своей изначальной позиции, в той мере, в какой кто — либо, начинает разделять взгляды эго-психологии или любой другой психологической системы убеждений, продавшись ей. Мало быть только сторонником правых идей (Самости, души, даймона или, же, человеческих прав, Христианства, демократии и т.п.), отвергая все неприемлемое (расизм, фашизм, эго-психологию и т.д.). Намного важнее понимать, на сколько вы исходите из Самости, обращаясь к аудитории в ходе рассуждений о Самости, и требует ли это от слушателей или читателей, быть предварительно ознакомленными с текстами о Самости.
Но, чтобы раскрыть даймон или Самость, необходимо пройти через болезненное отсечение всего лишнего. Стиль вашего изложения, пишите вы или говорите, должен столкнуть слушателя или читателя с переживанием «смерти эго» (ощущением себя другим); что приведет к негодованию аудитории, осознавшей, что вас не интересует их мнение, и, что вы общаетесь не с ними, а с «другими» частями их личностей.
Второй, значимый момент в притче о брачном пире – очевидное применение насилия, которое в подобном масштабе, в других историях или обстоятельствах, не присутствует (ситуация у порога статична, у Кафка привратник достаточно любезен, др.). Гость в нашей истории «брошен во тьму внешнюю», туда, где «плач и скрежет зубов». Какое жестокое наказание! Для нас такое наказание возможно, только в случае тяжелого преступления. Но преступления, в нашем понимании, не было. Единственным нарушением было несоблюдение этикета – отсутствие соответствующего облачения. Жестокое наказание, последовавшее за попыткой проникнуть внутрь в повседневной одежде, явно свидетельствует о необходимости коренной перемены. И принудительное изгнание во «тьму внешнюю» показывает, что поставлено на карту.
Применение наказания проливает свет на насильственный процесс разотождествления или разделения, которому вынужден подчиниться любой, кто выразил желание войти внутрь, и которым пренебрег мужчина из притчи. Доступ не может быть получен без некоторого насилия, будь то, кардинальная смена чьей-либо идентификации или, непосредственно, физическое принуждение. Доступ, в том смысле, в каком он дается в библейской притче, не является переходом, эволюцией или развитием. Это, ни постепенное произрастание во что-то более качественное, ни гармоничное раскрытие своего привычного Я.
Вхождение – это трансгрессия; нарушение границ приемлемого. Парадоксально то, что человеческое преступление заключалось в несовершении перехода; полного перехода. Мужчина, только, переступил через порог, прекратив дальнейшей движение, которое должно было повлечь изменения внутри него, выразившиеся бы в полном (психологическом, логическом) переходе. Явная фиктивная трансгрессия.
В самых первых, упомянутых мною историях, идеалистически настроенные искатели были прогнаны. В Новом Завете есть рассказ об одном хитром человеке, который захотел войти и обрести, тем самым, некие преимущества, не предъявив экзистенциальной платы. За что и был наказан. Другая, известная, притча повествует о проблеме доступа в ином ключе. В ней речь идет о людях, которые, отнюдь, не жаждут куда-либо отправиться и покинуть свои комфортные условия. И поэтому, должны быть оторваны или, выражаясь буквально, принудительно «развернуты» на 180 градусов. Здесь, я ссылаюсь к платоновской притче о пещере. В своей притче Платон показывает, что само обучение, особенно, в части перехода от обычного понимания к философскому (не психологическому) требует революционного подхода – полного разворота привычного образа мышления, которое, в буквальном смысле оказывает убийственное сопротивление. Объединяя выше сказанное, повторю: ни переход, ни целостность, ни гармоничный рост, ни последовательное прибавление или наращивание, а только доступ и принуждение.
Среди рассмотренных нами притч можно выделить ту, которая наиболее полно отражает подлинную сущность психологии. По моему мнению, это притча о брачном пире. В психологии сложилось потребительское отношение к разным возвышенным идеям и таким понятиям как: душа, Самость, индивидуальность и целостность, персональной рост, мировая душа, Бог в каждой женщине и каждом мужчине. Возникло стремление очаровываться повседневной жизнью, воспринимая ее через призму божественного бытия. Только, намерения, расплачиваться за такое удовольствие нет. Необходимость во входной плате категорически отрицается. Способ проникнуть внутрь найден и есть надежда выйти, обретя то, что было недоступно. Психология приняла сторону широкой общественности. Это, в свою очередь, неизбежно повлекло ее популяризацию, несмотря на всю сложность идей и знаний. Психология хочет обучать, эмоционально воздействовать, убеждать, утешать, усмирять эго, во многом, подобно телевидению, через транслируемые образы, в удобной домашней обстановке. Нет необходимости в смене одежды. Если вы способны видеть в «посланием» не только явный смысл, но и внутреннюю суть, тогда способ взаимодействия в психологии может быть аналогичным просмотру телевизора. Вы можете находиться дома, в домашней одежде, и, мысля привычным образом, изучать методы и идеи, используемые в психологии (включая понятия об инициации, трансформации, индивидуализации и т.п.), которые представлены в соответствующей литературе, а также анализировать свои сны и внутренние видения, ознакомившись с ними через книги по психологии.
От вас не требуется непосредственное переживание. Не нужно проходить через опыт внутреннего разделения, разотождествления с самим собой. Психология остается преданной свое привычной сути, всячески поддерживая и стабилизируя свою самотождественность. В результате, в целях собственного самосохранения, усиливается позиция эго (чаще непреднамеренно).
Юнг полагал, что свою цену, так или иначе, придётся заплатить. И в самом деле, не была ли психология, согласно притче апостола Матфея, долгое время связанной по рукам и ногам, выброшенной во тьму внешнюю? Не заключается ли тьма внешняя в самом факте того, что психология интерпретирует реальность через обилие всех красивых мифов и идей, которые она возвела перед собой подобно образу Потемкинских деревень, экранному образу или образу тени в платоновской пещере, не способная увидеть, что заключают в себе эти понятия?
Алхимии известно о «противостоянии культуры и природы», о разрушительности unio naturalis. Психология, обучая именно тем идеям, которые отражают суть алхимии, сама продолжает оставаться в состоянии unio naturalis. В целом, психология приветствует естественность и спонтанность. Несколько лет назад в обществе возник культ свободного индивида – свободного в своем социальном действии, определяющего его социальное положение и его психологию. И тогда, народ решил отправиться в оперу в своих старых джинсах и поношенных футболках, демонстрируя, тем самым, свое желание оставаться даже в опере обыкновенными людьми, какими они и являлись, а не менять свой облик, облачаясь в «свадебные наряды» (согласно притче «о брачном пире). И чем может являться широко распространенное желание, даже среди аналитических направлений в психологии — присвоить себе научный статус, как ни желанием объединиться с эго и принять его образ мышления? Что еще подразумевается, помимо желания сохранить именно привычную целостность, а не обрести, некогда разрушенную целостность «природного сознания»?
Психология рассуждает о Самости и даймоне, но не стремиться обрести эти состояния. Возможно, обучение этим понятиям в психологии не предполагает такого условия – личного опыта переживания, но, тем не менее, позволяет гордиться собой, будучи приверженцем правых идей. В то же значении, в каком Юнг говорил о церкви, «как о крепости, защищающей нас от Бога и его Духа»14, кто-либо, может, также, считать необходимым предположить, что обучение в психологии имеет тайный замысел по освобождению нас от того, что уже свершилось и, следовательно, являлось предметом обучения. Психология использует обучение и проповедование, с одной стороны, и наблюдение, заглядывание внутрь, верование, потворствование при обучении, с другой стороны, в качестве оправдания несвершившейся трансгрессии; перехода на другую сторону. Получается, что в психологии учения о Самости, душе и даймоне являются мощным защитным механизмом против обретения Самости, души и даймона.
В Германии широко распространенно выражение — “von nichts kommt nichts” (под лежачий камень вода не течет). Так и в нашем случае, истинная психология о Самости должна обладать Самостью априори, иначе процесс развития Самости не случится. Раскрытие Самости возможно только в том случае, если ее наличие предполагается изначально. Тогда возникает явное противоречие, суть которого в полной мере отражает проблема доступа, рассмотренная нами в одной из притч. Трансгрессия, символически осуществляемая при переходе через порог, ни много ни мало, являет собой «инверсию» естественного порядка вещей (hysteron proteron): на первое место (proteron) ставится то, что логически должно быть на втором (hysteron) месте (в нашем случае обретение Самости); это неотъемлемое предусловие для начала процесса поиска Самости. Вы уже должны быть там, если желаете туда попасть. Вы должны достичь пункта своего назначения еще до того как отправитесь в путь, который должен вас туда привести. Итого, суть вопроса реальности (актуальности) или ирреальности результатов, полученных в психологии, вращается вокруг этой хронологической инверсии (hysteron proteron). В противном случае, не принимая инверсию как данность, мы обречены находиться в позиции заглядывающего через дверь, наблюдая за образами, изучая послания, не имея, при этом, никакой возможности перешагнуть через порог и оказаться внутри.
Сейчас, мы, наконец, пролили свет на значение акта насилия, присутствующего в притчах – там, где возникает препятствие для доступа. Очевидно, что примененное здесь насилия не подразумевает ни преднамеренной раздражительности, ни склонности к жестокости или каким либо садистическим наклонностям – удовольствию от причинения вреда другому человеку. Ничего подобно не предполагается. Акт насилия, в данном контексте, отражает существующее логическое противоречие или диалектику «истинного доступа». Невозможно оказаться внутри, постепенно передвигаясь в пространстве. Настоящая трансгрессия не является буквальным пересечением некой черты. Здесь требуется нечто более, нежели физическое принуждение: а именно полная инверсия мира (аналогично работе Гегеля «Перевернутый мир»), радикальное изменение естественной последовательности начала и конца или причины и следствия. Именно поэтому суть проблемы доступа в мифах и архетипических сказках невозможно раскрыть только через образ порога или ворот. Тут требуется либо привратник, непреклонный в своем отказе, либо смена одежды или полная реверсия намеченного направления. Возникшее логическое противоречие необходимо отразить через конкретные образы и действия. И здесь запрет привратника, отвергающего идеалистическое намерение искателя, является аллегорией хронологической инверсии (hysteron proteron). Необходимо нарушить привычную последовательность, когда намерение искателя (proteron) является движущей силой в достижении результата (hysteron). Запрет для пришедшего означает, что ему будет позволено войти только, чтобы начать свое движение к цели, и только при условии, что сама цель уже достигнута.
Сейчас я думаю, для вас стало очевидным мое высказывание о том, что психология не желает «оказаться внутри». В противном случае в психологическом стиле изложения должен был присутствовать принудительный момент. Но современная психология избегает применения насилия, опасаясь ранить человеческие чувства. Она не желает быть разделяющей чертой в образе порога или запрещающего привратника. В психологии
принято убеждать (очаровывать), «продавать» знания, подавая информацию таким образом, что люди могут принять используемую стратегию как ключевой принцип в достижении результата. В психологии, принципы которой совпадают с практически используемыми методами, стиль языка должен быть подобен острой кромке меча или присутствию некого Страшного Суда, разделяющим даймона от эго внутри каждого присутствующего (и говорящего), где эго остается перед порогом, а даймон – за порогом.
Ошибочно полагать, что данная аннуляция эго аналогично современной модной тенденции — недиалектическому ослаблению позиции эго. Уподобиться лезвию меча или подойти вплотную к пороговой черте уже подразумевает пересечение последней. Здесь я веду речь о уже свершившейся аннуляции. То есть аннуляция уже вступила в силу и идет процесс ее завершения, который не может быть остановлен даже его отрицанием (подобно отрицанию отрицания по Гегелю). И находясь в самом процессе отрицания, невозможно просто завершить процесс, остановившись обессиленным перед порогом, а именно совершить истинное отрицание, оказавшись за чертой, минуя запрет привратника. К сожалению, используемый метод низвержения эго во многих направлениях в психологии является не более чем отождествлением с «внутренним агрессором», а именно со сдерживающим привратником. Таким образом, запрет привратника распространяется на все нравственные ценности, взращиваемые, в свою очередь, самой психологией, а не принимается исключительно как вызов самим себе, где требуется, обнажив свою суть пересечь сам запрет, позволяя отрицанию проникнуть до конца. И только тогда свершилась бы истинная трансгрессия через порог и аннуляция привычного состояния личности. Мы видим, что запрет служит здесь входными воротами, началом.
В ходе моего повествования невольно возник ряд привычных заблуждений. И сейчас необходимо уточнить и скорректировать некоторые из моих тезисов. Во – первых, я ошибался, утверждая, что «мы» должны принять вызов и раскрыться навстречу запрету. Эта моя личная оплошность. Не «мы» или «они» должны пройти через ворота, а сама психология, дабы вступить в мир души и обрести свою истинную суть. (Для нас же, встреча с миром души возможна только через нашу смерть, в буквальном смысле. В таком случае, человек, имеющей дело с психологией, так же не смог бы существовать. Но от нас требуется не физическая смерть, а смерть нашей привычной логики.)
Во-вторых, важно уточнить, что образ Страшного Суда, приводимый мною, не означал суд перед которым якобы предстаёт каждый человек после своей смерти. В моем повествование Суд уже вершиться, здесь и сейчас. Если быть точным, то он присутствовал в каждом моменте в прошлом, а сейчас есть в настоящем. Ворота и запрет – это то, что может быть актуальным, независимо от времени и места нахождения.
Третье заблуждение кроется в разделении образа ворот (как доступа) и образа привратника (как препятствие) на два отдельных аспекта. Мы полагаем, что удерживающая фраза из уст привратника служит дополнительным ненужным усложнением. Но в отсутствии привратника мы бы беспрепятственно прошли через ворота. В Перевернутом Мире души именно отказ, произнесенный привратником, является доступом; единственно возможным доступом. Получить доступ без сдерживающего фактора было бы, в принципе, невозможно. Именно сказанное: «Входа нет!», «Уходи!», становится единственной лазейкой для того, кто хочет оказаться по ту сторону запертых ворот. Как уже обсуждалось ранее, прохождение через ворота подразумевает погружение в отрицание.
Последнее заблуждение касается самих ворот и пространства за ними. Мы принимает их как два отдельных объекта, две различные реальности. Ворота для нас препятствие, которое требуется преодолеть, будь там рай или ад, Дом оперы, университет, футбольный стадион или что либо, по нашему усмотрению. Но в Перевернутом Мире души именно момент перехода является итогом. Само пространство, до ворот или за ними, не играет никакой дополнительной роли. Момент перехода сам по себе является раем или адом. Фраза «Входа нет!», образ Страшного Суда, как и ранее, отражают неизменную суть (modus vivendi) психологии. И речь здесь не об исходной точке или начале пути, а о логичном принципе построения дискуссии, через которую психология выражает себя. Психология, сама по себе, должна быть подобно Страшному Суду, разделяющим «агнцев от козлищ», небеса от ада, самость (душу, даймон) от эго, не принимая при этом чьей либо стороны. Ее задача разделить, обозначить противоположности, препятствуя их слиянию. Но сам процесс разделения одновременно подразумевает наличие связи между противоположными аспектами. Здесь можно провести аналогию с героем греческой мифологии – Атлантом, удерживающим небесный свод от земли, разделяя их и одновременно являясь связывающим живым звеном между ними.
Психология должна предстать перед Страшным Судом, где — «Входа нет!», пройдя через процесс самоотрицания. И это станет ее «крещением». Только после этого она сама может уподобиться Страшному Суду или же, вложив тот же смысл, в меньшей степени прибегая к языку образов, быть подобной абсолютному отрицанию.
Заблуждения, рассмотренные выше, возникли неслучайно, и имеют под собой общее основание. Они являются результатом взгляда на проблему доступа с позиции стороннего наблюдателя. Но осмыслить суть проблемы возможно только в момент перехода. Однако, как только вы оказываетесь там, вы тут же проживаете представляемую вами проблему. Именно в состоянии присутствия происходить осмысление принятого решения. Обобщая вышесказанное, следует сказать, что представление о возможном решении – есть внешняя рефлексия; мысленное прогнозирование того, что может произойти внутри.
Времена увлеченностью познанием себя через образы мифических героев, Богов, Самости и даймона остались в прошлом. На сегодня в психологии образ, как продукт сознания, не представляет какой либо ценности. Чем более мы воспринимаем, например, даймон только как плод нашего воображения, тем более мы его опредмечиваем, рассматривая как часть материального мира (за пределами сознания, как объект). Так мы можем восхищаться и преклоняться перед данными образами, как сошедшими к нам с экрана телевизора. И это только усиливает наше отождествление с эго (которому нужно только смотреть, восхищаться и преклоняться). Самость, гений, Боги как положительные образы и символы канули в лету. Время, когда познание истины через образы, символы или ритуалы являлось само собой разумеющимся, давно прошло. Телевизионные передачи и реклама служат постоянным напоминанием и объективным (материальным) представлением психологического и логического устаревания образного мышления. Эти два феномена не являются специфическими и индивидуальными, среди других. По мимо прочего они сами по себе отражают истинное положение касательного образа. Поэтому не возникает необходимости ни в создании отдельной теории, доказывающей устаревание образа, ни в ее последующей пропаганде; процесс устаревание очевиден и говорит сам за себя.
Сегодня нам не избежать столкновения с противоречием – чем более мы пропагандируем образное мышление, желая познать Самость и даймон, тем более мы становимся заложниками эго. Поиск Самости приводит к противоположному результату. Поэтому требуется распределение или разделение последовательности действий. Очевидно, что уровень зависимости сознания от эго прямо пропорционален степени концентрации на архетипических образах. И сегодня решить возникшую психологическую проблему с помощью имеющихся инструментов (образов, символов, ритуалов, мифов, богов, различных учений) не возможно. Наша проблема на протяжении долгого времени заключалась в отсутствии логического подхода.
Именно поэтому я настаивал на том, что психологическая дискуссия должна быть подобной лезвию ножа. Психолог (только если он реальный специалист15) в своей речи должен уподобиться тому, кто давно уже умер как личность. В этом и заключается истинное искусство психологической дискуссии. Но более важным, нежели применение принципа разделения эго и Самости, входных ворот и порога, является применение в психологии концепции разотождествления или разъединения. Психология должна обрести себя через процесс логического отрицания. Актуальным становиться именно логический способ разделения. Только так, сегодня, мы можем проявить даймон в психологии.16
Наши размышления подвели нас к удивительному исходу. А должна ли клиническая психология предотвращать невроз, который, в свою очередь, рассматривается как результат разделения внутри личности или, в более широком смысле, диссоциации? Как мне в данной ситуации настаивать на том, что психология по своей структуре должна быть тем, что разделяет (или говоря иначе, приводит к диссоциации)? Может ли психология сознательно и систематически использовать принцип разъединения, и, став подобной «Страшному Суду», воспевать невроз, а не избавлять от него?
Тем не менее, возникшее противоречие органично. Необходимо осознать, что общность и несхожесть, порядок и хаос, целостность и разрывность являются полярными сторонами. Невозможно избежать существующих противоположностей, которые, не смотря на свою позицию по отношению друг к другу, остаются единимы и неразрывными между собой. Поэтому невроз это не только возникновение хаоса внутри. Здесь более сложное явление. Невротическая диссоциация – это внутренний раскол и его последующее отрицание. К примеру, наличие правой и левой руки, которые могут осуществлять разные, иногда противоположные, действия, не является проявлением невроза. Но нездоровым будет ожидание того, что правая рука не должна знать то, что делает левая и наоборот. Как видите, невротическая диссоциация заключается в отрицании себя (своей раздробленности) и убежденности в том, что каждая из разделенных противоположностей является сама по себе целостной. Таким образом, «избавление» от невроза не должно подразумевать избавление от раздробленности и создание «целостности» через это. В противном случае это будет не только простодушное, одностороннее настаивание на проявление гармоничности и однозначной идентификации, а именно тем, что порождает невротическое состояние. За неврозом стоит не раскол, а идеализация недиалектичной целостности. Если психология (теоретически или сознательно) не рассматривает возможность разделения внутри себя, она неминуемо будет проецировать это во вне. Именно по этому, избавление от невроза заключается в избавлении от фиксации сознания на целостности, общности, позитиве, самотождественности; нужно позволить хаосу проникнуть внутрь сознания и распространить логическую форму своей структуры, для того, чтобы сознание смогло принять существование раздробленности и для каждой своей части (в нас, в мире, в жизни) определить законное место: одну (эго) поместить с этой стороны входных ворот, а другую – по ту сторону ворот.
Таким образом, по мимо моего интереса к терапии неврозов, мне важно сказать, что психология должна обосноваться в самой структуре своего сознания, на самом пороге, и, являясь воплощением этого порога и устрашающего привратника у входа, сохранять дух отрицания и разделения, будучи истинно живой. И тогда Самость и даймон могли бы проявить свою силу в соответствии с уровнем логики нашего сознания, на данном историческом отрезке развития души; а не представали бы перед нами только через телевизионные образы. Наша личная и всеобщая «целостность» зависит от позволения себе, согласно возможностям психологической логики, право на инаковость и единство разных частей – не просто через представляемые образы и идеи, а именно через логическую структуру.
13 Джеймс Хиллман, «Код души. В поисках характера и призвания», Нью-Йорк
(Random House) 1996.
14 C.G. Ju n g , C W 18, § 1534.
15 Будучи живым человек, психолог, конечно же, всегда будет оставаться личностью. Человек не может стать абсолютным «психологом», полностью лишившись эго, так как это равнозначно смерти. «Психолог» в специалисте по психологии всегда присутствует частично. Но именно эта персона должна вести психологическую дискуссии, априори похоронив в себе индивидуальность.
16 В психологии! Дух или даймон, по мимо своего прямого значения, могут также обозначать определенный личный опыт или явление. Данное обозначение подразумевает также все виды индивидуальных переживаний, которые в своем положительном значении не могут быть соотнесены к понятию «души».
б) «Как» в психологической дискуссии.
Если мы начали наши размышления, обратив свой взор к истории, когда Эйнштейн отказался написать пояснения к революционному перевороту в физике, последовавшим за рождением теории относительности, то закончили мы их совсем в другом месте. Очевидно, что те задачи, к которым мы подошли и на решении которых настаиваем — необходимости разъединить эго и самость (даймон) и утвердить такую психологию, чья логическая структура основывалась бы на отрицании — значительно отличаются от тех, что стояли перед Эйнштейном. По мнению Эйнштейна проблема заключалась в обязательном наличие интеллектуальных способностей, умению мыслить абстрактно, чем широкая публика не обладала, так как в этом не было особой нужды. Мое же недовольство в отношении психологии заключалось в ее способе взаимодействия, где она не разграничивает, подобно науке, популярные издания и те, что предназначаются для специалистов. Я обвинял психологию за ее сознательное простодушие и позицию «человека с улицы» как эго персоны. И очевидно, что в таком случае мы неминуемо получаем поп-психологию. Но моя оценка не зависела от интеллектуальных качеств; входные требования для реальной психологии, как я уже говорил, не имели никакого отношения к развитию умственных способностей. Процесс внутреннего разделения в момент перехода «пороговой черты» гораздо более радикальный метод — по сути «экзистенциальный», обращающий наш взор к чувству самоосознания, к той части личности, которая могла бы быть одновременно субъектом (автором) и тем, к кому обращена психологическая дискуссия, и, таким образом, приводящая к фундаментальному смещению «центра тяжести» (иначе полномочии) от точки сознания привычной личности к сознанию в не эго, к истинно Другому в нас.
Рассмотрим второй аспект запрета, который, как раз, должен включать требования к наличию умственных способностей. Сегодня психология, по сути своей, представляет популярный жанр, поскольку обращена к интеллектуальному уровню повседневного сознания. Она объединилась с «естественным сознанием» также в отношении мыслительных категорий и паттернов, считая и их целостными по своей природе. Двойственность не рассматривается. Нет права на чувство обиды в связи с нарциссизмом. Чтобы быть специалистом в психологии не требуется перейти от привычной и удобной «логики» к более сложному по уровню восприятия, более абстрактному способу мышления. Абстрагирование, в свою очередь, является одним из способов отрицания. Сейчас мы подошли ближе к той изначальной проблеме, что стояла перед Эйнштейном. И в нашем случае не имеет значение факт того, что модель абстрактного мышления для психологии не может быть идентичной той, что в физики. Это не формалистический, математический подход и законы логики, применяемые в психологии, не идентичны законам формальной логики, используемой в научной среде. Используемая в психологии логическая модель, скорее соответствует более объемлющей, диалектической логике, разработанной и представленной Гегелем в произведении «Наука логики», которая может послужить моделью при применении абстрактного мышления и, таким образом, даст возможность трезво осветить тяжелое положение души в современном мире. Важно, чтобы психология начала применять данную концепцию.
Но пока данный метод не отрабатывается. Психология в принципе не ставит перед собой вопрос, касательно метода мышления необходимого для адекватной проработки удивительных психологических реальностей нашего времени. Во многом подобно врачам, которые до венгерского акушера Земмельвейса не задумывались о заражении пациентов инфекциями, перенесенными из внешней среды, так и психология, взаимодействуя с интеллектом, остается несознательной и безразличной к логическому подходу процесса осознания при работе с теми личными проблемами, в решении которых она компетентна. Психология осознала, что терапевты прежде, в качестве пациентов, должны пройти личный исчерпывающий анализ, и только после быть допущенными к лечебной деятельности. Но не поняла, что она, так же как и врачи, которые обязаны уберечь пациентов от инфекции, переносчиками которых они могут являться, должна защищать психические явления от собственных ограничивающих мыслительных шаблонов. Не определив место логики и модели мышления, психология продолжает копаться в изучаемом предмете подобно случайному прохожему, завязавшему разговор. Нет предварительной гигиены сознания. Алхимия в свое время была создана на дуальности лаборатории и молельни. В психологии не существует подобного эквивалента. В своей однобокости психология застряла на уровне «лаборатории». Такая позиция обеспечивает психологии право взаимодействовать только в рабочем контексте и позволяет психологам обладать заурядным интеллектом рядового журналиста, которого будет достаточно для приобретения стандартных социальных навыков. Только содержание, конкретные идеи, тип информации, с которыми работает психология, отличаются от издаваемого журналистами материала и от того, что доступно привычному сознанию рядового обывателя, не оперирующим базовым логическим состоянием ума.
Обычно процесс формирования сознания, мыслительных паттернов происходит на основе личного опыта и явлений материального мира. Видимые и осязаемые вещи или объекты, поведение и взаимодействие людей, природные явления (течение воды, ветер, огонь, землетрясение и т.п.), паттерны социального пространства, эмоциональные переживания, чувства, озарения, импульсы, намерения и т.п. являлись в совокупности предметным полем для формирования различных представлений о мире. Мышление в основном было образным, сформировавшимся через осмысление и чувственную интуицию. Основные мыслительные модели были освоены до начала индустриальной эпохи, когда человек занимался земледелием и скотоводством, приблизительно до 18 века.
Сейчас мы живем в совсем другое время – время абстрактной реальности. И хотя законы природы действуют как и прежде, современный уровень восприятия вытеснил время когда наше представление о мире формировалось через осознание и чувственную интуицию. Но мы заступаем в этот новый период абстрактного сознания все еще со старым привычным восприятием. Взять, к примеру, понятие «война». Слова «война» и смысл, который был в него вложен, сформировались, когда люди воевали друг с другом напрямую, с помощью мечей, ножей, копий и стрел. В современном мире войны ведутся с крылатыми ракетами дальнего действия, со спутниковым наблюдением и современными телекоммуникационными системами, с лазерным оружием и радарными установками, и при наличии ядерного потенциала. Это совершенно другое явление, нечто принципиально новое и несравненное. Но мы по-прежнему даем ему старое обозначение – война. И это только один небольшой пример того, до какой степени наше сознание и логика отстает от того, что происходит. Сегодня слово «война» — это ухищрение, покрывающее пропасть, которая пролегает между старым «привычным» определение борьбы и радикально новым, абстрактным значением. Жизненные процессы уже давно не отражаются только через вещественное проявление, а происходят на более «высоком» («глубоком») абстрактном уровне. В основе такой двусмысленности многих понятий лежит стремление исключить в нас необходимость осознать в самом полном смысле, что мы столкнулись с действительно нестандартным явлением, требующем новых психологических подходов.
В формате этой книги невозможно охватить весь спектр фундаментальных изменений, внешнее проявление которых свидетельствует о несостоятельности существовавшего взаимодействия с миром и смещении фокуса сознания на качественно новый уровень. Но несколько дополнительных примером могут подтвердить, что жизнь перешла в новую плоскость. В физике произошел переход от макро на микроуровень (молекулы, атомы, субатомные частицы), в биологии – на молекулярно-генетический уровень. Физики теперь рассуждают не о видимых объектах и явлениях, а разрабатывают и изучают теоретические модели мира. В качестве способа познания природы используются другие модели. Сегодня уже никто не заявляет, что мир существует только в рамках физических законов. К тому же суть концепции передачи биологической информации основывается на абстрактных концепциях логических — не природных, свойственных «объектным отношениям» — взаимодействий и инструкций. В современном мире растет количество тех сфер жизни, структура которых определяется информационными законами и законами взаимодействия. Жизнь вышла за пределы естественной реальности, создавая для себя виртуальные киберпространства. Наличие энергии характерно не только для природных явлений, таких как день и ночь, дождь и солнце, земля и море, человеческие чувства и интересы. Нашей жизнью управляют, до сей поры неизвестные, сверхъестественные, абстрактные и иррациональные силы и процессы, которые никто не осмысливает; широкомасштабные процессы во всей экономике и крупных предприятиях, и даже в политике, отчасти искусственно организованные, тем не менее, постепенно утрачивают позицию субъекта и становятся «безымянными», проистекающими вне человеческих желаний, и следуют своим собственным внутренним, никому неизвестным, законам, что чревато непредсказуемостью и, что привело к необходимости создания теории хаоса. События, происходящие на фондовых и валютных рынках, в большей степени непредсказуемы и иррациональны. Объём торговли дериватами исчисляется тысячами миллиардами долларов; это торговля абстрактными опционами и фьючерсами, которые ничем не обеспечены и не обладают никакой реальной экономической ценностью. И если бы что-то серьезно пошло не так, это привело бы к катастрофическим последствиям во всем мире.
Сегодня, находясь в новой реальности, невозможно оценивать вещи ни с позиции человеческих желаний и усилий, ошибок и преступлений, ни с позиции естественных сил природы. Основные проблемы заключаются в иной организации абстрактных понятий и явлений. Будучи созданные людьми, они в основном становятся автономными, неконтролируемыми и малопонятными для людей; история никогда не знала ничего подобного. Такое положение дел требует перехода на логический уровень сознания, что позволит интеллектуально соответствовать этой новой реальности. Сознание должно выйти за пределы образного мышления и перейти на качественно новый, абстрактный уровень мышления.
Я уже говорил о том, что психология, работая только через позитивные образы и идеи, не сможет решить насущных проблем души. Психологии необходимо, минуя образы и идеи, выйти на логический уровень (независимо от контента решаемой проблемы) мышления. Этот тот уровень, где она сможет обрести логику и умение мыслить.
Или же кто-то может реально предположить, что психология способна продолжать работу, оперируя устаревшими логическими инструментами и моделями мышления, применяемые ранее для описания мира природных объектов, человеческих переживаний и взаимодействий, в то время как мы оказались лишенными опоры посреди новой реальности? Может ли психология обойтись устаревшей примитивной формой мышления, которая отвечала проблемам людей античных времен и средневековья, излагая свои теории в легкодоступной и повседневной форме, на уровне газетных изданий? Наши проблемы – это толчок для радикальной смены модели мышления. Неужели психология способна игнорировать небывалое логическое усложнение, дифференциацию и совершенность, через которые прошел западный ум, оставаясь ниже уровня интеллектуального развития души на Западе и действительно избегать этого? У нее нет шансов. Психологии необходимо достигнуть тех же ментальных высот и тот уровень мышления, который, как один из примеров, описывается в трактате Гегеля «Наука логики», и постепенно обосноваться там.
Чтобы отдать должной жизни, в которой она зародилась сегодня, психологическая мысль должна отвечать современным требованиям. Самого лучшего, наиболее развитого и дифференцированного едва ли будет достаточно. Прежние мыслительные модели абсолютно несоразмерны с природой психических проблем. Психика уже живет и несомненно должна жить в мире, проявленном в новой реальности. Добрые старые времена примитивной логики остались в прошлом. Кто-то может восстановить компьютерные микросхемы с помощью средневековых инструментов для грубой работы или, выражаясь иначе, закодировать и обработать звуковую информацию, используя механические средства? Конечно же, нет. Но мы уверены в возможности обеспечить оба аспекта: интеллектуальную направленность вопреки всему и не требующий усилий, доступный для всех, интеллектуальный стиль мышления, и то качество, которое отвечает всем свершившимся экстраординарным, разрушающим привычный мир изменениям, серьезно усложнившим жизнь в психологическом отношении. И это не просто техническая сторона нашей цивилизации и общественная организация современной жизни, ставшей более комплексной. Это – прежде всего, обострившееся психологическое состояние тревоги, отягощённое техническими и социальными переменами. Необходимо осознать, что интеллектуальное усложнение и абстрактность были целенаправленно внедрены во все виды вещей, присутствующих в нашем ежедневном обиходе, и во все процессы современной жизни и, что, с другой стороны, экстремально высокая степень абстрагирования, преобладающая в современной науке, получило дальнейшее распространение усилиями души. Абстрактность присутствует везде. Она часть нашей жизни, независимо от нашей осведомленности и желания. И она отражает, где и как интеллектуально повысился уровень души сегодня. В основе современного мира лежит интеллектуальная деятельность и предельная умственная концентрация со стороны очень многих поколений величайших умов Запада, но в психологии мы имеем дело со стилем мышления, который порою настолько прост или даже упрощен, подобно тому, что применялся при написании молитвенных брошюр некоторых религиозных сект. Неужели концентрация и интеллектуальные усилия не требуются?
Пора осознать, что все интеллектуально простое, легкодоступное для понимания не может быть правдивым. В психологическом контексте это будет незначительным, тривиальным и мелким. Душа может реально присутствовать в этом мире, только если она, то есть наше сознание в своей логической форме пытается достичь интеллектуально более сложного уровня, которым пронизана вся современная жизнь и общественное взаимодействие. В противном случае психология продолжить упрощать, опускаясь все ниже и ниже, до уровня, где сегодня существуют проблемы души и где у нее нет шанса. И это может стать очень болезненным процессом. Психология не может расколоть цельное пространство существующей сегодня психологической жизни, которая выражает себя в науке и технологии; она не может ограничить свою компетентность, определив себе исключительно сферу жизни души, личных эмоций, желании и фантазий. Психологии надлежит быть во главе всех наук – ни ниже, ни самой по себе.
Очевидно, что и здесь необходимо нарушить целостность. Привратник должен олицетворять запрет словами «Доступа нет!» для лености ума, цепляющегося за примитивную однозначность своих старых логических моделей, сохраняя, таким образом, свою самоидентичность, для ума, который желает немедленно, без предварительного анализа своей структуры и уровня логики, проникнуть в суть. Привратнику нужно взбудоражить такой ум, оградив его от немедленного перехода к самому главному, и обратить к самому себе так, чтобы он был вынужден сначала проделать работу в части личной интеллектуальной «гигиены». Здесь потребуется сложная интеллектуальная деятельность и максимальная концентрация. Психология должна стать сложной, интеллектуально ориентированной не из принципа и не ради статуса, а исключительно в практических и терапевтических целях. Придется вытянуть шею, чтобы достичь уровня абстрактного восприятия, уже давно оприходованного душой в объективных условиях развития нашей цивилизации. Одной только разработки теоретических моделей психических процессов или техники пристального наблюдения за архетипическими образами, с целью их последующего воплощения в повседневных реалиях (или трансляции личных переживаний в архетипические образы), уже не достаточно. Мы должны исследовать концептуальный подход познания реальности и разработать в психологии методологию концептуального, абстрактного мышления.
Непосредственно до Великой французской революции существовали сообщества среди Парижской знати, принимавшие участие в борьбе за освобождение рабов в Америке. Они не замечали того, что происходило прямо перед их глазами, в их собственной стране, не предпринимали ничего в связи с назревавшим общественным недовольством. Несмотря на множество различий, есть один tertium comparationis, который является общими и для французской знати дореволюционного периода, и для современной психологии. Оба остались равнодушными к проблеме, очевидной невооруженным взглядом, несмотря на активную позицию, а также не из-за страстной увлеченности. Сегодня психология, как правило, не имеет представления о локализации настоящих психологических проблем. Она ошиблась с выбором местоположения и категорий. Психология и «психологическая реальность» в современном понимании не имеют четкого определения; размах психологической проблематики, статус и положение ее задачи, в наших современных условиях, еще не обозначены и не осознаны. В некотором смысле, можно провести параллель между психологией и людьми средневековья, которые объясняли чуму как наказание бога людям за их грехи (т.е. на макроуровне человеческой нравственности), в то время как происходящее было результатом невидимых и невообразимых вирусных инфекции микроуровня. Или можно сравнить психологию с физиками, которые пытаются объяснить микрофизические явления, мысля категориями ньютоновской физики. В этих примерах физики и люди средневековья могли бы быть на голову выше нашей психологии, поскольку они хотя бы были осведомлены о масштабе своих проблем, тогда как психология даже не осознает метаний души. Психология берет во внимание только незначительные проявления критического состояния, продолжая отягощать свое положение.
Человеческие чувства, намерения, желания, страхи, идеи – это одновременно то, с чем психология имеет дело и посредством чего пытаться раскрыть жизнь души. Несомненно, что человеческие чувства и т.п. являются также полем исследования для психологии. Но в метафорическом аспекте все это не более чем «детская игра» и несущественная мелочь в сравнении с реальными, «взрослыми» проблемами, выпавшими на долю души, и более того их нельзя рассматривать в качестве категорий, посредством которых может быть постигнута жизнь души. Ни старые инструменты (мифы, символы, образы святых, ритуалы, оракулы, видения, т.п.), применяемые для визуализации тяжелого душевного состояния, размышления о душе и взаимодействия с ней, ни современные методы (сопереживание, интерпретация, субъективная исповедь, свободное ассоциирование, интерпретация мечты, анализ переноса) не способны ухватить взглядом место обитания души сегодня. Ум в психологии должен овладеть «микро-уровнем», то есть научиться мыслить абстрактно. Иначе, прибегая к аналогии, такой ум подобен тому, кто в попытке найти маленького человечка, вещающего новости, разбирает радио, не зная о радиоволнах; и тому кто, не знает о радиоволнах, потому что его представление о реальности ограничены возможностями человеческих глаз и рук и из-за нежелания революционного пересмотра своей позиции.
Сегодня душа нуждается в абстрактном мышлении. Современной душе важен уровень интеллекта. Душе не нужно как можно больше чувств, эмоций, телесных выражений. Это все пища для эго. В современных психологических условиях жизнь души может быть «замечена» через максимально абстрактное мышление. Только абстрактное психологическое мышление.