Письма от 1910 г.

Юнг и Фрейд

Переписка

Письма от 1910 г.

171F

2 января 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Мои новогодние поздравления были отложены ожиданием вашего письма; я не хотел, чтобы наша переписка снова пришла в беспорядок. Сегодня она уже запоздала, так что я звучно и официально шлю вам свое приветствие. Оно также адресовано прекрасному дому, который я надеюсь увидеть в этом году. Потому что этим летом мы планируем отправиться куда-нибудь в леса и на озеро, куда-нибудь на высоту во французской Швейцарии, где некоторые горные курорты теплее, чем в Австрии, и, конечно, мы сделаем долгую остановку в Цюрихе по дороге. По крайней мере, таков план. Да не будет он нарушен силами судьбы!

Ваше письмо принесло мне особое наслаждение в эти милые тихие праздничные дни. Оно во всех отношениях радует. Вы чувствуете необходимость обсудить со мной некоторые фундаментальные проблемы; это чудесно. И вы обещали[1] визит следующей весной. Конгресс этому не помешает? Нет, конечно, нет. Моя супруга думала, что вы могли бы сначала приехать в Вену, а затем отправиться со мной в Нюрнберг или вернуться со мной оттуда в Вену; не знаю, что у вас на уме, но думаю, что это можно совместить с конгрессом; мои минимальные ожидания  заключаются в том, чтобы после конгресса провести несколько дней исключительно наедине в Нюрнберге или где-нибудь еще, делиться проблемами и перспективными проектами. Я бы очень хотел, чтобы вы приняли пасхальную дату, но на вторник у меня следующее возражение: это значит необходимость путешествовать в пасхальный понедельник, что некоторым из нас не подойдет. Придется выйти из колеи на три дня, чтобы отдохнуть для одного дня работы, а также оставить некоторое время для личных отношений.

Но есть еще что сказать о конгрессе, и если вы не возражаете, я этим займусь. С первого конгресса ситуация изменилась. В то время мы преимущественно должны были показать друг другу, сколько всего можно сказать и сколько работы нужно сделать; естественным следствием было основание Jahrbuch. С тех пор эту функцию на себя взял Jahrbuch. Из этого следует, что настоящий конгресс можно посвятить другим задачам, таким как организация и обсуждение некоторых вопросов фундаментального значения. Возможно, несколько, специально отобранных лекций (с тех пор как была изобретена печать, чтобы говорить за нас, мы больше не зависим от устной традиции), но больше внимания практическим вопросам, касающимся настоящего и непосредственного будущего. Как вы думаете?

Мои чувства насчет конгресса: моя первая мысль, конечно, в том, что мне нечего сказать. Вторая, путем исправления: я готов делать то, что вы посчитаете необходимым. Вы можете, по крайней мере, ожидать, что я не создам для вас трудностей.

Поскольку в этом году Пасха наступает так рано, мы уже должны начать действовать.

Ваше неудовольствие моим ожиданием армии философских сотрудников[2] — настоящая музыка для моих ушей. Я рад, что вы так серьезно относитесь к этому, что сами хотите быть этой армией; я не мог и мечтать о лучшем, но просто не подозревал, что мифология и археология так сильно вас захватили. Но я должен был на это надеяться, ведь с октября что-то оттолкнуло меня от работы в этой области, хотя я ни на мгновение не сомневался в ее важности для наших целей. У меня есть прекрасное мнение Хонеггера, который, вероятно, предлагает лучшие перспективы. Но могу я поделиться источником опасений? Я не думаю, что будет хорошей идеей погрузиться прямо в общую проблему древней мифологии; мне кажется предпочительным подойти к ней в серии детальных исследований. Возможно, у вас тоже была такая идея. То, что я ценил в специалистах — это просто чистое знание, которое нам так трудно приобрести. Но это, в конце концов, разрешимая задача. Я перечитал ваши детальные замечания очень внимательно; я знаю, что другому коллеге будет легче, если ему не мешать.

В обмен на ваши новости о наших друзьях и знакомых могу сообщить следующее: доктор Осипов, ассистент в психиатрической клинике в Москве, написал мне; его верительные грамоты — два толстых оттиска, в одном из них переплетения знаков кириллицы через каждые две строки прерываются именем Freud (а также Freudy и Freuda) европейским шрифтом, тогда как в другой точно также использовалось имя Юнг. У этого человека в печати еще две других, оригинальных работы, и он планирует побороться за премию Московской академии, которая присуждается исключительно за работы по ΨΑ; жюри собирается в марте. Затем в мае он отправится в Вену, откуда я его направлю в Цюрих. Вот полный адрес, чтобы вы могли уведомить его о конгрессе:

Доктор Н. Осипов,

ассистент в психиатрической клинике

Девичье поле, Москва[3]

(как мне говорили, это означает Девичье поле)

Модена в Асконе, который предложил заняться переводом, погрузился в молчание (как ваш человек в Кёнигсберге, похоже, это наплывает волнами), но вчера я получил письмо от Ассаджиоли во Флоренции, кстати говоря, на идеальном немецком. На другой день было письмо от Джонса, гораздо более покаянное, чем нужно. Он говорит: «С этих пор я буду хорошим». Его сопротивление, похоже, наконец сломлено. Патнем готовит несколько дружелюбных статей, которые отправит, когда они будут готовы. Он прислал мне несколько фотографий с Адирондаков, не особенно ценных; самая интересная — это домик в лесу, который приютил нас троих. Если у вас нет ее, могу отдать свою.[3a]

Я определенно решил не занимать столько места в Jahrbuch в этот раз. Я могу попросить вас принять небольшую работу «Особый тип выбора вида объекта людьми» или короткую работу по материалу истории болезни Ранка: «Сон, анализирующий сам себя» — или обе.[4] Я ни в коем случае не хочу вытеснить вас, швейцарцев, и склонен подтолкнуть вас прекратить неиссякаемый поток вздора Садгера о биографии неважных людей. Я знаю эту работу;[5] она пойдет к цирюльнику, как говорит Гамлет.[6]

 Из своих вспышек вдохновения (а я снова в форме и, соответственно, непродуктивен), могу поделиться только одной. Мне пришло в голову, что фундаментальная основа человеческой нужды в религии — это инфантильная беспомощность, которая значительно сильнее в людях, чем в животных. После младенчества человек не может воспринимать мира без родителей и создает для себя справедливого Бога и щедрую природу, две самые худшие антропоморфные фальсификации, которые можно представить. Но все это очень банально. Кстати говоря, это исходит из инстинкта самосохранения, а не сексуального инстинкта, который добавляет свой оттенок позже.

Я не понял ваше замечание о прекращении забастовки против Бирхера. Я едва знаю, кто это. Или я что-то забыл?

Я нашел стихотворение,[7] которое вы прислали, довольно неясным; я не могу ни угадать поэта, ни понять, к чему он клонит. Первого вы, вероятно, не ожидали от меня; возможно, я могу приписать вторую неудачу недостаткам стихотворения.

О да; если вы скажете мне контекст слов:

«Милейшее, приятнейшее»[8]

я, наконец, дам вам знать, где была опубликована монография Кайбеля о дактилях Иды. Мы  оба не сдержали своих обещаний.

Это моя прелюдия к беседе, которую я ожидаю с таким нетерпением, но которая, очевидно, не состоится еще некоторое время. Уверяю вас, что в последних фазах этого нового года я буду более краток. Всего наилучшего вам и вашей жене. По этому случаю не могу подавить надежду, что год 1910 припас для наших отношений что-то столь же приятное, как наше американское путешествие.

Сердечно ваш, Фрейд

1. В рукописи: zugesagt, предполагая, что обещание было дано viva voce [устно], возможно, в время путешествия в США.
2. Т.е. людей с «факультета философии».
3. В рукописи: Dewitschje Pole, Moskau.

3a. Фотографии обнаружить не удалось.

4. В оригинале по-английски.
5. Предположительно, “Ein Fall von multiplier Perversion mit hysterischen Absenzen”, Jahrbuch II:1 (1910): анонимный случай датского дворянина. Садгер зачитал часть работы в Венском обществе 3 и 10 нояб. 09 г., а остальную 5 янв. 10 г. (Bulletin, no. 2, p. 2).
6. Гамлет, Акт II, сцена II.
7. Очевидно, стихотворение, из которого Фрейд цитировал строку в 166F.
8. В рукописи: “Es ist ganz schön, ganz angenehm” — из неопределенной песни Доминика Мюллера; см. ниже, 173J, прим. 1.

172J

 

[Почтовая марка: Унтервассер, 8 янв. 1910 г.][1]

Дорогой профессор Фрейд,

Мы провели 6 дней в этом прекрасном месте под чудесным зимним солнцем. Я отвечу на ваше письмо со всеми его новостями детально вскоре, когда прибуду в Цюрих.

С наилучшими пожеланиями, К.Г. Юнг — Эмма Юнг

1. Открытка с картинкой, на которой изображен местный альпийский вид. Унтервассер — это уединенный горный курорт в кантоне Санкт-Галлен, к востоку от Цюриха.

173J

 

Küsnach bei Zürich, 10 января 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Большое спасибо за сердечное письмо. Мифология определенно завладела мной. Я привношу в нее немало своего интереса к археологии с молодости. Не хочу много говорить сейчас, скорее дам плоду созреть. Представления не имею, что из этого выйдет. Но я вполне согласен с вами, что вся эта область сначала должна быть разделена для работы над монографиями, что будет не так трудно, поскольку есть безграничное количество материала, который появляется то тут, то там в различных формах. Так что это не проблема. Основное impedimentum [затруднение — лат.] — это нехватка знания, что я пытаюсь исправить прилежным чтением. Я благодарен вам за обещание насчет монографии Кайбеля. Причина, по которой я не могу взамен предоставить песню Доминика Мюллера[1], заключается в том печальном факте, что она не включена в антологию, что я обнаружил уже давно. Я написал редактору периодического издания, в котором она публиковалась.

С величайшей радостью я слышу, что вы приедете в Швейцарию летом. Когда это будет? Моя жена с нетерпением ждет вашей компании, как и я. Ваше предложение приехать в Вену до или после Нюрнберга пало на столь же плодородную почву. До или после, я еще не знаю, потому что моя военная служба причиняет мне в этом году немало беспокойства — я должен рассчитывать на 7 недель или больше. Я узнаю свой приговор через несколько дней, и тогда дам вам точную дату.

Из Кёнигсберга пришли ответ и приглашение. Не знаю, можно ли совместить это с Нюрнбергом.

Вложение для вашей правки.[2] Буду благодарен, если бы вы прочитали лекцию по материалу истории болезни в Нюрнберге, а также буду очень рад, если бы вы выжали несколько лекций из своих учеников. Я сделаю то же самое со своими людьми. Я тоже постараюсь кое-что организовать, но не уверен в себе, так как подавлен чувством, что я только начинаю учиться. Я подхватил это sentiment d’incomplétude от моей неприступной новой любви, мифологии. Этот “cour d’amour” [любовный суд — фр.] поставит меня перед многими испытаниями.

Доктор Осипов взят на заметку. Я знаю этого господина по оттискам и личным сведениями. Ассаджиоли предложит работу для Jahrbuch (выдержки). От Джонса тоже было пугающе длинное письмо, ответ на которое я откладываю из-за агонии.

Доктор Бирхер-Беннер — это тот человек, о котором я вам говорил, практикующий психоанализ в своем стиле; я тогда предупреждал против него. Теперь я только хотел слегка сбавить тон этого предупреждения, поскольку он был достаточно честен, чтобы установить с нами контакт.

Появился еще один американец, доктор Янг.[3] Крайне личная статья Патнема появилась в Journal of Abnormal Psychology![4]

С наилучшими пожеланиями,

Весьма искренне ваш, Юнг

1. Псевдоним Пауля Шмица (1871-1953) — поэта, писавшего на базельском диалекте. Его работы часто появлялись в Samstag, развлекательном базельском еженедельнике.
2. Определить не удалось; возможно, текст приглашения на Нюрнбергский конгресс.
3. Дж. Александр Янг (1876-1957) из Омахи, Небраска; родился в Англии. Он был членом-основателем Американской психоаналитической ассоциации (см. ниже, 257J, прим. 1).
4. “Personal Impressions of Sigmund Freud and His Work, with Special Reference to His recent Lectures at Clark University”, part 1, Journal of Abnormal Psychology, IV (Dec. 1909-Jan. 1910). Часть 2 вышла в выпуске за фев.-мар. 1910 г.

174F

 

13 января 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Незамедлительно отвечаю вам в интересах конгресса.

Сначала несколько слов о последней почте из Америки, которая очень богата и может дать чувство триумфа. Кроме статьи Патнема, которую вы уже упомянули, я получил письма от Сент-Холла, Джонса, Брилля и самого Пантема. Холл сообщает о конгрессе психологов в Гарварде,[1] который посвятил всю вторую половину дня ΨΑ, и в процессе он и Патнем задали злобному Борису Сидису[2] должную взбучку. Вы, вероятно, получили те же новости; если нет, мне будет приятно переслать вам письма. Старик, который действительно замечательный коллега, пишет, что в апреле он посвящает специальный номер American Journal of Psychology нам; в нем будут размещены ваши лекции, статья Ференци о работе сновидений в переводе, более короткая работа Джонса и, возможно, также мои пять лекций.[3] Патнем, похоже, по-настоящему наш.[4] Джонс так искренне раскаивается в своих письмах, что я за то, чтобы вернуть ему наше расположение. Он делает хорошую работу. Его статья «ΨΑ в психотерапии»[5] именно то, что нужно тем людям. Брилль говорит, что Петерсон не дает ему покоя, и он заработал $660 за один месяц. Мое пророчество сбылось! Наше путешествие в Америку, похоже, принесло пользу, которая компенсирует мое оставленное там здоровье.

Я рад, что вы можете найти отвлечение и отдых посреди рабочего года и не намереваетесь жить так глупо, как жил я. Вы должны продержаться дольше и привести наше дело к победе. Надеюсь, мы проведем наедине день до или после конгресса. Если вы не можете выделить время, это не обязательно должна быть Вена. Нам о многом нужно поговорить.

И у меня есть предложение: хорошей темой для вашей речи было бы путешествие в Америку и положение психоанализа в этой стране.[6] Это впечатлит и вдохновит публику. Я обдумывал работу о перспективах ΨΑтической терапии; я мог бы вплести в обсуждение технику. Если вы настаиваете на материале истории болезни, я, вероятно, вернусь к моей маленькой работе о любовной жизни людей, которая может быть слишком специальной и, кроме того, наши люди с ней уже знакомы. Пока у меня ничего нет. Тем не менее, я думаю, что наш ΨΑтический флаг должен реять над территорией нормальной любовной жизни, которая, в конце концов, очень близка нам; возможно, я смогу предложить несколько страниц для Jahrbuch. «Сон» Ранка пока не особенно хорошо смотрится.

Я просил у членов венского ΨΑ Общества работы, но потребовал известить заранее, чтобы отклонить некоторые предложения. Работа о неудачной технике интерпретации и опасности впадания в некоторые искушения будет в порядке в ближайшие дни.

Пожалуйста, пришлите мне тридцать копий приглашения.

Бинсвангер будет прямо тут в субботу. В его же интересах я не стану наделять его ΨΑтическими истинами. Его письма полны нападок на Штекеля, у которого он много чему мог бы научиться. В конце концов, некоторые люди начинают считать меня по многим вопросам преподобным, а те, кто чувствуют необходимость напасть, заменяют мое имя на Штекеля или кого-то еще. Когда я вижу, что так происходит, то преодолеваю внутреннее сопротивление и открыто заявляю о солидарности с подвергшимися нападению.

Я бы хотел поднять одну свою идею, которая пока не вполне созрела: не могут ли наши сторонники сотрудничать с большей группой, работающей ради практического идеала? Международное братство за этику и культуру организовано для достижения как раз таких идеалов. Их руководитель — бернский аптекарь по имени Кнапп,[7] который навестил меня. Разве не было бы хорошей идеей для нас вступить группой? Я не хочу иметь дела с антиалкогольными организациями. Я попросил Кнаппа связаться с вами. Форель — это путеводный свет в Братстве.

Я уверен, что три месяца до конгресса принесут нам много радостных событий.

С наилучшими пожеланиями, Фрейд

1. Восемнадцатая ежегодная встреча Американской психологической ассоциации в Кембридже, Массачусетс, 29-31 дек. 09 г. Патнем зачитал работу о «Теориях бессознательного Фрейда и Бергсона», Джонс о «Теории сновидений Фрейда» (см. ниже, прим. 3). См. Psychological Bulletin, VII:2 (15 Feb. 10), 37ff. Jones (II, pp. 129f./115) ошибочно размещает встречу в Балтиморе.
2. Борис Сидис (1876-1923) — эмигрировал из России, ученик Уильяма Джеймса в Гарварде; позже директор собственного санатория в Портсмуте, Нью-Гэмпшир.
3. Лекции Юнга и Фрейда см. в Journal, XXI:2 (Apr. 1910), см. выше, редакторский комментарий, следующий за 154F. Другими работами были «О психологическом анализе сновидений» Ференци и «Теория сновидений Фрейда» Джонса.
4. В оригинале по-английски [truly ours].
5. “Psychoanalysis in Psychiatry”, Journal of Abnormal Psychology, IV (1909); она была зачитана ранее перед Американским обществом терапевтов, Нью-Хейвен, Коннектикут, 6 мая 09 г.
6. См. ниже, редакторский комментарий, следующий за 183J.
7. Альфред Кнапп; его организацией был Internationaler Orden für Ethik und Kultur. Zentralblatt, I:3 (Dec. 1910) содержал призыв Кнаппа делать вклады и вступать в общество.

175J

 

Küsnach bei Zürich, 30 января 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Наконец, я могу успокоиться и написать вам в свободное время. Эти последние дни были кошмаром. На этой неделе у меня было две публичных лекции. Одна из них была частью серии из 6 лекций по умственным расстройствам в детстве,[1] другая была перед студентами, или скорее несколькими научными обществами студентов. Темой был «символизм».[2] Я работал над ней и постарался поставить «символическое» на психогенное основание, т. е. показать, что в индивидуальной фантазии primum movens, индивидуальный конфликт, материал или форма (что вам больше нравится), мифичен или мифологически типичен. Подкрепляющий материал довольно скудный. Эта вещь могла бы быть лучше и более познавательной, но не думаю, что все оказалось так уж плохо. Как-нибудь я покажу ее вам в поисках совета. Я не против опубликовать ее в Jahrbuch, и полагаю, что работа Хонеггера о Dementia praecox движется в том же направлении. Он делает такую прекрасную работу, которой еще не создавал ни один из моих учеников. Он также многое сделал для меня лично: я передавал ему некоторые свои сны. Пока я не писал вам, меня осаждали комплексы, а я терпеть не могу жалобные письма. На этот раз дьяволом был одурачен не я, но моя жена, прислушавшаяся к злому духу и устроившая несколько сцен ревности без всякого основания. Сначала моя объективность нарушилась (правило №1 в психоанализе: принципы фрейдистской психологии применяются ко всем, кроме аналитика), но затем вернулась, после чего и моя жена великолепно исправилась. Анализ супруга или супруги — одна из сложнейших вещей, если только не обеспечена взаимная свобода. Предварительное требование для хорошего брака, как мне кажется, это право быть нечестным. Я, в свою очередь, много чему научился. Главное всегда приходит последним: моя жена снова беременна, намеренно и после зрелого размышления. Несмотря на бурные комплексы, мой энтузиазм к работе высок. Новый Jahrbuch практически закончен и должен отправиться в печать уже в феврале. Этот выпуск солидный и многосторонний.

25 янв. я отправил ценного апостола в рассение в лице проф. Хоха, который работал со мной больше квартала. Он занял место Мейера на острове Уордс.[3] Это прекрасный и крайне честный человек, к которому я испытываю самые теплые чувства. Я также лечил его от периодической депрессии, надеюсь, успешно.

Я бы с радостью тут же отправил приглашения в Нюрнберг, но они еще не пришли из печати. Должны быть готовы на этой неделе. Я подам жалобу завтра.

Я был бы очень благодарен, если бы вы дали мне знать, сколько планируете предложить для Jarhbuch в июле 1910 г., и пришлют ли что-нибудь ваши венцы. Я надеюсь к тому времени получить статью Блейлера. (Он был в больнице из-за перитифлита.)[4] Будет работа от меня, возможно, от Риклина тоже. Закончит ли что-нибудь к тому времени Хонеггер, сомнительно.

Новости из Америки поразительные. Джонс работает очень хорошо. Брилль вполне заслуживает своего успеха. Я только что получил письмо от него, в котором рассказывается, как великолепн Мортон Принс интерпретирует сновидения. Еще один, обреченный на вымирание.

Надеюсь, вы благополучно получили стихотворение.

Спасибо за сведения о Кайбеле.[4] Из-за давления другой работы мои мифологические исследования на время отступили на задний план.

Боюсь, я до сих пор не слышал ничего от армейских властей, когда нужно отправляться на военные занятия, так что пока не могу сказать, буду ли свободен до или после Нюрнберга.

Ваше предложение рассказать в Нюрнберге об Америке начинает доходить до готовности. Думаю сделать это в форме отчета о развитии движения в целом.

С наилучшими пожеланиями,

Ваш, Юнг

1. Пастор Блохер (см. выше, 48J, прим. 6) отмечал в своем дневнике, что посещал первые лекции Юнга по умственным расстройствам в детстве — слабоумии, нравственному помешательству, эпилепсии и истерии — 12 янв., 19 янв., 26 янв. и 2 фев. 1910 г. Оставшиеся две, вероятно, были даны 9 фев. и 16 фев. Эти лекции никогда не публиковались.
2. Как впоследствии стало известно, лекция была ранним черновиком “Wandlungen und Symbole der Libido”, 1911/12. См. ниже, 193J, абз. 3.
3. Психиатрический институт штата Нью-Йорк на острове Уордс, на Ист-ривер (Нью-Йорк).
4. Старое название для аппендицита.
5. Очевидно, отправлено отдельно, как и стихотворение.

176J

 

[Почтовая марка: Цюрих, 31 января 10 г.][1]

Дорогой профессор Фрейд,

С этой же почтой отправляю вам приглашения в Нюрнберг. Я не буду отправлять в Вену другие, но попрошу вас позаботиться о венских приглашениях для меня. В следующие несколько дней отправлю вам список приглашенных мною людей с просьбой добавить в него тех, за кого вы можете ручаться.

Всего наилучшего, Юнг

1. Памятная открытка с печатью “1909 Inauguration du Monument commemoratif de la Foundation de l’Union Postale Universelle” и изображением, вероятно, монумента.

177F

 

2 февраля 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Хотя опыт научил меня быть безразличным к ожиданию ваших писем, пришедшее вчера письмо принесло мне огромное наслаждение и даже утешило разнообразием своего содержания. Живя так далеко друг от друга, мы неизбежно будем иметь различный опыт, которым нельзя поделиться. Вы живете в открытом море, тогда как я часто не могу не думать о наших маленьких Далматских островах, к которым корабль пристает каждый второй понедельник.

Ференци был для меня в прошлое воскресенье бальзамом на душу; наконец возможность поговорить о вещах, близких моему сердцу; есть еще один человек, в котором я вполне уверен. Бинсвангер занимал два моих предыдущих воскресенья, он доброго нрава, учтивый и даже умный, но ему недостает капельки вдохновения, которое возносит меня, а его жена, или скорее их отношения, не самое большое удовольствие.

Я бы решил, что невозможно анализировать собственную жену. Отец Маленького Ганса доказал мне, что это возможно. Однако, в таком анализе слишком трудно соблюдать техническое правило, важность которого я только недавно начал подозревать: «преодолевай контр-перенос».

Полагаю, вы привезете Хонеггера с собой в Нюрнберг, он произвел великолепное впечатление попыткой проанализировать меня.[1] Возможно, он привнесет чувствительно Штекеля в интерпретацию бессознательного, но без штекелевской брутальности и некритичного подхода.

Ваш углубленный взгляд на символизм находит во мне полное сочувствие. Возможно, вы помните, как я был неудовлетворен, когда, соглашаясь с Блейлером, вы могли сказать о символизме только то, что это некое «неясное мышление». Да, то, что вы пишете о нем сейчас, лишь намек, но в направлении, в котором ищу и я, а именно, архаичной регрессии, которой я намереваюсь овладеть через мифологию и развитие языка. Было бы замечательно, если бы вы подготовили работу на эту тему для Jahrbuch.

У меня нет никакого намерения предлагать для публикации в Jahrbuch свою работу об общем методе; ей пойдет на пользу только полежать немного в стороне. Либо я не предложу ничего, либо один или два пустяка вроде тех, что послал вам вчера, или, возможно, что-то, чего я пока не осознаю, явится до того, как вы произнесете ваше rien ne va plus [зд.: ничего не выходит — фр.] Я сообщу венцам о вашей просьбе. Обычно я хочу их ограничивать. Адлер единственный, кто может быть принят без цензуры, хотя и не без критики. Сочинения Садгера невыносимы, он только испортит прекрасную книгу; Штекель зачитал нам работу о навязчивости, она была абсолютно легкомысленной и ошибочной в методе; его постоянно забрасывали вопросами, что подтвердит Бинсвангер.[1a]

Приглашения прибыли вчера. Большое спасибо за стихотворение, третья станца превышает все мои ожидания, оно до сих пор на моем столе, я просто им одержим. Кроме жестокой муки писателя, я привез из Америки боли в аппендиксе, которые были у меня в лагере:[2] пока мое чувство юмора неплохо держится в испытаниях. Кстати говоря, Блейлера оперировали?

Для конгресса у меня теперь есть следующее: вы о развитии ΨΑ (но преимущественно в Америке, остальное знакомо большинству), я о перспективах психоанализа, удачное сочетание, поскольку вы представляете собой будущее нашей дамы сердца, а я ее прошлое. Ференци намеревается говорить об организации и пропаганде и свяжется с вами об этом; Адлер обещает работу о психосексуальном гермафродитизме, которая, предположительно, будет богата содержанием. Может, будет что-то еще. Я намеренно даю об этом знать, поскольку в свете изобилия материала управляющий должен иметь право влиять на выбор, и никто не должен чувствовать себя обиженным. А мифология и педагогика не будут представлены в программе? Хох — это определенно хорошая замена Мейеру, который довольно ненадежен. Я ожидаю вестей из Америки, когда можно будет выпустить немецкую версию лекций.

Идея путешествия в Швейцарию этим летом весьма популярна в моей семье. Возможно, я уже писал, что мы хотим место на умеренной высоте во французской Швейцарии, но определенно остановимся на день или два в Цюрихе. Это и конгресс — вот что я больше всего ожидаю от этого года. Поскольку мне нужен объект любви, дикобраз[3] был заменен очаровательным японским карликовым деревом, с которым я делю свой рабочий кабинет с Рождества. Мое индийское лето эротизма, о котором мы говорили в нашем путешествии, прискорбно угасло под давлением работы. Я уступаю своей старости и больше даже не думаю постоянно о том, что старею.

Я читал вычитки благосклонной, но невнятной статьи Лёвенфельда.[4] Все равно он хороший и прямой человек.

Я с радостью пройдусь по списку. Здесь они будут точно спрашивать меня, допустимы ли «гости» и на каких условиях.

С наилучшими пожеланиями вам и вашей растущей семье,

Искренне ваш, Юнг

1. Предположительно, в письме Хонеггера Фрейду; см. выше, 148J, прим. 3.

1a. Бинсвангер был гостем на собрании Общества 19 янв., когда Штекель представил работу о «Психологии сомнения» (Minutes, II, pp. 394ff.), вероятно = “Der Zwiefel”, Zeitschrift für Psychotherapie und medizinische Psychologie, IV (1912).

2. У Фрейда был легкий приступ аппендицита во время пребывания в лагере Патнема в Адирондаках. См. Jones, II, p. 65/69.
3. В оригинале по-английски [porcupine]. / См. статью Гиффорда (цит. выше, комментарий, следующий за 154F, прим .1) об интересе Фрейда, увидевшего дикого дикобраза впервые в лагере Патнема и получившего небольшую медную фигурку дикобраза как прощальный подарок от одного из хозяев. Госпожа Анна Фрейд вспомнила, что отец держал медного дикобраза на столе, используя иглы, чтобы удерживать письма, на которые нужно ответить. См. также описание Jones, II, pp. 65f./59.
4. “Über die hypermnestischen Leistungen in der Hypnose in bezug auf Kindheitserinnungen”, Zeitschtift für Psychotherapie und medizinische Psychologie, II: 1 (1910).

178J

 

Кюснахт-Цюрих, 11 февраля 1910 г.[1]

Дорогой профессор Фрейд,

Я ленивый корреспондент. Но на этот раз у меня (как обычно) отличные оправдания. Подготовка Jahrbuch отняла невероятное количество времени, так как мне пришлось немало потрудиться над редактированием. Основная масса рукописей отправляется сегодня. Это будет впечатляющее достижение.

Прилагается список адресов. Пожалуйста, дайте знать, если я забыл кого-то из-за границы. Как вы заметите, я подошел к делу достаточно широко и надеюсь на ваше последующее одобрение. Наше дело продвигается вперед. Только сегодня я услышал от врача в Мюнхене, что студенты-медики проявляют живой интерес к новой психологии, некоторые из них потешаются над почтенным господами в клинике, потому что те ничего в ней не понимают.

Тем временем я также получил приглашение от фармацевта Кнаппа в Берне присоединиться к М.Б.[2] Я попросил время подумать над этим и обещал предоставить приглашение на Нюрнбергский конгресс. Кнапп хотел также, чтобы я прочитал у него лекции. Я так глубоко убежден в необходимости прочитать себе длиннейшие лекции об этике, что не могу найти ни грана смелости продвигать этику публично, не говоря уже о том, чтобы пытаться сделать это с психоаналитической точки зрения! Сейчас я так непрочно сижу на границе между дионисийским и аполлоническим, что задаюсь вопросом, не стоит ли восстановить некоторые старые культурные глупости вроде монастырей. То есть я правда не знаю, что тут меньшее зло. Как вы думаете, это Братство может иметь практический смысл? Это не одно из объединений Фореля против тупости и зла, и не должны ли мы возлюбить зло, если хотим освободиться от одержимости добродетелью, которая душит нас и лишает радостей жизни? Если объединение должно иметь какое-то этическое значение, то оно не должно быть искусственным, оно должно подпитываться глубинными инстинктами расы. Что-то вроде христианской науки, ислама, буддизма. Религию можно заменить только религией. Нет в М.Б. часом нового спасителя? Какой миф он предложит нам? Только мудрые этичны, исходя из чистых интеллектуальных соображений, остальным нужна вечная истина мифа.

Из этой цепочки ассоциаций вы увидите, что данная проблема не оставляет меня безразличным и холодным. Этическая проблема сексуальной свободы действительно безмерна и достойна усилий всех благородных душ.[3] Но 2000 лет христианства нужно заменить чем-то эквивалентным. Этическое братство с его мифическим Ничто, не затронутое никакой архаически-инфантильной направляющей силой, — это чистый вакуум, и нам не пробудить в человеке ни малейшего следа той древней животной силы, которая заставляет птиц мигрировать через море и без которой не осуществится никакое несокрушимое массовое движение. Я могу вообразить гораздо более прекрасную и сложную задачу для ΨΑ, чем сотрудничество с этическим братством. Думаю, мы должны выждать некоторое время, чтобы он проник в умы людей из множества мест, чтобы он возродил в интеллектуалах чувство символа и мифа, чрезвычайно мягко преобразил Христа обратно в глаголющего истину бога винограда, которым он и был, и таким образом слить воедино все экстатические инстинктивные силы христианства для одной цели: сделать культ и священный миф тем, чем они когда-то были – пьянящим праздником радости, на котором человек обретает этос и святость животного. В этом была красота и назначение античной религии, которая из Бог весть каких временных биологических побуждений превратилась в Институт Несчастья. Но сколько же восторга и шаловливости скрыто в нашей религии в ожидании возвращения к подлинному предназначению! Подлинное и должное этическое развитие не может отбросить христианство, оно должно прорасти в нем, должно расцвести гимном любви, агонии и экстаза умирающего и возрождающегося бога,[4] мистической силой вина, приводящей в благоговение антропофагией Тайной Вечери – только такое этическое развитие может служить жизненным силам религии. А объединение по интересам угасает через десять лет.[5]

ΨΑ делает меня «злым и гордым»,[6] я не хочу связывать его с Форелем, этим Иоанном Крестителем, облаченным во власяницу, но хотел бы соотнести его со всем динамичным и живым. Таким вещам нужно просто дать расти. Говоря практически: я хочу предложить этот критически важный вопрос ΨΑ о на Нюрнбергском конгрессе. Я выпустил достаточно из себя на сегодня – мое сердце кипело от всего этого. Прошу вас не осуждать это буйство.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. Опубликовано в Letters, ed. G. Adler, vol. 1.
2. От руки: I.O. = Международное братство за этику и культуру Кнаппа.
3. См. выше, 51J, прим. 2.
4. Ссылка на Диониса-Загрея; ср. Symbols of Transformation, CW 5, par. 527 (также в изд. 1911/12 г.)
5. О комментарии 1959 г. см. Letters, ed. G. Adler, vol. 1, p.19, n. 8.
6. В рукописи: stolz und unzufrieden. — Гете, Фауст, I, 2178 [зд. в пер. Н. Холодковского — прим. перев.]

179F

 

13 февраля 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Да, в вас ярится буря; она доносится до меня как отдаленный гром. И хотя я должен обращаться с вами дипломатично и высмеивать вашу очевидную нелюбовь к письму искусственной задержкой с ответом, я не могу сдержать свои безрассудные реакции. Могу только предложить оправдание практической необходимости.

Пожалуйста, скажите Кнаппу, что мы не хотим предлагать конгрессу вопрос о Братстве прямо сейчас, что нас слишком мало, что мы еще сами не организованы, а это правда. Но вы не должны считать меня основателем религии. Мои намерения не идут так далеко. Соображения чисто практической или, если хотите, дипломатической природы привели меня к этой попытке (которую в глубине души я уже оставил). Подозреваю, что Кнапп — хороший человек, что ΨΑ принесет ему освобождение, и я думал: если мы присоединимся к Братству, пока оно in statu nascendi, то сможем привлечь моралистов к ΨΑ, а не дадим Ψ-аналитикам превратиться в моралистов. Возможно, эта идея слишком дипломатическая. Рад ее оставить. Я был привлечен практическим, агрессивным и защитным аспектом программы, попыткой бороться с властью Государства и Церкви прямо там, где они совершают явную несправедливость,[1] и тем самым защититься от великих будущих противников ΨΑ с помощью больших чисел и методов, а не научной работы. Я не думаю о заменителе религии; эта необходимость должна быть сублимирована. Я ожидал, что Братство станет религиозной организацией не больше, чем ожидал бы подобного от добровольной пожарной команды!

Я возвращаюсь к списку без комментариев. Большинство чужаков не приедет, нам будет уютно среди своих. Единственное упущение, как мне кажется — это О. Гросс, но я не знаю его адреса. Я добавил Эйтингона. Что касается программных и организационных предложений, мы должны согласиться заранее.

Скорая публикация нового Jahrbuch до того, как они успеют излить ругательства на предыдущий, собьет с толку наших противников. Вычитки немецкого издания уорчестерских лекций прибыли. Теперь мне кажется, что местами я был довольно агрессивен. Второе издание Теории сексуальности, вероятно, доберется до вас в течение недели. Ничего не изменилось. Я работаю каждый день до истощения сил, а затем пишу несколько строк о Леонардо. Риклин порадовал меня, прислав исследование о «Прекрасной душе»,[2] но изложение такое скучное и бесцветное, что я не спешу включать его в Работы. Дейтике показал мне новую статью Фридлендера о журнале Бреслера,[3] такую же тупую и дерзкую, как и остальные.

Шлю вам наилучшие пожелания. С нетерпением жду от лучших новостей о вас и вашей семье.

Искренне ваш, Фрейд

1. Цит. Jones, II, pp. 74f./67f.
2. См. выше, 47J, прим. 3.
3. “Hysterie und moderne Psychoanalyse”, Psychiatrisch-neurologische Wochenschrift, XI:48/50 (1910). О пер. см. ниже, 237J, прим. 2.

180J

 

Кюснах-Цюрих, 20 февраля 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

На самом деле я думал, что у вас что-то практическое на уме в связи с этим предложением о М.Б. Я обсудил его с различными людьми здесь, все скептично относятся к популярности организации. Тем не менее, я думаю, что поставить вопрос перед Нюрнбергским конгрессом не повредит. Возможно, некоторые люди, присоединившиеся частным образом, создадут необходимую закваску. У вас есть возражения? Мое последнее письмо, само собой, было одним из тех буйств фантазии,  которые я себе позволяю время от времени. На этот раз, к сожалению, оно задело вас, в чем, возможно, и было намерение. Во мне варятся самые разные вещи, в особенности мифология, вернее, мифология должна от этого выиграть, ведь то, что варится — это брачный комплекс, как, очевидно, и должно быть в моем возрасте. Мои сны наполнены символами, которые говорят яснее слов, например, у моей жены отрублена правая рука (перед этим я повредил большой палец, тем протянув руку помощи самокастрации). К счастью, Вальпургиевы ночи моего бессознательного не мешают рабочим способностям, хотя моя мифология временно стоит без движения, частью из-за Jahrbuch, частью из-за наплыва пациентов, который, хвала небесам, начал спадать на этой неделе. В остальном я в хорошей форме и до сих пор у меня есть сопротивление писать вам вовремя, причем сознательная мотивация заключается в том, что я должен выбрать особенно спокойный момент, который, конечно, никогда не наступает, пока не создашь его сам. Причина этому сопротивлению — мой отцовский комплекс, моя неспособность соответствовать ожиданиям (собственная работа — это мусор, говорит дьявол). На этот раз частью виноват Бинсвангер. Я несколько недоверяю ему, он возносит некоторых людей до небес (например, Верагута)[1] и слишком строг с другими, и это меня нервирует. В целом я должен согласиться с вашим вердиктом. Я никогда не ладил с ним так хорошо, как с Хонеггером, например, который насквозь честен, даже скажу, значительно честнее меня.

Что касается Нюрнберга, я связывался с доктором Вардой, который предложил Гранд-отель как место для собрания и проживания. Я не вижу возражений. Номера будут зарезервированы только для тех, кто подал заявку[1a] (пока 22). Пожалуйста, не уведомите ли вы венских господ, из которых заявки подали только Йекельс и Штекель. Марциновски заявлет лекцию: сеюнктивные процессы как основа психоневроза; Абрахам о фетишизме.[2] Больше заявлений о лекциях пока не было. Я составлю отчет об Америке, обращая внимание больше на внутреннее, чем на внешнее.

Доктор Г— был с вами? Я слышал, вы берете его для анализа. Ходячий двойник его комплекса, няня мальчика, часто навещает меня здесь и поправляется. Фрейлейн Э—, которую вы помните, тоже на пике формы. Случай невроза навязчивости оставил меня на вершине гомосексуального сопротивления. Это приводит меня к настоящему вопросу: последовательность и течение сопротивлений. В этом определенно должно быть что-то типичное. Я бы хотел выслушать вас на эту тему: сопротивления точно должны следовать более или менее типичным курсом, в зависимости от пола, возраста и ситуации. Я надеюсь найти объезды и прямые пути, какие вы, по всей вероятности, уже нашли. Так что я хотел бы извлечь пользу из вашего опыта. Мне кажется, что гомосексуальность — это один из богатейших источников сопротивленяи у мужчин, у женщин это извращения или вариации сексуальности sensu proprio (вариации коитуса и т. д.) Гомосексуальные сопротивления у мужчин просто поражают и открывают ошеломительные возможности. Удаление морального клейма с гомосексуальности как метода контрацепции следует продвигать с максимальной энергией. Вот новый конь-качалка, на котором скачут всю историю культуры — контрацептивные методы в этнологии: монастыри, самокастрация (обряды кастрации среди австралийских аборигенов). Гомосексуальность была бы огромным преимуществом, поскольку многие неполноценные люди, которые вполне разумно хотели бы остаться на гомосексуальном уровне, теперь вынуждены вступать в брак. Она также замечательно подходит для больших скоплений мужчин (бизнес, университеты и т. д.) Из-за своей близорукости мы не можем различить биологическую пользу, которую приносят гомосексуальные соблазнители. На самом деле им следует приписывать что-то от святости монахов.

Я до сих пор не знаю, когда отправлюсь на службу и потому не хозяин своего будущего.

Всего наилучшего,

Искренне ваш, Юнг

Большое спасибо за прекрасную критику «Содержания психозов». Человек, судя по всему, одарен.[3]

1. Ранее Верагут проводил исследования с гальванометром для измерения психических раздражителей. Юнг внес изменения, воздав должное Верагуту за такую работу в своих с Петерсоном «Психических исследованиях» (см. выше, 19J, прим. 2). См. CW 2, par. 1043.

1a. В рукописи начинается новая страница с датой 22 фев. 10 г.

2. Marcinowski, “Sejunktive Prozesse als Grundlage der Psychonurosen”, выдержки подготовлены им же, Jahrbuch, II:2 (1910); Abraham, “Bemerkungen zur Analyse eines Falles von Fuss- und Korsettfetischismus”, Jahrbuch, III:2 (1911) = “Remarks on the Psycho-analysis of a Case of Foot and Corset Fetishism”, Sel. Papers.
3. Определить не удалось. / Постскриптум написан наверху первой страницы.

181J

 

Кюснах / Цюрих, 2 марта 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Я был очень взволнован вашим письмом[1] — похоже, в воздухе витает взаимное непонимание. Как вы могли так обо мне подумать? Я не понимаю. Я больше не могу сказать об этом ничего, потому что написание писем — это дурное дело, и слишком часто не удается поймать правильный тон.

Большое спасибо за ваши новости. Первое, что я отметил в вашей концепции бсз. — это то, что она поразительно согласуется с тем, что я говорил в своей январской лекции о символизме. Я объяснял в ней, что «логическое» мышление — это мышление словами, которое как разговор направлено наружу. «Аналогическое» или фантазийное мышление эмоционально окрашено, образно и бессловесно, это не повествование, а внутренне направленное размышление о материалах, относящихся к прошлому. Логическое мышление — это «вербальное мышление». Аналогическое мышление архаично, бессознательно, не выражено словами и трудно формулируется в слова.

А теперь о вопросах насчет Нюрнберга! Естественно, я очень благодарен за ваши предложения и вполне с ними согласен, за исключением вопроса времени. Пока было заявлено пять лекций + два предложения от Ференци и Штекеля.[2] Этих пяти лекций, которые, надеюсь, будут подкреплены той, что я жду от вас, едва хватит, чтобы заполнить 2 утра. Потому я предлагаю либо назначить первую сессию на вторую половину дня 30 марта, либо официально завершить собрание после обеда 31 марта, либо устроить дискуссию (Штекель) утром и оставить послеобеденное время для неформальных бесед. Примерно так: 30 мар., утро, 8.30-1, лекции; вечер в 5, Ференци. 31 мар., утро, остальные лекции + Штекель; после обеда неофициальная часть. Вы согласны с таким расписанием?

Я приветствую ваше предложение, чтобы попросить Лёвенфельда[3] подготовить отчет об использовании гипноза, и немедленно ему напишу. Он пока не подал заявку на Нюрнберг. И я не знаю статью, о которой вы говорите. Я был бы благодарен за сведения, где ее найти. Сомнительно, что Блейлер приедет. Он хочет делать операцию, и это, вероятно, ему помешает. Я спрашивал Хонеггера о лекции о D. pr. Я думаю заняться своей, но хочу спросить вас, что, по-вашему, следует сказать в отчете об Америке. Было бы приятно иметь с вами полное согласие. Групповые исследования символов — это прекрасная идея. Я давно думал об этом. Это было бы очень важно для техники ΨΑ, не говоря уже о теории. Думаю, Варда нас не подведет. Для уверенности я все решу с отелем лично. Я буду на конгрессе в любом случае. Военные это позволят, будьте покойны.

Недавно я получил письмо от Иссерлина из Мюнхена с вопросом, где он может посетить наше собрание. Он несогласен с нами, но и т. д. … Как вы знаете, этот человек — член чернейшей мюнхенской клики и злословит на нас, что есть сил. Прошу вас дать мне знать по возвращении, следует ли допускать такого вредителя в Н. Сам я не хотел бы видеть этого подлеца, он может испортить даже аппетит. Но наша блестящая изоляция[4] когда-то должна закончиться.

Думаю, хорошо, что вы отказали на приглашение Войту.[5] Такие просьбы слишком наивны и однозначно «arrière» [зд.: прочь! — фр.] (Я прикладываю его письмо.)

Пока у меня ок. 30 заявок на Н. (Франк тоже хочет быть.) Вдобавок примерно 20 будут незаявленными, как в Зальцбурге, так что можно рассчитывать примерно на 50.

С нерпением жду встречи. С наилучшими пожеланиями,

Ваш ни в чем не колеблющийся, Юнг

1. Отсутствует.
2. Штекель предложил установить коллективное исследование символизма, а Ференци — образование международной ассоциации, для которой представил черновик устава; см. приложение 4. (Cf. “On the Organization of the Psych-Analytic Movement” [впервые опуб. в 1927 г.], Final Contributions to the Problems and Methods of Psycho-Analysis, ed. Michael Balint, 1955). Выдержки см. в отчете Ранка о конгрессе, Jahrbuch, II:2 (1910); а также Jones, II, pp. 75ff./68ff.
3. Рукопись начинается с новой страницы с датой 3 мар. 10 г. / Лёвенфельд выступил с лекцией “Über Hypnotherapie”, не опубликованной, но кратко изложенной Ранком в Jahbuch, II:2 (1910).
4. В оригинале по-английски [splendid isolation]. / О просьбе Иссерлина см. Alexander and Selescnick, p. 4 (письмо Фрейда к Блейлеру, 16 окт. 10 г.)
5. Оскар Войт (1870-1959) — немецкий психиатр и нейропатолог, прежде сотрудник Фореля, директор Института исследования мозга имени кайзера Вильгельма. Как президент грядущего Конгресса по медицинской психологии и психотерапии в Брюсселе 7-8 авг. он, очевидно, приглашал Фрейда выступить с отчетом.

182F

 

6 марта 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Поверьте, между нами больше нет непониманий, и я не считаю вас «колеблющимся». Я ни забывчив, ни обидчив, и я знаю, как тесно нас связывает личная симпатия и общее дело. Просто я временами раздражаюсь — полагаю, можно так сказать, — что вы еще не избавились от сопротивлений, возникающих из-за отцовского комплекса и, следовательно, ограничиваете нашу переписку гораздо сильнее, чем следовало бы. Будь покоен, дорогой сын Александр, я дам тебе завоевать больше, чем смог я сам, всю психиатрию и одобрение цивилизованного мира, который считает меня дикарем! Это должно успокоить ваше сердце.

Что касается предложения об Иссерлине, вы, без сомнения, действовали в соответствии с ним в измененной форме. Я тоже полагаю, что наша изоляция должна когда-нибудь закончиться, и тогда нам не придется проводить отдельные конгрессы. Но я думаю, что до этого дня еще далеко, и можно обойтись другими гостями вместо Иссерлина. Как видите, Й. Г. Боркман,[1] который мог не дождаться своего, несколько лет пребывал в размышлениях в своем кабинете.

Я вижу ваш отчет об Америке таким, как вы его задумали, как часть обзора внутренней и внешней судьбы ΨΑ до сих пор, задуманным, чтобы вдохновить наших людей. Моя работа может быть озаглавлена: Будущие перспективы ΨΑ терапии. Вы не ожидали еще одной публикации, не так ли? Мне очень жаль слышать об операции Блейлера. Я хорошо себя чувствую в этом отношении; я могу обойтись без лечения в Карлсбаде. Статью Лёвенфельда можно найти в Zeitschrift, Vol. II, No. 1 Молля; она невнятна, как все, что он пишет, но он хороший, честный коллега.

Второе издание Теории сексуальности, без изменений, кроме нескольких примечаний, отправится к вам завтра. Хочу попросить вас не начинать с еретических работ вроде адлеровой[2] (и, пожалуй, Марциновски), они испортят атмосферу.

В остальном я весь поглощен Леонардо. Я беспокоюсь о непосредственном будущем дочери, которая должна перенести еще одну операцию. С нетерпением жду новостей о вашем расписании, чтобы знать, сможем ли мы провести вдвоем время вдобавок к нескольким часам на конгрессе.

С сердечными пожеланиями, Фрейд

1. Упоминание героя пьесы Ибсена Йун Габриэль Боркман (1876). Как писал Бернард Шоу, «представление [Боркмана] о собственной силе растет гиперболическими и наполеоновскими темпами в его одиночестве и бессилии» (Dramatic Opinions, 1907). (Первые инициалы Боркмана Фрейд написал как «D», зачеркнул и изменил на «J»).
2. “Über psychischen Hermaphrodotismus”, кратко изложена Пфистером в Jahrbuch, II:2 (1910); опуб. как “Der psychische Hermaphoditismus im Leben und in der Neurose”, Fortschritte der Medizin, XXXVII (1910).

От Эммы Юнг

 

Кюснахт, 8 марта 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,[1]

Пишу вам от имени своего мужа, который внезапно отправился сегодня в Чикаго, где его бывший пациент, МакКормик, серьезно болен. По сведениям, это может быть паралич или мания; но есть вероятность, что проблема психогенная, и потому он отправился по вызову. Он настоятельно просит вас не волноваться насчет Нюрнберга, так как он совершенно точно будет там. Он прибудет либо 29 марта в 9:34 пополудни, либо 30-го в 5 утра, и во всяком случае будет вовремя к началу конгресса. Его судно, Kronpronzessin Cäcilie, подберет его завтра в Шербуре и прибудет в Нью-Йорк 15-го. 22-го он отправится назад на том же пароходе, будет в Шербуре 28-го и в Нюрнберге через Париж-Кёльн 29-го.

Я также должна спросить вас, какое название вы хотите дать вашей нюрнбергской лекции и устраивает ли вас быть первым лектором утром 30-го. Я буду очень благодарна, если бы вы ответили как можно быстрее открыткой, так чтобы отпечатать и разослать программы.

Прямо в момент отъезда прибыло письмо от Войта в Берлине с запросом о работе по теории невроза для Брюсселя.[2] Я прошу его проявить терпение, так как письмо пришло слишком поздно, и не могли бы вы дать моему мужу свое мнение о нем. Его военная служба может сделать невозможным все дело.

Для вас представляет интерес то, что Иссерлин спрашивал, может ли он присутствовать на конгрессе в Нюрнберге как «безмолвный слушатель» (объективный, конечно же!), и что ему было отказано по весьма убедительным причинам?

С наилучшими пожеланиями вам и всей вашей семьей,

Эмма Юнг

Письма следует направлять по адресу Oelrichs & Co., Broadway 5, New York.[3]

1. В рукописи: Sehr geehrter Herr Professor!
2. После отказа Фрейда (выше, 181J, прим. 5) Войт переслал приглашение Юнгу, который, очевидно, не принял его. См. ниже, 283F, прим. 4.
3. Агенты пароходства Северо-Германского Ллойда.

183J

 

Grand Hotel Terminus, Rue St. Lazare

Paris,[1] le 9 Mars 1910

Дорогой профессор Фрейд,

Не браните меня за мои выходки! Вы уже должны были узнать от моей жены, что я на пути в Америку. Я устроил все так, что быть вовремя в Нюрнберге. Все устроено так, чтобы действовало автоматически, т. е. с помощью моей жены и при сотрудничестве Хонеггера, которому я доверил своих пациентов.

Мне пришлось предолеть острый конфликт обязанностей, прежде чем настроить ум на путешествие. Но путешествие должно было быть проделано и может быть проделано, потому что я буду в Шербуре после обеда 28 марта, проведя 6-7 дней в Америке, достаточно для путешествия в Чикаго и кое-каких других вещей. Это также пойдет на пользу моему умственному здоровью.

Лёвенфельд согласился сделать отчет. Я также вынудил Хонеггера прочитать лекцию о параноидальном бреде.[2] Так что программа будет прекрасной.

В этом американском путешествии я повторю то, что мы сказали в прошлый раз. На этот раз у меня здесь есть хороший друг в лице проф. Хоха. Если обстоятельства будут благоприятными, я нанесу краткий визит Патнему. Едва ли смогу оказаться в Уорчестере.

Мой нью-йоркский адрес:

Messrs. Oelrichs and Co.

Broadway 5, N.Y. City.

Я шлю вам сердечное прощание и, пожалуйста, простите мои проступки.

Искренне ваш, Юнг

1. Печатный заголовок.
2. “Über paranoide Wahnbildung”, кратко изложена им же в Jahrbuch, II:2 (1910).

От Эммы Юнг

 

Кюснахт, 16 марта 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,[1]

Вот, наконец, программа для Нюрнберга, из которой вы видите, что ваша лекция все-таки будет первой. Мой муж ничего не говорил о своем выступлении в 1-ый день, и так как название лишь «Отчет об Америке», это не помешает плану. Я также думаю, что он был бы рад не выступать первым, так как он прибудет в Нюрнберг в 5 утра и, вероятно, будет довольно усталым.

Большое спасибо за ваше любезное письмо[2] и предложение помощи, которую я с радостью приму, если случатся еще какие-то затруднения. Могу успокоить вас, сказав, что молодой друг и ученик моего мужа, доктор Хонеггер, служит его заместителем для пациентов и занимается нюрнбергскими делами со мной, иначе я бы очень нервничала, удастся ли все устроить хорошо.

Сегодня я ожидаю вестей о благополучном прибытии мужа в Нью-Йорк; надеюсь, они скоро прибудут. Кстати говоря, Америка больше не привлекает его так, как раньше, и это сняло камень с моей души. Её достаточно, чтобы удовлетворить желание путешествий и приключений, но не более того.

Мне было очень жаль слышать, что фрау Холлитшер пришлось перенести еще одну операцию; надеюсь, она скоро поправится, и операция на этот раз окажется успешной. Пожалуйста, передайте ей мои теплые приветствия и пожелания.

Шлю приветствия вам и всем вашим близким,

Эмма Юнг

Доктор Хонеггер желает всего наилучшего.

1. В рукописи: Verehrter Herr Professor!
2. Отсутствует.

Нюрнбергский конгресс

 

Второй международный психоаналитический конгресс прошел в Нюрнберге 30-31 марта 1910 г. Тревога Фрейда из-за предшествующего ему отъезда Юнга в Америку очевидна, поскольку он писал Пфистеру 17 мар. 10 г.: «Я до сих не перенес то, что вас не будет в Нюрнберге. Блейлер тоже не приедет, а Юнг в Америке, так что я тревожусь о его возвращении. Что будет, если мои цюрихцы оставят меня?» Однако, после конгресса Фрейд писал Ференци (3 апр.): «Никаких сомнений, это огромный успех» (Jones, II, p. 77/70).

Фрейд открыл заседание своей работой «Будушие перспективы психо-аналитической терапии» (см. ниже, 217J, прим. 5). «Отчет об Америке» Юнга был зачитан на следующий день, осталось только краткое изложение “Bericht über Amerika”, Jahrbuch, II:2 (1910); в CW 18. Об остальных выступающих, упомянутых в предыдущих письмах, см. программу в приложении 4.

Основным достижением собрания было основание Международной психоаналитической ассоциации (Internationale Psychoanalytische Vereinigung), президентом которой был выбран Юнг, а Риклин секретарем; штаб-квартирой было место проживания президента, т. е. тогда Цюрих. Юнг и Риклин были также сделаны редакторами нового официального издания, Correspondenzblatt (Bulletin) Ассоциации, выпускавшегося ежемесячно. Было основано второе периодическое издание, ежемесячник Zentralblatt für Psychoanalyse: Medizinische Monatsschrift für Seelenkunde под управлением Фрейда, редакцией Адлера и Штекеля, публикуемого Я.Ф. Бергаманом в Висбадене. Существовавшие местные психоаналитическое общества должны были стать подразделениями Международной ассоциации. Об уставах ассоциации, принятых в Нюрнберге, см. приложение 3.

После конгресса Фрейд и Юнг совершили экскурсию в Ротенбург, обнесенный стеной город к западу от Нюрнберга, восхищаясь его живописной готической архитектурой.

184J

 

Кюснах-Цюрих, 6 апреля 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

На этот раз я быстро сажусь за письмо, чтобы не дать дьяволу шанса совершить его хорошо известные эксперименты по растягиванию времени. Я с неохотой отпустил Хонеггера в его санаторий в Террите;[1] теперь мое либидо мечется в поисках подходящего объекта. Риклин в некоторой степени заменит эту временную утрату. Нюрнберг пошел ему на пользу, и он стал ближе ко мне, чем раньше. Все равно я не могу отпустить Хонеггера и сделаю все, что в моей власти, чтобы провернуть этот план.[2]

Ничего нового о Международной психоаналитической ассоциации. Извещение о Jahrbuch было отправлено Дейтике. Вычитки начали приходить, так что можно надеяться на раннюю публикацию. Как только начнется семестр, местная группа придет в порядок.

В качестве персеверации от Америки я до сих пор читаю интересную книгу Мориса Лоу, Американский народ, исследование национальной психологии.[3] Он винит климат в частоте неврозов в Америке.[4] Может быть, в этом что-то есть, так как действительно странно, что индейцы не смогли населить такую плодородную страну более плотно. Лоу думает, что виной тому колоссальная разница в температуре между летом и зимой. Возможно, резко континентальный климат действительно плохо подходит расе, вышедшей из моря. «Что-то не так»,[5] — как говорит Лоу.

Покончив с этим долгом (чтением книги), я вернусь к переполняющим наслаждениям мифологии, которую я всегда приберегаю как десерт на вечер.

Я нашел жену, детей и дом в полном порядке и много работы.

Я забыл спросить, интересовался ли Дейтике об отдельной публикации моего детского анализа?[6] Как вы думаете? Я бы приветствовал это, но должен принять в расчет деловые интересы и ваш совет.

Всего наилучшего, Юнг

1. К востоку от Монтрё, на Женевском озере.
2. См. ниже, 200J, прим. 5.
3. A. Maurice Low, The American People, A Study in National Psychology (Boston and New York, vol. I, 1909).
4. См. p. 60 о «соответствии между суровостью климата… и безумием».
5. В оригинале по-английски. [Something is wrong]
6. «Психические конфликты у ребенка» — третья из юнговских лекций Кларка, вскоре опубликованная в Jahrbuch; см. ниже, 209F, прим. 2. Дейтике перепечатал текст Jahrbuch как брошюру.

185F

 

12 апреля 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Почему бы мне возражать против публикации вашего анализа ребенка отдельно? Если я не делал этого с Маленьким Гансом и Человеком-Крысой, то из страха повредить продажам Jahrbuch. Но период, когда это могло так сложиться, уже прошел. На самом деле, Дейтике никогда меня не спрашивал. Вычитки моей публикации[1] и Леонардо еще не пришли. Предполагаю, Дейтике писал вам о том, чтобы выпускать Jahrbuch раз в два месяца; в то же время, без сомнения, вам сказали о конфликтующем плане для Zentralblatt Адлера-Штекеля. Возможно, вы обдумываете свое решение как раз сейчас.

Мне жаль слышать, что вам пришлось отпустить Хонеггера. Надеюсь, это ненадолго, и ваша самоуверенность вернется в этом новом положении; это позволит избегнуть множества деликатных ситуаций. Полагаю, меньше чем через год мир покажет вам, кто вы, а мудрый человек готовится ко всем возможностям. На последнем собрании наше Общество[2] в среду я уступил председательство Адлеру. Все они вели себя очень любезно, так что я обещал остаться председателем научных заседаний. Они очень потрясены, и на настоящий момент я удовлетворен исходом своего руководства. Честное соперничество между Веной и Цюрихом только пойдет на пользу делу. У венцев нет манер, но они много знают и могут сделать много хорошей работы для движения.

Этим вечером я ожидаю проф. Модену из Анконы, смуглого иудео-итальянца. Вся неделя была отнята обязательством, публикацией[3] для специального выпуска медицинского журнала в честь Кёнигштейна (60-летие). Я создал или, скорее, разрешился кое-чем о психогенных расстройствах видения — жалкая работа, как и все, что я делаю по приказу. Я вернулся с нашего Конгресса в Нюрнберге довольно подавленным. Анализ [моей депрессии] ведет далеко к беспокойству за состояние здоровья дочери — я тщетно пытался заменить ее. Вы заметите ноту смирения в Леонардо.

Джонс пишет превосходное письмо. Вы можете подтолкнуть его к созданию групп в Бостоне и Нью-Йорке? У Иссерлина практически наступают мгновения ясности, если он говорит и думает так, как пишет.[4] Шлю вам наилучшие пожеланиями. Я всегда рад письму от вас.

Искренне ваш, Фрейд

1. “Über den Gegensinn der Unworte”, Jahrbuch, II:1 (1910) = “The Antithetical Meanin of Primal Words”, SE XI.
2. См. Minutes, II, pp. 463ff. об оживленной дискуссии, озаглавленной «Эпилог конгресса»; она повторилась на следующем собрании 14 апреля.
3. “The Psycho-analytic View of Psychogenic Disturbance of Vision”, SE XI; изначально публикация для Festschrift в честь Леопольда Кёнигштейна (1850-1924), профессора офтальмологии в Вене и старого друга Фрейда.
4. Max Isserlin, “Die psychoanalytische Methods Freuds”, Zeitschrift für die gesamte Neurologie und Psychiatrie, I (1910).

186J

 

Кюснах/Цюрих, 17 апреля 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Я тоже читал статью Иссерлина и могу лишь видеть, что наш коллега упал даже ниже, чем прежде. За всем этим стоит тот же извращенный ум, но он кое-что почитал и беспокоится из-за критики коллег и нашего успеха. Совсем недавно, поздней осенью, во время чтения курса в отпуске в Мюнхене он сравнил фрейдистскую школу с одержимым любовником Титании, который однажды проснулся с головой осла — очевидно, это его собственный демон нашептал ему на ухо такое. До его обращения осталось недолго. Его бессознательное, по крайней мере, уже знает это, что Пак уже «зачудил»[1] голову осла на Зихене и Оппенгейме. И теперь все это лицемерие! Ваше открытие подавления — это ничто, а его представление о нем внезапно что-то значит. Психоаналитический метод не стоит ни гроша, но он пользуется им, чтобы прояснить комплексы в своих пациентах. Когда все сказано и сделано, весь герр Иссерлин живет и дышит только благодаря тому, что вы и я открыли, но он бранит нас, не так нахально и громко, как раньше, а частным образом, и потому более грязно, и все равно не может не клянчить приглашение в Нюрнберг. Больше того, он вложил в мои уста то, чего я никогда не говорил. Но едва ли стоит отправлять поправку в Zeitschrift?

Фридлендер снова извергался — в Umschau,[2] где он громит некоего герра Галленкампа, который рассуждает о «Гамлете» Джонса. Наше «обращение», похоже, дожало Фр., он едва не обезумел. Он также жалуется, что Абрахам не впечатлен ни Зихеном, ни Оппенгеймом. Многое пришло в движение. Старый дядя Бинсвангер[3] был с Оппенгеймом в Меране, где они оба выли на вас. Некоторые отзвуки донеслись до меня через Кройцлинген. В Мюнхене тоже творится безумие в клинике, и воздух трещит от ожесточенных дискуссий. Закваска, очевидно, действует без всякой нашей помощи. Господа больше не спят спокойно по ночам. Кстати говоря, пренебрежительное обхождение, которое я оказал Иссерлину, привело в расстройство Крепелина; он снова обвинил нас, по случаю консультации в Швейцарии, как мистиков и спиритуалистов. (Блейлер тоже мистик!) В Бургхольцли к моей политике относятся с неудовольствием, на что любезно указал мой наследник Майер. Это прихрамывание по всем направлениям, боюсь, все ухудшается, у них нет никакого, кто понимал бы хоть что-то о ΨΑ. Хонеггер, который был здесь как добровольный рабочий, перешел на мою сторону до такой степени, что немедленно потерял контакт с клиникой.

Мы пока не провели свое учредительное собрание, так как я дожидаюсь возвращения Блейлера (после его удачной операции). Я уже написал в Нью-Йорк. Рад слышать, что в Вене все прошло хорошо. Штекель и Адлер просили меня о сотрудничестве. Я, конечно, не хочу увеличивать свою нагрузку без необходимости, но не откажусь, хотя не смогу уделять так много внимания собственной работе, а студенты отнимают все мое время. Кроме того, как я недавно  обнаружил, у меня решительное сопротивление публикации. Я «разрешаюсь от бремени» со все увеличивающейся неохотой. В настоящее время я исследую свои мифологические сны с почти аутоэротическим удовольствием, оставляя лишь скудные указания своим друзьям. Я также замечаю, что все мое желание публиковаться сконцентрировано на Jahrbuch, который, похоже, высасывает все мое либидо. Вероятно, так и должно быть. Я часто чувствую, что странствую в одиночестве по неизвестной стране, вижу чудесные вещи, которые никто не видел до меня и никто не должен видеть. Так было, когда до меня дошла психология Dementia praecox. Только я пока не знаю, что из этого выйдет. Я просто должен дать унести себя, доверившись Богу, что в конце куда-то приземлюсь.

Здоровье вашей дочери не улучшилось? Какой жестокий поворот судьбы — мне было бы трудно это вынести.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

Кстати о Дейтике: я твердо стою за

публикацию Jahrbuch два раза в год.[4]

1. В рукописи: “angewundert”, слово из «базового языка» в его Memoirs (см. следующее письмо, прим. 5, и 197F, прим. 2). То, что Юнг пишет его в кавычках без объяснения, может указывать на то, что он и Фрейд уже обсуждали книгу Шребера и ее поразительный язык в Нюрнберге и Ротенбурге. В примечании, добавленном к Symbols of Transformation (1952), ревизии “Wandlungen und Symbole der Libido”, Юнг утверждает: «Случай [Шребера] был записан в то время Фрейдом весьма неудовлетворительным образом после того, как я обратил его внимание на книгу» (CW 5, par. 458, n. 65). Юнг упоминал случай Шребера впервые в “Wandlungen und Symbole”, part I (ср. CW 5, pars. 39, n. 41 и 62 n. 4) в том же выпуске Jahrbuch (III:1) как работу Фрейда (см. ниже, 225F, прим. 1). / Шреберизмы часто появляются в переписке с этих пор.
2. “Hamlet — ein sexuelles Problem?”, Die Umschau, XIX:15 (9 апр. 10 г.), нападая на психоаналитическую интерпретацию Джонса, о которой сообщал научный автор Wilhelm Gallenkamp, “Hamlet — ein sexuelles Problem”, ibid., XIX:11 (12 мар. 10 г.), рассказывая о Jones, “The Oedipus Complex is an Explanation of Hamlet’s Mystery: A Study in Motive”, American Journal of Psychology, XXI:1 (янв. 1910 г.); в пер. Das Problem des Hamlet und der Oedipus-Komples (Schriften zur angewandten Seelenkunde, 10; 1911). Фридлендер перемежал пренебрежительные отзывы о Джонсе и Абрахаме с сомнительным восхвалением Фрейда.
3. Отто Бинсвангер, дядя Людвига Бинсвангера, который тогда был в Кройцлингене.
4. Постскриптум, написанный наверху первой страница, рядом с датой, сбоку.

187F

 

22 апреля 1910 г.,[1] Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Если статья Иссерлина чем-то мне пришлась по вкусу, так это тем, что дала возможность отлично посмеяться над его намеками на уважительное сочувствие, я действительно заслужил того, чтобы меня осудили как дурака. Нет, я не согласен с вашей критикой и заклинаю придерживаться своего молчания, пока эти господа не подойдут к нам совершенно иначе.

Сходство Фридлендера с нашим спутником в Ротенбурге становится все более и более поразительным. Он думает, что может сокрушить нас, как бедного Лёвенфельда. Нет, мой друг, нисколько!

Могу тепло порекомендовать Hamburger Ärzte-Correspondenz от 3 апреля.[2] Тут вы найдете великолепную смесь āā[2a] высокомерия и невежества, гамбургской почтенности и немецкой любви к авторитету. Однако, тут есть и новые черты, которые придают делу особенный оттенок. Они говорят, например, что нас нельзя брать в расчет, потому что мы не показываемся на конгрессах; а также что мы совершили колоссальный просчет со своей самонадеянной попыткой применить выводы, сделанные из истерии к состояниям навязчивости (!!) и Dem. pr., которые вызываются изменениями в коре головного мозга (!). Кстати говоря, вы даже не упомянуты в связи с Dem. pr., и в целом критика направлена на «фрейдистов», возможно, потому что о них еще можно рассуждать, что, слава Богу, они перестали делать в отношении меня.

С другой стороны, было отвратительно читать трусливую и подлую книгу Франка[3] о психоанализе, в которой он, естественно, обвиняет меня в преувеличении важности сексуальности, а затем честит меня еще лучше. La sexualité c’est l’homme — говорит Франк. [«Сексуальность — это человек» — фр.]

Хватит об этом, сегодня прибыл American Journal of Psychology,[4] и немецкое издание моих лекций доставят вам очень скоро. Джонс снова прекрасен. Мне очень радостно слышать, что мифология снова дает вам «чувство сказочного леса», которое появляется в результате глубокого понимания. За аутоэротическим наслаждением должно последовать проявление, чего я страстно ожидаю. Мне также приятно слышать о вашей либидозной привязанности к Jahrbuch. Я сам собираюсь вскоре написать для него: первая Публикация о Психологии Любви. Конечно, никто и не ожидает, что вы будете работать на Zentralblatt, достаточно, чтобы вы вошли с ним в некоторый контакт, чтобы избежать всякого соревнования. Венцы сейчас очень заняты работой, освобождение пока приносит хорошие плоды. Я стараюсь убедить Дейтике взять Zentralblatt, хотя он скорее увеличил бы Jahrbuch. Вероятно, он возьмет. Лично я бы предпочел это; работа разделилась бы, беспокойные души будут заняты и приучены к ответственности.

Сейчас я читаю правки Леонардо; мне очень любопытно узнать ваше впечатление о нем. Он увидит свет в мае. Кроме того, я погружен в наши психологические проблемы, но пока нет ничего созревшего, чтобы сообщить. Эти игривые занятия — моя реакция против излишней ΨΑ активности; тринадцать пациентов, девять часов в день. Доктор Г—, вероятно, любопытнее всех, очень интересен с теоретической точки зрения, потому что не вполне заслужил невроз. К счастью, фрау К—- со своей матерью, которая очень больна; в иначе это было бы слишком.

Я чувствую, что вхожу в тихий период погруженности в свою работу, во время которого все удары, наносимые в Берлине и других местах отскакивают от моего безразличия. Дочери немного лучше; она приезжала к нам вчера впервые за три месяца.

У меня до сих пор нет правок своей публикации для Jahrbuch.

Хейвлок Эллис прислал мне шестой том своих исследования: Секс в его отношении к обществу. К сожалению, моя восприимчивость поглощена девятью анализами. Но я отложу ее до отпуска вместе с чудесным Шребером,[5] которого следовало бы сделать профессором психиатрии и директором клиники для душевнобольных.

Не беспокойтесь, Бургхольцли будет ковылять за нами, как и всегда. Блейлер не может сбежать, а поскольку он больше не может удержать вас, то может быть полезен и незаменим как «среднее звено». Я уже писал вам, что доктор Модена был здесь? Он ищет издателя для Теории сексуальности. (О да, теперь вспомнил, что говорил о нем в прошлом письме.)

Мне остается подтвердить получение 50 марок. С наилучшими пожеланиями вашей дорогой жене и детям (Анна!)[6]

Искренне ваш, Фрейд

1. Джонс утверждает (Jones, II, p. 158/140), что Юнг с женой хотели посетить Фрейда в Вене 19 апреля, но содержание письма не подтверждает вероятность такого визита, который больше нигде не документирован.
2. 29 мар. 10 г. «на собрании Медицинского общества Гамбурга была жестокая перебранка», начатая Вейгандтом (Jones, II, p. 130/116, цитируя Hamburger Ärzte-Correspondenzblatt, 4 апр. 10 г.)

2a. Фармакологическое сокращение = ana, означающее «в равных частях».

3. Вероятно, Ludwig Frank, Die Psychoanalyse, ihre Bedeutung für die Auffassung und Behandlung psychoneurotischer Zustände (Munich, 1910).
4. См. выше, 174F, прим. 3.
5. Daniel Paul Schreber, Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken (Leipzig, 1903); пер. L. Macalpine and R.A. Hunter, Memoirs of My Nervous Illness (London, 1955). Memoirs послужили основой работы Фрейда «Психоаналитические заметки о … случае паранойи»; см. ниже, 225F, прим. 1. / Шребер (1842-1911) между приступами умственного расстройства создал успешную карьеру судьи.
6. Так была названа Агатли в «Психических конфликтах в ребенке»; см. ниже, 209F, прим. 2.

188F

 

26 апреля 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Ваша телеграфированная просьба[1] о совете привела меня в некоторую растерянность. Но, собравшись с мыслями, я пришел к утешительному заключению, что не имеет значения, присоединится Блейлер или нет, результат будет один и тот же в любом случае. Это не задержит продвижение нашей организации и психоанализа. Когда с этим будет покончено, мы сможем сказать себе, что его присоединение было, тем не менее, желанно для нас и немного польстим ему, указав, что, отказавшись, он оказал бы дурное впечатление на наших врагов и повредил делу, чего, конечно, не хотел. Если он просто отказывается принимать лидерство над цюрихской группой, тому есть пример в моем удалении с поста лидера в Вене, и дело может быть представлено в таком обличье. Тогда вам будет нетрудно навязать эту честь кому-то другому, может быть, Пфистеру (?), поскольку вы и Риклин, в соответствии с нашим соглашением, полагаю, непригодны к центральному положению, которое вы теперь занимаете. Я уверен, мы можем переубедить его присоединиться на правах рядового члена, вроде меня в Вене. Его мотивы для меня не ясны. Это только демонстрация против вашего возвышения? Он противостоит вашей политике воздержания от конгрессов и полемики? Или его отказ полностью продукт бессознательного, зародившийся во впечатлении, что вы посягнули на его права, цитируя его Фредди[2] en passant? Надеюсь, вы просветите меня на эту тему.

Последняя статья, присланная Штромайером[3] из (Zeitschrift Молля), сопровождалась письмом, на которое я должен ответить завтра. Оно действительно дурное и показывает, что человеку не помешает лечение. Он, очевидно, никак не работал над своими снами и никогда не вызывал аффектов в своих пациентах, но ему не приходит в голову, что причина может быть скорее в нем, чем в ΨΑ. Кроме вас и меня, возможно, только Ференци серьезно относится к самоанализу.

Всего наилучшего. Надеюсь, что приближающиеся трудности скоро дадут нам возможность живой беседы.

Искренне ваш, Фрейд

1. Отсутствует.
2. «Фреди» было семейным прозвищем сына Блейлера Манфреда (см. выше, 9J, прим. 6), и, очевидно, Юнг использовал его или «Фредди» для новорожденного ребенка (т. е. Франца) в оригинальной версии “Über Konflikte der kindlichen Seele”. Профессор Манфред Блейлер утверждал в частной беседе, что «определенно Фрейд подразумевал под Фредди себя, так как у моего отца точно не было другого Фреди». В опубликованной работе имя появляется как “Fritzchen”; в переводе Брилля в American Journal, который как раз тогда появился (187F, абз. 5), «Фредди» (см. также “Psychic Conflicts in a Child”, par. 20).
3. Wilhelm Strohmayer, “Zur Analyse und Prognose psychoneurotischer Symptome”, Zeitschrift für Psychotherapie und medizinische Psychologie, II:2 (1910).

189J

 

Гранд-отель Виктория и Националь,

Базель,[1] 30 апреля 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Наконец могу доложить вам после беспорядочной прошлой недели. В заблаговременной частной беседе Блейлер, очень капризный и раздражительный, дал мне прямой отказ и ясно заявил, что не присоединится к Обществу — он совершенно от него отделится. Причины: его цель слишком тенденциозная, основана на слишком узком взгляде на проблемы, слишком исключительна, вы пренебрегли Франком в Нюрнберге и тем самым подвергли его остракизму, он ни с кем не хотел сидеть (резкость в сторону Штекеля). Он попросту не присоединится и вкратце, и в подробностях. Я сказал ему, какими могут быть последствия, но ничего не добился. Вчера было учредительное собрание, на котором также присутствовал Франк. Проявилась та же оппозиция с теми же лживыми сопротивлениями; другая указанная ими «причинам» в том, что они не хотят принимать исповедание веры и т. д. В процессе обсуждения стало ясно, что Франк — их серый кардинал, работавший на Блейлера. Я дал обсуждению идти, пока и Блейлер, и Франк не оказались зажаты в угол и вынуждены признать, что просто не хотели присоединяться. Я устроил дело так, что местная группа уже учредилась с 12 членами еще до того, как прошло собрание, что поставило их перед fait accompli [свершившийся факт — фр.] Подавляющее число на нашей стороне. Взяв за модель вашу нюрнбергскую тактику, я отложил финальное решение до следующего собрания в надежде, что к тому времени сопротивления Блейлера растают. Пока тянулся вечер, он становился заметно мягче, и я почти отваживаюсь надеяться, что он перейдет на нашу сторону. Во всяком случае, Франк отправится за борт, и я с радостью ускорю его отправку туда достойным пинком, […]. Мы справимся с Блейлером или без него, но с ним будет лучше. Большинство остальных великолепно постояли за меня и сделали все возможное, чтобы разгромить Блейлера. После собрания он снова удостоил нас privatim [лично — лат.] сном, естественно, чтобы оспорить интерпретацию. Все 10 присутствующих тряслись от смеха и полностью согласились с моей интерпретацией. Ключ к загадке лежал в том, что Блейлера слишком мало понимает в ΨΑ, так мало, что даже не усвоил элементы интерпретации сновидений. Неудивительно, что он с такой готовностью поддался подрывному влиянию Франка.

На самом деле вся его оппозиция — это месть за мой отказ от участия в обществах за воздержание. (Отсюда его обвинения в исключительности, узости и тенденциозности.)

Когда Крепелин был здесь, он напустился на бедного Блейлера за то, что я исключил Иссерлина из Нюрнберга. Это, с радостью скажу, оказало большое впечатление в Мюнхене. Эти господа заволновались.

От Патнема я слышал, что он планирует что-то устроить в Бостоне. Будем надеяться, из этого скоро что-нибудь выйдет.

В остальном все хорошо. Нюрнберг породил прекрасные результаты для нас всех.

Всего наилучшего, Юнг

1. Печатный заголовок.

190F

 

2 мая 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Ваша идея отследить возражения Блейлера к общества за воздержание и умна, и правдоподобна. К ним такой подход совершенно разумен, к нашему Международному — это абсурд. Мы просто не можем написать на своих знаменах призыв к обеспечению школьников теплой одеждой рядом с продвижением ΨΑ. Это напоминает некоторые вывески отелей: Отель Англия и Красный Петух.[1] Но поразительно, как такой инцидент выводит наружу латентные сопротивления в наших так называемых сторонниках. В этом, однако, наше великое преимущество; когда человек твердо стоит на скале все гибнущие, дрожащие души в конце концов будут цепляться за него в поисках поддержки. Именно это и произойдет теперь, и, без сомнения, Блейлер, поставив себе сначала такую высокую цену, обнаружит, как неприятно падать между двух стульев.

Франк так же двуличен, как и его «психоанализ». Ему попросту совестно передо мной. Вы, кажется, были рядом, когда его кто-то привел (это были не вы?), и я сказал: «Я слышал немало ((и все очень двусмысленное)) о вас», и он ушел, не сказав ни слова. Кстати об Иссерлине, давайте разделим эту честь.

От Джонса, который с каждым днем становится все любезнее и способнее, я получил сегодня копии переписки с А. Мейером и Уорреном[2] о цензурировании статьи. Я прилагаю ее. Это крайне интересно с культурной точки зрения и послужит хорошим материалом для вашей «Америки». — От Лёвенфельда два достижения нашего мерзкого полукровки, тоже очень забавно.[3] Конечно, я не должен выпускать их из рук, но рассчитываю, что вы вернете их обратно, чтобы я сразу утешил ими сердце законного обладателя.

С научной стороны, просто странность. У меня два пациента с ядерными комплексами, включающими в себя их наблюдение актов неверности со стороны матерей (один исторический, другой, возможно, фантазия). Они оба рассказали мне об этом в один и тот же день и предварили историю снами о дереве.[3a] В одном рушится здание, поддерживаемое деревянными сваями, в другом женщина представлена прямо старым деревом, т. е. древней мебелью. Теперь я осознаю, что доски означают женщину, а также буфеты, но никогда не слышал о тесной связи между деревом и материнским комплексом. Однако, мне приходит в голову, что по-испански madera = материя (отсюда португальское название острова Мадейра) и, без сомнения, mater, лежит в корне materia (материя). Сила и материя будут тогда отцом и матерью. Еще один облик наших дорогих пациентов.

В Вене довольно оживленно: со мной обращаются очень нежно. Два редактора согласились  заранее обсуждать со мной каждый номер Zentralblatt, и у меня полное право вето. Вопрос с издателем еще не решен. Дейтике колеблется, он хочет подождать исхода наших переговоров с Бергманом. Если из них ничего не выйдет, я уверен, он будет готов, ΨΑ продается хорошо, и это смягчает его. Jahrbuch позорно задерживается, он винит во всем типографию. Очень плохо. Новый том всегда вдохновляет наших друзей и раздражает врагов; он бы сейчас очень не помешал.

Наши летние планы принимают форму. Слабое здоровье нашей бабушки[4] в Гамбурге (в возрасте 80 лет) делает необходимым сокращение расстояния между нами, так что мы решили в пользу пляжного курорта в Голландии в одном дне пути от Гамбурга. Сейчас мы переписываемся кое с кем в Нортвиге[5] (или как-то так) возле Лейдена через няню моей голландской пациентки. Если проект осуществится, мы будем рады посетителям — фантазия, конечно, но упомянуть ее не вредно.

Здоровье дочери определенно улучшилось; я не осмеливаюсь желать большего. В старости становишься таким тревожным и покорным!

Знак времени: я получил письмо, из которого следует, что гехеймрат Оствальд[6] будет рад принять статью из-под моего пера для Annalen der Naturphilosophie. Если бы я был более амбициозным, то уже согласился бы и знал, о чем писать. Но я далек от того, чтобы собраться с мыслями.

Надеюсь, вы благополучно вернулись домой, обитателям которого я шлю свои наилучшие пожелания,

Всегда ваш, Фрейд

1. Цит. Jones, II, p. 80/73.
2. Говард Кросби Уоррен (1867-1934) — профессор психологии в Принстонском университете, был редактором Psychological Bulletin (Балтимор). Выпуск от 15 апр. 10 г. (VII:4), посвященный исключительно психопатологии, был «подготовлен под редакторской опекой» Адольфа Мейера и представлял работу Jones, “Freud”s Psychology”, заметно неотцензурированное описание темы. Упомянутая переписка не была обнаружена.
3. Определить не удалось, но, очевидно, публикации Фридлендера. См. ниже, 191J, первый абз.

3a. Фрейд обсуждал символизм дерева в лекции перед Венским обществом 1 мар. 11 г. (Minutes, III).

4. Эммелина Бернейс; см. выше, 147F, прим. 5.
5. Нортвейк, курорт на побережье к северу от Гааги.
6. Вильгельм Оствальд (1853-1932) — немецкий философ и профессор химии; лауреат Нобелевской премии по химии за 1909 г.

191J

 

Кюснах-Цюрих, 5 мая 1910 г.[1]

Дорогой профессор Фрейд,

К письму приложены лучшие свидетельства современности: Германия и Америка! Деформации последней бесценны. Так называемая свобода исследования в земле свободных действительно хорошо охранялась — само слово «сексуальный» — это табу. Больше нечего сказать об этом лжеце и клоуне Фридлендере, кроме того, что тысячекратно жаль, что Лёвенфельд вообще его упомянул. Надеюсь, он не окажет ему такой чести во второй раз.

Этим вечером я буду выступать с речью об Обществе с доктором Майером, моим наследником с Блейлером. Последний план таков: из благодарности за их[2] дружелюбие и помощь мы будем проводить наши собрания вместе с ними, т. е. предоставим им все на серебряной тарелочке без всякого риска для них и без всяких требований к их твердости характера. Их наивность столь поразительна, что я был ошарашен. Эти добрые люди подражают невротическим уловкам алкоголиков, которых сами осуждают столь безжалостно. Общий вой о принуждении глубоко понятен, если хоть раз присутствовать при допросе алкоголика Блейлером. Решение будет на следующей неделе. После этого помещение выделяться не будет. Пусть Блейлер и Франк продолжают и учредят Общество вместе. Это, без сомнения, произведет чудесные результаты для ΨΑ.

Я до сих пор не получал вестей из Америки, реагируют ли они на мое послание или нет.

Дейтике настоящий надоеда. Никогда еще печать не была такой отвратительно затянутой. Напишу ему сегодня.

Символ дерева крайне интересен. «Старая мебель» задела знакомую ноту, но я ничего не знал о дереве. У меня два прекрасных числовых сна от пациента.[3] У вас такие бывают? Об этом стоит сообщать в Jahrbuch? («Голландия» была взята на заметку.)

С наилучшими пожеланиями, Юнг

1. Это письмо и 193J написаны не на почтовой бумаге Бургхольцли, а на чистых листах.
2. В рукописи: Sie, «ваше», опечатка вместо sie, «их».
3. См. Jung, “Ein Beitrag zur Kenntnis des Zahlentraumes”, Zentralblatt, I:12.

192F

 

17 мая 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Не знаю, беспокоит ли вас моя неспособность писать так же, как меня в противоположном случае, но после этого немного дурного умысла я поведаю без проволочек, что в тот день, когда вы в последний раз писали мне, меня свалила мерзкая инфлюэнца, отнявшая голос и оставившая меня без сил. Мне была нужна вся энергия, чтобы продолжать работать с пациентами, и на написание писем ее не осталось. Два дня Троицы[1] я был в Карлсбаде с женой и дочерью.  Я только вернулся этим утром и спешу написать вам.

Теперь решено, что мы прибудем в Нортвейк возле Лейдена 1 августа. На предшествующий период пока ничего не решено. Я могу провести две недели в Карлсбаде один.

Этим утром я нашел ожидающим меня длинное письмо от Джонса в Вашингтоне. Он сообщает о восхитительных событиях в Американской психопатологической ассоциации[2] 2 мая. В общем и целом они были благоприятны для нас. Поскольку он, должно быть, написал вам то же самое, я не буду задерживаться на этом. Как обычно, Патнем, похоже, действовал очень хорошо, а сам Джонс компенсирует двусмысленности прошлого года с неутомимым упорством, великим умением и, готов сказать, смирением. Что радует больше всего. Основание американского отделения общества кажется ему пока трудным делом или, в лучшем случае, возможным только в формальном смысле. Но такие организационные тревоги — ваша епархия. Полагаю, мы тоже должны ограничиться формальной организацией (обязанности и Bulletin!)

В Вене все заняты работой; это показывает, что я был совершенно прав. Бергман хотел, чтобы я стал директором ΨΑ Zentralblatt; контракт уже подписан, условия самые благоприятные. Я начну со своей нюрнбергской работы. Первый номер в октябре.

Надеюсь, Дейтике не будет затягивать с Леонардо. Как только я буду в состоянии, пришлю вам две небольшие вещицы для Jahrbuch. Первая Статья о Психологии Любви и прекрасный анализ сна Эгмонта доктора Альфреда Робицека.[3]

Естественно, я страстно желаю слышать, как разрешились ваши трудности. Полагаю, в конечном счете они присоединятся.

Вы знаете, почему я не пишу больше. Мои наилучшие пожелания вам и вашим близким.

Ваш, Фрейд

1. Троицын день = 15 мая.
2. Вслед на ежегодным собранием Американской неврологической ассоциации в Вашингтоне, округ Колумбия, была основана Американсая психопатологическая ассоциация (2 мая) под президентством Мортона Принса; почетные члены: Клапареде, Форель, Фрейд, Жане, Юнг. См. Jones, II, p. 84/76.
3. Альфред Робицек (1871-1937) — Ph. D., из Вены; о его работе (о сне в трагедии Гете Эгмонт, Акт V) см. ниже, 209F, прим. 6.

193J

 

Кюснах-Цюрих, 24 мая 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Теперь я должен залезть в долги перед вами, чтобы параллелизм сохранялся. Когда вы так долго не могли мне отвечать, мне пришло в голову спросить вас, что не так. Но я утешился мыслью, что у вас, должно, были хорошие причины не писать. Надеюсь, ваша инфлюэнца пошла на поправку и больше не мешает активной работе. Также надеюсь, что у вашей дочери хорошие новости. Здесь все внутренне в порядке, но война на передовой — война с Блейлером, который отказался присоединиться к нашему Обществу. Вот почему все вышло так по-идиотски. Кроме того, в результате нашей пирровой победы, у нас нет подходящего человека в Цюрихе на пост президента. Временно я должен действовать как председатель вместе с Риклином. Чтобы немного смягчить военное положение на переходный период, я пообещал провести публичное собрание, как только подвернется случай, на котором смогут присутствовать «инакомыслящие». Но моя сдерживаемся ярость так велика, что я отомщу так или иначе. Я только жду подходящей возможности. Как только мы будем достаточно сильны, всю эту непокорную банду можно будет вышвырнуть. Во всяком случае, на моей стороне будет 10-12 человек, все достаточно «молодые», за исключением Пфистера, Бинсвангера и Медера. Я хотел Пфистера на должность президента, но Бинсвангер с его ревностью противостоял по «объективным» причинам. Потому придется ждать, пока Медер не будет в Цюрихе и сделать его президентом.[1] Окончательный список членом мы составим в следующую пятницу.

Фрау проф. Эрисманн перестала ходить на наши собрания после Нюрнберга. (??)[2]

На Духов день я выступал о «символизме» на Собрании швейцарских психиатров в Херизау,[2a] мифологическая тема, вызвавшая бурные аплодисменты. Наши противники отказались от борьбы, кроме захолустных газет; официально никто из них ничего не может сказать. Только Блейлер вбил себе в голову придираться к концепции вербального и невербального мышления, не выдвигая ничего позитивного. Я скопирую лекцию, как она есть, и отправлю вам на суд со всеми ее несовершенствами.

Я погружен в работу Пфистера о Цинцендорфе[3] и очень воодушевлен. Великолепный материал. Изложение глубоко научное, и мне ужасно хотелось бы ее для Jahrbuch. Надеюсь, вы найдете ее слишком длинной и слишком научной для ваших Работ — это мое тайное эгоистичное желание. Кое-какой материал, само собой, подлинно универсальный и представляет величайший мифологический интерес.

У меня огромное желание посетить Конгресс в Баден-Бадене в следующее воскресенье, где Хохе будет говорить об «Эпидемии безумия среди докторов».[4] Я страстно желаю сам услышать это историческое излияние чувств. Как приятно быть публично высмеянным как безумец! Я сильно сомневаюсь, что эпидемия разразилась где-то еще, кроме как среди нас.

Дейтике продолжает быть занудой, правки 3 или 4 последних работ для Jahrbuch до сих пор не прибыли. Я подгонял его, но он лишь расточает извинения.

Я снова оказался зажат в угол и больше не хозяин собственного времени. Я отчаянно нуждаюсь в помощи, в этом нет сомнений. Невеста Хонеггера чрезвычайно полезна как секретарь. Я слишком неблагосклонно о ней судил, она отличный работник. Хонеггер[5] завоевывает все сердца. Я думаю, он достигнет успеха.

Всего наилучшего,

Искренне ваш, Юнг

1. Медер тогда работал в санатории Белльвью, Кройцлинген.
2. См. выше, 85J, прим. 3.

2a. См. также выше, 175J, прим. 2 (возможно, та же лекция) и ниже, 199aF. / Херизау в кантоне Аппенцель.

3. Die Frömmigkeit des Grafen Ludwig von Zinzendorf; см. ниже, 212F, прим. 7. Цинцендорф, немецкий религиозный реформатор (1700-1760), был лидером секты «Моравские братья», многим из которых помог поселиться в Соединенных Штатах. Пфистер связывал его религиозный фанатизм с извращенным эротизмом.
4. На Конгрессе юго-западных немецких психиатров, 28 мая. Ср. Jung, “New Paths in Psuchology” (orig. 1912), CW 7, 2nd edn., par. 411 и Jones, II, p. 131/116. О работе Хохе см. ниже, 201F, прим. 1.
5. В Террите, до конца июня.

194F

 

26 мая 1910 г, Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Мне было приятно слышать, что скоро будет возможность прочитать еще одну вашу прекрасную работу. Я буду не так занят в июне, и чтение будет чистой радостью, особенно поскольку я рассчитываю, что ваши формулировки прояснят некоторые мои смутные идеи.

Трудности в Цюрихе — это, конечно, продукт слишком человеческой зависти, отсюда косвенные подтверждения ваших заслуг, которые до сих пор были скрыты от глаза. Ваш сон, который мне сообщил Йекельс, похоже, содержит отсылку к тем дням, когда Блейлер жил этажом ниже вас, и тому случаю, когда я (по вашей рекомендации) отказался остановиться, чтобы повидаться с ним. Нашей основной тактикой должно быть не дать Блейлеру и его последователям заметить, что их раскол сколько-то нас беспокоит. Тогда они придут к нам один за одним. По тактическим причинам мы, таким образом, должны основать Международную ассоциацию и выпустить периодическое издание насколько возможно скоро. Цюрих сначала не сможет произвести сильное впечатление, но не беспокойтесь об этом: не уступайте перспективе скрывать свои внутренние конфликты от наших противников. ΨΑтическая непорочность! Возможность для мести появится, ее лучше подавать очень холодной. Пока вам придется платить цену за помощь, однажды полученную от Блейлера; ее нельзя было получить просто так, как было и со мной с Брейером.

Жаль, что вы не смогли провести Пфистера как председателя! Как вы оцениваете глупое возражение Бинсвангера? А что сталось со священниками и школьными учителями Пфистера, которые должны были присоединиться? Возможно, нам нужно взглянуть на нашу терапию как на аналогия нынешней ситуации. После важного шага вперед всегда наступает пауза. Движение сейчас находится как раз в такой фазе. И вполне возможно, что мы рванулись вперед слишком быстро, возможно, что следовало дать вещам созреть. Как бы то ни было, должен сказать, что вреда от этого не было, и теперь можно позволить себе ждать, пока догонят остальные.

Здесь, в Вене, это определенно помогло. Стиль улучшился, и энтузиазм огромный. Штекель на седьмом небе; журналистика наконец дала ему возможность самосублимации. Мое влияние на новый Zentralblatt будет безграничным. Небольшая подписка, чтобы покрыть цену переезда в наши офисы, быстро принесла около 1000 крон.

В связи с работой Пфистера вы вызвали внутренний конфликт между редактором Работ и редактором Jahrbuch. Работы заслуживают особого рассмотрения, потому что никого, кроме редактора, они не волнуют; я даже вынужден был решить опубликовать своего Леонардо в Работах, чтобы избежать паузы больше чем в шесть месяцев. Jahrbuch, с другой стороны, как богатый человек в Книге Царств,[1] который хочет отнять овечку бедняка. В свете всего этого я не особенно жажду отказаться от грязных сумм Пфистера. Только если он по тем или иным причинам не подойдет, я вспомню, что, в сущности, это вопрос о том, куда положить монетку, в правы или левый карман брюк. Автор обещал мне рукопись через три недели, и я надеюсь принять решение вскорости после этого.[2]

Из-за моей временной недееспособности вещица о «Любовной жизни» не продвинулась дальше первого предложения; но я надеюсь восстановить силы в следующие несколько дней и отправить вам эту вещь вместе со Сном Эгмонта доктора Робицека вовремя к следующему Jahrbuch.

Я сам жаловался Дейтике, но Хеллер уверяет, что типографии действительно создают огромные сложности. Вчера Дейтике принял от доктора Хитшмана компендиум[3] о моей работе в ΨΑ — своего рода руководство для начальных школ (?).

Ваша идея посетить лекцию Хохе прекрасна — завидую вашему чувству юмора. Но вы уверены, что он имеет в виду нас? Если так, это будет великолепная известность. Если нет, вам будет ужасно скучно.

Еще один знак времени: гехеймрат Оствальд и Wiener Neue Presse просили у меня статью. Первому я отказал, последних отверг, потому что мне нужно быть особенно осторожным в Вене.

Моей дочери гораздо лучше. Я насчитал 50 дней до отпуска. С 14 июля до 1 августа я, вероятно, буду в Бистраи возле Бельско, оставаясь у нашего коллеги Йекельса.[4]

Рад, что с Хонеггером все идет на лад.

С благодарностью за ваши новости и заявлением о страстном желании услышать их больше,

С наилучшими пожеланиями,

Ваш, Фрейд

1. II Царств 12:1-4. В римско-католическом каноне (но не в еврейском или протестантском) книги Самуила называются I и II Царств, за которыми следуют III и IV Царств.
2. Фрейд написал Пфистеру 6 мар. 10 г., что он был «вполне готов» принять его исследование о Цинцендорфе, а 17 мая решительно принял его. (Freud/Pfister Letters, pp. 34-35).
3. Freuds Neurosenlehre; nach ihrem gegenwärtigen Stande zusammenfassend dargestelllt (1911). Эдуард Хитшман (1871-1957) — изначально терапевт, присоединился к Обществу среды в 1905 г. Он оставался психоаналитиком; после 1940 г. в Бостоне. / Юнг обозревал его книгу в Jahrbuch, III:1 (1911); см. CW 18.
4. См. приложение.

195F

 

30 мая 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

28-го произошло кое-что удивительное.[1] Должен рассказать вам об этом. Я был в добром расположении духа, потому что Дейтике сказал, что планирует выпустить третье издание Толкования сновидений следующей осенью (через год!) и что первый том Работ по теории неврозов скоро будет перепечатан. В этот момент Хофрат Шоттлендер из Франкфурта позвонил мне и спросил, когда сможет со мной побеседовать. Я попросил его зайти в девять на чашечку кофе. В девять часов прибыла карточка. На ней я прочитал: Hofrat Friedländer, Hohe Mark bei Frankfurt am Main. Я стоял в замешательстве, и тут вошел маленький человек. Он отказался признать, что неправильно сказал свое имя, и указал, что по телефону легко неправильно расслышать, но проявил довольно мало эмоций, не казался удивленным или достаточно возмущенным. Я был уверен, что он сказал Шотт-, но что я мог сделать? Передо мной был наш великий враг. Я быстро собрался и выбрал великолепную тактику. Об этом я скажу. Но сначала о самом человеке. Едва усевшись, он начал с обвинений. Сначала Ференци за то, что тот в своей работе об интроекции[2] сказал, что все наши методы терапии — электричество, массаж, вода и т. д. — обязаны своим успехом исключительно внушению, т. е. переносу, тогда как в реальности их успешность в лечении ревматизма и т. д. бесспорна. Я взял Jahrbuch и показал дьяволу, что Ф. говорил исключительно о лечении психоневрозов. Вельзевул втянул свои рога, испустил известное зловоние и продолжил обвинения. Сначала кое-кого известного вам, кого он посетил в Цюрихе; он даже отметил (насколько верно!) выдержку этого человека, не вышвырнувщего его за порог. А затем нашего друга Пфистера. Он просил меня обуздать его, потому что это не критический ум, дискредитировавший себя попыткой анализа. Затем он отправился к Штекелю и Садгеру, которые, сказал он, практиковали медицину в лучшем случае два года. Особенно Штекель, который утверждал, что число 1 означает пенис. Заботливой рукой укрыв близких, я спросил своего посетителя, родившегося в Вене, слышал ли он, что значит «одиннадцать» в Вене (две ноги). Конечно, он не знал. Он вернулся к попыткам анализа Пфистера и полностью отождествил меня со всеми моими последователями, что не совсем согласовывалось с его изначальным планом отравить меня любезностями и настроить против молодежи.

Беседа начала развлекать[3] меня все больше и больше. Как я говорил вам, я развил великолепную технику. Приняв отцовскую роль, которую он намеренно навязал мне (Пфистер был совершенно прав), я испускал сердечный добрый смех и воспользовался атмосферой и ситуацией, чтобы сделать самые оскорбительные замечания, произведшие самый желанный эффект. Он ныл и хныкал, но был беспомощен против моей Ψ-аналитической честности. Я сказал ему, что он ничего не знает об аналитической технике, что и объясняет его отрицательные результаты, что его методы родом из 1895 года и что с тех пор он ничему не научился, потому что слишком благодушествовал, и очень жаль, что рядом не было никого, кто мог бы ему хоть чему-нибудь научить, что его обращение окажет огромное впечатление в Германии, что он в сущности грубое и отсталое отребье (мягко говоря, конечно),[4] что его дружелюбие и угодничество чистый фарс, что я сам попросил всех не отвечать ему, потому что он очевидно жаждал внимания и т. д.

Я дьявольски отлично провел время, не мог насладиться. Я продержал его до часа дня. Я забыл лучшие детали, в любом случае пересказать их было бы слишком долго. Только одно, представляющее общий интерес. Из чистого лицемерия он впал в самоанализ; оказалось, что у него мощная амнезия на тему детства вплоть до 7-8 лет. Затем появляется осознанная память детских шалостей. Из более раннего периода он помнит только одно. Когда ему было четыре, он влбился в восемнадцатилетнюю девушку Паулину и был очень несчастен, когда она вышла замуж. Через час он утверждал, что я сам начал с личных нападок — в своем анализе Лины Х. Я отрицал существование этой Лины, и оказалось, что он имел в виду Дору. А вот и анализ! «Почему вы ошибочно запомнили ее как Лину?» — Он: «Но я сказал вам о Каролине, девушке, в которую был влюблен с четырех лет» — «Нет, дорогой коллега, мы говорим не по телефону. Я готов поклясться, что вы назвали девушку Паулиной, а не Каролиной». Он вынужден был это признать! Следовательно, я не верю, что неправильно расслышал имя по телефону; он ошибся (или, скорее, солгал), потому что боялся, что я не приму его, представься он как Фридлендер.

Один из моих нынешних пациентов, русский,[5] был с ним неделю год назад. Я перевел разговор на этого молодого человека и узнал то, что этот пациент, вполне заслуживающий доверия, уже наполовину разоблачил как ложь. Когда меня навестит его мать, надеюсь развенчать и вторую половину. Окончательное суждение о моем посетителе: профессиональный лжец и лицемер, волк в овечьей шкуре, хвастун и притвора, невежественный наглец, правонарушитель с детства, взявший в привычку надувать своего отца. Именно такие люди формируют общественное мнение о нашем ΨΑ. Он признался, что не смог «справиться» с моей Повседневной жизнью, что не видит объяснения случаям забывчивости и оговоркам в речи. Его основной аргумент в том, что с бессознательным можно доказать что угодно. Успешные излечения, о которых он говорит, доказывают, что он работает с техникой, которую мы отвергли (1895 г.), но совершенно ее не понимает. У него, так сказать, дальтонизм по отношению к собственному бессознательному, и это с прекрасной сложной мотивацией: иначе он уже утонул бы в грязи.

Подумать только, что мы забиваем себе голову таким сбродом!

Мне очень приятно размышлять о том, что мы, в конце концов, разные. С наилучшими пожеланиями,

Ваш, Фрейд

Хохе, похоже, действительно имеет в виду нас, если Карлхен Шоттлендер не врет опять.

1. См. Jones, II, p. 132/117.
2. “Introjection and Transference”; см. выше, 168J, прим. 1.
3. В рукописи: analysiren, «анализировать»; опечатка вместо amüsiren.
4. В рукописи: (das doch verblümt), прямо под verblümt написано ΨΑ.
5. Вероятно, пациент, известный как «Человек-волк», который в своих мемуарах рассказывает о коротком времени, проведенном в санатории возле Франкфурта конце 1908 г. См. The Wolf Man, by the Wolf-Man, ed. Muriel Gardiner (New York, 1971), p. 71; а также ниже, 306F, прим. 2.

Юнг, 2 июня 10 г. (196J, стр. 1)

196J

 

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 2 июня 1910 г.[1]

Дорогой профессор Фрейд,

Я был поражен вашими новостями. Приключение с «Шоттлендером» удивительно; конечно, скользкий подлец лгал. Надеюсь, вы зажарили, освежевали и посадили на кол коллегу с такой веселой свирепостью, что он наконец надолго запомнил эффективность ΨΑ. От всего сердца подписываюсь под вашим финальным суждением. Такова природа этих тварей. Поскольку я мог видеть грязь прямо в его облике, то схватил бы его за горло. Очень надеюсь, вы высказали ему всю истину так прямо, чтобы даже он со своими куриными мозгами усвоил ее. Посмотрим, каким будет его следующий ход. Будь я на вашем месте, то смягчил бы его комплекс отребья крепкой швейцарской взбучкой.

Хохе действительно заявил, что нам самое место в доме для умалишенных. Штокмайер был там и рассказал мне об этом. Лекция шла по хорошо знакомому шаблону: обвинения в мистицизме, сектантстве, загадочном жаргоне, эпидемии истерии, опасности и т. д. Отдельные хлопки. Никто не возражал. Штокмайер был в одиночестве и не проявил инициативы. Даже Гауппу и преданным последователям Хохе Бамке[2] и Шпильмейер нашли тон не совсем по вкусу. Но ни один из 125 присутствующих не поднял ропота. Это сообщение меня расстроило. Не знаю, что сказать, кроме: Дурак! Дурак!! Дурак!!![3]

Мы учредили здесь отделение общества с прим. 15 членами. Президент пока не был выбран из-за отсутствия подходящих кандидатов. Только 2 из молодых ассистентов в Бургхольцли присоединились. Блейлер и Майер упираются. Франк тоже, к счастью. Цюрихское основание было тяжелым. Еще одна такая победа —

Я прикладываю последнее письмо Хонеггера из Террите. С намерением задержать его возвращение я написал ему, что, по моему мнению, он вполне мог бы работать над диссертацией здесь на одном усердии. Я хочу сделать его публично своим ассистентом, только когда он получит свою докторскую степень или закончит диссертацию. Но я обещал сначала спросить вашего мнения как дедушки, так чтобы он не понес несправедливого отношения из-за моего личного мнения. Так как у меня есть свои мнения в вопросах трудовой дисциплины. Он слишком мало читает и «работает» слишком много на вспышках гения. В Террите у него все необходимое время для работы и особенно чтения, где в его случае большая лакуна. Его постоянная зависимость от стимулирования, похоже, скрывает за собой недостаток уверенности в себе. Мне такое не нравится; вообще я очень против такой инертности. Нельзя позволять работе полностью зависеть от «кролика», как говорит Шпителлер.[4] Возможно, я слишком строго сужу, видя как часто мне самому трудно заставить упрямого Конрада[5] сесть за письменный стол. Тем не менее, моя величайшая радость — это работа, и я счастлив, когда для нее есть достаточно времени.

Моя мифология кружится внутри меня, и время от времени всплывают различные значимые кусочки. Пока бессознательные «усилия интереса»[6] сконцентрированы полностью на неистощимых глубинах христианского символизма, копия которых, похоже, скрывается, в митраистских мистериях. (Например, Юлиан Отступник заново ввел их как эквивалент христианству.) «Ядерный комплекс», похоже, является глубоким расстройством (вызванным запретом инцеста) между либидозным вознаграждением и размножением. Астральный миф можно разрешить в соответствии с правилами толкования сновидений: как солнце поднимается все выше и выше после зимы, так и вы добиваетесь плодовитости, несмотря на запрет инцеста (и его отвратительное влияние на ваше либило). Эта идея очень ясно выражена в Песне Тиштрийе (Зендавеста).[7] Дважды белая лошадь (Тиштрийя = Сотис) пытается отвести демоническую черную лошадь Апаоша от огненного озера. Наконец, это ей удается при помощи Ахура-Мазды. Скоро вы получите материал, где все это описано.

С наилучшими пожеланиями,

Весьма искренне ваш, Юнг

1. О новой бумаге для писем Юнг см. факсимиле. LLD — это почетная степень университета Кларка.
2. Освальд Бамке (1879-1950) — профессор психиатрии в Фрейбуре.
3. В рукописи: Pfui Teufel Pfui Teufel!
4. «Чувствуя себя маленьким и ничтожным, он написал подруге в другой город: «Скажите честно, без всякой учтивости: возможно ли быть со мной?» Ответ был таков: «Ваш вопрос мне смешон, это легко, как детская игра, как с кроликом. Только этот человек должен о вас заботиться, как следует, и время от времени говорить вам это», — Carl Spiteller, Image (Gesammelte Werke, Zürich, 1945, vol. IV), p. 322.
5. См. выше, 156F, прим. 5.
6. Неологизм пациента-шизофреника в “The Psychology of Dementia Praecox”, CW 3, par. 234.
7. См. Symbols of Transformation, CW 5, par. 395. (Также в изд. 1911/12 гг.)

197F

 

9 июня 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Я заметил вашу новую бумагу для писем и поздравляю с этим. В последние несколько дней я отправил вам несколько молчаливых посылок;[1] но я бы хотел ответить на ваше письмо от 2 июня, о котором ниже и пишу, скорее, если бы это было возможно. У меня живой интерес к вашему юному Хонеггеру, и я рад поговорить о нем, поскольку вы спросили у меня «дедушкиного» мнения.

Дедушки редко бывают строгими, и я сомневаюсь, что сам бывал строгим как отец. Думаю, неразумно с вашей стороны ожидать, что его методы работы будут столь же независимыми от человеческого либидо, как ваши: мы согласны, что он относится к более позднему поколению, что у его пока мало опыта любви, и потому он в целом мягче, чем вы. Мы не хотим, чтобы он был вашей копией. Он будет гораздо более полезен для вас таким, как есть. Он обладает прекрасной чувствительностью, психологическим чутьем и хорошим чувством «базового языка».[2] Похоже, он крайне предан вам, и его личная ценность тем более усиливается в нынешней ситуации, в которой вам приходится стоять против оппонентов из цюрихского лагеря. Так почему бы вам не принять его как есть и не обучить на основе собственной природы, чем пытаться оформить его в идеал, который ему чужд?

Наши оппоненты остро страдают от нашего обращения; они не заслуживают нашего недовольства. Сохранять молчание и продолжать работу — вот все, что мы должны делать.

То, что Шоттлендер говорит людям о его опыте со мной, должно быть, очень интересно. Я, не задумываясь, отвергаю это все, не услышав. Кстати, рассказывая об одном моем пациенте, который провел с ним некоторое время, он рассказал вещи, которые после опроса очень честного молодого человека и его матери оказались грубейшей ложью, как я и подозревал. Я хотел отправить ему письмом приложение к его самоанализу, но его старые школьные друзья в венском кругу умолили меня этого не делать.

«Милый друг, отпусти его;

Он недостоин твоего гнева».[3]

С нетерпением ожидая вашей мифологии, шлю вам наилучшие пожеланиями,

Ваш, Фрейд

 

Jahrbuch ужасно задерживается.

1. Очевидно, содержащих рукописи для следующего выпуска (II:2) Jahrbuch. См. ниже, 209F, прим. 6 и 210J.
2. В рукописи: “Grundsprache”. Название Шребере для его выдуманной терминологии; по его слвоам, «язык, на котором говорит Сам Бог …; несколько устарелый, но, тем не менее, могучий немецкий, характеризующийся в особенности богатством эвфемизмов …» (Memoirs, pp. 49f.)
3. Из арии Лепорелло в Доне Жуане Моцарта, I, iv (в немецкой стандартной версии ближе к концу арии).

198J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 17 июня 1910 г.[1]

Дорогой профессор Фрейд,

Сегодня я написал ответ Адлеру. Его первое письмо ушло Риклину, который подшил его. К сожалению, его письмо от 1 июня осталось без ответа, потому что сначала мне пришлось ждать основания цюрихской группы, чтобы сообщить Адлеру положительные новости.[2] Поскольку я придерживаюсь той точки зрения, что Международная ассоциация была основана в Нюрнберге, не могу представить себе, почему венская группа не может консолидироваться. Может быть, я что-то не понял? Мы здесь считали, что в Вене уже существует группа, как и в Берлине, а теперь и в Цюрихе. Простите меня за задержку с ответом. Разрыв с Блейлером не прошел для меня легко. Снова я недооценил свой отцовский комплекс. Кроме того, я тружусь, как безумец. Я едва жив в этой гонке. Мне давно нужна помощь. К сожалению, Хонеггер прибудет только в конце следующей недели. До тех пор переписка будет копиться без ответа. По крайней мере, мне удалось сбросить со своей шеи Общество юридической психиатрии, в котором я был президентом.[2a]

Основание нашей группы было трудоемким предприятием. У нас около 15 членов,[3] несколько иностранцев. Пока мы не обсуждали устав из-за трудностей в Бургхольцли. Но мы избрали Бинсвангера президентом, а моего кузена доктора Эвальда Юнга[4] секретарем – он весьма любезно согласился. А теперь неприятное: я предложил редкие публичные собрания, приглашение Бургхольцли и т.д. Бинсвангер заявил, что примет пост президента, только если все собрания будут проводиться не только для членов группы. Я поставил вопрос на голосование, и мое предложение провалилось. Теперь у нас общество с несколькими постоянными членами и публикой, которая к ним не принадлежит, но имеет все привилегии, ничего не делая взамен. Мне это ни капли не нравится. Но что я могу сделать? Я предложил прежде попросить у вас отцовского совета, но предложение отклонили. Так что мы в Цюрихе влачим жалкое существование, устраивая дешевые представления. Вам это не понравится. Мне тоже.

Леонардо[5] чудесен. Пфистер говорит, что видел на картине грифа.[6] Я тоже видел одного, но в другом месте: клюв прямо в области паха. Хочется сказать вместе с Кантом: игра случая, равнозначная тончайшему педантизму разума. Я прочитал Леонардо полностью и вскоре вернусь к нему снова. Переход к мифологии следует из этого эссе как внутренняя необходимость, по сути, это первое ваше эссе, со внутренним развитием которого я полностью в ладах с самого начала. Я бы хотел побольше поразмыслить об этих впечатлениях и в тишине посвятить себя мыслям, которые требуют развернутого изложения. Но нынешняя суета, длящаяся уже несколько недель, не оставляет меня в покое.

Снова благодарю вас за дружеский совет относительно Хонеггера. Но события предвосхитили его. Я уже сказал Хонеггеру, что так попросту продолжаться не может. Вы представить не можете, какой гам и немецко-французско-английскую разноголосицу мои кровососы устроили у меня в кабинете. Так что снова прошу вас простить за задержку. Будьте терпимы ко мне – когда Хонеггер прибудет, я смогу вздохнуть спокойно и справиться со всеми внешними обязательствами.

Думаю, я уже говорил вам, что получил рукописи в целости, и за них вам большое спасибо.

Сердечно приветствую вас и снова прошу прощения,

Искренне ваш, Юнг.

1. Опубликовано в Letters, ed. G. Adler, vol. 1.
2. На собрании Венского общества 14 апреля «Адлер не может пока сообщить ничего определенного о запланированном журнале [Zentralblatt], поскольку ответ Юнга на заявленный план, а также на предложение Дейтике сделать Jahrbuch ежемесячным, пока не был получен» (Minutes, II, p. 475). Юнг 17 апреля (186J) упоминает, что получил письма от Штекеля и Адлера с просьбой о сотрудничестве. На собрании 1 июня Адлер сообщил, что «поскольку никаких сообщений о «Международной ассоциации» пока не было получено, было принято решение осведомиться у Цюриха, может ли быть озвучена дата основания Ассоциации» (ibid., p. 553). Отсюда письмо Адлера 1 июня. Снова, на собрании 15 июня Адлер сообщает, что «до сих пор не было получено никакого извещения об основании Международной ассоциации, и потому [он] предлагает продолжить с независимым основанием [Венского] Общества. … Если Общество собирается отправить третье письмо Юнгу, для этого должен быть назначен секретарь» (ibid., pp. 573f.)

2a. С 1907 г.

3. На самом деле 19, согласно Bulletin, no. 1 (июль 1910); среди них Ассаджиоли во Флоренции, Барроу в Балтиморе (тогда учился в Цюрихе), Сейф в Мюнхене и Штокмайер в Тюбингене.
4. Психиатр, тогда в санатории Браннер в Кюснахте, позже в Винтертуре и Берне (ум. в 1943 г.)
5. Eine Kindheitserinnerung des Leonardo da Vinci (Schriften zur angewandten Seelenkunde, 7; Leipzig and Vienna, 1910) = “Leonardo da Vinci and a Memory of His Childhood”, SE XI.
6. Пфистер обнаружил очертания грифа в одеянии Марии на картине Леонардо Св. Анна с Девой и младенцем Иисусом; см. его “Kryptolalie, Kryptographie und unbewusstes Vexierbild bei Normalen”, Jahrbuch, V:1 (1913). Фрейд упоминал это в примечании ко 2-му изд. (1919); SE XI, p. 116 n.

199F

 

19 июня 1910 г., IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Мне очень жаль слышать о вашей переработке и раздражении, и я очень благодарен вам за дружеские объяснения. Вам не следует полагать, что я когда-либо «потеряю терпение» с вами; не думаю, что такие сколько-нибудь применимы к нашим отношениям. Во всех трудностях, с которыми мы сталкиваемся в работе, мы должны твердо стоять рядом, и время от времени вы должны прислушиваться ко мне, вашему старшему другу, даже когда вы не склонны к этому. Видите ли, если бы вы сразу приняли мой совет насчет Хонеггера, удалось бы избежать множества трудностей. Следовало предвидеть, что в вашем положении и с вашей практикой вам понадобится ассистент. Вам следовало быть более щедрым, менее заботиться об издержках, особенно поскольку вам нет нужды беспокоиться после щедрых плодов вашего путешествия в Америку.

Естественно, я был в большом смятении, когда увидел, что вы нетвердо стоите в своих первых официальных обязанностях. Вы знаете, как они все завистливы, здесь и в других местах,  вашему привилегированному положению у меня (то же самое с Ференци; я имею в виду, что его близости ко мне так же завидуют), и я думаю, что оправдан в чувстве, что все, сказанное против вас людьми, в результате сказано против меня.

Во всяком случае, я должен просветить вас насчет дел в Вене. Венское общество было учреждено давно, но не официально, и если оно передаст свои устав властям, то должно включить и уставы родительской организации. Кроме того, они ожидают оплаты взносов и публикации Bulletin, согласно решениям, принятым в Нюрнберге. И я не могу понять из вашего письма, ответил ли Риклин на первое письмо Адлера. Вы говорите: «Он подшил его». Адлер гиперчувствителен и глубоко расстроен, потому что я постоянно отвергаю его теории. Так что все выглядело так, что в Вене может случиться раскол, словно он мог призвать других членов сделать шаг, который подразумевал постановку под вопрос авторитета председателя. Этого мне удачно удалось избежать. Если вы сами согласны с modus vivendi, предложенным Адлером, тогда вся разница формальна и незначительна.

Происходящее в Цюрихе поражает меня как полная глупость. Я удивлен, что вы не могли воспользоваться властью, чтобы предотвратить решение, которое совершенно несостоятельно. Речь идет о двух вещах: заплатить 10 франков взносов и внести имя в список. С чего это какие-то люди пользуются всеми привилегиями, не соблюдая этих обязательств? Это оттолкнет и других соблюдать их. Я совершенно не понимаю Бинсвангера. Он действительно столь упрям или туп? Может, мне письмом узнать, в чем его намерения? Кажется, стоит попробовать. Потому что настоящее положение дел в Цюрихе действительно никуда не годится.

На вашем месте я бы никогда не сдался. Если вы запустите Bulletin сейчас (а это следует сделать так скоро, как только возможно), все, чем вы можете его наполнить — это отчеты с Нюрнбергского конгресса, новые венские организации и программы наших собраний и пока придержать список членов,[1] а то филистеры возрадуются нашему внутреннему разделению. Когда Bulletin появится, логика обязательства поддерживать его дойдет даже до ваших швейцарских болванов. Дайте им понять, что, не будучи членами, они не могут присутствовать на следующем конгрессе или участвовать в наших грядущих решениях!!

Если вы так и сделаете, мне будет любопытно audiatur et altera pars.[2] Я просто не могу представить, что они могут сказать. Вы не дали им впечатление, что безразличны к ним как к личностям? Этого следует избегать любой ценой; в таких вопросах, как и в терапии, все зависит от личностного переноса.

А теперь о более приятном. Мне был очень радостен ваш интерес к Леонардо и ваше высказывание, что вы близки к моему способу мысли. Я прочитал ваше эссе[3] с удовольствием в день прибытия; я думал о нем и скоро напишу вам больше. Я не смог перечитать его сегодня, потому что Ференци и Брилль были со мной весь день — счастливая случайность. Друзья — это, в конечном счете, самое ненадежное приобретение. Не удивляйтесь, если узнаете в моей работе некоторые свои утверждения, которые я надеюсь пересмотреть в первые недели отпуска, и не обвиняйте в плагиате, хотя к этому может быть искушение. Названием будет: Два принципа умственного действия и образования.[4] Она предназначена для Jahrbuch. Я задумал и написал ее за два дня до прибытия вашего «Символизма»; это, конечно, формулирование идей, давно присутствующих в моем уме.

Я различил грифа только сегодня, без сомнения, под влиянием вашего письма; но он не «четкий и без всяких сомнений», как у Пфистера. Предполагаю, что Пфистер уже сказал вам, что я не намерен отдать графа Цинцендорфа вам для Jahrbuch. Не обижайтесь на это; он хорошо подходит для Работ и привлечет там больше внимания. Нет никакой причины прятать его от широкой публики, как хотел автор.

Я страдаю от возвращения проблем с кишечником, подхваченных в Америке, и прохожу лечение. Мне говорят, что это простой колит, и с моим аппендиксом все в порядке. Но дело не идет на поправку; я на строгой диете, которая не совместима с путешествиями и угрожает моим планам на сентябрь. Я до сих пор считаю двадцать пять дней до заслуженного отпуска. Мне за это время многое нужно сделать, что я чувствую себя оживленным и энергичным.

С наилучшими пожеланиями вам и вашей семье, которых вы не упоминали уже довольно давно,

Всегда ваш, Фрейд

1. Однако, первый выпуск Bulletin (июль 1910 г.) содержал список членов трех уже организованных отделений в Вене, Мюнхене и Цюрихе.
2. = «Пусть и другая сторона будет услышана», средневековая юридическая максима, происходящая из клятвы афинских судей; ср. Сенека, Медея, 199. [«Несправедливо даже справедливое / Решенье, коль судья сторон не выслушал», — зд. в пер. С.А. Ошерова — прим. перев.]
3. Лекция в Херизау (см. выше, 193J), в конечном счете стала частью “Wandlungen und Symbole der Libido”.
4. См. ниже, 246F, прим. 3.

199a F

[Без даты][1]

Стр. 2 «символические» — Неясно, не совсем верно, когда формулируется в таких общих терминах.

Стр. 8 Обычный символизм нашего церемониала (брачный венок, кольцо, флаг, в религиозных терминах: Тайная вечеря) здесь был полностью упущен.

Стр. 14 Верно только о поверхностных восприятиях. Когда мы легко относимся к этому, обычно одолевают бсз. преднамеренные образы. Но это не затрагивает сути вашего утверждения.

Стр. 23 Противоположности в действительности фантастически-реальные, а не символически-реальные.

Стр. 24 «Первопричина» — единственный несостоятельный момент, который я пока встретил.  Он имеет оттенок Ψ прихоти и, в отношении сновидения, выглядит как возрождение медицинской теории сновидений.

Стр. 25 Сон делает это только по видимости, в своей форме. Его содержание совершенно логично и связно. Но силы, импульсы, действующие в нем, архаичны.

Стр. 26 Сомнение также распространяется на заключение, выведенное в предыдущем предложении на этой странице.

Стр. 38 Символизм в сне от Шернера![2] Я недостаточно погружаюсь в символизм в своей книге о сновидениях. Штекель теперь заполняет этот пробел в своих работах.[3]

Стр. 39 Это было бы более уместно, если бы древние, жившие мифологией, не видели бы также и снов. Я считаю подчеркнутое высказывание умным, но сбивающим с толку.

Стр. 46 Высказывание великолепно, но предмет его, «фантазии», некоторым образом не согласуется с содержанием. Фантазии, мечтания, как вы знаете, обычно глубоко личностны.

Стр. 65 Это высказывание: «Сексуальность уничтожает саму себя»[4] вызывает энергичное качание головой.[5] Такая глубина, пожалуй, недостаточно ясна для мифологического мышления. Не будет ли более естественным считать все эти изображения принесения себя в жертву, которое в случае Митры[6] с особой ясностью происходит от убийства животного эго человеческим, как мифологическую проекцию подавления, при которой сублимированная часть человеческого существа (сознательное эго) приносит в жертву (каясь) свои энергичные импульсы? В сущности, часть комлекса кастрации. Змея, лошадь[7] и т. д. — это скопление ради ясности, которая, однако, скрывает прямой смысл.

Стр. 66 Миф, изначально психологический, сокрыт переделкой под календарь и потому спроецирован в область естественных явлений, как и, например, в агорафобии фантазия проецируется в пространство через вербальный языковой мост; здесь, однако, через аналогии содержания. Типично.

Стр. 68 Здесь вы сами принимаете мифологическую проекцию подавления вместо своей прежней интерпретации, что чувствительность уничтожает саму себя.

Как обычно, я упомянул только возражения и не комментировал те многие вещи, которые мне очень понравились. Не знаю, прибавит ли мне это популярности у вас. Но я уверен, что вы отправляли свою работу не ради аплодисментов.

Несмотря на красоту, мне кажется, что эссе недостает окончательной ясности. Сон охарактеризован недостаточно уместно. Это действительно серьезное возражение. Вообще работу не следовало называть «Символизм», скорее «Символизм и мифология», поскольку на последнюю проливается больше света, чем на первый. Я думаю, не был ли на самом деле Митра на уме у мисс Миллер?[8] Однако аналогия не крайняя. На камнях Митры, что я видел, краб щиплет яички быка.[9] И миф определенно прошел через множество модификаций. — Тем не менее, все важное в вашем эссе верно. Но есть разрыв между двумя формами мышления с одной стороны, и контрастом между фантазией и реальностью, с другой.

Спасибо вам большое,

Ваш, Фрейд

1. Написано и отправлено ок. 22 июня 10 г. / Эти заметки были обнаружены (после того, как вся переписка была пронумерована, отредактирована и набрана) в двух состояниях: (а) Фотокопия печатной рукописи, озаглавленная неизвестным почерком (английский): «Недатированный фрагмент, между 19-6-10 и 5-7-10». Она была в подборке фотокопированных рукописей, изначально находившихся во владении Sigmund Freud Copyrights, Ltd. (б) Фотокопия недатированной рукописи, среди различных фрагментов в Архиве Зигмунда Фрейда в Библиотеке Конгресса. Оригинальную рукопись обнаружить не удалось. / Поскольку лекция Юнга в Херисау (см. выше, 193J, абз. 3) не была обнаружена, невозможно сопоставить критику Фрейда с ней или работой, для которой лекция была ранним черновиком, “Wnadlungen und Symbole der Libido”. Ответ Юнга, 200J, несколько подкрепляет такое сопоставление, но очевидно, что его ранние черновики многократно пересматривались и рассеяны по опубликованным работам.
2. К.А. Шернер, чья работа Das Leben des Traumes (Berlin, 1861) часто цитируется в Толковании сновидений; см. SE V, Bibliography A. Единственный сон из Шернера, отмеченный там, о двух рядах мальчиков, символизирующих зубы, которые нападают друг на друга; см. SE IV, p. 227. В опубликованной работе Юнга нет упоминаний Шернера.
3. Ср. Stekel, Die Sprache des Traumes (Wiesbaden, 1911).
4. В рукописи: “Die Sexualität geht an sich selber zugrunde”. Не найдено в опубликованной работе Юнга.

5.В рукописи: Schütteln des Kopfes. Из Die Jobsiade (1784, 1799) Карла Арнольда Кортума (1745-1824), пародийной героической поэмы. В I, 19 всякий раз, когда герой как соискатель теологической степени дает неверный овтет, экзаменационная коллегия священников качает головами. Вильгельм Буш иллюстрировал издание 1874 г.

6. Бог-герой древней иранской религии под названием митраизм, широко распространенной в римских легионах и бывшей главным соперником христианства во II в. н.э. В мифе культа Митра приносит в жертву божественного быка. Юнг много заимствовал из митраистской мифологии в “Wandlungen und Symbole”; см. CW 5, index.
7. Змея и лошадь появляются в фантазии мисс Миллер о Шивантопеле; см. ниже, прим. 8 и 200J, прим. 5.
8. Это первое упоминание «фантазий Миллер», анализа Юнга, ставшего основой для “Wandlungen und Symbole der Libido”. Франк Миллер, пациентка-американка Теодора Флурнуа (см. выше, 31J), записывала свои фантазии, опубликованные как “Quelques Faits d’imagination creatrice subconsciente” с введением Флурнуа в Archives de psychologie (Geneva), V (1906). Английский оригинал был опубликован с введением Джеймса Г. Гислопа (см. выше, 50J, прим. 4) в Journal of the American Society for Psychical Research (New York), I:6 (June 1907). (Пер. с французского в CW 5, appendix).
9. См. 200J, прим. 7.

200J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 26 июня 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Поскольку сегодня воскресенье, я пользуюсь им, чтобы в покое пройтись по вашей критике. Я очень благодарен вам и вполне согласен с тем, что вы говорите. Мне следовало заранее вам предупредить, что в этом эссе предстаю без всяких формальностей. Это лишь грубый набросок. В частности, проблема Митры рассмотрена самым неудовлетворительным образом, вдобавок к чему переписчик выпустил ключевой отрывок о принесении себя в жертву. Крайне неудовлетворительное впечатление было неизбежно, поскольку также отсутствует обсуждение проблемы инцеста. Я был бы очень благодарен, если бы мог когда-нибудь представить вам вторую часть с совершенно пересмотренной форме. Что касается высказывания: «Сексуальность уничтожает саму себя», то я бы отметил, что это крайне парадоксальная формулировка, которую я не считаю сколько-нибудь верное или жизнеспособной. Но в ней есть что-то такое, что пришлось держаться ее, по крайней мере, пока, и я не удовлетворен вашим, конечно, гораздо более простым предположением (сублимированная часть приносит себя в жертву, каясь) и по следующей причине: должно быть что-то очень типичное в том факте, что символ плодородия, полное и общепринятое (не цензурируемое) alter ego Митры (бык) убит другим сексуальным символом. Принесение себя в жертву добровольно и недобровольно одновременно (тот же конфликт, что и в смерти Христа). В этом есть злая необходимость. Этот дуализм полностью согласуется с глубоко дуалистическим мышлением иранской теологии. Он сводится к конфликту в глубине самой сексуальности. Единственная возможная причина для такого конфликта — это запрет инцеста, который ударил по самому корню первобытной сексуальности. Вы могли бы также сказать: запрет инцеста блокирует ближайший и самый удобный выход для либидо и делает его в целом плохим. Некоторым образом либидо должно освободиться от подавления, поскольку должно достигнуть своей цели размножения (битва между Тиштрийей и Апаошей, которая охраняет огненное озеро).[1] В этой хорошо известной невротической борьбе древним иранцам пришел на помощь иранский миф: как солнце или плодородие Природы угасает в хватке зимы, но все равно, в конечном счете, побеждает, так и вы вырветесь на свободу и расцветете плодовитостью. До этого момента я считаю интерпретацию простой, насколько можно желать: Тиштрийя = активное либидо, Апаоша = сопротивляющееся (инцестуозное) либидо. Фигура Митры приносит новый поворот: Тиштрийя и Апаоша теперь символизируют дуальный аспект Митры как активного или сопротивляющегося либидо человека (бык и змея), как лошадь и змея = брат и сестра Шивантопеля.[2] Этот конфликт, вероятно, был смертельно серьезно (самокастрация жрецов Dea Syria и т. д.) Отсюда настоятельная нужда в прототипе героя, который понимает, как реализовать свою свободную волю, и есть то, чего ищет подавление — а именно, временного или постоянного отказа от плодородия (социальный фон спорный: перенаселение?), чтобы реализовать этический идеал подчинения инстинкта. Страдания человечества, должно быть, были неизмеримыми в процессе различных попыток «одомашнивания», Отсюда утешительный и действительно дифирамбичесакий исход принесения себя в жертву: и, однако, мы снова будем плодородны. В христианском мифе все в конце идет вкривь и вкось: здесь чеснок не прорастает из ноздрей быка, а пшеница из хвоста.[3] Христианин отождествляется с победившим себя, проедает свой путь прямо в его мертвом теле, размножается только украдкой и с позволения, без внутреннего убеждения. Вот почему Юлиан Отступник пытался с достойной одобрения и решительной энергией противостоять христианскому мифу мифом Митры (из-за его благополучного исхода).

Конечно, миф Митры претерпел приспособление к календарю: краб, щиплющий яички быка[4] — это скорпион осеннего равноденствия, лишающий быка его плодородия. Птица, изображенная на некоторых монументах — это ворон,[5] посланец богов, который приносит Митре приказ принести себя в жертву; даймон, который предупредительно стоит на стороне человека в его попытках самоподчинения, иными словами сила принуждающая его к культуре.

Я могу сказать, что мое парадоксальное высказывание насчет сексуальности, уничтожающей саму себя, имеет некоторые довольно мрачные архаичные параллели, которые, должно быть, производили глубокое впечатление на человека, и для которых наша внутренняя перемена от чувства зачатия мальчика лишь бледное отражение. Когда родители были больше не нужны, их убивали и пожирали молодые, или их мертвые тела выбрали в заросли. Пришествие следующего поколения — это конец предыдущего. Мысль о смертности, которая с расширяющимся одомашниванием, естественно, приобретала характер страха, уже выступает на передний план в митраистском жертвоприношении, но еще уравновешивается радостью исхода. На высших и более поздних уровнях культуры, когда пессимизм чувствовался даже в философии, этой мысли требовалась особая собственная мистерия, которую начал Христос: мистерия бессмертия, достигаемого полным подчинением инстинкта (через отождествление с мертвецом).

Хотя я не могу быть вполне уверен, что выразился ясно, мне кажется, что мы видим серию весомых связей, хотя и грубо очерченных.

***

Переходя к письму Адлера, я дал его Риклину с просьбой ответить на него и счел вопрос решенным. Р. забыл о письме, как недавно сообщил мне. Это, конечно, очень глупо и печально, но тому есть оправдание в том, что у Р. исключительно высокая рабочая нагрузка. С этих пор я поручу заниматься этими вопросами Хонеггеру. Вы правы, я должен был сразу принять Х. Но он уже взял на себя обязательства в Террите, когда вы указали, что мне следует взять его как ассистента.[6] Я всегда открыт для хорошего совета.

В нашем Обществе все постепенно, но болезненно, поправляется. На самом деле я ничего не мог противопоставить этому решению. Моя власть не распространяется так далеко. За исключением Риклина все остальные хотели, чтобы Блейлер и около 9 других людей присутствовали на том основании, что для переходного периода следует создать исключительные условия. В то же время была выражена надежда, что эти люди скоро передумают и присоединятся. Я не оставил своих планов и сделаю свои предложения в должное время, если они к тому времени не присоединятся. Что касается моей власти, председателем всегда был Блейлер; когда есть сопротивления, он всегда натравляет их против меня. Бинсвангер всегда имел особый талант сказать мне что-нибудь неприятное и оставаться всеобщим любимцем. Пфистер тоже был за примирение. Ситуация действительно была такой, что мне пришлось уступить.

Бюллетень должен быть напечатан на этой неделе; моя часть работы выполнена неделю назад. Когда это дело наконец разрешится, Ассоциация, наконец, станет на твердую почву.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. См. выше, 196J, конец письма.
2. В одной из фантазий мисс Миллер «Шивантопель» — это имя ацтекского воина; он и его конь умирают от укуса змеи. См. CW 5, pp. 459ff.
3. В митраистском мифе растения и животные, полезные для человека, прорастают из тела принесенного в жертву быка.
4. См. предыдущее письмо, прим. 9. Об использовании Юнгом в опубликованной работе см. CW 5, par. 665, n. 66; также в изд. 1911/12 гг.
5. См. CW 5, par. 369, n. 85; также в изд. 1911/12 гг.
6. Среди недавно обнаруженных писем Хонеггера его близкому другу Вальтеру Гуту (1885-1961; в 1911 член Цюрихского общества; позже профессор теологии и в 1952-1954 гг. ректор Цюрихского университета) в письме от 17 июня 1910 г. говорится: «Могу я попросить тебя помочь моей невесте найти подходящее помещение для предприятия Юнга-Хонеггера? Промежуточную стадию в Кюснахте все равно придется опустить. … Нам нужно три комнаты, без мебели, с телефоном. …» Неизвестно, почему план открыть частную практику вместе с Цюрихе не реализовался. См. статью Вальзера о Хонеггера, выше, 148J, прим. 3.

201F

 

5 июля 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Мой рабочий год заканчивается, но и мои силы тоже (впереди еще девять дней). Я был нерасположен на прошлой неделе, вот почему я не ответил на ваше письмо — хорошее письмо, полное важных идей. Сегодня я вижу, что моя критика была довольно преждевременной; все равно, я полагаю, что такие далеко идущие интерпретации нельзя излагать так кратко и следует сопровождать подходящим доказательством, которое, уверен, вы добавите. Конечно, я буду очень рад видеть ваш опус снова в измененной форме. Основная трудность такой работы по интерпретации от вас не ускользнула; а именно, что нельзя интепретировать всю внешнюю сторону вопроса, как в случае аллегории, а ограничиваться только содержанием, прослеживая происхождение элементов, так чтобы не быть сбитым с толку поздними наложениями, дубликациями, сокращениями и т. д. Иными словами, мы должны продвигаться примерно так же, как со снами.

Хотя вы меня не просили, мне кажется, что я могу под свою ответственность попросить Бинсвангера пролить некоторый свет на поразительно шизофреническое поведение цюрихцев. Я видел работу Хохе,[1] но еще не читал; я заказал три копии, чтобы передать другим; мое впечатление после беглого обзора таково, что это величайшее признание, которое я до сих пор получал. Здесь письменно зафиксировано, что мы на 15 лет впереди своих оппонентов.

У меня было мало времени для научной работы в последние глупые недели, хотя на уме были планы трех теоретических статей.[2] Брилль представил ΨΑ на Кубе; сегодня я получил одну из его статей из Гаваны, в испанском переводе.[3] Переводчик доктор Фернандес. Ситуация с Jahrbuch раздражает; я закончил работу для Zentralblatt (моя нюрнбергская лекция). — Все это звучит как знаменитый алфавит Буша:[3a]

«Осел туп, отсюда его название.

Слона в таком не обвинишь.»

или

«Лук — это пища еврея;

Зебра живет здесь и там».[4]

В таком стилистическом настрое я должен закончить письмо. Неудивительно, я очень устал и должен буду до последнего работать по девять часов в день.

Пока не решено, где мы проведем первые две недели, поскольку для нас не будет места в Нордвейке до 1 августа. Я, вероятно, отправлюсь в Гаагу с двумя сыновьями и немного попутешествую с ними по Голландии оттуда. Женщины и маленькие дети найдут, чем заняться; мой старший сын отправляется в горы. Дочь чувствует себя на удивление хорошо, теперь она в Южном Тироле с мужем, в Левико и Лавароне, местах, которые мы хорошо знаем и любим.

Конечно, я думал о Швейцарии на вторую половину июля, но нам слишком нужен отдых, и если я отправлюсь повидать вас, сами знаете, мы проведем часы в бесконечных дискуссиях. Больше я ничего усвоить не могу, я полон до краев,[5] и чтобы противостоять этому, нужно расслабиться.

Я становлюсь все более и более убежденным в культурной ценности[6] ΨΑ и отчаянно ожидаю ясного ума, который сделает из него обоснованные выводы для философии и социологии. Я нахожусь под впечатлением, хотя, возможно, это только проекция моего нынешнего апатичного состояния, что мы пока находимся в застое и ожидаем нового импульса. Но я умею ждать.[7]

Пожалуйста, пользуйтесь моим венским адресом до получения более точной информации. С наилучшими пожеланиями,

Всегда ваш, Фрейд[8]

1. “Eine psychische Epidemie unter Ärzten”, Medizinische Klinik, Vi (1910), 1007f.
2. Госпожа Анна Фрейд предполагает, что эти теоретические статьи, в конечном счете, приняли форму «Работ по метапсихологии», опубликованных в Zeitschrift, III (1915); в SE XIV.
3. Предположительно, “Las psico-neurosis concebidas por Freud”, Crónica médico-quirúgica de la Habana, 1910; пер. “Freud’s Conception of the Psychoneuroses”, Medical Record, LXXVI (1909).

3a. В рукописи: Abc. Фрейд сначала написал Einma (начало слова Einmaleins, таблица умножения) и зачеркнул.

4. В рукописи: Der Esel ist ein dummes Their / Der Elephant kann nichts dafür. / Die Zwiebel ist der Juden Speis’, / Das Zebra trifft man stellenweis. — Wilhelm Busch, “Naturgeschichtliches Alphabet”, Münchener Bilderbogen, nos. 405-6.
5. В оригинале по-английски [full to the brim].
6. В рукописи: Welt, «мир», вместо Wert, «ценность».
7. Цит. в Jones, II, p. 498/448f.
8. На пустом месте в конце письма, вверх ногами, Юнг бегло написал: «A. Dieterich. Eine Mithrasliturgie. Teubner”; см. ниже, 210J, прим. 1.

202F

 

10 июля 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

С 19 июля и до конца месяца мой адрес отель Wittebrug Den Haag. Я отправлюсь туда с двумя младшими сыновьями.

Как редактор Jahrbuch, вы получите две работы, исходящие из венского круга. Хорошо продуманная вещь Зильберера, с которым я наконец познакомился, анализ сновидения от Ранка, который, я полагаю, заслуживает публикации. Думаю, вы должны разбавить литературно-психологический материал, приходящий к вам через меня, строго клиническими работами; иначе нас обвинят, что мы слишком удаляемся от медицины. Jahrbuch ужасно задерживается. Завтра я пойду и пожалуюсь Дейтике.

Следующим, что вы от меня получите, должны быть почтовые открытки из Голландии.

С наилучшими пожеланиями вам, вашей жене и детям от

Всегда вашего, Фрейда

203J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 24 июля 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Эту неделю я снова работал, как сумасшедший. Но теперь, хвала небесам, отпуск настал и для меня. Этим вечером я собираюсь плавать по Боденскому озеру. Лодку я отправил заранее. Тем временем Хонеггер будет представлять меня в Цюрихе. Моя военная служба запланирована на 14-29 августа. Надеюсь написать вам с Боденского озера, как только соберусь с мыслями. Jahrbuch должен скоро выйти. Что это была за пытка!

Надеюсь, вы наслаждаетесь своим отпуском procul negotiis. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

Моим адресом остается Küsnach.

204J

 

Hotel Bodan, Romanshorn,[1] 6 августа 1910 г.

Адрес — Küsnach-Zürich

Дорогой профессор Фрейд,

Я снова носился как безумный. Две недели я шатался по Боденскому озеру и его бухтам на своей лодке, чудесная перемена и отдых. В то же время основные принципы ΨΑ пути жизни соблюдались очень строго. Для утренней молитвы я скрупулезно анализировал сны. На прошлой неделе со мной был Риклин, поддерживая мои ΨΑ усилия. Я почти полностью лишен новостей, слава Богу! От Абрахама я слышал, что Марциновски энергично протестовал против принадлежности М. ΨΑ. А. Похоже, она вселяет в людей ужас. И Матмана тоже это отпугнуло.[2] Из Будапешта ничего не слышно. Ференци никого не нашел? В Цюрихе работа шла великолепно, когда я уехал, у Блейлера плохо. На последнем собрании я страстно выступал за чистку рядов в начале зимы; это уродство нельзя оставлять в живых. Поскольку я больше не могу ладить с Блейлером после того, как отрекся от его веры в воздержание, то наставил Бинсвангера установить необходимый нервный контакт[3] и озвучил все те удары, под которые можно заманить Блейлера. Он обычный чудак, на которого […] нельзя опираться. Никогда не знаешь, что вы с ним понимаете друг друга.

Сегодня я заехал к Бинсвангеру с озера.[4] Его несчастье в том, что он слишком изолирован в санатории, следовательно, его гомосексуальный компонент не организован должным образом. Его случай с «туфлей-пяткой»,[5] о котором вы уже слышали, сильно критиковали на последнем ΨΑ собрании, прежде всего потому что проблема переноса заметно отсутствовала, а во-вторых, потому что он считал локализацию в каблуке истерической конверсией, которая вызывала некоторую радость.

У меня нет новостей о Jahrbuch. Полагаю, вы одобрите довольно пространную публикацию процедур Нюрнбергского конгресса во второй половине. В воздухе веет неуверенностью, насколько далеко новый венский орган готов распространить свою сферу действия.

С наилучшими пожеланиями счастливого отпуска,

Искренне ваш, Юнг

1. Печатный заголовок.
2. В Bulletin, no. 1 (июль 1910) имя Марциновски было ошибочно включено в список членов недавно основанного Берлинского отделения; в следующем Bulletin появилось исправление. (Он присоединился к Берлинскому обществу в 1912 г.; см. Zeitschrift, I, p. 112.) Имя Матмана отсутствовало.
3. В рукописи: Nervenanhang. Шреберизм.
4. Кройцлинген, санаторий Белльвью, находится на озере в миле к юго-востоку от Констанца и около 11 миль к северо-западу от Романсхорна. (Место рождения Юнга, Кессвиль, находится на том же берегу озера.)
5. “Analyse einer hysterischen Phobie”, Jahrbuch, III:1 (1911).

205F

 

Нордвейк, 10 августа 1910 г.

Пансион Нордзее

Дорогой друг,

До сих пор я уважал ваш отпуск, но вчера вы нарушили мир, так что теперь я готов писать. Я сижу на прекраснейшем пляже, наблюдая чудесный закат, но мне многого не хватает, и мне нечем заняться на пустом пляже. Кроме того, у меня нет тихого уголка, чтобы побыть одному и собраться с мыслями. 29-го числа я должен (хотя еще ничего не устроено) сесть на корабль в Антверпене и отправиться в Геную с Ференци; мы планируем провести сентябрь в Сицилии. Завтра ожидаем географически наиболее удаленного нашего друга здесь, в Нордвейке, где его родственники владеют имением: Джонса из Торонто. За последний год он заслужил немалую долю моей привязанности.

Из внешнего мира я получаю самые разные новости, которые, в сочетании с тем, что вы говорите мне, создают впечатление, что мы проходим через критический период, негативное отклонение, в истории ΨΑ. Мое подозрение подтверждается поведением людей с инстинктом и чутьем, как Марциновски и Штромайер (который, пишет Штекель, не хочет быть упомянут на титульной странице Zentralblatt). Возможно, виноват я, но легко найти объяснения уже после события, и исход предвидеть было нельзя. Все равно, рассматривая ситуацию объективно, я полагаю, что продвигался вперед слишком быстро. Я переоценил понимание публикой значения ΨΑ, не стоило так торопиться с основанием М.А. Мое нетерпение увидеть вас в верном месте и мое раздражение под давлением собственной ответственности тоже как-то с этим связано. Говоря по правде, нам не следовало делать ничего. Иными словами, первые месяцы вашего правления, мой дорогой сын и наследник, обернулись не блестяще. Иногда у меня впечатление, что вы сами не восприняли свои функции достаточно серьезно и еще не начали действовать в должном соответствии с новым достоинством. Возможно, все это из-за нетерпеливости старости. Теперь нам нужно просто задержаться на некоторое время, дать неприятным событиям идти своей чередой, а тем временем продолжать свою работу. У меня большие надежды на новый орган; надеюсь, вы не проявите к нему враждебности, но вместе с ближайшими сотрудниками отдадите себя его поддержке. Тот, кто хочет править, должен тщательно пестовать искусство завоевывать людей; я думал, что у вас большие таланты в этом направлении. Что касается сообщения о конгрессе, мне кажется желательным, чтобы это сделали оба журнала, Zentralblatt в сжатой форме; его функция, в конце концов, информировать читателей обо всем, что происходит в ΨΑ, от чего Jahrbuch выразительно отказался. Кстати говоря, я только сегодня получил весть от Дейтике, что копия опубликованного неделю назад тома отправляется ко мне. Нельзя позволять нашему другу-издателю снова так от нас отделываться. Август вместо февраля — это слишком.

Мое настроение и атмосфера мешают мне здесь работать. И я не способен наслаждаться отдыхом. Множество вещей, например, работа о двух принципах функционирования Ψ, уже мучают меня как забитый кишечник. (Для этой метафоры тоже есть основания.) Я еще в Вене обнаружил, что мне не нужно заниматься плагиатом у вас, поскольку я могу обратиться к некоторым параграфам в Ψ части Толкования сновидений. Я получил некоторые философские статьи, которые прочитаю, когда почувствую себя более умным. Что касается символизма, подозрение, о котором я уже упоминал вам, становится субъективной уверенностью, а именно, о его инфантильном, а потому генетическом происхождении. Я должен ответить на глупое письмо Лёвенфельда — он думает, что я им оскорблен. Довольно ошибочно я ценю его лично и не ожидаю, что он что-нибудь поймет. Он пространно пишет мне об ужасе, который мой Леонардо вызывает даже у «благосклонно расположенных» людей. Но на этот счет я покоен, ведь сам я доволен Леонардо и знаю, что он оказал прекрасное впечатление на немногих, способых судить о нем: на вас, Ференци, Абрахама и Пфистера. — У меня не было новостей из Америки: в своем недавнем письме[1] я просил Патнема встать во главе американской группы. Джонс сообщит мне, как сложатся дела в Брюсселе.

Как видите, ничего кроме жалких беспокойств и забот. Что касается вас, то капитан теперь заменит Августа[2] in partibus infidelium на некоторое время; я несколько расстроен им, ведь он, очевидно, лишает меня вашего визита в Голландию, а я бы хотел поговорить с вами. Я уже писал вам, что первый том Работ по теории неврозов появится в новом издании и что Дейтике хочет, чтобы я написал предисловие? Как думаете, следует, и если да, вы прочтете его? Конечно, оно будет посвящено последним разработкам в психоанализе и противостоящим направлениям, но не кажется мне незаменимым.

С сердечными пожеланиями спокойного конца вашего опуска,

Всегда ваш, Фрейд

1. 16 июня 1910 г.; см. Putnam and Psychoanalysis, pp. 100f.
2. Капитан: военное звание Юнга. Август: титул Октавиана, приемного сына Юлия Цезаря.

206J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 11 августа 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Теперь я осознаю, что мой дебют как регента оказался менее блестящим из-за сопротивления, которое я оказал в Нюрнберге Адлеру и Штекелю. В следующий раз я постараюсь лучше. Что касается венского органа, я призвал всех в своей округе участвовать и сам подготовлю работу для первого номера — не слишком большую, так как у меня на руках почти ничего нет. Следовало ожидать, что Леонардо будет встречен с сопротивлением, поскольку интеллектуальная свобода этой работы далеко превосходит его предшественников. Тем временем, я читал о Леонардо, чтобы углубить свое впечатление от вашей работы и дойти до основных принципов — вы правы во всем. Если можно опираться на факты, могло быть только так, как вы говорите. То, что говорит толпа, никуда не годится; вещь сделана прекрасно и ведет к возвышенным сферам знания. Только простаки спотыкаются о трудности в деталях. Есть мрачное удовольствие в том, чтобы быть на Бог знает сколько десятилетий впереди этих глупцов.

Я стараюсь быть настолько дружелюбным к людям, насколько возможно. Но чтобы получить какие-то результаты, я должен быть внимателен день и ночь. Стоит повернуться спиной, они становятся параноидальными. Это не моя вина, это вина развития вашего ΨΑ. Неизбежно, что луч света пробьется сквозь случайные замечания, открывая быстрое продвижение знания, которым мы пока наслаждались в безмолвии. Каждая из этих искр — это угроза и само по себе оскорбление. Я прекрасно осознаю это и стараюсь изо всех сил молчать, но «от избытка сердца говорят уста»,[1] хотя редко. Я сердечно согласен, что мы ушли вперед слишком быстро. Даже среди «благожелательно расположенных» слишком много тех, кто не имеет ни малейшего представления о том, что такое на самом деле ΨΑ и особенно о его историческом значении. Я теперь навострил уши на наших противников; они говорят замечательные кое-какие замечательные вещи, которые должны на многое открыть нам глаза. Все это лепетанье о сектантстве, мистицизме, загадочном жаргоне, посвящении и т. д. кое-что значит. Даже глубоко укорененный гнев, моральное возмущение может быть направлено только на что-то захватывающее внимание, имеющее все признаки религии. Нашим идеалом должно быть μηδεὶς ἀμαθηματικός εἰσίτω.[2] Может это стать фазой, пусть и неожиданной, в развитии  ΨΑ? Искренний интерес наших теологов подозрителен. И, наконец, ΨΑ обращен только к очень узкому анклаву схожих умов. Уединение как теплый дождь. Потому нужно ограждать эту территорию от амбиций публики на долгое время. Так что я в не меньшей степени обеспокоен этим периодом депрессии; это гарантия незапятнанного наслаждения, как прекрасная долина высоко в горах, еще не открытая Thos. Cook & Co. Более того, ΨΑ — это слишком великая истина, чтобы быть сейчас публично признанной. Сначала следует распространить щедро искаженные выдержки и густые разбавления. Кроме того, еще не было приведено необходимое доказательство, что это не вы открыли ΨΑ, а Платон, Фома Аквинский и Кант с Куно Фишером[3] и Вундтом вдобавок.[4] Затем Хохе будет признав на пост руководителя ΨΑ в Берлине, а Ашаффенбург в Мюнхене. С этого начнется Золотой век. После первых 1000 лет ΨΑ будет вновь открыт в Париже, на что Англия займет оппозицию на следующие 500 лет и, в конце концов, ничего не поймет.

После этого апокалиптического видения я обращаюсь к настоящему. Я был дома уже 3 дня. 13-го я отправляюсь на военную службу до конца месяца. В сентябре моей жене предстоят роды. В начале октября (1-14) я на велосипеде отправляюсь в Италию (Верона?) Если бы вы были ближе в сентябре, я мог бы нанести визит на несколько дней. Но Сицилия слишком далеко. Более того, у меня тайное обязательство перед бессознательным (“inconscient superieur”) в отношении Рима и юга, что делает быстрый проезд по стране совершенно невозможным. В частности, Рим пока закрыт для меня,[5] но он приближается, я даже с нетерпением жду его в некоторые моменты.

Я отправил письмо Джонсу до востребования в Брюссель. Пожалуйста, спросите его, забрал ли он его? Я ожидаю ответа.

Также желаю вам хорошего и продуктивного отдыха,

Весьма искренне ваш, Юнг

1. Мф. 12:34.
2. «Пусть не войдет сюда никто, не знающий математики» — парафраз легендарной надписи над дверью Платона, в традиционном тексте слово «геометрия». Прослеживается до VI в. н.э. (см. P. Friedlander, Plato 1, tr. H. Meyerhoff, 1958, p. 92 and n. 12).
3. Куно Фишер (1824-1907) — профессор в Гейдельберге, историк философии и литературный критик.
4. См. 9J, прим. 8.
5. О бессознательном табу Юнга на посещение Рима см. Memories, pp. 287f./268f.

207J

 

Кюснах-Цюрих, 13 августа 1910 г.[1]

Дорогой профессор Фрейд,

Ко вчерашнему письму я должен добавить, что написал Патнему некоторое время назад.[2] Ответа нет. И от проф. Хоха в Нью-Йорке тоже. Что касается предисловия к 3-ему изданию,[3] я за то, чтобы вы написали его. Я прочитаю его с удовольствием — и «быстро».

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. Почтовая открытка.
2. О Международной ассоциации и основании американского отделения. См. Putnam and Psychoanalysis, ed. Hale, p. 103. Патнем — Фрейду в конце июля 1910 г.
3. Юнг спутал третье издание Die Traumdeutung, которое Фрейд упоминал ранее (выше 195F) со вторым изданием Sammlung kleiner Schriften zur Neurosenlehre, vol. I, для которого Дейтике хотел новое предисловие (выше, 205F, конец). В конце концов Фрейд не написал предисловия для последней работы.

208F

 

Hotel-Pension Noordzee, Noordwijk aan Zee,[1] 14 августа 1910 г.

Дорогой друг,

Ваше письмо устыдило меня и вернуло мне чувство юмора. Вы, вероятно, правы, говоря, что мы не можем направлять течение событий намеренным усилием и должны с интересом наблюдать, как они оформляются темными силами. Мы вовлечены в нечто большее, чем мы сами. Это требует скромности.

От Ференци я слышал, что Jahrbuch оказывает отличное впечатление; я пока не смог достать копию. Вы не ответили на мой вопрос — следует ли мне сделать предисловие для нового издания Избранных работ. Я не особенно настроен на это. Джонс[2] был здесь на два с половиной дня, он оставил прекрасное личное впечатление; он кажется гораздо более уверенным. Он рассказал только одну из своих историй как личный опыт, а потом мои мальчики сказали мне, что это старый анекдот. Он уже уехал, когда я получил вашу просьбу спросить его о письме.

Детали нашего сентябрьского путешествия до сих пор неясны, потому что мы пока не смогли достать места на корабль, отплывающий из Антверпена 29-го. Во всяком случае, я отметил тот факт, что мы будете дома в сентябре и буду писать вам чаще. Как прекрасно было бы компании с Вашингтона (за исключением Стерна[3]) воссоединиться на Палатине!

Наши самые теплые поздравления вашей дорогой жене. Развитие маленького Франца для вас, должно быть, уже источник удовольствия.

Здесь чудесно, а я до сих пор туп и ленив. Я читаю Появление голландской республики Мотли,[4] чтобы понять, как что-то крайне маленькое может стать великим через упрямство и непоколебимую решимость.

Сердечно ваш, Фрейд

1. Печатный заголовок.
2. Джонс участвовал на Конгрессе по медицинской психологии и психотерапии в Брюсселе 7-8 авг. О его реакции см. его письмо Патнему, 14 авг. 10 г. в Putnam and Psychoanalysis, pp. 224f.
3. Уильям Стерн (1871-1938) — профессор практической психологии в Бреслау, который тоже был приглашен на конференцию университета Кларка, где читал лекции о психологии свидетеля и образовательной психологии. Юнг высоко ценил работу Стерна о психологии свидетеля в его (1905) “Die psychologische Diagonse des Tatbestandes” = “The Psychological Diagnosis of Evidence”, CW 2, pars. 728, 759-61. / В 1916-1933 Стерн был в Гамбурге, а после 1934 г. в университете Дьюка, Дархем, Северная Каролина.
4. Название по-английски [Motley, Rise of the Dutch Republic]; работа Джона Лотропа Мотли (1856).

209F

 

Нордвейк, 18 августа 1910 г.

Дорогой друг,

В начале лет я решил не заваливать вас письмами, но судьба решила иначе, и я снова должен писать вам. Я получил Jahrbuch и, конечно, должен выразить свою благодарность и признательность. Наконец я вижу вас в полной власти как редактора и чувствую вашу твердую руку. Ваши замечания о Виттельс[1] в высшей степени мудры — программа, истекающая из глубоких слоев моей души. Мы понимаем друг друга. Я перечитал с удовольствием очаровательную историю о детях (см. Уорчестер, Анна и София[2]), но сожалел, что ученый не вполне преодолел отца; это утонченный барельеф, который мог бы быть мощной статуей, и из-за своей утонченности урок может быть не понят большинством читателей. В страхе детей, что отец намеревается их утопить просматривается символизм снов о воде (замаскированное рождение). Аналогии с Маленьким Гансом развиваются то тут, то там; вы забываете, что читатель по определению простак и заслуживает того, чтобы его тыкали носом в эти вещи. Ваши обзоры и выдержки показывают свободу и юмор, которые я хотел бы видеть в Zentralblatt. Если бы я мог опираться на схожий подход в Zentralblatt, я был бы рад убрать тот намордник, который вынуждены носить те, кто пишет туда критику. Из остального я прочитал немного. Абрахам, как обычно, чудесно ясен и точен, многое достойно восхищения.[3] Я уже видел Пфистера в правках.[4] Нескладного швейцарца я оставляю на потом.

Большое спасибо и удачи со следующим томом! Чтобы избежать всякого непонимания, я хочу прояснить, что когда я отправляю вам работу для Jahrbuch, я ни в коем случае не собираюсь предвосхитить ваше решение. Если вы считаете, что маленькая работа Розенштейна[5] лучше подходит для Zentralblatt — мое собственное мнение, — и вас не волнует статья Зильберера, не считайте себя связанным моими рекомендациями. Я никому не обещал решительного одобрения от вашего имени. Вы, возможно, сами сочтете анализ Эгмонта и сон Ранка достойным приобретением. От меня, кроме Любовной жизни, можете ожидать общую статью, которую мы уже обсуждали: Два принципа функционирования Ψ.[6]

Планы моего путешествия с Ференци несколько изменились. Из-за неблагоприятных дат и невозможности найти комфортабельное обиталище я отказался от морского путешествия из Антверпена. Вероятно, мы отправимся по суше, что дает больше времени для Сицилии. Мы также отдохнем один день в Вечном Городе.

Я ожидаю Ф. здесь в течение недели или десяти дней.

Если вас интересует мое личное здоровье, я в добром здравии и все еще неспособен на умственную работу, не могу связать ни одной идеи. У меня физическое здоровье и интеллектуальная деятельность никогда не идут рука об руку.

Дебрюин[7] пригласил меня посетить его в Лейдене в следующий вторник. Я намереваюсь посетить некоего ван Эмдена,[8] очень образованного коллегу, который хочет заняться ΨΑ.

С уважением и наилучшими пожеланиями вашей семьей,

Всегда ваш, Фрейд

1. “Randbemerkungen zu dem Buch von Fr. Wittles: Die Sexuelle Not”, Jahrbuch, II:1 (1910). Обзор («заметки на полях») к книге Виттельс, опубликованной в 1909 г. в Вене и Лейпциге. В CW 18. Юнг высказывается в пользу работу Виттельс, но посвящает большую часть статьи философским рассуждения о психоанализе.
2. “Über Konflikte der kindlichen Seele”, Jahrbuch, II:1 = “Psychic Conflicts in a Child”, CW 17. Третья из трех лекций, прочитанных Юнгом в университете Кларка и единственная, опубликованная на немецком.
3. “Über hysterische Traumzustände”, Jahrbuch, II:1 = “Hysterical Dream-states”, Selected Papers (London, 1927).
4. “Analytische Untersuchungen über die Psychologie des Hasses und der Versöhnung”, Jahrbuch, II:1.
5. Гастон Розенштейн, позже Роффенштейн (1882-1927) — член Венского общества с 1911 г., часто публиковался в Zentralblatt, 1911-1913 гг. Согласно F. Wittels (Freud and His Time, 1931, p. 132), был насмерть сбит автомобилем.
6. Все эти работы, кроме «Двух принципов» Фрейда, появились в Jahrbuch, II:2 и, очевидно, являются рукописями, которые Фрейд отправил Юнгу в «нескольких безмолвных посылках» (выше, 197F и 198J). Это: Rosenstein, “Die Theorien der Organminderwertigkeit und der Bisexualität in ihren Beziehungen zur Neurosenlehre”; Silberer, “Phantasie und Mythos”; Robitsek, “Die Analyse von Egmonts Traum”; Rank, “Ein Traum der sich selbst deutet”; и Freud, “Über einen besonderen Typus der Objektwahl beim Manne” (см. ниже, 288F, прим. 1). О «Двух принципах» Фрейда см. ниже, 246F, прим. 3.
7. Ян Рудольф де Брюн Гроеневельдт (1872-1942) — голландский врач. Возможно, он устроил место в Лейдене, где у Фрейда была аналитическая консультация с композитором Густавом Малером в течение этого месяца. (Информация от доктора М. Катан). См. также Jones, II, pp. 88f./80 и Alma Mahler Werfel, And the Bridge Is Love (New York, 1958), p. 53.
8. Ян Э. Г. ван Эмден (1868-1950) из Гааги. Он и его жена стали хорошими друзьями семьи Фрейда. Перевел кларковские лекции Фрейда на голландский: Over Psychoanalyse (Leiden, 1912). В 1919 г. президент Голландского психоаналитического общества.

210J

 

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 31 августа 1910 г.

Девиз для ΨΑ:

ἐξάφες ὅ ἔχεις καὶ τότε λήψει

«Отдай, что имеешь, тогда получишь»

(Мистическое указание из Магического папируса, Париж, так называемая Митраистская Литургия.)[1]

Дорогой профессор Фрейд,

Для меня было огромным удовольствием слышать, что Jahrbuch и особенно мои заметки на полях о Виттельс заслужили ваше одобрение. Я, конечно, знал, что не мог вполне отказаться от роли отца, когда писал о моей Агатли, но не думал, что эта личностная нота обеспокоит посвященных. Аналогии с Маленьким Гансом следовало развить, только если бы было возможно сократить объяснения. У меня было чувство, что мне пришлось бы сказать очень много таких вещей, которых я хотел избежать. Чем толще работа, тем меньше ее читают. Наконец, нужно же оставить что-то на волю воображения читателя. Я гадаю, что же критики сотворят с этим женским двойником Маленького Ганса («Бедный мальчик, бедная девочка»).[1a]

Надеюсь опубликовать все работы, которые вы так любезно собрали для меня, в следующем Jahrbuch. Блейлер только что заявил о краткой публикации, апологии вашей психологии, которую он хотел бы также опубликовать в отдельном издании, чтобы обеспечить широкое распространение. Я пока не видел рукописи.[2]

В пятницу вечером я отправляюсь в Лондон для консультации (через Париж-Кале). Я мог бы вернуться через Хук-ван-Холланд или Влиссинген и воспользоваться этой возможностью, чтобы повидать вас, если вы к тому времени все еще будете в Голландии.[3] Холера в Италии[4], вероятно, нарушила и ваши планы. Я хочу вернуться в Цюрих вечером во вторник, так что не могу оставаться надолго. Если вы откажетесь от морского путешествия в Италию, вам определенно будет по пути остановиться в Цюрихе. Для нас это, конечно, было бы огромным удовольствием. Роды моей жены ожидаются не раньше конца сентября, как теперь выясняется. Смогу ли я вернуться через Голландию, пока довольно неясно, так как все зависит от хода дел в Англии. Возможно, вы могли бы написать мне в Лондон о своих планах на путешествие (Hotel Russell, Russell Square, W.C.)

Я был счастлив слышать, что ваше здоровье в порядке. Мое также удовлетворительно. Из-за чрезмерно обширных подготовительных исследований я могу не успеть закончить с проблемой Митры вовремя для Jahrbuch. Я не хочу торопиться. В этом случае он может выйти после Нового Года. Вторая половина текущего Jahrbuch уходит в печать 15 октября.

С уважением,

Искренне ваш, Юнг

1. См. Albrecht Dieterich, Eine Mithraslitugie (Leipzig, 1905); 2-ое изд. 1910 г. обильно цитируется в Symbols of Transformation, CW 5 и в версии 1911-1912 гг. (первая цитата в Part I, ch. Iv = CW 5, par. 102, n. 51). / См. факсимиле.

1a. Цитируется из статьи Менделя, цитированной выше, 145F, прим. 5.

2. См. выше, 159J, прим. 3 и ниже, 226F, прим. 1.
3. Письмо не добралось до Фрейда вовремя, так как он уехал 31 августа с Ференци в путешествие в Париж, Рим и Сицилию. См. Freud/Abraham Letters, 30 Aug. 10 («Я отправляюсь завтра рано утром»).
4. Эта эпидемия стала основой для рассказа Томаса Манна Смерть в Венеции (1911).

 

• Юнг, 31 авг. 10 г. (210J, стр. 1)

 

 

211J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 8 сентября 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Большое спасибо за ваши открытки.[1] Жаль, что все остальное не устроилось. В конечном счете я ехал через Хук-ван-Холланд.

Не могу припомнить, говорил ли я вам, что сестра Мольтцер[2] винит себя за то, что нарисовала слишком мрачный образ фрл. Бёддингауз.[3] Между двумя дамами, естественно, вспыхнула любовная ревность из-за меня. Поскольку я не знаю, насколько фрл. Бёддингауз, которая довольно мила и привлекательна, была очернена описанием сестры Мольтцер, то не знаю и как ее реабилитировать. Могу только сказать, что она во многом занята собой, но теперь переписывается с американской дамой в Цюрихе и здорова во всех отношениях.

Я был в Англии один день и видел доктора Харта,[4] который теперь проводит лекции оп психиатрии.[5]

Я прикладываю письмо от Бинсвангера, которое покажет вам, как здесь обстоят дела. Если бы я был сам по себе и отвечал только за самого себя, то поставил бы Блейлера на место и делал то, что необходимо. Но мне со всех сторон намекают, что утрата Блейлера была бы опасной. Естественно, я не хочу вредить делу и потому готов к любому компромиссу. От нас зависит решение, терпеть ли нынешнее положение. Во всяком случае, я постараюсь свести объединенные заседания к минимуму. Я правда не понимаю, почему мы должны разбрасывать добрые семена gratis [даром — лат.] и пожинать только противостояние.

Недавно я слышал, что Блейлер отправляет людей, которые хотят дальнейшей психиатрической подготовки, к Крепелину. Он ввел себя в постоянный бред страха перед Крепелином после того, как развил сопротивление ко мне. Теперь он ползает на брюхе перед немецкой шишкой. Думаю, я говорил в последнем письме, что Блейлер забронировал 90 печатных страниц Jahrbuch своей апологией за Фрейда. Жду не дождусь прочитать ее и, если необходимо, добавлю несколько редакторских замечаний (только с вашего разрешения, конечно).

Так что, как видите, нынешнее положение неприятно и запутано, и есть перспективы к продолжению вавилонского плена.

Желаю вам отличного отпуска и шлю приветствия Ференци,

Искренне ваш, Юнг

1. Отсутствуют.
2. Мэри или Мария Мольтцер (1874-1944) — дочь голландского винокура, стала монахиней в протест против злоупотребления алкоголем. Прошла психоаналитическую подготовку у Юнга и после 1913 г. продолжала работу как аналитический психолог. Была со-переводчиком The Theory of Psychoanalysis (CW 4, p. 83 and par. 458) Юнга.
3. Марта Бёддингауз, из Мюнхена; посещала Веймарский конгресс в 1911 г. Позже под фамилией мужа публиковала статьи о юнгианской психологии. Она вышла за Германа Зигга (ум. 1925 г.), швейцарского бизнесмена из Кюснахта, который часто сопровождал Юнга в альпинистских и велосипедных путешествиях. Это Зигг взял с собой Юнга в деловое путешествие в Алжир и Тунис в 1920 г. (см. Memories, ch. IX, i). (Информация от господина Франца Юнга.)
4. Бернард Харт (1879-1966) — английский психиатр; защищал психоанализ уже в 1909 г.; член-основатель Британского психоаналитического общества, 1913 г.
5. В оригинале по-английски [lectureship of psychiatry]. В медицинской школе больницы университетского колледжа.

212F

 

Рим, 24 сентября 1910 г.

Дорогой друг,

Я пишу вам темным, холодным, мрачно дождливым утром, напоминающим мне о нашем ноябре. Этим вечером мы собираемся отправиться из Вечного Города домой. Тем временем вы, без сомнения, станете отцом; надеюсь, что дома меня уже будут ждать отличные новости.

Путешествие было очень богатым и наделило некоторыми исполнениями желаний, в которых давно нуждалось мое внутреннее устройство. Сицилия — это самая прекрасная часть Италии, сохранившая уникальные фрагменты былой Греции, инфантильные напоминания, которые делают возможным предполагать ядерный комплекс. Первая неделя на острове была чудесной, вторая, из-за постоянного сирокко, была тяжелым испытанием для бедного Конрада. Теперь, наконец, мы прошли через все: сирокко и угрозу холеры и малярии. Сентябрь — не подходящее время года, чтобы наслаждаться тут красотой. Мой спутник — дорогой коллега, но мечтательный самым раздражающим образом, и его отношение ко мне инфантильно. Он не перестает восхищаться мной, что мне не нравится, и, вероятно, резко критикует меня в бессознательном, когда я легко это принимаю. Он был слишком пассивным и восприимчивым, позволял делать все за него, как женщина, а у меня недостает гомосексуальности, чтобы так к нему относиться. Эти путешествия рождают глубокую тоску по настоящей женщине. Некоторые научные идеи, которые я взял с собой, собрались в форме работы о паранойе,[1] которой пока недостает концовки, но она делает шаг вперед в объяснении механизма выбора невроза. Я не знаю, смогу ли закончить ее до конца октября.

Понедельник, 26 сент. 10 г.

Теперь я дома и довольно устал от путешествия и изменения обстановки. Все равно, я хочу ответить на ваше письмо и не откладываю мои поздравления с рождением вашей третьей дочери[2] и пожелания вашей жене.

С Блейлером я советую терпение. Вы знаете, как такой подход противоречит моему темпераменту, но … его имя на Jahrbuch и его историческая роль обязывают нас практиковать самоотречение. Мы должны, так сказать, платить цену, за ваше историческое развитие. Я думаю, мало-помалу он уступит, мне тоже очень любопытна его апология, мы обсудим ее, когда прочитаем. Конечно, мы сделаем логический вывод и не пригласим на конгресс. Тем временем мы должны продолжать работать.

Прикладываю письмо Бинсвангера. Фрейлейн М. заходит слишком далеко по пути чрезмерной компенсации — я сам рискнул отметить, что другие письма молодой дамы довольно запутанные. Как только я разберусь с задолженностями, я напишу вам снова, тоже о научных проектах. Среди печатных материалов, дожидавшихся моего возвращения, мое внимание было приковано к характерному обзору быстро импровизированного[3] профессора и хофрата Шоттлендера в Zeitschrift für Psychologie und Physiologie der Sinnesorgane;[3a] еще один писака посвятил нежную статью Леонардо в берлинском Sturm,[4], озаглавив ее «Оплеванный гений». В остальном хорошие, серьезные вещи, показывающие, что мы еще интересны миру, статья Патнема,[5] которая у вас тоже, должно быть, есть, номер The Lancet, в котором из разнообразия ваши комплексы приписаны мне,[6] и т. д.

Пфистер[7] закончен и будет скоро опубликован, как и Хитшман.[8]

Книга Хеберлина лежит передо мной,[9] другой том Anthropophyteia,[10] в которой нами теперь более активно интересуются, новое издание Хейвлока Эллиса (Modesty-Autoerotism),[11] как обычно с очаровательным посвящением. Когда мне читать и отвечать на все это? Я позволил себе отпуск до октября; тогда и начну.

Шлю вам свое почтение и выражение уверенности, что ничто не случится с нашим делом, пока между мной и вами незамутненное понимание.

Всегда ваш, Фрейд

1. Т.е. о деле Шребера; см. ниже, прим. 3.
2. Марианна (ум. 1965 г.); вышла замуж за Уолтера Нихуса. Она была со-редактором Gesammelte Werke Юнга и членом Редакторского комитета Писем Юнга.
3. В рукописи: flüchtig hingemacht, шреберизм; этот перевод основан на «мимолетно-импровизированных-людях» Макальпина и Хантера, а не на «поверхностно импровизированных людях» Стречи (SE XII, p. 21). Объяснение Шребера: «человеческие формы, установленные на короткое время божественными чудесами, только чтобы снова разрушиться» (Memoirs, p. 43). Ср. примечание Макальпина и Хантера6 «незавершенные существа, но импровизированные, с анальным подтекстом» (p. 357) — т. е. словно они результат испражнения.

3a. LVII (1910), 142-51, обзор всего Jahrbuch I.

4. R.K. Neumann Lankwitz, “Das hespuckte Genie”, Sturm, 28 июля 1910 г., p. 174. Sturm, основанный в том же году и редактируемый Гервартом Уолденом (1878-?1941), был одним из первых экспрессионистских журналов.
5. См. ниже, 214F, прим. 2.
6. Не подписано, “The Antics of Sportsmen: A Psychological Note”, The Lancet (London), 10 Sept. 1910, pp. 837f: «Профессор Фрейд из Вены ясно указал на ценность того, что он называет «комплексами» … забытый остатков умственных состояний, могущих случайно вступить в действие, повлиять на решения. … Сложные действия быстрого боулера [в крикете] с отличным бегом и мощным броском — это примеры «комплекса» Фрейда …, результат ранних волевых актов, которые стали рефлексом».
7. Die Frömmigkeit des Grafen Ludwig von Zinzendorf (Schriften zur angewandten Seelenkunde, no. 8; 1910). Пфистер посвятил ее Юнгу, «с благодарностью и глубоким почтением». Также см. выше, 193J, прим. 6.
8. См. выше, 194F, прим. 3
9. Возможно, Wissenschaft und Philosophie, ihr Wesen und ihr Verhältnis, vol. 1 (Basel, 1910).
10. Периодическое издание, выходило ежегодно в 1904-1914 гг. в Лейпциге под редактурой Фридриха С. Краусса; оно занималось преимущественно антропологическим материалом сексуального характера. См. письмо Фрейда Крауссу 26 июня 1910 г. в SE XI.
11. The Evolution of Modesty: The Phenomena of Sexual Periodicity; Auto-Erotism, vol. 1 (ориг. 1899 г.) из Studies in the Psychology of Sex.

213J

 

1003 Seestrasee, Küsnach-Zürich, 29 сентября 1910 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Так вы вернулись целым и невредимым из страны, охваченной холерой! Тем не менее, мне хотелось бы быть с вами. Я хорошо понимаю то, что вы говорите о своем спутнике. Я нахожу такие вещи раздражающими, у меня до сих пор послевкусие от нашего американского путешествия.

Ваш совет о том, как обращаться с нашим дядюшкой «Эйлером»[1] своевременен и укрепляет мою естественную склонность к филантропии. Я отправлю гранки его рукописи вам; я не смог ее прочитать, потому что она была направлена сразу Дейтике в последний момент.

Работа Зильберера о мифологии[2] хороша, за исключением того, что его «функциональная  категория» для исследования мифов не разрешилась в далеко идущей рабочей гипотезе. Думаю, вы порекомендуете ее для отдельной публикации.

Я работаю, как лошадь, и в настоящее время погружен в иранскую археологию. Я думаю, моя догадка, что фантазии Миллер[3] действительно сводятся к мистерии искупления, может быть полностью доказана. Только недавно пациентка с так называемой Dem. praec., которую я снова почти поставил на ноги, пришла с величественной, до сих пор тревожно охраняемой лунной фантазией, которая представляет из себя мистерию искупления, составленную исключительно из литургической образности. Вещь чудесной красоты, но очень сложная, полная инцеста с ее братом. В истории другого пациента я смог заметить фрагменты легенды о Петре-Антихристе; происхождение неясно. В первом случае интересно то, что предварительное знание полностью отсутствует; фантазия зародилась в раннем детстве (около 7 лет). Теперь ей 18 с половиной лет, еврейка.[4] — Как я сказал, я погряз в чудесах.

Я был тронут и обрадован узнать, как вы цените величие ума Шребера и освобождение ἰεροὶ λόγοι базового языка. Меня до сих пор интригует судьба тех несчастных военных братьев, которые чудом оказались на небесах и описываются как «те, что подвешены под Кассиопеей».[5] Манихеи (крестные родители Шребера?) наткнулись на идею, что множество демонов или «архонтов» были распяты или прикреплены к своду небес и стали отцами людей.

Я использую крылатую фразу «Почему вы не скажете это (то есть вслух)?»[6] каждый день в анализе, где она доказала действенность. Книга достойная; она заслуживает почетного места в любой психиатрической библиотеке за одного только «маленького Флексига».[7]

Я получил рассерженное письмо от Джонса. Все восстали против него. Он говорит, что руководители остановили Asylum Bulletin[8] из-за его сочинений по ΨΑ.

«Шоттлендер» заявил статью в Journal of Abnormal Psychology: “Hysteria and Modern Psychoanalysis”.[9] В ней вы пожнете награду за свои ΨΑ усилия с ним. Признайте, моя техника вышвыривания вон терапевтически непревзойденна в таких случаях.

Всего наилучшего,

Искренне ваш, Юнг

1. Блейлер. (Eule по-немецки «сова»).
2. См. выше, 209F, прим. 6. О «функциональной категории» ср. ниже, 231F, прим. 9, «функциональный феномен».
3. См. выше, 199a F, прим. 8.
4. Этот случай есть в “Schizophrenia” (1958), CW 3, pars. 571f.
5. Schreber, Memoirs, (tr. Macalpine/Hunter), p. 71.
6. Ibid., p. 70, n. 26 и p. 121.
7. Ibid,. p. 135; cf. p. 109: «высший Флексиг» и «средний Флексиг» (Пауль Эмиль Флексиг (1847-1929) — профессор психиатрии из Лейпцига, был врачом Шребера).
8. Bulletin of the Ontario Hospitals for the Insance не «прекращал публикацию» (Jones, II, p. 123/109), но Джонс был убран с поста со-редактора из-за возражения на его статью, согласно Cyril Greenland, “Ernest Jones in Toronto”, Canadian Psychiatric Association Journal, VI:3 (June 1961).
9. См. ниже, 237J, прим. 2.

214F

 

1 октября 1910 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Меня радует веселый тон ваших писем, и из него я заключаю, что мать и ребенок в порядке, хотя вы отказались произносить это вслух. Мне приятно все, что вы говорите, только в отношении Шоттлендера вы со мной несправедливы. Я задержал его тогда только чтобы подразнить и наказать, и видели бы вы, как он извивался. Кстати говоря, его статья уже была отправлена в Америку в то время, он упоминал ее, если я не ошибаюсь.

Тем временем я написал длинное письмо[1] дядюшке Блейлеру — полагаю, вы не имели в виду никого другого — без скромности и увещания, скорее жесткое, но, тем не менее, вдохновленное тем рассуждением, что вас может задеть то, что я не связался с ним напрямую. Я постарался объяснить ему, как несправедливо с его стороны наказывать нас за отказ от инкизиторского присутствия Иссерлина и позволять нашим оппонентам, его почтенным коллегам, такие высказывания, как у Зихена и Хохе; я выразил мое сожаление, что он должен отказаться от своего влияния на развитие движения, но уверил, что мы все равно выживем. Я выразительно указал, что пропасть между ним и его немецкими коллегами в любом случае непреодолима, тем самым слегка поперчив его анальную эрогенную зону. Не ожидаю из этого ничего хорошего, но полагаю, что мой шаг был оправдан и не создаст для вас трудностей.

Я был искренне воодушевлен статьей Патнема в Boston Medical Journal, от 21 июля 1910 г.[2] Я тут же его поблагодарил и попросил разрешения перевести ее для Zentralblatt. Поскольку он вряд ли откажется, я уже сделал перевод. Это будет прекрасная апология ΨΑ и хороший косвенный ответ на прежние и будущие оскорбления. Старик действительно великолепно поработал в своей области, он понимает почти все. Что странно, он сделал оговорку о моем невыгодном положении, говоря о том, что как раз и есть мой вклад: подавлении и роли сексуальности.

Эта работа прервала мое изучение Шребера, которое я теперь продолжу. Я не прочитал и половины книги на Сицилии, но постиг тайну. Этот случай легко свести к ядерному комлексу. Его жена влюбляется во врача и годами держит его снимок на своем письменном столе. Он тоже, конечно, но в случае женщины есть разочарования, по…