Оба варианта индивидуации можно разделить на две основные фазы, содержащие многочисленные подфазы: это первая и вторая половины жизни. Каждая фаза противоположна другой, состоит с ней в противоречии. Их продолжительность, задачи, которые в это время нужно решить, глубина и интенсивность переживаний отличаются у каждого индивидуума. «В полдень начинается спуск. И спуск означает пересмотр всех идеалов и ценностей, взлелеянных утром», — говорит Юнг.
Особо важен переход от одной фазы к другой. «Изменение жизни» — это конфликт между наступающим биологическим старением, проявляющим себя также и в психических функциях, и желанием и возможностью дальнейшего духовного и психического развития. Это критическая ситуация, когда индивидуум, достигнув зенита жизни, и внезапно или постепенно, в зависимости от конкретной ситуации, сталкивается с реальностью конца – смерти. Часто в этой точке возникает «кризис подведения итогов». Слово «кризис» здесь очень подходит: оно происходит от греческого krinein, которое означает «проводить различия» и также «решать». Здесь имеет место большая переоценка, которую Шарлотта Бюлер назвала «сменой доминирования», потому что она может дать жизни совершенно новое направление. При инволюционном направлении человек делает обзор жизненных достижений, своего рода подведение итогов, касающееся того, что достигнуто и что еще должно быть достигнуто, и это приводит к однозначному отчету по дебету-кредиту. В то же время также ясно видно, что было упущено и еще должно быть наверстано, так же как и то, что уже не наверстать. Взгляд такой правде в глаза – это тест на мужество. Это требует понимания необходимости старения и мужества отказаться, что с ним несовместимо. Только когда человек способен различать то, от чего следует отказаться, и то, что остается важным заданием на будущее, он также способен решить, насколько готов сознательно и конструктивно двигаться в новом направлении. Если «смена доминирования» не появляется, то психика не знает покоя; она приходит в состояние неудовлетворенности и неясности, что в конце концов приводит к неврозу. Все взывает о перестройке. Вот почему эти годы справедливо называются «изменением жизни».
Сегодня больше не дискутируется утверждение о том, что мужчины также могут подвергаться этим изменениям. Однако, тем не менее, их влияние на мужчину часто сильнее, чем на женщину, они происходят обычно только в психологической сфере. Впрочем, мужчины, затронутые этими изменениями, могут не хотеть признавать, они подвержены во время их «изменения жизни» специфическим психическим, и часто психосоматическим, нарушениям, которые характеризуются возросшей лабильностью, тревожными состояниями всех видов, депрессиями, криками бессилия и т.п. Мужчинам даже сложнее, чем женщинам принять свое старение, для последних менопауза – это что-то, что нельзя ни сохранить в секрете, ни избавиться, ни повернуть вспять. Мужчины боятся потерять мужскую силу, которую они идентифицируют с жизненной энергией. Это может толкнуть их на просто поразительные выходки и на всевозможные попытки сохранить молодость. Они приравнивают инстинкт, потенцию и силу к ценности себя как человека и способности работать, и их самооценка становится неустойчивой, даже если сразу это незаметно из-за умелой маскировки. Конечно, есть исключения, но их меньше, чем кажется. Картина убивающих вождя племени дикарей, как только он больше не способен производить потомство и таким образом становится абсолютно бесполезным, до сих пор живет в бессознательном современных мужчин и бросает их в ажитацию.
Сколько ни закрывай глаза на старение, рано или поздно его станет невозможно игнорировать. Определенная перестройка психики неизбежна, если человек не хочет стать жертвой невроза. Это касается обоих видов индивидуации, «естественной» или «при помощи анализа», и это справедливо для обоих полов. «Для психотерапевта старик, неспособный проститься с жизнью, столь же жалок и болезнен, как и молодой человек неспособный принять ее. Фактически, во многих случаях это проблема той же инфантильной жадности, такого же страха, такого же вызова и упрямства, и в одном, и в другом случае.»
Часто переход от первой ко второй половине жизни сопровождается иными видами нарушений и серьезными потрясениями. Развод, смена профессии, смена места жительства, финансовые потери, физические и психические заболевания всех видов характеризуют перестройку или принуждают к ней. Конечно, многое зависит от конкретной ситуации и от того, насколько человек заранее готов к приходу изменений. Чем менее зрел человек, когда он достигает возраста изменения жизни, тем сильнее повлияет на него переворот, при условии, конечно, что изменения вообще происходят и он не застрял в инфантильном или подростковом состоянии; это может привести к тлеющему хроническому неврозу. В действительности есть люди, и возможно они составляют большинство, которые скользят во вторую половину жизни медленно, почти незаметно. Но они редко достигают столь масштабной зрелости личности, как те, кто вынужден начинать полдень жизни с тяжким трудом и страданиями, и тем самым приходят к интенсивному сведению счетов между эго и бессознательными компонентами психики. Это также дает им лучшую возможность достичь психической целостности. Поэтому жизненные трудности, неожиданное появление узлов, которые необходимо распутать, опасности и проверки на мужество, с которыми надо столкнуться лицом к лицу и которые надо победить, составляют, так сказать, органичную часть аналитической работы.
Эти годы изменений следует понимать не только как смещение акцентов, но также в глубочайшем смысле слова «изменение», как трансформацию. Степень, интенсивности и продолжительность трансформации отличаются от индивидуума к индивидууму. Тем не менее, это открытие новой формы жизни, которая идет рука об руку с успешным ведением жизни в целом, зависит от того, насколько человек охвачен этой трансформацией, позитивно к ней настроен и способен ее осуществить. Очень часто способность к такой трансформации не зависит от объективного масштаба личности, но зависит от степени «переустройства» ее психического «измерения». Это вопрос движения от «эгоцентричной» позиции к «выходящей за рамки эго», в которой руководящие принципы жизни направлены на нечто объективное, и это может быть что угодно, от чьих-то детей, дома, работы до государства, человечества и Бога.
Трансформация может быть, согласно Шарлотте Бюлер, внезапной или постепенной. Она может пройти за короткое время или может потребовать нескольких лет. Чем больше разница между начальным и конечным состоянием, чем большие области переживаний охвачены трансформацией, тем более резкой она будет. С другой стороны, чем меньше эта разница, тем более плавно будет проходить трансформация. Тогда она принимает облик медленного процесса созревания и углубления психики.
Возможность созревания и завершения развития психики в принципе присуща каждому индивидууму.Насколько он способен или не способен осуществить ее, зависит от сдерживающих факторов, которые ограничивают течение внутренней и внешней жизни человека. Важно не расширение границ, которого может добиться сознание, а его «круглость». В алхимии «rotundum» — это символ целостности и завершенности, который выражает конкретно то, что в метафорическом смысле указывает на душу. Поэтому вопрос не в том, большой «rotundum» или маленький; единственное, что имеет значение – это «круглость»; то есть состояние, в котором максимальное количество скрытых качеств человека станет осознанным, его психический потенциал развит и сгущен в целостность. Это цель, которая обычно может быть достигнута, если она вообще может быть достигнута, только на закате жизни.
В целом можно сказать, что ввиду того, что первая половина жизни, по природе вещей, управляется и определяется экспансией и адаптацией во внешней реальности, вторая управляется ограничением или уменьшением до важнейшего путем адаптации ко внутренней реальности. «У человека две цели», — говорит Юнг. «Первая – это естественная цель, произведение на свет и защита потомства; сюда относится приобретение денег и социальной позиции. Когда цель достигнута, начинается новая фаза: культурная цель». «Молодой человек еще не приобрел прошлого, поэтому у него также нет и настоящего. Он не создает культуру, он просто существует. Создавать культуру – это привилегия зрелых людей, прошедших меридиан жизни». И можно дополнить словами Шопенгауэра: «Жизнь похожа на фрагмент вышивки, на которой, на протяжении первой половины жизни человек замечает лицевую сторону, и на протяжении второй половины – изнанку. Изнанка не столь красива, но более показательна; на ней видно, как взаимодействуют нити».
Когда кто-то прочно укоренился в профессии, создал семью и завоевал прочную позицию во внешнем мире – ситуация, которая главным образом касается мужчины и которая остро встает перед женщиной только, когда дом в порядке и дети обеспечены, он лицом к лицу сталкивается с вопросом: Что теперь? К чему это все ведет? На мгновенье, все еще скрытое в дымке будущего, у человека возникает предчувствие мимолетности и быстротечности бытия, о котором он ранее не задумывался. Этот вопрос звучит все громче, и может проявлять себя уже в конце тридцатых годов жизни. Но когда пройдены сороковые годы, он становится все более и более актуальным и от него все труднее отделаться. Разумеется, есть также те, кто даже в молодые годы больше ищет смысл жизни и внутренние духовные ценности, чем внешнее, материальное, земное. Они интровертированы, искатели, тихие и рефлексивные, которые тем не менее, в конце чувствуют себя проигравшими, потому что обещания молодости улетели, потому что первая половина их жизни фактически была прожита под знаком второй, — достаточно трагичная ситуация. Многие ученые и деятели искусства извлекли из столь необычной судьбы вдохновение и силу для создания духовно значимых работ.
На протяжении последних десятилетий в научных кругах уделено немало внимания, как в практическом, так и в теоретическом плане, проблемам первой половины жизни. Хотя они не занимают видное место в работах Юнга, все же эти проблемы в них немаловажны. Френсис Викес была первой из его учениц, которая осмелилась войти на эту территорию, и со времен Второй мировой войны ее последователями стали Майкл Фордхэм и его ученица Ева Льюис в Англии, Эрих Нойман в Израиле и автор этой работы в Швейцарии. Все они внесли свой отдельный вклад, исследуя новую территорию. Юнг направил свои изыскания главным образом на вторую половину жизни, которой до недавнего времени наука незаслуженно пренебрегала. Он был пионером в исследовании этих явлений, также как и в открытии их смысла.
Поэтому, когда он говорит об индивидуации как о поэтапном процессе, процессе сознательной трансформации, он, хоть и постоянно имеет ввиду весь жизненный путь человека с его двумя большими фазами, в большинстве случаев старался определить его как задачу на годы, следующие за изменение жизни. Это задание должно помочь людям придать их жизням новый смысл и в то же время включает в себя психологическую подготовку к смерти. «Смерть, увиденная в верной психологической перспективе, — это не конец, а цель». Встретиться с этой целью, используя весь присущий психике потенциал для роста, составляет истинный смысл второй половины жизни и высшее достоинство человека. Поэтому Юнг говорит: «В тайный час жизненного полдня парабола развернута, смерть рождена. Вторая половина жизни не означает восхождения, разворачивания, роста, изобилия, но смерть, поскольку конец – ее цель. Отрицание завершения жизни – это синоним отказа принятия ее конца. Оба означают нежеланиежить, и нежелание жить идентично нежеланию умереть. Рост и убывание образуют одну кривую».
Юнгианская психология неоднократно подвергалась нападкам за то, что ей нечего сказать молодым людям, и за то, что она подходит только тем, у кого уже наступила осень жизни. Это выглядит несправедливым, если рассматривать его работу в целом. Кроме эссе, содержащихся в его книге Psychologie und Erziehung, которые специально посвящены проблемам молодых, он дал важные интерпретации символам «божественного ребенка» или puer aeternus, открытие архетипической основы отношений матери и ребенка, его наблюдения за развитием эго, за ролью интроверсии и экстраверсии также как и за функциями сознания в развитии молодых людей, — все это имеет первостепенное значение для понимания терапевтического подхода к конфликтам первой половины жизни. Юнг постоянно подчеркивал, что решение задач молодости является необходимым условием психического развития во второй половине жизни. Только тогда человек способен направить себя в далеко идущий процесс, которого от него требует вторая половина жизни. Их значение становится очевидным, когда человек, стоящий на рубеже изменения жизни, в отношении его сознательной личности, достиг только уровня развития подростка, и это положение дел имеет место чаще, чем кто-либо думает. В этом случае также первым условием созревания является стабильность эго и укрепление сознания, типичное задание первой половины жизни. Только тогда выполняются условия, необходимые для начинаний, которые подразумевает вторая фаза процесса индивидуации. Это значит, что последующая аналитическая работа должна быть направлена на взгляды, относящиеся к первой половине жизни даже несмотря на то, что анализанту пятьдесят лет, так как он до сих пор обладает психикой puer aeternus. Несмотря на свой возраст, он не обладает стабильным эго и далек от реалий жизни. До тех пор, пока эти дефекты не устранены, не стоит слишком сильно погружаться в мифические глубины души или скакать галопом на крепком духовном пегасе – анализант легко может стать жертвой инфляции и потерять почву под ногами.
В наше время это стало сложной проблемой. Тип мужчины, который интеллектуально развит, но эмоционально остался мальчиком, — это распространенное явление, ставшее характерной чертой нашей эпохи, и которое возможно связано с эмансипацией женщин в двадцатом веке. Влияние интеллектуально независимой и зрелой женщины, которая таким образом стала доминирующей силой и часто отталкивала отцовский авторитет на задний план, может чрезвычайно угнетающе влиять на ее детей, в частности на мальчиков. Известно бесчисленное множество случаев, когда неосознанно и непреднамеренно это влияние препятствовало развитию маскулинного эго во всю полноту. Мужчина, остающийся зафиксированным на подростковом уровне, нередко имеет гомосексуальные наклонности и остается puer aeternus, инфантильным взрослым на всю оставшуюся жизнь. Зачастую, настоящую тревогу вызывает нахождение такого человека на официальной должности, когда он держит в руках судьбы мира.
Конечно, есть люди, которые не вписываются ни в одну из категорий, исключительные люди, как художники, чьи произведения гораздо выше их личностного развития и у кого есть что-то детское, что-то юношеское или какая-то физическая слабость. Их индивидуация происходит в их произведении, вместо того, чтобы проходить в содержании их психики. Возможно, их конституция неадекватна, они слишком чувствительны, чтобы в той же степени реагировать на оба мира, на их психику и их работу. Во многих случаях, таким образом, по-видимому, будет логично, что некоторые люди осуществляют индивидуацию в своей психике, другие в их художественном произведении, работа отражает разворачивающееся развитие и созревание. Мы можем видеть это в картинах Рембрандта и Тициана, в произведениях Гете и Томаса Манна. Однако, личность великого художника может оставаться неразвитой; речь идет, прежде всего, о средствах, через которые приходит вдохновение и часто оно формируется под демоническим влиянием. «Будучи, по сути, инструментом своего произведения, он подчинен ему, и мы не вправе рассчитывать, что он будет интерпретировать его для нас. Он сделал все от него зависящее, придав ему форму.» «Как мы можем сомневаться в том, что это произведение объясняет художника, а не упущения и конфликты его жизни? Это ни что иное, как прискорбные результаты его существования как художника, человека, на которого возложен груз тяжелее, чем на простых смертных. Особые способности требуют больших затрат энергии, которые неизбежно должны оставлять дефицит на какой-то другой стороне жизни.» «Великие дары – это прекраснейшие и часто наиболее опасные плоды на древе человечества. Они висят на наиболее слабых ветвях, которые легко ломаются.» «В большинстве случаев… дар развивается обратно пропорционально созреванию личности как целого, и часто создается впечатление, что творческая личность развивается за счет человеческого существа. Иногда в действительности есть такое расхождение между гением и его человеческими качествами, что можно поставить вопрос о том, не было бы немного лучше, если бы талант был немного меньше».
Эти цитаты показывают, со сколь щекотливой ситуацией мы имеем дело. Они проливают свет на сложную проблему единства или разобщения работы художника и его личности, проблемы, которую нельзя решить с помощью общего правила. В обществе глубоко укоренилось стремление идеализировать художника как слишком уж обычного человека, идентифицировать его с его «героями». Эту идеализированную картину страстно защищают, и часто имеющее место заметное отклонение от нее или остро осуждается, или вообще не принимается во внимание. На самом деле настоящий художник находится вне всех подобных категорий. Гении – это «монады», уникальные и неповторимые явления, и любое применяемое к ним мерило можно легко поставить под вопрос.
По этой причине столь же спорный вопрос, как должен ли художник обращаться к психоаналитику и не будет ли анализ опасным для его творческой натуры, может получить только неудовлетворительный и ни в коем случае не исчерпывающий ответ. Вероятно, художник найдет прибежище в анализе, если вообще найдет, только когда иссякнет поток его творческих идей, когда он будет отрезан от источника его образов или звуков и захочет снова привести их в движение. Но когда его творческие силы невредимы, систематическое осознание неосознанного содержания его психики, которое имеет место при индивидуации проводимой при помощи анализа, может вообще не отмечаться.
Если только анализ был проведен очень тщательно, с очень высокой чувствительностью, и если, например, более глубокий психический материал интерпретирован слишком рационалистически и оставлено слишком мало места для символа, сознательное эго можетдобиться доминирования и обогатиться, тем самым закрывая «проницаемость» психических уровней и сдерживая спонтанную продуктивность излишним критицизмом. При анализе проведенном надлежащим образомсознание должно научиться переносить контакт с материалом, поднимающимся снизу. По этому вопросу Фрейд и Юнг придерживались одного и того же мнения: если художник не может вынести анализ, значит что-то не так с его творчеством. Юнг говорит: «Настоящая продуктивность – это источник, который никогда не может иссякнуть. Разве есть на свете какая-то уловка, которая могла бы помешать Моцарту или Бетховену творить? Творческая сила могущественнее владеющего ею. Если это не так, то это слабое существо, и при благоприятных условиях будет питать милый талант, но не более того… Никакое подавление никогда не сможет разрушить настоящую креативность». Даже когда художник должен пройти через серьезный психологический кризис, как Гойя, Клее или ван Гог, побуждение творить никогда не ослабляется. Будет ли анализ какой-то помощью? Какая самонадеянность, мягко говоря!
Первая половина жизни имеет свою форму и идет по своим законам, которые можно описать как «инициация во взросление» «или инициация во внешнюю реальность».Она формирует первую фазу пути индивидуации. Фактор, лежащий в основании обеих фаз, есть Самость, транссознательный, центральный орган психики, который видимо изначально a priori обладает целью, и, с какого-то рода предвидением, стремится к «энтелехии, единству и целостности человеческой личности». Это организующий центр, от которого зависят все психические феномены, включая ход психической жизни, основным элементом которой на этой стадии являются развитие сознания и кристаллизация эго.
Возникая из изначальной психической «единой реальности» изнутри и снаружи, от идентичности субъекта и объекта, эго, в его контакте с окружающим миром, должно срастись в твердое ядро. Оно должно эмансипироваться от Самости и от поглощающих сил коллективной психики до точки, в которой оно становится относительно независимым. «В тот миг, когда я почувствовал, что несу в своем сердце кристалл, я вдруг понял, что это мое эго». В этом поразительном образе Герман Гессе в своем романе «Дамиан» схватывает опыт, который должно быть знаком многим молодым людям.
Эмансипация эго неизбежно увеличивает дистанцию и напряженность между эго и Самостью, вследствие чего часто доходит до настоящего «раскола». Когда эго, или сознательная часть психики, развивается слишком односторонне и ограждает себя от всего, что выходит из бессознательного, оно может легко оказаться в определенного рода гипертрофии, в рационалистической позиции, отрезанной от мира внутренних образов и эмоций. Но по этой причине оно вызывает и мобилизует их, потому что саморегуляционный механизм психики немедленно отвечает на любую однобокость другой однобокостью. Если эта позиция остается без изменений или усиливается, то она несет в себе серьезную психологическую опасность. Результатом этого является чувство пустоты, изоляции, незащищенности с соответствующим неврозом. Но не меньшей угрозой будет, если эго наоборот остается слабым и фрагментарным и не достигает независимости, из-за этого оно может пасть жертвой неконтролируемых импульсов и идей и может быть затоплено и уничтожено потоком содержимого бессознательного. Когда это происходит, то это путь к психозу.
От таких опасностей можно защититься, стараясь осторожно консолидировать эго и расширить поле сознания. Внимательная работа со снами и систематическое расширение знаний могут помочь анализанту приобрести больший потенциал и готовность к переживаниям. В любом случае, раз он ступил на путь индивидуации с помощью анализа, он должен быть позитивно настроен и не жалеть усилий. К сожалению, часто случается так, что при наличии сильнейшего желания, не происходит никакого взаимодействия с бессознательным, и это непреодолимое сопротивление препятствует прогрессу. Это, главным образом, проявляется в патологических случаях, у людей, чья психика под постоянной угрозой разбалансировки. Не смотря на это, Юнг считает, что даже в таких случаях отмечается работа пациента с психикой, и это может бытьчрезвычайно полезно.
Даже шизофрению можно рассматривать в контексте индивидуации. Юнг рассматривает ее как попытку прохождения индивидуации без участия сознания; как постоянно повторяющуюся, бесплодную попытку бессознательного вынудить сознание, через очень высокую интенсивность архетипических образов и мотивов, понять и ассимилировать их и, таким образом, освободить индивидуума от давления угрожающего содержания бессознательного. Можно сказать, что ставшие шизофрениками, — это люди, чье эго слишком слабо и чей психический фон слишком взрывоопасен, и поэтому его содержание не может быть проработано посредством эго. Юнг говорит: «В самом основании у душевнобольного мы не найдем ничего нового и неизвестного; скорее мы встретим основания нашей собственной природы». Далее: «… психиатрия, в широком понимании, — это диалог между больной психикой и психикой врача, которая считается «нормальной»». И в другом месте: «Фактом является то, что психологическая подготовка при шизофрении ведет к лучшему прогнозу. Поэтому я сделал правилом давать как можно больше психологических знаний тем, кому угрожает шизофрения, тем, у кого легкая шизофрения или латентным шизофреникам, потому что знаю из опыта, что потом у них будет больше шансов снова выйти из психотического периода. Также и психологическое просвещение после психотической атаки в обычных условиях чрезвычайно полезно… Я бы рекомендовал психологическое просвещение как профилактическую меру для шизоидов. Как и невроз, психоз также по своему внутреннему течению – это процесс индивидуации, но не связанный с сознанием и проходит как Уроборос в бессознательном. Психологическая подготовка связывает этот процесс с сознанием, или скорее, есть возможность такой связи и соответственно лечебного эффекта».