Джордж Пендл
Странный Ангел Джек Парсонс
Глава 11
Самое дно
Я постараюсь призвать истинный облик того, кто сыграл правдоподобную роль, надев в век науки давно отвергнутые мантии пророчеств.
— Эдмонд и Жюль де Гонкурт, Журнал
Лучшим совершенно не хватает уверенности,
В то время, как худшие полны страстной активности.
— У.Б. Йетс, «Второе пришествие»
В конце войны, многие из друзей и коллег Парсонса вернулись со своих военных постов в Калифорнию и Пасадену. Физик-ядерщик Роберт Корног теперь приехал домой, чтобы все время проводить со своей юной семьей, а Роберт Хайнлайн, недавно вернувшийся со своей инженерной работы в Филадельфии, спонтанно остановился, чтобы навестить своего друга. Энтони Бушер, Эдмонд Гамильтон и Джек Уильямсон, также все остановившиеся для коротких визитов, создавая состояние почти религиозного экстаза среди контингента LASFS, живущего там. Таким образом, никто не был удивлен, когда лейтенант Л. Рон Хаббард, другой автор фэнтази великого признания, объявил о своих планах переехать в дом 1003.
На три года старше Парсонса, Хаббард был обладателем рыжих волос, широкого рта и округлого лица, которому придавали отчетливость очки в роговой оправе. По приглашению члена LASFS Луи Голдстоуна, Хаббард нанес краткий визит в дом 1003 в начале года, и Парсонс присоединился к открытому приглашению вернуться. Хаббард сорвал шквал аплодисментов в мире научной фантастики в 1938, написав ранее вестерны и морские истории. Его рассказы, появившиеся в Неизвестном журнале, стали особенно любимы Парсонсом на протяжении лет. Они часто приписывали разуму исключительные силы, предполагающие возможности исцелять или убивать только властью мысли. До войны Хаббард был случайным посетителем в Литературном Обществе Маньяна Роберта Хайнлайна, и возможно, что именно там он встретил Парсонса впервые. Если бы они даже и не встретились в действительности, они бы встретились в художественной литературе, поскольку Хаббард также появляется, тонко замаскированный, в книге Энтони Бушера Ракета в морг. Как Джек Уильямсон отмечал в своих мемуарах, Хаббард был прообразом харизматичного соблазнителя и первого подозреваемого в убийстве, Ванса Д. Вимполя.
Из интервью и мемуаров других обитателей дома 1003, казалось ясным, что Хаббард обладал индивидуальностью, которая немедленно вызывала или очарование или отвержение. Рожденный в 1911, он умудрился уместить всю свою жизнь в приключения последующих лет. Размах его достижений, казалось, соперничал с другим эрудитом в жизни Парсонса – Алистером Кроули. По его прибытии в дом 1003, Хаббард доминировал в диалогах со своими анекдотами и шутками. Когда он говорил за общим обеденным столом, никто не мог выбить почву у него из-под ног. Он утверждал, что во время войны участвовал в контрразведке, и рассказывал о бегстве с острова Явы, оккупированного японцами, на плоту, с пулевыми ранениями и переломами ног. Он рассказывал, что пошел на командование антисубмаринного корабельного конвоя в Атлантике, хотя и не имел великого успеха, поскольку тонул 4 раза. Однако, назначенный на другую должность на Тихом океане, его глубинные бомбы потопили две японских подводных лодки. Он умудрился впутаться в приключение, даже патрулируя морозные Алеуты, поймав в лассо полярного медведя на плавучей льдине, который, в свою очередь, забрался на лодку и выгнал из нее и команду, и его самого.
Его истории о мирном времени были в такой же степени экстравагантны. Он был членом прославленного Клуба Исследователей. Альва Роджерс, в письмах о своем времени в доме 1003 для журнала фанатов Лайтхаус, вспоминал, как Хаббард гордо демонстрировал свои шрамы, которые он получил, будучи атакуем «стрелами аборигенов» в одной из экспедиций, которыми он руководил. Он написал сценарий для Голливудского фильма 1938 года Тайна Острова Сокровищ, основанный на его романе Убийство в Пиратском Замке, и он также работал как «исполнитель баллад» для Вашингтонской, Округ Колумбия, радиостанции, представляя свои собственные работы в эфире, аккомпанируя себе на укулеле. Было не очень удивительно, сошлись во мнениях жители дома 1003, что ученые Британского Музея, которые измерили его череп, объявили его уникальным.
В своем большинстве соседи по дому были восхищены историями своего нового гостя и его героизмом в саду за домом, но некоторые не стали жертвой магнетизма Хаббарда. Джек Уильямсон слышал морские истории Хаббарда раньше, на собраниях Литературного Общества Маньяна. «Я вспоминаю его глаза, внимательные ярко-голубые глаза, которые я в каком-то смысле взаимосвязал с ковбоями старого Запада, смотрящие на меня пронзительно, в то время, как он говорил, словно чтобы увидеть, насколько сильно я верю его словам, — говорил Уильямсон. – Не особенно сильно.» Найсон Химмель наслаждался выявлением несоответствий в его историях, к большому раздражению Хаббарда. «Я терпеть не могу пустозвонов, а он был таким очевидным пустозвоном. Но он не был болваном. Он мог бы очаровать кого угодно». Элис Корног выражала свои чувства более просто: «Я думаю, он был негодяем. Он мне полностью не нравился». Однако, нельзя было отрицать, что, любили его или ненавидели, верили ему или сомневались в нем, Хаббард «один черт, рассказывал хорошую историю».
И было не особенно удивительно, что человеком, который должен был полностью подпасть под очарование Хаббарда, был Парсонс. Влюбленный в жизнь Хаббарда, полную приключений, он предложил ему кровать в главном здании, в комнате с надоедливым Химмелем. Вскоре Хаббард был благополучно вовлечен в деятельность дома. Когда он не занимался литературой, он проводил много времени в компании Парсонса, который взволнованно объяснял ему законы и благословения Телемы. Хаббард впечатлил Парсонса своим немедленным пониманием работ Кроули и своим озарением – наиболее вероятно, сформированным за годы написания фантастики – в магии в целом. Парсонс возбужденно писал Кроули, рассказывая ему о своем новом друге и перспективном человеке.
«Примерно 3 месяца назад я встретил Капитана Л. Рона Хаббарда, писателя и исследователя, о котором я был наслышан. Он настоящий джентльмен, рыжеволосый, зеленоглазый, честный и интеллигентный, и мы стали великими друзьями… Хотя у него нет формальной практики в Магике, у него экстраординарное количество опыта и понимания в этой сфере. Он – самая Телемическая личность, которую я когда-либо встречал, и он находится в полном соответствии с нашими собственными принципами.»
Хаббард и Парсонс любили фехтовать в большой гостиной, от случая к случаю соревнуясь с Хайнлайном, кто также был страстным любителем искусства меча. Когда Хайнлайн посетил дом 1003, чтобы поговорить с Робертом Корногом, Хаббард и Парсонс присоединились к ним в дискуссии о науке и научной фантастике, перекидываясь идеями друг с другом, туда и сюда. Вскоре, однако, жители дома поняли, что магнетизм Хаббарда простирается далеко за пределы гениальности. «Он был неотразим для женщин, буквально сметал девушек с ног. Там были и другие девушки, живущие с парнями, и он прошел через них, одну за другой», — вспоминал Химмель.
Хаббард был в доме немногим более, чем два месяца, когда Грэйди МакМертри вернулся из Европы, только что после войны и обучения под руководством Великого Зверя. Кроули и Гермер попросили его написать отчет о деятельности Ложи Агапе, основанный на интервью с каждым членом ОТО. В отчете, который все еще хранится в архивах ОТО, МакМертри сообщает о том, как стал невольным свидетелем ранних стадий распада, который Хаббард нанес Парсонсу.
Он описал, как наблюдал фехтование Парсонса и Хаббарда в один из вечеров, как обычно, без масок. «Свет был очень неярким, и они были обмотаны лоскутами, но, поскольку оба кое-что знали об этом спорте, это была не совсем смертельная битва». Бетти смотрела со зрительских мест, созерцая Хаббарда, и становясь все более взволнованной с каждой минутой. Когда Парсонс предложил ей шанс попробовать свою силу с его фехтовальной рапирой, она схватила ее и бросилась в дикую атаку на Хаббарда, делая опасные выпады вблизи его незащищенного лица, с яростью, которая привела в шок наблюдающего МакМертри, который «подумал, что кто-то готовится быть убитым». Хаббард, придя в себя после первоначальной свирепости атаки, оттеснил грозную Бетти назад на несколько шагов, и остановил штурм, изящно обводя своей рапирой вокруг ее носа.
Это больше напоминало прелюдию, чем забавы и игры. И действительно, Хаббард «вскоре взял Бетти на прицел», — вспоминал Химмель. Боб Корног вспоминал, как он, случайно зайдя в комнату Парсонса однажды утром, обнаружил Хаббарда и Бетти переплетенными, «как морская звезда на моллюске». Теперь все глаза обратились на Парсонса, чья преданность Бетти была абсолютной, чтобы увидеть его реакцию.
В манере истинного последователя Телемы, Парсонс всегда был горд собой за свою способность отвергать ревность. Стоило только взглянуть на остатки его первого брака, чтобы увидеть, насколько успешно это ему удавалось. Вплоть до этого момента, он чувствовал себя довольно комфортно с любовными приключениями Бетти, всегда уверенный, что она вернется к нему в результате. Но он был потревожен интенсивностью ее отношений с Хаббардом. Это были уже не просто шалости. Парсонс сделал большое шоу, оставшись с ней друзьями. Они обнимались и разговаривали, как и раньше, и он сопровождал Бетти и Хаббарда в путешествиях как «дружелюбный старший брат», но когда наступала ночь, Парсонс не допускался в ее постель. Для Альвы Роджерса, как и для всех остальных в доме, было очевидно, что «Джек чувствует муки неизведанной до сего времени страсти – ревности».
Были и другие гости дома, которые более чем желали занять место Бетти, но Парсонс был окутан со всех сторон в эмоции, которые он не мог преодолеть сразу. Потеря Бетти не облегчилась свободным сексуальным стилем жизни, который Парсонс поощрял в Ложе. К крайнему изумлению тех, кто не были членами ОТО, вскоре Хаббард стал «целоваться с ней прямо перед Парсонсом». Групповые трапезы больше уже не были столь фривольными событиями, какими они являлись прежде. «Враждебность между Хаббардом и Парсонсом была осязаемым фактом», — вспоминал Химмель.
Приведенный в отчаяние потерей Бетти, и без непрерывной работы ракетных исследований в военное время, в которую он мог погрузить свое внимание, Парсонс бросился в единственную альтернативу своей жизни, которую он мог контролировать: его магия. Он обратил свой интерес к самым изощренным ветвям оккультизма на своем пути приключений – вызыванию настоящего духовного феномена. Еще в 1943, Кроули предупреждал Парсонса: «Мне совсем не нравится то, что ты говоришь о колдовстве. Вся эта черная магия – это на 75% ерунда и абсурд, а все остальное – просто грязь. В ней нет даже никакого смысла». Традиционно, черная магия признавалась как форма ритуальной магии, практикуемой со злыми и вредоносными целями. Хотя пресса быстро обвинила Кроули в том, что он – «черный маг», он сформировал концепцию своей магики, как дисциплины, созданной для помощи в индивидуальном ментальном и мистическом развитии. Однако, с тех самых времен, когда Парсонс был мальчиком, темная сторона магии невероятно привлекала и зачаровывала его. «Я знаю, что колдовство – главным образом абсурд, но только там, где оно слепо, — писал он Кроули в 1943, — но меня настолько тошнит от христианского и теософского вздора о «хорошем и истинном», что я предпочитаю появление зла этому хорошему».
Сейчас Парсонс воздерживался от общения со своими коллегами ОТО, и выполнял ритуалы со своим старым другом Эдом Форманом. Несмотря на свои сомнения насчет реальности магики Кроули, Форман всегда охотно соглашался посодействовать всему тому, что он видел как хобби Парсонса. Так же как и в научной работе этих двоих, их оккультные методы склонялись к неортодоксальным. «Они думали “Давай продолжать упорно работать над самыми сложными темами в конце книги магии, не выполняя никаких из более простых заданий”, — вспоминала жена Формана, Джин. «Они кустарно экспериментировали с магическими заклинаниями, как они это делали с ракетами». Один из таких случаев их фривольности имел такой драматический и неизгладимый психологический эффект на Эда Формана, что его семья все еще обсуждает эту историю, вплоть до настоящих дней. Казалось, что Форман вернулся в свою спальню в поздний час, в одну из тех ночей, которая следовала за выполнением ритуала, когда он почувствовал, что весь дом сотрясается. В тот же самый момент он услышал пронзительный визг, доносящийся из-за его окна, и, выглянув из него, вспоминал он, он увидел многочисленных ужасных существ, плывущих в воздухе за его окном, в которых он узнал банши – духов женского пола, чьи стенания предвещают смерть в доме. Со звуками их криков, наполнявших его слух, он бросился вниз по лестнице, чтобы спросить других жильцов дома, слышали ли они то же самое, но оказалось, что никто не слышал. «Вплоть до того самого момента он не верил в хобби Джека, — вспоминала Джин. – Теперь он был абсолютно обуян ужасом». События той ночи выбили Формана из душевного равновесия на всю оставшуюся жизнь.
Форман был не единственным, кто страдал от бесшабашного отношения Парсонса. Взволнованная Джейн Волф теперь писала Карлу Гермеру о новых страстных увлечениях Парсонса. «Что-то странное происходит, — говорила она, — наш собственный Джек в восторге от колдовста, наведения чар, вуду. С самого начала – он всегда хотел что-то призвать – я склонна думать, неважно что, — главное, получить результат. Парсонс утверждал, что наделял статуэтки божеств «жизненной силой» путем магической инвокации, и потом продавал их, заставляя многих членов ОТО волноваться о том, как бы он не привлек внимание демонических сил к дому 1003. Форма групповой истерии внезапно захватила членов ОТО, живших в доме, и они начали совершать «ритуалы банши» — они были предназначены для очищения физической атмосферы – на регулярной основе. Мика Алдрич, член ОТО, который недавно переехал в дом, верил, что «нечто чужеродное и безымянное» тайно гнездилось в деревянных панелях дома. Другие чувствовали присутствие «беспокойных духов», особенно на третьем этаже.
На недавних собраниях Ложи Агапе, Парсонс громко читал вслух фрагменты книги британского автора Уильяма Болито Двенадцать Против Богов. Это был наполненный метафорами научный трактат о «любителе приключений», личности такой, как Александр Великий, Казанова, или пророк Мухаммед – которая встает на непреложную тропу к великой судьбе. «Приключенец – это индивидуалист и эготист, манкирующий своими обязанностями. Его дорога уединенна, и на ней нет комнат для компании. То, что он делает, он делает для себя… Приключенец – внутри нас, и он конкурирует за наше расположение с социальным человеком, которым мы обязаны быть.
Сейчас Парсонс встал на путь приключения, что, как он надеялся, позволит ему войти в ряды героев Болито. Он планировал серию магических ритуалов – магических работ – более амбициозных, чем те, что он предпринимал ранее. Он позже назовет их определяющей работой своей жизни.
Альва Роджерс вспоминал пробуждение в одно блеклое утро декабря «от некоторых диких и беспокоящих шумов, которые, казалось, приходят из комнаты Джека, и которые звучали для всего мира так, словно кто-то умирал или, по крайней мере, был смертельно болен». Он продолжал:
«Мы вышли в зал, чтобы исследовать источник этих шумов и обнаружили, что они исходят из приоткрытой двери Джека. Возможно, мы должны были развернуться в этот момент и разойтись по своим кроватям, но мы этого не сделали. Шум, который, как мы теперь могли сказать, был разновидностью пения, неудержимо притягивал нас к двери, толкнув которую, мы приоткрыли еще немного, чтобы лучше видеть, что происходит. То, что мы видели, мне никогда не забыть, хотя я нахожу, что это трудно описать в деталях. Комната, в которой я бывал ранее, была украшена в духе типичного логова оккультиста, со всеми символами и существенными аксессуарами соответствующей практики черной магии. Она была сумеречно освещена и наполнена дымом от терпкого ладана; Джек был одет в черную мантию и стоял к нам спиной, его руки были вытянуты, в центре пентаграммы, перед некой разновидностью дорожного алтаря, на котором стояли несколько неразличимых предметов. Его голос, который на самом деле не был очень громким – поднимался и падал в ритмичном пении невнятной речи, которая высвобождалась с такой страстной интенсивностью, что ее значение становилось пугающе очевидным. После этого краткого и непрошенного взгляда в темнейший и самый тайный центр терзаемой мужской души, мы тихо удалились и разошлись по своим комнатам».
Роджерс верил, что Парсонс пытался вызвать демона для предания смерти Хаббарда, его соперника в любви. Он не был совершенно неправ. Парсонс, действительно, пытался вызвать магическое существо, не для того, чтобы отомстить за потерю Бетти, но чтобы заменить ее. «В декабре 1945, — писал Парсонс в дальнейшем, — я выполнил определенные магические действия, чтобы призвать подругу – Элементала».
В целом, Парсонс делал очень краткие записи о своей жизни, но он задокументировал следующие три месяца в чрезмерных деталях. Ему нужно было сохранять разборчивые записи каждодневных ритуалов, точно так же, как если бы он работал над ракетным экспериментом. Но вместо напряженных попыток прочитать показания датчиков, Парсонсу нужно было настроить свой ум на менее предсказуемый феномен. Чтобы призвать своего элементала, Парсонс использовал древнюю магическую систему, известную как Енохианская Магия, которая была изобретена и разработана доктором Джоном Ди, королевским астрологом Елизаветы I, и которую настоятельно рекомендовал сам Кроули. Одетый в мантию и, возможно, под влиянием некого наркотика, Парсонс бережно освятил один из своих кинжалов для такого же сложного и опасного действия в своем сознании, как смешивание ракетного топлива или запуск ракеты. Он начал с того, что начертил пять остроконечных звезд в воздухе и начал произносить древние инвокации, и на английском, и на енохианском, странном ритмичном монотонном песнопении, которое, как думал Ди, спустилось к нему от ангелов. Вокруг него по полу были разбросаны бумажные «таблицы», покрытые тайными символами и языками. Он произносил строку за строкой текст тревожного и сумрачного писания: «О, Ты, мое дорогое Я, Я тот, кто есть ангел Пафро Осорронофрис; это Твое Истинное Имя, снизошедшее и дарованное пророкам Израиля». Этот ритуал требовал целенаправленной мастурбации – того, что Золотая Ветвь признавала как «симпатическую магию» — поскольку Парсонс пытался «оплодотворить» магические таблицы вокруг себя и дать жизнь своему элементалу. В завершении он проводил изгоняющие ритуалы, символическое устранение всех предыдущих ритуалов, прочерчивая в обратном порядке все пентаграммы и гексаграммы, которые он нарисовал в воздухе. Полный процесс занимал примерно 2 часа, и он неизменно оставлял Парсонса истощенным и физически, и психически.
Он повторял ритуал систематически, в течение следующей недели, испытывая такую страстную жажду к результатам, что вскоре он стал призывать свой элементал дважды в день. Он любил включать на своем граммофоне Концерт Второй Скрипки Прокофьева, в качестве аккомпанемента. Он начал использовать свою собственную кровь вместо семени, и обладая чувствительным разумом, преисполненным предвкушением, он начал записывать любой феномен, который он считал взаимосвязанным со своими действиями. За первым ритуалом последовал неистовый ураган. На следующую ночь он был разбужен серией громких и быстрых постукиваний, и настольная лампа была свирепо брошена на пол через его кровать, хотя ураган давно прекратился. В письме Кроули он объявил: «Я был в высшей мере внимателен и сознателен в этом ритуале, посвящая всю мою волю и научный опыт его точности и приготовлениям. Кажется, еще ничего не произошло. Ураган очень интересен, но это не то, о чем я просил».
Двумя днями позднее, он увеличил частоту выполнения ритуала еще вдвое, и далее наблюдал необъяснимый феномен. Около 9 вечера электричество отключилось, и Хаббард, кто был на кухне в то время, позвал Парсонса, говоря, что «его сильно ударило в правое плечо». Парсонс заторопился на зов Хаббарда и, по словам Парсонса, двое наблюдали «в кухне коричневато-желтое свечение примерно семи футов высотой». Парсонс побежал обратно в свою комнату, схватил один из мечей, свисавших со стены, и заспешил обратно в кухню, чтобы совершить ритуал изгнания, воскуривая серу и табак, чтобы посодействовать себе в выполнении этого задания. Казалось, «фигура уменьшилась», и Парсонс последовал за ней в библиотеку, рисуя все это время пентаграммы своим мечом. В итоге, фигура растаяла совершенно. Парсонс прилежно внес в записи, что правая рука Хаббарда была парализованной всю оставшуюся ночь.
Парсонс уже был впечатлен тем, как Хаббард схватывал учения Кроули, но теперь он был убежден в высшей магической чувствительности Хаббарда. Потрясение Парсонса, вызванное взаимоотношениями Хаббарда и Бетти, он быстро превзошел, благодаря своему необычайному желанию проверить это. Он пригласил Хаббарда присутствовать на его будущих ритуалах, и видения продолжали являться. В один из случаев Хаббард сказал, что он видел появление Уилфреда Смита, материализовавшееся позади Парсонса; и до того, как Парсонс понял, что происходит, Хаббард «пришпилил привидение к двери четырьмя брошенными ножами, в чем он был экспертом». Позже, в своей комнате Парсонс снова услышал странный стук и «жужжащий металлический голос, кричащий: “Освободи меня!”».
Были ли это настоящие духи, говорящие с ним, вызванные его ритуалами, или это был кто-то другой, снабжающий Парсонса феноменами, которых он так отчаянно хотел? Хаббард занял старую спальню Смита на другой стороне зала, таким образом, он и Бетти оказались идеально размещены по отношению к сцене «сверхъестественных явлений», особенно при помощи тайных переходов дома. Если Хаббард использовал способности своего воображения, чтобы дать Парсонсу удовлетворение, тогда Парсонс тоже был всецело готов принять этот дар.
Однако, Парсонс не распространялся о каких бы то ни было тайных тактиках. Наоборот, он написал в своих дневниках, «я чувствовал великое давление и напряжение в доме в ту ночь, которое также было отмечено и другими обитателями». Напряжение могло, конечно, просто быть вызвано непреклонностью Парсонса в воскуривании серы в кухне и размахивании мечом в гостиной, не упоминая проводимых дважды в день ритуалов, с громким пением на енохианском языке.
Через две недели Парсонс и Хаббард совершали путешествие вместе в пустыню Мохаве. Прошло некоторое время с тех пор, как Парсонс приезжал сюда проводить свои ракетные эксперименты. В ближайшее время он уходил в пустыню в поисках уединения, в котором он мог медитировать и практиковать свою магию. Его любимое место было отмечено пересечением двух массивных линий электропередач, их источник и цель терялись за обоими горизонтами. Провисающие провода издавали зловещий, цепенящий гул, как если бы они были антеннами всемогущей цикады, захороненной глубоко под землей. На закате двое мужчин стояли под ними, и внезапно Парсонс почувствовал скачок напряжения. «Я повернулся к нему и сказал: “Свершилось”, в абсолютной уверенности, что операция была завершена. Я вернулся домой и нашел там молодую женщину, отвечающую требованиям и ожидающую меня». Парсонс призвал своего элементала.
Мало знала Марджори Кэмерон о том, во что она ввязывалась, когда она прибыла в дом 1003, 18 января 1946. Как и все в Пасадене, она слышала истории о том, что происходит в доме, но они не тревожили ее. Двадцати трех летняя леди, она была известна как Кэнди; она была пяти футов и пяти дюймов ростом, ее лицо было светлым и веснушчатым. Ее продолговатые и слегка раскосые голубые глаза, «пышные алые губы» и пламенеющие огненно-рыжие волосы делали ее центром внимания, куда бы она ни пошла. Рожденная в Бэль Плэйн (Прекрасная Долина), Айова, она далеко не была обладательницей невинного детства; она рассказывала истории о прыжках с поезда и полуночных свиданиях. Роберт Корног припоминал ее выводящие из душевного равновесия воспоминания: «Девушки были влюблены в нее и совершали самоубийства (из-за нее) в ее родном городе». Во время войны она была зачислена в ряды Волны, отряда женщин, служащих в Военно-Морских Силах Соединенных Штатов, и была назначена на должность секретарши в комнату карт начальника персонала военно-морского флота в Вашингтоне, Округ Колумбия. Вскоре она ушла в самовольную отлучку и была отстранена от службы. После этого она вернулась домой, в Пасадену, где ее отец и братья работали электриками и механиками в Калтехе.
Кэнди сейчас жила как художник, дополняя свое пособие по безработице рисованием иллюстраций мод в женских журналах. В прошлом году она посещала дом 1003, в компании одного из его жителей, и поймала мимолетный взгляд «сумасшедшего ученого» — хозяина дома. Двое не разговаривали, но в дни после ее визита Парсонс спрашивал о ней. К январю ее убедили вернуться, после случайной встречи с одним из жителей 1003. Она была зачарована интересом Парсонса к ней, а также слухами об интриге, о которой она была проинформирована теперь: «Все вещи, которые происходили с ним и Хаббардом, и продолжавшаяся война со Смитом… Я просто не могла дождаться момента, чтобы добраться туда.»
Ее прибытие точно совпало с возвращением Парсонса из Мохаве. Он был ошеломлен магнетизмом, возникшим между ними. В письме Кроули Парсонс провозгласил: «У меня есть мой элементал!», описывая ее как «огненную и утонченную, решительную и настойчивую, искреннюю и извращенную, с экстраординарной личностью и интеллигентностью».
Он немедленно начал выполнять с ней ритуалы сексуальной магии, странный, но не атипичный прием для нового члена семейства. «Я должен постоянно проводить инвокации, теперь это возможно и легко», — писал он Кроули. Что касается Кэнди, ее мало заботило мистическое измерение их шалостей в спальне. «Я не очень много знала о магической работе Джека. В действительности, я, наверное, посмеивалась над ней», — вспоминала она. Тем не менее, в течение следующих двух недель пара почти не выходила из комнаты Парсонса.
«Магическая работа», которую он начал сейчас, была его наиболее амбициозной за все время. Он верил, что он мог воплотить на земле настоящую богиню, женщину-мессию Бабалон. Богиня Бабалон (произношение имени «скорректировано» Кроули от Бабилон, чтобы привести его в соответствие с более благоприятным каббалистическим номером) впервые появляется как литературный персонаж в Книге Откровения, где она описывается в виде багряной женщины, верхом на спине Великого Зверя. Парсонс верил, что его Бабалон также будет ехать верхом на спине Зверя – Кроули – и расширит учения Телемы. Он надеялся, что эта «Работа Бабалон» прославит его имя в веках, как имя героя Уильяма Болито.
Его компаньоны по ОТО имели мало идей о том, чего Парсонс хочет достичь. Джейн Волф в своих письмах Кроули отмечала, что его магическая работа была «слишком глубоко личной для меня, и за пределами большей части моих действительных знаний». Кроули был заинтригован начинаниями Парсонса, но он также был и удивлен его крайним энтузиазмом ученика. «Мне кажется, что в твоей чувствительности кроется опасность, нарушающая твой баланс. У тебя есть тенденция переоценивать каждый опыт, который ты получаешь на твоем пути. Первый блистательный беспечный восторг исчерпывается через месяц или около того, и вместе с этим приходит какой-то другой опыт и уносит тебя обратно, на его другую сторону. Между тем, ты пренебрег и привел в недоумение тех, кто зависит от тебя, будь то сверху или снизу… В то же время, ты чувствителен сам по себе, и в силу этого, тебе следует быть более внимательным и ответственным по отношению к себе, чем большинству людей».
Парсонс не придал значения этому предостережению. Он все глубже и глубже погружался в свою магику, с возбуждением, которое граничило с манией. Его письма и запаси из того времени открывают его преувеличенное самоуважение (завышенную самооценку), мчащиеся мысли, неотступный ажиотаж, и, в случае видений Хаббарда, слабую критичность и недальновидность, возможно, все могло оказаться знаками какой-то формы маниакального эпизода. Его письма Кроули приходили более яростными темпами, чем когда-либо прежде, и они были наполнены лихорадочными отрывистыми предложениями и библейской экзальтацией. «Трижды благословенный, я стою за пределами сожаления или страсти, мое сердце озарено светом, и мои глаза обращены к высшему. Слава, кричу я, Слава Зверю и Бабалон, и Радость Коронованному и Побеждающему РЕБЕНКУ».
Когда Камерон отправилась в короткое путешествие в Нью Йорк, Парсонс вышел в пустыню еще раз. Там он услышал голос, говорящий с ним, диктующий ему точно так же, как дух, который диктовал Кроули саму Книгу Закона. Сидя в пустыне, Парсонс начал записывать длинный список иеремиад (стенаний, сетований), торжественных провозглашений и ритуальных инструкций к литературной форме, которую он назвал Книга Бабалон. Парсонс предназначал свою книгу, полученную путем божественного вдохновения, быть четвертой дополнительной частью к собственному изданию Кроули. Но книга Парсонса – это нагромождение архаизмов и просторечий, ее единственной связующей нитью являются повторяющиеся ссылки на пламя и безумие. Ей недостает согласованности, целостности работы Кроули, мрачной библейской авторитетности; текст движется, как вихревой поток сознания, высокопарно вещающий из темных, чувствительных сфер сознания Парсонса. «Да, вот Я, БАБАЛОН, и Я БУДУ СВОБОДНА. Ты, простофиля, ты тоже будь свободен от сентиментальности. Разве я деревенская королева, а ты – самодовольный неуч, что должен уткнуться носом в мои ягодицы?… Это Я, БАБАЛОН, вы, безумцы. Мое время пришло, и эта моя книга, что готовит мой адепт, — это книга БАБАЛОН».
Парсонс вернулся из пустыни вдохновленный и страстно одержимый идеей совершать ритуалы, которые ему «дали», и Хаббард снова начал наблюдать видения. Хаббард был мастером рассказывания историй и быстро мыслящим человеком, но теперь он занимался магией с Парсонсом почти в течение двух месяцев. В соответствии с записями Парсонса о том времени, Хаббард был истощен и часто оставался бледным и в поте лица от напряжения и физической перегрузки. В результате, усталый Хаббард наблюдал видение, сообщающее о завершении работы. В каком-то фрагменте своих текстов, Парсонс, истощенный и ликующий, провозгласил успех своей работы. Он верил, что Бабалон, в духе непорочного зачатия, должна была родиться у женщины, где-то на земном шаре, девять месяцев спустя. «Бабалон воплощается на земле сегодня, ожидая подходящего часа для своей манифестации», — писал он. «И в тот день моя работа будет завершена, и я буду унесен ввысь Дыханием моего отца».
Чувствуя себя пророком пустыни, истощенным, с широко раскрытыми безумными глазами, Парсонс провозгласил, что ему надлежит вернуться к реальности. Ему следовало дистанцироваться от ОТО, если он хотел когда-то привести свои дела в порядок. Он объяснял Кроули: «Я должен передать Ложу в другие руки; подготовить подходящее место и продолжать вести мой бизнес, чтобы иметь возможность предоставлять соответственные материальные средства (деньги)».
16 марта 1946, Парсонс написал письмо, обращенное к группе людей, всем членам ОТО, загадочно намекая на работу Бабалон, которую он только что выполнил: «В ближайшие месяцы мир вплотную подойдет к одному из своих величайших критических моментов, и возможно, Ложа Агапе будет играть главную роль в этой истории. Я надеюсь и верю, что ваше непосредственное участие поможет сделать эту роль возможной, в те времена, когда Ложа и мир нуждаются в вас более всего. Этот новый эон, как это ни парадоксально, должен был начаться с конца эпохи. Он объявил, что планирует продать дом 1003, и что каждый живущий там должен будет сменить место жительства к 1 июня.
Экстраординарная группа ученых и оккультистов, писателей и фанатов фантастики из макулатурников, кто жил до этого момента на 1003, медленно начали рассеиваться. Как условие торговой сделки (за которую он должен был получить около 25000 долларов), Парсонс запланировал переехать в старый флигель, иначе именуемый каретный сарай, что находился на этой же территории. Он передал руководство теперь бездомной Агапе Ложей озадаченному Рою Леффингуэлу, и просил, чтобы ему было дано время на восстановление сил после тяжелого магического испытания. Он планировал поднять с земли свой новый эксплозивный бизнес.
В то время как длилась работа Бабалон, Парсонса убедили отказаться от Эд Астра и общения с его старым другом Эдом Форманом, и войти в новое бизнес-партнерство с Хаббардом и Бетти. Цель была аналогичной той, что и у Эд Астра: «Объединять и накапливать денежные поступления и прибыль любого характера, приходящую из любого источника, и происходящую из способностей и мастерства любого из партнеров». Таким образом, любые и все виды прибыли от их различных работ – литературных текстов Хаббарда и Пороховой Корпорации Вулкан Парсонса – должны были направляться в проект, который они назвали «Союзные Предприятия».
Привязанность Парсонса к Хаббарду, несмотря на потерю Бетти, только усилилась, благодаря центральной роли, которую Хаббард играл на протяжении всех его магических работ. Это новое предприятие укрепит совместное ведение хозяйства с Хаббардом и Бетти, и, как надеялся Парсонс, создаст в его жизни несколько большую стабильность, которая была так нужна. Он вложил почти все свои сбережения – 20970.80 долларов, в основном приобретенные от продажи дома – в компанию. Хаббард сделал то же самое, хотя все его сбережения, составлявшие 1183.91 доллара, были заметно меньше. Бетти не вложила ничего. Финансовая роль Парсонса в ОТО еще в давние времена доказала его щедрость, но это новое соглашение казалось также и окрашенным отчаянием: невзирая на присутствие Кэнди, он все еще хотел заполучить обратно чувства Бетти. Как он писал Кроули: «Я думаю, я в большом выигрыше, и поскольку Бетти и я лучшие друзья, это не большая потеря». Вскоре оказалось, что он был полностью неправ.
Хаббард выступил с предложением организации новой компании. Он с Бетти отправился в Майами, чтобы купить три яхты. Когда они найдут команды на них, они переправят яхты обратно через Панамский Канал, и продадут их на Западном Побережьи за намного более высокую цену. Как было сказано Хаббардом, с его опытом в военно-морской деятельности, план звучал одновременно и в высшей степени практично, и очаровательно приключенчески, и Парсонс легко позволил увещевать себя, под действием уверенности его друга и страстных уговоров Бетти. Не каждый соглашался с планом Хаббарда, особенно члены ОТО, остававшиеся в доме 1003. Они боялись, что их «Богатый Человек с Запада», какого можно встретить только однажды, рискует очень быстро стать бедным. Грэйди Мак Мертри, теперь обосновавшийся в Сан Франциско, но следящий за Ложей Агапе, предупреждал: «Это больше кажется приключением, чем бизнес-предложением». Джейн Волф присоединилась к хору неудовольствия. «Я удивляюсь, — писала она Гермеру, — неужели Рон это другой Смит?»
Даже Парсонс, оставаясь слепым ко всем подозрениям, возможно, все же, распознал бы опасность, если бы увидел письмо, которое Хаббард сейчас писал главе военно-морского персонала, запрашивая разрешение покинуть Соединенные Штаты, «чтобы посетить Центральную и Южную Америку и Китай», с целью «сбора литературного материала», под эгидой Союзных Предприятий. Хаббард готовился к мировому круизу, а не к бизнес-путешествию. Будучи в неведении об этих планах, Парсонс помахал рукой своему лучшему другу и своей бывшей любовнице, они же направились на Восток, с более чем 20000 долларами его денег в своих карманах.
Однако, не находясь под прямыми лучами харизмы Хаббарда, Парсонс начал терять уверенность в этом мероприятии. Шли недели, эксплозивные работы Парсонса угасли до остановки – у него не было денег на поставки сырья и материалов. Он начал беспокоиться. Он говорил друзьям, что он собирается убедить Хаббарда и Бетти вернуться в Пасадену немедленно, чтобы они могли расторгнуть партнерство; он понял, что было ошибкой инвестировать все свои деньги в такой проект. Но когда он получил телефонный звонок от Хаббарда, пришедший из Майами, его умонастроение поменялось немедленно. Парсонс снова поддался бьющей ключом убедительности Хаббарда, раскачиваясь в другую сторону от гнева и недоверия к молчаливому согласию и почти детскому уважению. Луис Куллинг, один из оставшихся членов ОТО, был шокирован тем, как Парсонс закончил разговор «питаясь из руки Рона», и говоря Хаббарду: «Я надеюсь, мы всегда будем партнерами».
Другие члены домовладения ясно видели опасность ситуации. Куллинг писал Кроули, выражая свое разочарование в наивности Парсонса: «Рон и Бетти купили лодку для себя в Майами Флориде, за сумму в приблизительно 10000 долларов, и живут легкой и комфортной жизнью, в то время как Брат Джон живет на Самом Дне, да, я имею ввиду именно Самое Дно. Похоже, что они и изначально никогда не намеревались привести эту лодку обратно, на побережье Калифорнии, чтобы выгодно продать, как они говорили Джеку, а чтобы хорошо провести время на ней, плавая вдоль восточного побережья».
Кроули больше не нужно было доказательств. В телеграмме Гермеру он вынес свое суждение: «Подозреваю, что Рон играет на доверии – Джек Парсонс слабый простофиля – очевидная жертва хулиганства мошенников». Когда Парсонс услышал это умозаключение, он окончательно встряхнулся, выйдя из нерешительного ступора. На остаток своих денег он купил билет на самолет в Майами.
Хаббард и Бетти были заняты. Они купили три парусных яхты: Гарпун, Голубая Вода 2 и Диана, и ждали только последней проверки военно-морской нетрудоспособности Хаббарда, до того как поднять паруса. Парсонс, между тем, уже наступал им на пятки. Он снял комнату в дешевом отеле на Майами Бич, и начал прочесывать пристани и яхт-клубы на предмет любой информации об этих двоих или их покупках. Не понадобилось длительное время, чтобы встать на след продажи Гарпуна в гавань Графства Каузуэй, но Бетти и Хаббарда нигде не было видно. Первого июля Парсонсу удалось установить временное постановление и запретительный судебный приказ о Бетти и Хаббарде, не позволяющий им покидать страну, продавать яхты и прикасаться к какому бы то ни было имуществу Союзных Предприятий. Теперь все, что он мог сделать – это ждать их появления.
После четырех дней расхаживания туда и сюда по своей комнате в отеле, Парсонс получил телефонный звонок с пристани. Хаббард и Бетти, по-видимому, услышав о его присутствии в Майами, снарядили двухмачтовый Гарпун и покинули гавань, с помощью команды, оплаченной деньгами Парсонса. Он был не в силах остановить их. В комнате своего отеля он нарисовал на полу магический круг и встал в него. Он выполнил «полную инвокацию Бартцабеля», ритуал для призывания духа Марса, чтобы тот помог ему в его затруднительной ситуации. Духу не удалось появиться, или же он сделал это? «Тот час же, насколько я могу это уточнить, — писал он Кроули, — его (Хаббарда) корабль был поражен внезапным шквалом недалеко от берега, шквалом, который сорвал его паруса и заставил его вернуться обратно в порт». Был ли это еще один побочный эффект его магии? Поставленный в известность хозяином гавани, Парсонс ожидал странствующую пару, когда они приковыляют обратно.
В суде на следующей неделе, Союзные Предприятия были расформированы. Судебное решение предписывало Хаббарду дать Парсонсу долговое обязательство на 2900 долларов, и Парсонс согласился не настаивать на каких бы то ни было дальнейших взиманиях платы – казалось, отчасти потому, что Бетти угрожала выдвинуть обвинения против него, касающиеся их прошлых взаимоотношений, которые начались, когда она еще не достигла юридического возраста согласия. Этот эпизод оставил Парсонса разбитым. Он улетел обратно на запад. Через месяц Бетти и Хаббард поженились.
Когда Парсонс прибыл обратно в Пасадену, дом 1003 выглядел еще более заросшим и обветшалым, чем когда бы то ни было. Последние из обитателей ОТО съехали, но не раньше, чем содрали золотое покрытие с потолка библиотеки. Оставшиеся члены Ложи Агапе теперь встречались в Лос Анджелесе. Из флигеля, в котором он теперь жил с Кэнди, Парсонс писал Кроули и снова настаивал на своем формальном отстранении от дел ОТО. На этот раз Кроули принял это.
Парсонс завершил процесс продажи дома 1003 и смотрел, как новые владельцы разрушали его тракторами и шаровым тараном. После всех его разговоров о новых эонах, о новых путях жизни, о всецело новой морали и этике, разрушение не казалось новым началом. Парсонаж, как он назывался ранее, на краткое время стал игровой площадкой для взрослых, насыщенной философскими надеждами и пронзительным романтизмом, фруктовыми брэнди и фехтованием, людьми богемы и учеными, поэзией и ракетами. Теперь это навсегда ушло. Несколькими месяцами позднее, один из бывших жителей пришел навестить руины. Экземпляр Книги Закона был найден среди развалин и обломков. Он казался надгробным камнем.
Погоня Парсонса за Хаббардом вскоре была продолжена товарищами Хаббарда – писателями научной фантастики. Для Л. Спрэга де Кампа, калтехского выпускника факультета аэронавтики и инженерии, и сейчас одного из самых популярных авторов научной фантастики и фэнтази современности, эти события подтвердили его уже бывшее низким мнение о Хаббарде. В письме Айзеку Азимову он писал:
«Наиболее полная история Хаббарда в том, что он сейчас в новостях Флориды, живет на своей яхте с поедающей мужчин тигрицей по имени Бетти – она же – Сара, другая такая же, как и он. Вероятно, он вскоре прибудет в эти края вместе с Бетти-Сарой, сломленный, работающий бедным-раненым-ветераном рэкета, ради всех своих ценностей, и в поисках новой легкой добычи. Не говори, что ты не был предупрежден. Боб (Роберт Хайнлайн) думает, что Рон разложился морально, что стало результатом войны. Я думаю, что это ерунда, что он всегда был таким, но когда он хотел умиротворить или получить что-то от кого-то, он мог изобразить отменный акт очарования. Что сделала война, так это низвела его туда, где он больше никого не побеспокоит своими действиями».
Но Хаббард не был таким отбросом, как думал Де Камп. В действительности, Хаббард собирался начать величайшую в своей жизни работу. Преуспевая именно там, где Кроули это не удалось, он организует мировую религию.
Для майского издания 1950 года выпуска Ошеломительной Научной Фантастики, Хаббард написал статью под названием «Дианетика – Эволюция Науки». Издатель журнала, Джон У. Кэмпбэлл, написал предисловие к этой статье, которое являло из себя сияющее свидетельство, что восхваляло Дианетику как истинный «научный метод» ментальной терапии. Хаббард описывал Дианетику как форму психотерапии, которую он открыл через свои «барахтанья» в мистицизме и через время жизни, проведенное в тусовках с «шаманами Северного Борнео, североамериканскими целителями» и, что наиболее примечательно, «культы Лос Анджелеса». Дианетика описывает человеческий мозг как «наилучшее компьютерное устройство», в котором присутствуют «аберративные цепи» — раны прошлого – привнесенные в него из внешнего мира. Если эти цепи могли быть разрушены и выметены, то «наилучший мозг» мог быть открыт, и пациент становился «исцеленным».
Ошеломительная Научная Фантастика не классифицировала статью Хаббарда как фантастику, но ее язык был явно рассчитан на ее фанатов. Так же как реклама культуризма Чарльза Атласа, что также появлялась на страницах макулатурников, дианетика обещала трансформировать «нормальный» мозг читателя в «идеальный» мозг, и таким образом помочь человеку «продолжить его процесс эволюции в высший организм». Заиканья могли быть устранены, плохое зрение скорректировано, нарушения обучаемости преодолены, интеллект повышен. Даже шизофрения и криминальное поведение могли быть исцелены. Хотя некоторые из товарищей Хаббарда, авторов научной фантастики, могли относиться к нему неодобрительно, дианетика обрела немедленный успех среди фанатов. Форрест Акерман, сердце и душа LASFS, вспоминал: «Здесь, в Лос Анджелесе, мы чувствовали, что собираемся обрести храбрый новый мир. Так что каждый планировал быть «ясным и исцеленным», снять все свои очки, больше не было бы простуд, один парень, когда-то потерявший палец на руке, даже чувствовал себя хамелеоном, который собирается вырастить себе новую часть тела».
Через несколько месяцев Хаббард опубликовал книгу, расширенную версию своего эссе, которая стала национальным бестселлером. И было легко увидеть, почему. Дианетика отрицала сложности психиатрии, и вместо этого предлагала существенно более простую модель психики. Сторонники ее не нуждались в формальном образовании, и могли начинать практиковать техники всего лишь после нескольких часов тренировки. В течение следующих месяцев, тысячи были обращены в вероучение Хаббарда. Публика приглашалась посетить недавно открытый Институт Дианетики и прослушать десятидневный «курс лекций» всего лишь за 600 долларов. В течение этого периода «аудитор» (терапевт) будет подготавливать пациента к тому, чтобы вновь пережить травматические потрясения (известные как «энграммы»), которые они получили, будучи детьми, или даже еще в лоне матери. Хаббард утверждал, что все эти потрясения были причиной всех ментальных нарушений дальнейшей жизни. Отвечая на вопросы очень заинтересованных собеседников, он утверждал, что эти потрясения могут быть устранены. Новости Дня Лос Анджелеса передали, что «Хаббард за несколько быстрых месяцев стал персоналией общенациональной известности, и владельцем наиболее быстрорастущего движения в США».
В течение двух лет Хаббард тщательно разработал религию вокруг своей книги. Дианетика стала центральным текстом Саентологии, в которой эхом слышались темы макулатурников, в отношении присутствия не только в этой жизни, но и в прошлых жизнях, проведенных на других планетах.
Сложно не заметить определенного созвучия между Телемой Кроули и Саентологией Хаббарда. Обе религии имеют своими лидерами харизматичных мужчин с тенденцией к непоследовательной речи и маниакальной разговорчивости. Оба проповедуют, что человек – вечное, бессмертное духовное существо, что его возможности безграничны, и что его духовное спасение зависит от его достижения «братства со Вселенной». В то время как Телема была рождена из Старого Мира, Саентология была явно продуктом Мира Нового. ОТО произрастало из викторианского восхищения мистицизмом, магией и тайными обществами Европы. Саентология была прямой производной от детской веры двадцатого века в научное знание, успех научной фантазии и калифорнийское желание саморазвития. Возможно, самое крупное различие между двумя направлениями было в известности. В то время как Кроули сражался всю свою жизнь, чтобы популяризовать ОТО, церковь Саентологии приобрела огромный успех, и теперь претендует более чем на 8 миллионов членов, приблизительно в 3000 церквях, распространенных среди 54 стран. Говорили, что она делает 300 миллионов долларов в год, и многочисленные писания Хаббарда являются центральными в этом успехе. И, в нескольких словах, это было всем тем, чем Кроули хотел видеть ОТО.
История напряженных отношений Л. Рона Хаббарда и Парсонса оказалась противоречивой. После того, как Сандэй Таймз (Лондон) в декабре 1969 опубликовали статью, открывающую связь Хаббарда и Парсонса, Церковь Саентологии издала заявление, утверждающее, что Хаббард, в действительности, был шпионом Военно-морских сил США, и был ими отправлен жить в дом 1003. Он должен был, говорили они, по приказу властей, разрушить культ «черной магии», обитавший там. В процессе, он «спас девушку» и «рассеял и разрушил группу». Несомненно, что прибытие Хаббарда в этот дом на Апельсиновой Роще, давало знать о поворотной точке в судьбе и Парсонса, и ОТО, но, действовал ли он по указанию правительственного учреждения, или исходя из личных мотивов, пусть этот вопрос лучше останется на усмотрение читателя.
Лето 1946 было призрачным. Армия Соединенных Штатов взорвала две атомных бомбы на атолле Бикини в Тихом Океане, одну над, а другую под водой, чтобы посмотреть, какой эффект они произведут на корабли. Нюрнбергские судебные процессы над захваченными лидерами нацистов подошли к концу; одиннадцать человек были приговорены к повешению. Со всего мира пришли отчеты о необычайных зрелищах. «Ракета-призрак» была замечена над Данией, «летящая беззвучно на высоте 1000 футов». Тремя днями позднее, «голубоватый шар света» был отмечен над Португалией, и на следующий день, ракетоподобный объект наблюдался в небесах Югославии. Ближе к дому, мало что было видно в небе. Щиплющий глаза слой дыма и паров выбросила «таинственная пелена» над Лос Анджелесом, снижая видимость до минимума.
В октябре 32-х летний Джек Парсонс выдвинулся из Пасадены. Этот выезд был эмиграцией из быстро увядающего мира мечты. Многие из великих особняков Апельсиновой Рощи были разрушены шаровым тараном. Пути архитектурного самовыражения экстравагантных личностей не соответствовали новой послевоенной строгости стиля. Широко раскинувшиеся земельные участки были разделены и огорожены. Утилитарный конформизм наводнил грандиозную Тропу Миллионеров. Садовые помещения заменили Сады Буша; на территории дома 1003 были построены кондоминиумы; индустрия активно потекла в город; курортные отели стали бизнес-отелями. Пасадена, которая в иные времена была драгоценностью Долины, теряла свой блеск. Взгляд вверх на север, на Горы Святого Габриэля, открывал ошеломляющую очевидность перемен. Там, где раньше стояли горы, по-королевски сияя на фоне голубого неба, теперь они были затуманены смогом, и становились все более неразличимы. Действительно, загрязнение окружающей среды вовлекало Пасадену в расползающийся мегаполис Лос Анджелеса, медленно стирая независимое и фантастическое прошлое города.
В попытке вернуть себе некоторые из его потерь из потерпевших полный крах Союзных Предприятий, Парсонс получил работу в Северо Американской Авиации в Инглвуде, на западе Лос Анджелеса. Ракетный бум, запущенный второй мировой войной, видел начало компаний по финансируемой правительством Программе Ракет Навахо. Парсонс работал в лаборатории, по-видимому, снова изготавливая ракетное топливо, и они с Кэнди переехали в окрестности Манхэттэн Бич.
Эффектные и впечатляющие взгляды Кэнди, особенно ее шокирующее рыжие волосы, привлекали постоянное внимание, хотя и не всегда одобряющее. Джордж Фрэй, друг Парсонса из Северо Американской Авиации, вспоминал, что однажды Кэнди вернулась домой довольно обеспокоенная. Она ездила по округе в старом с откидным верхом Паккарде Парсонса, когда она остановилась перед светофором. Некоторые дети на тротуаре начали кричать и визжать: «Посмотрите на ведьму! Посмотрите на эту ведьму!», пока она, наконец, поспешно не уехала. Парсонс нашел этот инцидент удивительным и забавным. Он принялся называть ее своей «ведьмой» в знак проявления нежности – в довершение ко всему, он призвал ее – и она обладала всеми чертами таинственной и соблазнительной ведьмы, упомянутой в произведении Джека Уильямсона «Темнее, чем вы думаете».
Парсонс плавно и постепенно начал увлекать Кэнди практикой таро и астрологии. В ответ, она рисовала ему картины – портрет доктора Джона Ди и мрачную картинку бродячей Бетти, с ногами, отрезанными выше колен и кровоточащими. Несмотря на свой возрастающий энтузиазм в оккультизме, Кэнди иногда обнаруживала глубокое доверие Парсонса к чародейским силам магии. Однажды, вспоминала она, подул штормовой ветер с моря. «Он распахнул застекленные двери, все кружилось в воздухе, и я кричала… И вы можете себе представить? Я бегаю вокруг, пытаясь закрыть окна, а Джек поднимается по лестнице со своим кинжалом, чтобы остановить ветер.
Кэнди отличалась от других его любимых женщин. Она не предлагала ни терпеливой поддержки Элен, ни жизнерадостности Бетти. Обладающая сильной волей и экстравагантная, она не имела желания привязываться к нежности одного человека, и она не собиралась принимать пассивную роль любовницы-ученицы Парсонса. Когда он предложил, чтобы их отношения были открытыми, казалось, что Кэнди всем сердцем согласилась. Ее индифферентность, казалось, была призвана помочь Парсонсу утвердиться эмоционально. Как он писал в своих мемуарах: «Кэнди появлялась в ответ на твой зов, чтобы отучить тебя от младенческого поведения».
Парсонс все еще поддерживал связи с немногими из своих старых друзей, которые остались жить в этих краях. Он навещал Эндрю Хэйли; домашние видео тех времен показывают Парсонса, Эда Формана, и Хэйли, вместе играющих в чехарду, в то время как Кэнди играла с детьми Хэйли и показывала фехтовальные позы с палкой. Но природа Парсонса как-то изменилась, даже по отношению к его старому другу Форману. «Появление Кэнди изменило многие вещи, — вспоминала жена Формана, Джин. – Джек больше не вел себя так, как это было ему привычно». Он был замкнутым, и его взаимоотношения с Кэнди казались сдержанными, и им не хватало той интенсивности, которую он делил с Бетти. «Джек был любвеобильным парнем, — вспоминал Джордж Фрэй, — но они не были слишком отзывчивы друг к другу, это было несколько по-британски». Боб Корног, который после проживания в доме 1003, также переехал на Манхэттэн Бич, вспоминал: «Они не проявляли разногласий или привязанностей на публике. Они были двоими очень независимыми людьми, которые живут вместе». Некоторые думали, что Парсонс так и не избавился от хватки Бетти. «Кэмерон (Кэнди), она была приятной личностью, — вспоминала Элис Корног, — но она не могла сравниться с другой личностью, в которую Парсонс был безумно влюблен». Тем не менее, когда пара нанесла визит Роберту Хайнлайну, Парсонс дал ему одно из стихотворений, что он посвятил Кэнди. Названное «Желание», стихотворение показывает чувственность, таившуюся за внешней прохладностью пары.
Теперь я кнутом сворачиваюсь вокруг твоих обнаженных бедер,
Твоя плоть извивается и вздрагивает под моими ласками,
И твой голос звенит от боли и страсти
Я – пламя, что медленно ползет вокруг тебя,
Я нашел подошвы твоих стоп
И разыскиваю каждый нервный центр.
Хотя они знали друг друга менее года, 19 октября 1946, через 4 дня после того, как он был официально разведен с Элен, Парсонс и Кэнди поженились. Всегда преданный Эд Форман был свидетелем на их свадьбе.
Вместе со своим переездом на Манхэттэн Бич и женитьбой на Кэнди, казалось, что Парсонс оставил все мысли о своей жизни в доме 1003 позади. Он начал продавать свою большую библиотеку книг Кроули и оккультных текстов, и у него было мало контактов с другими членами ОТО, за исключением информирования их о немногочисленных активах, которые накопила Ложа Агапе за время его лидерства. Потеряв свой дом и харизматического лидера, ложа практически прекратила свое существование. «В этот момент, — писала Джейн Волф Грэйди МакМертри, — мы безденежные, мне кажется, безвольные и в целом, неактивные». Волф навещала Парсонса на Манхэттэн Бич, чтобы попытаться уговорить его вернуться в орден, но Парсонс отклонил ее предложение. Ноябрь прошел без единого события; Парсонс даже не стал праздновать предполагаемую дату рождения Бабалон, богини, которую он призывал ранее в этом году.
Сейчас Парсонс казался активно вовлечен в свою работу в Северо Американской Авиации. Там было немного развлечений. В марте 1947 отделение полиции Лос Анджелеса обратилось к Парсонсу с просьбой предоставить экспертную информацию о гигантском взрыве, который произошел в центре гальванического завода. Взрыв убил 15 человек и поранил 151. «Взрыв, подобный атомному, из дыма и пламени», разрушил завод и сравнял с землей близлежащие дома. Вместе с восемью другими экспертами в химии, эксплозивах и металлургии, включая некоторых из Калтеха, Парсонс расследовал причины взрыва. Почти 10 лет прошло со времени его первого флирта с известностью на судебном деле Кинетта, но и в возрасте 32 лет, он все еще был самым юным экспертом в судейской коллегии коронера. У них не заняло длительного времени, чтобы найти след извержения и увидеть его истоком «взорвавшийся котел с опасными химикалиями, смешанными юным химиком, вероятно, проигнорировавшим предостережения науки». Юный химик «притворялся человеком, обладающим несколькими научными степенями, в то время как на самом деле, он никогда не заканчивал высшей школы». Парсонс, несомненно, симпатизировал этому виновнику.
Двумя месяцами позднее, Парсонс давал «общую речь о ракетостроении» Тихоокеанскому Ракетному Обществу, одному из категории клуба фанатов ракетостроения, что начинали формироваться после второй мировой войны. Эти новые сообщества были, в целом, сформированы не с целью совершения научных прорывов, но более как хобби, для любителей строения ракет. В этой речи Парсонс предсказал, что ядерные ракеты вполне могут сделать человека способным достичь Луны; его мечты о межпланетных путешествиях все еще были достаточно сильными и страстными.
Кэнди строила планы путешествия в Париж этой осенью, по всей видимости, ради изучения искусства. Парсонс изготовил для нее талисман, чтобы она носила его и была защищена от физических или спиритуальных опасностей. Он состоял из шести-дюймвого кусочка веревки с девятью узлами, связанными на нем, маленького кусочка темно-голубого войлока, вырезанного кругом, двух кусочков металла, одного семечка, маленького кусочка кварца, темно-синего камня и иглы от фонографа. Он также предложил, чтобы она нашла время посетить Кроули в Англии. Мудрость Кроули напитает ее возрастающий интерес к оккультному, и Парсонс надеялся, что она, возможно даже, убедит Кроули простить его бывшего протеже за его прошлую слабость.
В предвкушении этого визита, Парсонс написал письмо Кроули, в первый раз со времени своей отставки в ОТО. «Прошел почти год с того времени, как я писал Вам в прошлый раз – в то время я был близок к ментальному и финансовому коллапсу. С того времени я обрел некую разновидность психического равновесия и постепенно восстановил что-то в духе позиции работы на моем собственном поле деятельности в большой аэронавтической компании… Моя цель – заново выстроить себя».
Нам не узнать, было ли Кроули дело до неуверенных попыток Парсонса умиротворить его. Он никогда не получал этого письма, также и не встречал Кэнди. В течение 1947 его здоровье понижалось достаточно быстро. К настоящему времени, он делал себе инъекции по целых одиннадцать зерен героина в день (хотя обычная доза для большинства зависимых составляет одну восьмую зерна). С героином, добавленным в многочисленные его другие медикаменты, он постоянно пребывал в ошеломленном и оцепенелом состоянии, его когда-то замечательный ум был затемнен. До того, как он стал слишком слабым, чтобы действовать, он поставил Грэйди МакМертри ответственным за ОТО в США, под супервизией Карла Гермера. 1 декабря 1947, Великий Зверь покинул этот мир, в возрасте 72 лет. Некоторые говорили, что он ушел в мир иной со слезами на глазах, его последние слова были нерешительными, что нехарактерно для него: «Я в недоумении». Другие думали, что его заключительное высказывание было меланхоличным признанием: «Иногда я ненавижу себя». Его некролог в журнале Тайм провозгласил: «Мир 1947 похоронил его, почти не заметив, даже не содрогнувшись».