Глава 1. Приближаясь к Блейку

Джун Сингер

Несвятая Библия. Блейк, Юнг и коллективное бессознантельное

Введение Эстер Хардинг

Предисловие

Когда я впервые открыла для себя труды К. Г. Юнга, я обнаружила, что под его сложной теорией строения психики лежит основной принцип: уважение к дару Воображения, который делает млекопитающее одновременно и человеком, и богоподобным. Юнг утверждает, что в то время как человечество живет в обыкновенном, эмпирическом мире, это не весь мир, но мир, связанный тонкой нитью символа с миром за его пределами, который он называет «коллективным бессознательным». В отличие от Юнга, Блейк не теоретизировал — он оформлял мифы и символы для выражения своего мировоззрения. Юнг рассматривал утверждения своих пациентов и богатую символами литературу всего мира, чтобы выяснить, как человек может стать наиболее созидательным. Блейк имел неосторожность смотреть прямо в бездну, и извлекать её содержимое, которое затем украшал яркими образами для всеобщего обозрения.

Первоначальным импульсом для моего исследования Блейка по отношению к психологии Юнга была необходимость написать диссертацию для моего диплома психоаналитика в Институте К. Г. Юнга в Цюрихе. Блейк был моим любимым поэтом с тех пор, как мама читала мне его стих «Дитя-радость», когда мне было не больше трёх лет. Позже, в ходе личного анализа, когда я пыталась порвать с коллективным давлением, которое ограничивало меня в прошлом, эти слова Блейка приобрели для меня большое значение:

Я должен создать свою Систему, или буду порабощен чужой;
Я не буду рассуждать и сравнивать, моё дело — создавать.

(поэма «Иерусалим», глава 1, лист 10, строчки 20-21; )

И я творила – с помощью богов. Я думала о Блейке неделями. Я прочла о нём всё, что могла прочесть, хоть мои источники и были ограничены тем, что удалось найти среди пыльных томов английской Библиотеки Цюриха. Каждая книга показалась мне увлекательной, потому что каждая открывала какое-нибудь тайное лицо человека, о личной жизни которого было известно так мало. Однажды я проснулась около двух часов ночи и потянулась за желтым блокнотом в линейку, который использовала для записи своих снов. Я писала и писала, пока часы в отеле Ромерхоф не пробили четыре раза, а потом ещё три. План диссертации постепенно приобретал форму под моей ручкой. Утомленная, я, наконец, закончила, отложила ручку и заснула.

Утром, когда я проснулась, я была почти уверена, что увижу чистые листы блокнота, как если бы это был просто сон. Но чудо из чудес: всё было там, и ещё написано так чисто, что мне оставалось просто напечатать это без редактуры! Я предложила это в качестве проекта диссертации, и он был принят. Я писала о длинной поэме Блейка «Бракосочетание Рая и Ада», о проблеме противоположностей, её окончательном разрешении – это было главной темой моей работы: «без конфликта нет прогресса». Этот принцип также был лейтмотивом всех работ Юнга. Всё то время, что я писала, меня не покидало чувство, что Блейк стоит возле моего правого плеча, а Юнг — у левого. Я не была связана ни строгостью литературной критики, ни предпочтением историческим фактам. Мной руководило Божественное Воображение, и я позволила себе быть ведомой им сквозь лабиринты Блейка.

Вернувшись в США, я пересмотрела диссертацию и расширила её, включив главные «пророческие» работы из его позднего периода. Фонд Юнга опубликовал мою работу маленьким тиражом, который быстро вышел из печати. Гений Блейка продолжал вдохновлять меня на письмо, хоть я была занята совершенно другими вещами. В следующей книге «Границы души» я попыталась дать своему читателю картину некоторых наиболее сложных психологических и философских концепций Юнга, и работы поэта поясняли их намного лучше, чем я, будучи психологом. Например, когда я давала аллегорию на то, как архетипы, скрытые в коллективном бессознательном, дают начало видоспецифическим видам поведения, я приводила отрывок из Блейка:

Что заставляет кур бежать от ястребиной злобы?
Что заставляет голубей искать дорогу к дому,
А пчел роиться в улье? Разве мыши и лягушки
Не обладают зрением и слухом? Отчего же
Их нравы, обиталища и радости различны?
И отчего осел упрям, и отчего верблюд
Покорен человеку? Оттого ли, что у них
Есть зренье, осязанье, обонянье, слух и вкус?
Нет, ибо тем же наделен равно и тигр, и волк.
Спроси червей о тайне гроба, отчего они
Живут среди костей? Спроси коварную змею,
Откуда в ней смертельный яд; затем орла спроси,
Зачем он любит высь и солнце; и тогда открой мне
Издревле затаившиеся мысли человека.

(Перевод А. Я. Сергеева)

Последняя крупная работа Блейка «Иерусалим» пришла мне на ум, когда я размышляла о вопросах «мужского» и «женского» аспектов, смешанных в каждом индивидууме – вопросы, разрешение которых привело меня к написанию следующих двух книг «Андрогинизм» и «Энергии любви». Блейк использует мифическую форму, кишащую образами и символами, чтобы работать с темой разделения и отчуждения мужского и женского принципов в психике. «Мужской» и «женский» здесь в смысле не конкретных сексуальных элементов, а, скорее, архетипических характеристик, общих для всех мифологий. Например, «мужское» рациональное мышление Аполлона против «женской» эмоциональной непосредственности, связанной с Дионисом. Для Блейка «Альбион» представляет Англию в муках промышленной революции, порабощенную бездушной машиной, «ткацкие станки Локка». «Иерусалим» — это душа Альбиона, его Анима, носитель женского принципа. Альбион отбросил Иерусалим в сторону – эту метафору Блейк использует, чтобы показать торжество Разума над Чувством, Рационального Мышления над Воображением. Яркие описания Блейком того, что происходит в мире, когда мужской принцип чересчур развит, а женский подавляется, дают основу моей работе по гендерным вопросам и вопросам взаимоотношений. Я искала доказательства женской мудрости — персонажей, которые вводятся только в том случае, когда мужские и женские энергии в равной степени участвуют в динамическом взаимодействии.

Я нашла Шакти и Софию, и Шехину, Розу Шарона, и царицу Савскую. Каждый персонаж по-своему представляет Душу Мира (Anima Mundi), тот женский принцип, который, будучи отделённым от мужского аналога, нарушает равновесие и внешнего и внутреннего мира. Таким персонажем является Иерусалим Блейка:

Восстань о, Англия! Восстань!
Взывает Иерусалим!
Твой смертный сон сестру твою
Даёт сокрыть стенам твоим.

Касалась и она стопой
Твоей груди — долин, холмов,
И вёл к тебе Сиона путь,
Царили радость, и любовь.

Вновь радостью душа полна,
Взмывают башни к облакам,
И Агнец Божий к нам идёт
По тучным Англии лугам.

(перевод . Д. Смирнова-Садовского)

Пятнадцать лет назад, когда «Несвятая Библия» была опубликована впервые, ни Юнг, ни его основные концепции не были хорошо известны или понятны даже в общих чертах. Сегодня работы Юнга знамениты и уважаемы и претерпели критическое возрождение, схожее с работами самого Блейка. Я же всё ещё не считаю, что души этих двух людей сейчас ценятся больше, чем раньше теми начинающими писателями, что следовали только предчувствиям и догадкам, и которые одолжили свое перо Музам, «Вечным», как это делал Уильям Блейк. Теперь, наконец, эта психологическая интерпретация работы Блейка снова доступна, и я считаю, время для этого настало.

Даже в области физики в последние годы многие люди пришли к выводу, что никто не может понять вселенную, разрывая её на части и анализируя куски. Всё чаще принимается холистический взгляд, в котором отношения между взаимодействующими формами считаются более важными, чем между объектами или событиями. Мы пришли в этот мир, чтобы понять, что реальность не такова, какой кажется для ограниченного диапазона чувств и интеллекта, и не может дать нам доступ к запредельному. Только через сны и медитацию, интуицию и воображение мы можем найти доказательства существования невидимого Источника за границей того, что мы видим. Блейк, конечно, сказал бы лучше: «То, что сегодня доказано, вчера было только в воображении».

Известный физик-теоретик Дэвид Бом говорит о «скрытом порядке» и «явном порядке». Он считает скрытый порядок источником Вселенной, который охватывает все возможности существования. Этот высший порядок охватывает, так сказать, очевидный порядок, мир, в котором мы существуем, и который Бом называет «явным порядком». Глядя субъективно, это бессознательное, что раскрывается, начиная с рождения (или, как некоторые считают, с зачатия), расширяется в качестве сознания на протяжении всей жизни в этом явном порядке до тех пор, пока в старости мы не начинаем сворачивать его до скрытого порядка.

Для Блейка это арка, разделяющая наш мир от мистического, над которой написано:

За Бытием есть Бездна, и когда в неё вступаешь,

Зришь Лоно круглое, как шар…

(перев. Д. Смирнова-Садовского)

И для Юнга:

Жизнь всегда казалась мне растением, которое живет на своем корневище. Его истинная сущность невидима, скрыта в корневище. Та часть, которая появляется над землей, длится только одно лето. Потом она отмирает, эфемерное видение. Когда мы думаем о бесконечной роста и распада жизни и цивилизаций, мы не можем отделаться от чувства абсолютной ничтожности. Тем не менее, я никогда не терял ощущение чего-то, что живет и пребывает под главным потоком. То, что мы видим — расцвет, который проходит. Корневище остается.

Красота творчества Блейка исходит из того факта, что он не только писал о коллективном бессознательном, он испытал его. Он передал свои эйдетические чувства на бумагу: и в стихе, и в рисунке. Он рисовал «дьявольским способом, едкими веществами, которые в аду считаются благотворными и лечебными, плавящими видимости и обнажающими скрытую бесконечность».

Это и есть ключ к загадке «Библии Ада» Блейка, которую я назвала «Несвятой Библией». Завет Блейка не скрывает своей цели: проникнуть в стены древних традиций, выстроенных камнями догмы. Он признает один источник за пределами вселенной, порождающий всех богов в этом проявленном мире, которые, несмотря на своё величие и силу, зависть и гнев, всего лишь части невидимого Целого.

Введение

Сочинения Блейка были неизвестны до недавнего времени, кроме некоторых его коротких стихов раннего периода. Его стиль был сложным, а символические фигуры были неясными. Его ранние работы кажутся простыми, но это иллюзия. И уже тогда их основная цель, занимавшая его ум в зрелом возрасте, была выражена в этом незабываемом стихе:

Тигр, о тигр! кровавый сполох,
Быстрый блеск в полночных долах,
Устрашительная стать,
Кто посмел тебя создать?

(Перевод В. Л. Топорова)

Это стихотворение выражает божественную страсть и жестокость царя зверей, но завершается вопросом, вопросом, который уже задавался в этом стихе: «Ягнёнок, кто тебя создал?» Здесь вопрос приобретает новое и более глубокое значение, предвещая глубокую проблему добра и зла, покорность и агрессию, или подавление желания или его выражение, которое занимало Блейка всю оставшуюся жизнь.

А когда ты в ночь умчался,
Неужели улыбался
Твой создатель — возлюбя
И ягненка, и — тебя?

Тигр, о тигр! кровавый сполох,
Быстрый блеск в полночных долах,
Устрашительная стать, —
Кто велел тебе восстать?

(Перевод В. Л. Топорова )

Очевидно, Блейк столкнулся с загадкой Бога о его двойственной природе – нежной и любящей, плодородной и пожирающей.

Блейку было тридцать три года, когда он выразил свой конфликт из-за этой дихотомии в «Бракосочетании Ада и Рая», книге, которая знаменует собой поворотную точку перехода от простой или обманчиво простой лирики к глубоким пророческим работам. В этой короткой книге, состоящей из двадцати семи гравюр с текстами, рисунками и узорами на полях, Блейк изобразил проблему добра и зла, а также заявил о своём убеждении, что правила порядка, традиции и морали, выраженные в современных кодексах правил поведения, которым учит закон и Церковь, статичны, ограничивают и лишают сил. В то время как свободная реализация желания и энергии психики даёт силу. Для него, как и для Мильтона в «Потерянном Рае», Дьявол представляется животворящим и дающим творческую энергию. Он был истинным героем, принося искупление миру, ставшему старым и безынтересным.

Свой комментарий к «Бракосочетанию ада и рая» Джун Сингер даёт именно с такой стороны, а также приводит убедительные последствия такого понимания для творческого процесса. Особенно в разделе о «Пословицах ада» ее амплификация материала проливает свет на проблему, с которой столкнулся Блейк, проблему, которая видна уже не одному-двум творческим умам, как это было в восемнадцатом столетии. Сегодня это вылилось в открытую. Затвор давления сдвинулся в сторону и энергия, инстинктивная энергия, бушует. Её избыток – это порядок нынешнего дня, по крайней мере, среди молодежи. В этих «Пословицах …» проблемы, с которыми мы сталкиваемся в XX веке, уже были изложены творческим гением, и решение сопутствующих проблем было предложено. Вместо того, чтобы решать проблему через противопоставление «или-или», мы хотим понять циклическую форму энергии, выраженной через сезоны: «Во время посева учись, в жатву учи, зимой веселись» (перев. А.Сергеева). Творческий процесс, о котором нам говорят, подчиняется тому же принципу: восприимчивость во время посева должна предшествовать продуктивности и жатве. «Красота — это пышный расцвет.» (Перевод Д. Смирнова-Садовского). «Упорствуя в глупости, глупец становится мудрым.» (Перев. А.Сергеева). Это закон энантиодромии, провозглашенный Гераклитом и разработанный Юнгом в его изложении функционирования противоположностей.

«Пословицы…» также описывают четвертичную природу человека как выражение божественной природы внутри него. Но если этот божественный образ должен быть узнан человеком, то он должен действительно жить по своей собственной индивидуальности и дать волю своему «желанию». Это требует, чтобы он признал индивидуальный характер своего опыта, своё восприятия объекта и, более того, его субъективной реакции на то, что он воспринимает. Поэтому он индивидуален и неповторим; это — действительное свидетельство его связи с божественным внутри него.

Тот факт, что Блейк называет свои афоризмы «Пословицами…» предполагает, что он считает их древними, оформлением мудрости, приобретенной веками опыта. Действительно, они являются выражением архетипов,- это термин, который Юнг использует, чтобы выразить основные закономерности, лежащие в основе энергетического психического функционирования. Доктор Сингер, занимаясь четвертичной природой человека, резюмирует своё обсуждение «Пословиц…», говоря: «Мы можем сделать вывод, что архетипические образы, созданные Блейком в его символических видениях, имеют нечто общее с мечтами современного человека. Их смысл в том, что человек способен иметь опыт «внутреннего Бога». «Но для Блейка это обязательно включает в себя принятие желания человека, энергии, даже её избытка, отношение, которое по его словам, ставит печать на человеке как «части команды Дьявола».

«Песнь Свободы», на самом деле, не является частью «Бракосочетания рая и ада», но всегда публикуются вместе с ним. Это универсализация выражение изменения, вызванного революцией. Старый король, как солнце, уходит на западе. Новый Спаситель рождён как дитя огня; его пришествие провозглашено чудовищным криком, ради его появления будут разрушены старые ценности и свободы для тех, кто ранее был угнетен правилами старого порядка. Это «Песнь…» предвещает пророческое работу, занимавшую Блейка всю дальнейшую жизнь.

За «Бракосочетанием рая и ада» последовали серии из шести книг, которые Блейк озаглавил «Пророчества». В них идеи, впервые упомянутые в «Бракосочетании…», уже проработаны. Эти незначительные пророчества в основном написаны в форме поэтических драм, чьи герои — мифологические фигуры, представляющие психологические функции, а главной темой является миф о творении. Этот миф переходит и в другие произведения и достигает пика в «Четырёх зоа», где Блейк изображает результат своего внутреннего конфликта и опыт внутреннего брака, гармонию четвертичной природы человека. «Четыре зоа» никогда не были напечатаны и на всю жизнь остались тайным и священным событием в глубине души поэта.

«Иерусалим» был последней большой работой Блейка, в которой объединены идеи из «Четырёх зоа». Мифологическая схема города Блейка, разделённого на четыре части,- аналог и противоположность Альбиона, символ падшего человека. В «Иерусалиме» затрагивается тема взаимодействия четырёх ипостасей человека, делая это единство мистическим символом внутреннего образа божественного, который был в подсознании человека с самого начала его существования.

Невозможно в коротком введении рассмотреть весь спектр работ Блейка, что доктор Сингер раскрывает перед нами. Эта книга даёт нам впечатляющий образ человека в его связи с двойственной природой Бога, и борьбы, на которую тот вынужден пойти со многими противоречивыми элементами своего опыта. Более поздние работы Блейка, «Пророчества», — это не попытка предсказать будущее в историческом смысле, но, скорее, предупреждения, которые мы будем рассматривать сегодня как относящиеся к психологическим событиям, происходящим внутри каждого отдельного человека, и, особенно, во всём человечестве. Например, Блейк пишет: «Каждый честный человек — Пророк; он имеет свое мнение и о частных, и об общественных делах. Таким образом: Если вы живете Так, то и результат будет Таким. Он никогда не скажет, что должно случиться что-то, что позволит вам делать то, что вы захотите. Пророк — это Провидец, а не Капризный Деспот».

Доктор Сингер трактует этот часто заумный текст очень проницательно и создала из, казалось бы, хаотического материала осмысленное целое. При правильном понимании эти пророческие книги могут, наконец, занять своё место среди литературных и психологических шедевров английской литературы.

Последняя глава о психологических аспектах видения приводит это исследование к концу. Эта книга — более чем критика или даже интерпретация Блейка. Она несет свои идеи в психологическую сферу и делает его глубокое понимание доступным для современного читателя, является ли его интерес литературным или психологическим. Доктор Сингер погрузилась в странный мифологический мир Блейка, не теряя собственную точку зрения из XX века, так что она может соотносить, даже переводить его интуитивное понимание бессознательной основы жизни в термины, подходящие сегодняшнему дню и таким образом сделать их доступными для современного человека. В результате мы знакомимся мы знакомимся со способом мышления о проблемах, которые ставят в тупик человечество не только сегодня, но и целые века. Они сформулированы языком, понятным каждому поколению любой культурной стадии развития. Сначала, когда они полностью проецируются на метафизический мир, они появляются в мифологии и делах богов; потом, рассмотренные с точки зрения рационального интеллекта, они появляются в философских спекуляциях и рациональном просвещении; сейчас, в наше время, они были вновь открыты и озвучены психологическим языком. Если мы хотим продвигать поиски сознания в противовес бессознательному, эти проблемы должны быть пережиты сознательно. Это задача и ответственность каждого поколения. Человек может освободиться от давления голого интеллекта, не подавляя, а полностью выражая все свои желания не обязательно открыто, но скорее внутренней творческой деятельностью. Так человек может стать целым. Ибо когда он свободен жить в согласии со своей сутью, человек оказывается мотивированным духовными импульсами, как и слепыми инстинктами, и, когда и тем, и другим дана свобода жить, они не подавляют друг друга, но создают условие движения к целостности индивида. Это — истина, которую Блейк провозгласил в своих «Пословицах ада», и также это самый главный вывод, что психология принесла нам. Процесс индивидуации, как показал Юнг, основывается на антиномии и воссоединении противоположностей — плотского инстинкта и духа. Любопытно, что Блейк обсуждал проблемы, связанные со сложным и фундаментальным примирением тела и духа под образами брака — брака верха и низа, Неба и Ада. И мы находим ту же символику в Откровении, где кульминация усилий всей жизни человека и его преданность будут найдены в браке, совершённом на небесах между Агнцем (Ягнёнком) и Иерусалимом. Юнг, тоже опираясь на психологические исследования снов и фантазий современных людей, пишет об этом примирении как символе брака, странного брака, mysterium coniunctionis (лат. «мистического союза»- прим. перев), в котором сознание и бессознательное едины.

Всё это нелегко понять; это относится к тайне природы человеческой психики, и доктор Сингер выражает их терминами психологии без пояснения. Можно читать ее книгу с чувством, что она действительно имеет дело с глубокими проблемами психики человека и быть благодарным, что автор сумела не потерять почву под ногами, хотя она способна проникнуть в тайну видения Блейка через своё собственное поэтическое чувство.

Эстер Хардинг,

Нью-Йорк, май 1970 года

Каждый человек в этом мире  несёт рай и ад внутри себя самого…

Якоб Бёме

Глава 1

Приближаясь к Блейку

Прочтите «Бракосочетания рая и ада» Уильяма Блейка непредвзято и разумно, и вы поймете, почему автор говорит, что в конце жизни ад и рай соединяются. Пламя желания лижет пятки человеку, пока он проживает свои дни второпях. В момент смерти они сливаются с хрупкими видениями возвышенного, которые вдохновляют его, окрашивают его идеи и формируют их в изящные образы. И в один краткий миг наглый Дьявол с горящими глазами, или, наоборот, изощрённо замаскировавшись, сдавливает сияющего Ангела в своих объятиях. Враги, которые боролись в душе человека, пока он ходил по земле, теперь объединяются в одном мощном взрыве. Противоположности больше не противопоставляются. Различия стёрты в облаке, что рассеивается в вышине. Всё, что остаётся, — это небольшая кучка пыли на земле.

Существует несколько задокументированных фактов, касающихся тех беспокойных дней жизни Блейка, когда Небеса и Ад соперничали за господство. Его запись — это странная неземная работа как поэта, художника и самопровозглашенного пророка. Только земля помнит день, когда он исчез, обезличенный в могиле нищего, в которую «через два дня после его погребения опустили останки другого человека, а на следующий день сверх положили еще одного».[i]

Большинство из того, что мы знаем о Блейке, было обнаружено в его поэтических и пророческих произведениях, порой таких неясных, что они озадачивают терпеливых литературоведов, иногда таких выдающихся, что они вдохновили творческие души таких людей, как Суинберн, Шелли, Россетти и Йейтс. Небольшая группа поклонников Блейка тихо собирала единомышленников со времени зрелости Блейка, пока столетием позже один из них, Герберт Дженкинс, не посвятил несколько лет поискам места, где было захоронено тело Блейка. Дженкинс определил неотмеченный участок земли в Бернем Филдс, который использовался в восьми случаях: трижды до и четыре раза после погребения Блейка, даже без камня, который помог бы найти это место.

Современные Блейку данные о его жизни были скудными: его имя отсутствует в энциклопедиях его дней. Редкие упоминания были в биографических словарях, и те были отрывочны и неточны. Тем не менее, между его смертью в 1827 году и появлением первой биографии в 1863 году, появился целый корпус памятных сочинений о Блейке, который должен был создать ему репутацию выдающегося гения. Материал для «Жизни Уильяма Блейка» был собран Александром Гилкристом из бесед со многими живущими тогда людьми, которые знали Блейка лично.

В 1855 году Гилкрист начал подыскивать информацию для своей биографии Блейка. Будучи трудолюбивым исследователем, он руководствовался (иногда в противоречивых направлениях) страстью к точности и любовью к своему предмету. Он связался со многими близкими друзьями Блейка: Линеллом, Тэтхэм, Палмер, Ричмонд, и Крэбб Робинсон. Отражая некритические мнения этой крошечной группы энтузиастов Блейка, он писал о стиле поэта:

Нужно почти родиться с симпатией к нему. Он писал и рисовал не для многих, вряд ли для обычного человека вообще, скорее, для детей или ангелов; сам -«божественное дитя», чьими игрушками были солнце, луна, звёзды, небеса и земля.[ii]

Книга Гилкриста изобилует анекдотами, описывая Блейка человеком, что прежде внушает трепет людям своей простодушным отношением к миру за пределами органов чувств, то согревает их доказательствами его очень реального контакта с этим миром и своей способностью получать оттуда огромную поддержку в виде психической энергии. Гилкрист рассказывает о молодых студентах и художниках, которые обращались за советом к Блейку о том, как вступить в контакт с этим «другим миром», в котором возникают новые понятия и рождаются новые видения. Хотя Блейк совершенствовался в своем искусстве и мастерстве каждый день своей сознательной жизни, он сумел найти время для осторожной беседы с теми, кто будет продолжать его дело, чтобы поговорить с ними о богатстве непосредственного опыта, которым они могли бы насладиться, «если двери восприятия были бы очищены». [iii]

Воспоминания о Блейке, разговоры, заметки и письма, комментарии, небрежно написанные на страницах книг в его библиотеке, и выборка из главных работ составили ядро материала, с которым Гилкрист работал. Он собирает его по кусочкам с таким восхищением и увлечением, что его письмо часто напоминает стилистически сложный викторианский дифирамб. Будто этого было недостаточно, чтобы обременить текст, Гилкрист умер прежде, чем его работа была завершена. Его жена Энн закончила её, добавив вес собственных эмоциональных привязанностей к объекту работы, как и к её автору, и систематизировала «факты». Г-же Гилкрист, как правило, приписывают написание, по крайней мере, одной трети текста биографии её мужа. Таким образом, это романтизированный сборник воспоминаний и хвалебных отзывов, которые дают нам «окончательную» биографию Блейка, и это при том, что все более поздние работы, посвященных его жизни, были основаны на ней. Не удивительно, что те, кто всерьез заинтересовались настоящим Блейком, бегло прошлись по повествованию его личной истории и, прежде всего, занимались содержанием его работы.

В недавно опубликованной аннотированной библиографии Блейка[iv], редакторы Бентли и Нурми настаивают, что биография Гилкриста по-прежнему, во многих отношениях, лучшая, хотя в её незаменимости есть один недостаток. Как сказала Энн Гилкрист, «К сожалению, в семье Гилкриста было принято избегать заметок, они считали, что лучше переделать текст, чем использовать их» [v]. Александр и Энн Гилкрист, а также Уильям Майкл и Данте Габриэль Россетти, как известно, имели тесные контакты с большим количеством людей, которые знали Блейка более или менее тесно. Информация, которая подается этими людьми, была устной, Гилкрист не уточняет её происхождение, и сейчас оно часто не прослеживается. Как следствие, мы вынуждены полностью полагаться на Гилкриста во многих фактах, достоверность которых не может быть проверена в другом месте, и мы даже не знаем, кем были его источники. Но Нурми и Бентли могут привести множество примеров, которые показывают, как осторожен и ответственен был Гилкрист и его единомышленники. Редакторы считают, что информация была обработана с большим уважением и точностью, и мы должны добавить, что это не совсем вина Гилкриста, что друзья Блейка находились под сильным обаянием личности поэта. Блейк был способен так влиять на людей.

То, чего мы не знаем о взаимодействии между Блейком и его окружением, больше чем компенсируется тем, что нам рассказали его труды, касающиеся его отношений с субъективным миром, который являл ему ослепительные образы, по сравнению с его тусклыми повседневными переживаниями, что он едва находит их стоящими нанесения на бумагу. [1]

Учение Уильяма Блейка касается запутанного скопления сексуальных желаний и творческих импульсов, возникающих в недрах личности и их встреч с ограничениями, которые, как считал автор, применяются по причине, логике и праву. Блейк проповедует обширное Евангелие «свободы духа человека», которого он видит жертвой тирании в вечной борьбе со своими цепями.

Не случайно, что Блейк стал героем сегодняшнего радикального студента. Глубоко пораженный темпом безудержной деятельности американской и французской революций, со всеми их социальными последствиями, Блейк применяет революционные принципы к своему отражению динамического развития личности. Он был готов нарушить все «учреждения», и религиозные и политические; его работы призывали каждого человека искать свои собственные моральные и духовные ценности. Он принял анархическую позицию по отношению к ортодоксальным позициям современного христианства и традиционным понятиям о добре и зле. Рациональные и научные убеждения, которые были провозглашены в эпоху Просвещения, были отменены Блейком его концентрацией на внутренних образах, которые получены из глубоких и важных человеческих эмоций, а не от его приобретенных интеллектуальных или технических навыков. В этом отношении Блейк опередил любого глубоко копнувшего современного психолога, который признается, что каждое внешнее событие влияет на человека, который испытывает его и что его эмоциональные и познавательные реакции — это элементарные части наблюдаемого феномена. Кроме того, образы многих книг Блейка, в частности, его более поздних работ, теряют свою идентичность и приобретают универсальное качество мотивов сказок или мифологем, которые повторяются снова и снова в удаленных друг от друга местах. Как это ни парадоксально, но именно эта универсальность темы и стиля, которые задаёт Блейк и которые отдаляют его как пророка индивидуального, чтобы освободиться от установленных оценок в современной английской традиции, вынудили его опираться только на собственные ресурсы, чтобы создать независимую личную философию в одиноком поиске системы мировоззрения.

Блейк проделал огромный объем работы, который может быть примерно разделен на ранний период и поздний, с разделением между ними произведением «Бракосочетание рая и ада», когда Блейку было уже за тридцать. Несколько из ранних работ были лирическими. Сборник «Поэтические наброски» был написан, когда Блейк был ещё подростком. Только две из ранних книг стихов, «Песни невинности» и «Песни опыта», были напечатаны при его жизни. «Песни невинности» были в основном простыми по форме, нежными и с размеренным, хотя и не всегда регулярным, ритмом. Во многих из них эта очаровательная наивность скрывает глубину чувств и чувствительность к символике, которая возвысила такие уютные темы, как «Заблудившийся мальчик», «Маленький трубочист» или «Ягнёнок». Но все работы Блейка, возможно, были бы забыты за годы после его смерти, если бы не одно стихотворение из «Песен опыта», поразительный образ которого немедленного достиг популярности. Почти каждый английский школьник знает его наизусть, при этом значения смешиваются слишком сложно, чтобы размышлять о загадке безусловной творческой силы.

ТИГР

Тигр, о тигр! кровавый сполох,
Быстрый блеск в полночных долах,
Устрашительная стать,
Кто посмел тебя создать?

В преисподней иль в эдеме
Некто в царской диадеме
Огнь в очах твоих зажег?
Как он вытерпел ожог?

Кто качнул рукою властной
Сердца маятник ужасный
И, услышав грозный стук,
Не убрал смятенных рук?

Кто хребет крепил и прочил?
В кузне кто тебя ворочал?
В чьих клещах твой мозг пылал?
Чьею злобой закипал?

А когда ты в ночь умчался,
Неужели улыбался
Твой создатель — возлюбя
И ягненка, и — тебя?

Тигр, о тигр! кровавый сполох,
Быстрый блеск в полночных долах,
Устрашительная стать, —
Кто велел тебе восстать? [vi]

Перевод В. Л. Топорова

Долгий и ошеломляющий отклик на это стихотворение подтверждает признание центральной концепции в работе Блейка. Это нужда осознать другую сторону Бога, сторону, не принятую ни общественным договором, ни консервативной религиозной практикой. Блейк говорит, что, когда он сделал Ягнёнка предметом поклонения и хвалы во всех церквях, когда он создал Тигра, чтобы пробить тьму запутанного леса с его проницательным взглядом, он также является Богом. Богу- Ягнёнку поклонялись в предписанное время, но Бог-Тигр держал в страхе и день и ночь, и никто не мог от него спастись, если он преследовал. Блейк писал, что как будто чувствовал, что уже достаточно было сказано об этом символе кротости, который традиционно ассоциируется с Иисусом. Его больше беспокоили жестокость и ужас, которые угрожали чистоте и свету. Следовательно, такой человек смело обратится и к тёмной стороне жизни, которая скрыта в тени и должна быть захвачена и исследована, если человек хочет приблизиться к любому уровню самопознания.

Менее известные работы раннего периода Блейка включают в себя различные стихотворения, некоторые из которых включают рассказы, основанные на легендарной истории Англии. Другие были гимнами Природе в идеализированной форме. Есть некоторые задумчивые эссе, которые скорее отражают настроение, чем мысли, и есть грубая сатира на современную философию и искусство под названием «Остров на Луне», которая был эвфемизмом на Англию эпохи Романтизма. Он написал аннотацию к популярным «Афоризмам о человеке и божественной любви Сведенборга» Лаватера. Он написал два критических трактата о деизме: «Не существует естественной религии» и «Все религии суть одно»; последняя начинается со свойственного Блейку подзаголовка «глас вопиющего в пустыне».

Первые два из его больших стихотворений также относятся к этому периоду. Они являются аллегориями и были написаны около 1789 года и названы в честь своих главных персонажей: «Тириэль» и «Книга Тэль». Затем вышла «Французская революция», единственная работа Блейка, которая кажется, на первый взгляд, наиболее связанной с проблемами его современного мира. Но и эта работа при ближайшем рассмотрении будет казаться наименее принадлежащей той эпохе, чем автору.

В период между 1790 и 1793 годами интерес Блейка к внутреннему миру начал стал превалировать над всем остальным и вынудил его составить чрезвычайно личную работу, который содержит ключ к его творческой жизни: «Бракосочетание рая и ада».

Около 1793 года у Блейка начался самый плодотворный период в его карьере, который продолжался в течение почти тридцати лет, вплоть до его смерти. В это время ему удавалось зарабатывать себе на скудную жизнь в основном рисованием гравюр для книжных иллюстраций. Его истинная привязанность и силы, однако, щедро отдавались на литературные произведения, которые, в сущности, составляли целую мифологию, где главной темой было «падение и род людской». Об этом были три основные рукописи: «Вала, или четыре Зоа», «Мильтон» и «Иерусалим». Они объемные, обдуманные и глубокие. Образы накладываются друг на друга как в «Последнем Суде» Микеланджело — в результате великолепный переполох, который был запланирован и исполнен со страстным усердием. В этих трёх работах таинственная пульсирующая энергия, но этот динамизм не очевиден для тех, кто читает их. Чувствительный читатель, привлечённый величием эпической формы, может отложить логику и позволить чувственные слова течь над ним, как волнующему прибою. Литературовед пытается понять смысл, расшифровывая язык символов, который построил Блейк. Аналитический психолог видит, прежде всего, этот язык как проекцию бессознательных факторов в Блейке в образах мифологических персонажей, которые возникают из трансперсональных или архетипических основ.

Можно спросить: почему, если три главные работы так важны, мы предлагаем подчеркнуть этот непонятный и малоизвестный труд прежде, чем приступать к более поздним работам? «Бракосочетание рая и ада» — это небольшая книга, состоящая из двадцати четырех пластин текста и иллюстраций, выгравированных самим Блейком. Относительно мало внимания было уделено этой книге до сих пор, возможно, потому, что её было так трудно классифицировать. Это книга, которая, несомненно, субъективна, и в которой Блейк пишет о мистических переживаниях настолько личных, что при приближении к ним можно оцепенеть от острого чувства смущения. Тем не менее, между юношеским периодом, когда Блейк был посвящен главным образом своим впечатлениям о мире природы и социальным и политическим проблемам; и временем зрелости, когда он был занят с основными формами, которые определяют жизнь людей и народов, «Бракосочетание рая и ада» бросает нам вызов найти те страницы, на которых могут быть скрытые подсказки для открытия внутренних факторов духовной трансформации и творческого развития её автора.

То обстоятельство, что работа такая личная, предрасполагает её к психологическому анализу. Еще более важным, чем то, что Блейк здесь излагает свою личную философию, является его готовность показать свои самые невероятные фантазии и видения, которые, как сны, освещают темные и мрачные углы бессознательного.

Не то, чтобы Блейк обязательно осознавал, что делает, в смысле современного глубинного психолога, описывающего себя в соотношении между сознательным и бессознательным в человеке. Гипотеза бессознательного как реальной субстанции, которая дополняет сознательную жизнь человека, и которая может быть научно исследована и систематически интегрирована в сознательное эго, впервые была сформулирована Фрейдом. Он признал, что понятие бессознательного не является новым для него, что на протяжении всей истории многие люди знали о силах, которые не были и не могли быть известны во всей их полноте человеку. В своей лекции на тему «Значение симптомов» [vii], Фрейд ссылается на Пьера Жане, который в 1880-х годах трактовал невротические симптомы как проявления idées inconscientes (подсознательных идей). Фрейд считал, что для Жане подсознание было не больше, чем способом общаться, une façon de parler, что он не имел в виду ничего «реального», и что его собственной задачей было установить, вне всякого сомнения, реальность бессознательного через изучение его проявлений в повседневной жизни и снах. Таким образом, нельзя сказать, что до Фрейда подсознательное было всего лишь функциональным объектом.

Карлу Юнгу оставалось только очертить этот бессознательный субъект как реальный, с которым человек может сознательно и намеренно пытаться вести диалектического отношения. Сознание и бессознательное втекали и вытекали друг в друга в более ранние времена, точно также, как и сейчас, но во времена Блейка они не были разделены аналитически, т.е. с помощью специальных способов прибыть к месту, где обоих можно наблюдать объективно, а их влияние друг на друга наблюдать и использовать в терапевтических целях или для более полного развития или реконструкции человеческой личности. Тем не менее, без этой относительной объективности динамичные отношения могут существовать между сознательным аспектом человека и темными силами, такими странными и непонятными для него. Всегда были те, кто мог иметь дело с этими силами как ужасающей мощью, которая угрожала овладеть ими в одних случаях, а в других побудить их творческим порывом, который мог вести их к новым идеям, шедеврам искусства или новым научным теориям. Блейк был очарован этим дополнительным пространством психической жизни, и это побудило его писать о том, как она проявлялась в нём. Ничем не уступая современным психологам, он писал о собственном опыте, скорее, как участник, чем наблюдатель, и тем не менее чистый материал внутренний драмы весь там. Со своей позиции конца восемнадцатого века, Блейк описал видения, которые являлись к нему. Психолог сказал бы, что это были автономные образы, выходящие из бессознательного, и добавил, что Блейк не знал об этом. В будущем, возможно, людей насмешит то, как они говорят о «примитивных концепциях» нашего XX века. Другие теории растят другие иллюзии, и кто скажет, какая из них ближе к реальности? Наша позиция позволяет нам отступить от Блейка и рассмотреть его работы в качестве описаний психологических процессов, происходивших в нем. Это не значит, что эти процессы принципиально отличаются от тех, что происходят в каждом человеке. Это только то, что, потворствуя его наивным убеждениям, было записано под диктовку невидимого голоса, и что его картины были не более, чем отображением того, что внутреннее око уже увидело, Блейк пролил яркий свет в царство, которое для большинства людей скрыто темнотой неверия.

Что бы ни произошло внутри Блейка во время написания «Бракосочетания рая и ада», за этой работой последовал огромный порыв творческой деятельности. До написания этой книги он писал мало и редко. После же он мог трудиться с неослабевающей энергией, вплоть до исключения практически любого другого интереса, даже не останавливаясь во время болезни. Может показаться, что новые источники энергии стали доступны ему во время составления этой работы и оставались с ним на протяжении всей его жизни. Чтобы прийти к пониманию того, чем происходящие психологические процессы могли быть, необходимо будет изучить в деталях саму работу.

В этом небольшом произведении есть следы всей духовной жизни Блейка, а также содержатся все его предыдущие работы. Но его элементы не упорядочены; они выливаются избыточно. За поэзией, рассказывающей об изгнании человека из Эдема, следует сцена у гробницы Христа, которую Блейк использует, чтобы показать своё учение динамических противоположностей. Затем идет пафосный отрывок, в котором Блейк отвергает и заменяет то, что он видит, как сущность «всех Библий и священных писаний». Затем он с намеренной бестактностью исследует природу Желания и спрашивает, от ада оно или от ангелов. Потом он погружает себя в первый «Памятный сон». Всего их пять, каждый из которых ведёт читателя в серый сумрак запутанных образов, сквозь который едва можно найти тропу. Между двумя этими «Снами» группа из примерно семидесяти заявлений, начиная с тихого удивления и заканчивая шокирующим богохульством, которое Блейк называет «Пословицами ада». Они представляют собой серию нетрадиционных ответов на популярные афоризмы его времени. Разбросанные по всей рукописи Блейка, такие драгоценности как резюме о всей истории развития человеческой концепции Бога всего лишь в несколько строк, и хлёсткая ироничная критика своего бывшего учителя Сведенборга, которого он оставил далеко позади, потому что тот цеплялся за фалды организованной религии. В конце книги проблескивает начало сближения между горькими оппонентами, Ангелом и Дьяволом, но это только контуры начала.

«Бракосочетание рая и ада» поднимает ряд проблем, которые движутся вокруг центральной темы: Каждое явление, переживаемое человеком сознательно, сопровождается его полярной противоположностью в бессознательном, и психологическое состояние человека определяется видом отношений, которые он способен поддерживать между этими противоположностями. Блейк не использовал этот язык, чтобы сформулировать свою веру; действительно, выражения могли быть взяты непосредственно из психологических трудов Юнга. Неизбежно, что юнгианский аналитик, пытаясь понять и интерпретировать учение Блейка, должен увидеть в «Бракосочетании» наброски некоторых важных понятий Юнга. Сам Юнг нашел базу своей системы в мифах и легендах примитивов, в тантрической йоге Индии, в алхимических исследованиях и многих других источниках. Универсальные принципы, описывающие психологическое строение человека, выражаются в литературе, религии и науке, где люди свободно ищут себя через опыт или эксперимент, а не через принятие коллективного видения. Блейк честно посмотрел в свою собственную душу — столкнулся лицом к лицу с бессознательным, если хотите, — а затем провозгласил принципы, которые будут эмпирически проверены и подтверждены Юнгом столетие спустя, и сформируют некоторые из основных постулатов аналитической психологии[2]. Балансируя между гармоничным напряжением и нестабильным дисбалансом в психике Блейка, он был динамичным выходом, из которого творческая деятельность может продолжаться при благоприятных условиях. Это станет очевидным при изучении текста «Бракосочетания рая и ада».

Некоторые из основных проблем, которых касается Блейк в этой работе, это: основная двойственность человека, что выражается в терминах «материальное и духовное» или «душа и тело», и характер отношений между ними; столкновение сил свободно текущей энергии либидо с препятствующими формами разума; противостояние сознательных личных отношений и принятых ценностей современного общества; и отношения личного бессознательного (соответствующие фрейдистской концепции бессознательного, содержание которого в основном состоят из инстинктов, отброшенного или подавленного материала, полученного из индивидуального опыта) и коллективного бессознательного (состоящего из типичных форм человеческого опыта и поведения, т.е. унаследованной потенции психического функционирования как в психологии Юнга), которое разделяет всё человечество.

Эти вопросы, как правило, рассеиваются в бессмысленных фразах, если они рассматриваются только как абстрактные понятия. Абстракции лучше поддаются математике и естественным наукам, где можно иметь дело с измеримыми данными. Многие проблемы индивидуальной психики не могут быть измерены таким же образом, то есть, они не могут быть сопоставлены с заранее определенным стандартом измерения, потому что они могут быть объектом бесконечной сложности переменных, которые служат для окрашивания каждого опыта по-своему. Есть более подходящие способы, в которых уникальные качества отдельного человека могут быть описаны и переданы, и Блейк, будучи и поэтом и художником, нашёл язык символизма естественным выражением своих мыслей и чувств. Через блеск символа, ставшим видимым в образах, он смог добиться жизненно значимой встречи с неописуемыми образующими элементами, которые и есть матрица символов. Проблемы, которые Блейк поднимает в «Бракосочетании рая и ада», это, в частности, проблемы самой книги, растущие из подтекста названия. Брак — формирование союза, или, по крайней мере, поддерживающих отношений между противоположностями, которые человек находит в себе. Это также проблемы Блейка как человека и проблемы, как творческой личности в целом. Краткий обзор первых тридцати трех лет его жизни, до того времени, как он начал работать над «Бракосочетанием», укажет на некоторые из важных факторов в его основе, некоторый опыт, отношение и направление мысли, которая привела его к ответственному периоду, что во многом определил дальнейший ход его творческой деятельности.