08.03.2017
0

Поделиться

Глава 21. Параграфы 596-625

Эдвард Эдингер

Комментарии к Mysterium Coniunctionis Юнга

Глава 21

Параграфы 596-625

Сегодня и на следующей неделе мы продолжим изучать текст Элеазара. Юнг уделяет ему много внимания, и мы с вами тоже будем неторопливо его изучать. Это один из алхимических текстов, который содержит в себе символизм Песни Песней. Другой такой пример – Aurora Consurgens, который изучала Мария-Луиза фон Франц. И я бы хотел кратко коснуться содержания Песни Песней, раз уж оно встречается в тексте.

Текст Элеазара: Песнь Песней

Рассматривая Песнь Песней и видение Иезекиля большой колесницы-мандалы217 с психологической точки зрения, мы можем видеть их как символическую кульминацию символизма Ветхого Завета и как выражение процесса индивидуации. Позвольте вам напомнить основную линию образов.

Есть два протагониста: Суламифь (Невеста) и ее Жених.

1.    Суламифь, сожженная дочерна солнцем, трудится на виноградниках своих братьев и ждет Жениха.

2.    И вот – о чудо! – приходит Жених, перемахивая через горы, как весна.

3.    Но он снова уходит и пропадает. Одинокая Суламифь встает с постели и бредет по улицам в поисках своего Возлюбленного.

4.    Она с ним встречается вновь, и в этот раз Жених является в виде величественной королевской процессии, процессии Царя Соломона.

5.    Невеста и Жених встречаются в саду, и Жених воспевает Суламифь, но она его ранит. «Ты ранила мое сердце», — говорит он, «лишь одним своим взглядом.» Они снова расстаются.

6.    Потом одинокой Невесте в ночи стучится в дверь Жених, но она не успевает ему открыть. Когда она наконец открывает, его уже нет.

7.    Она безутешна и выбегает, чтобы искать его.

8.    Пока она ищет, за ней следит страж, который избивает ее и крадет ее одежду.

9.    В конце концов Невеста и Жених находят друг друга и воссоединяются в гранатовом саду.

10.                       Поэма заканчивается торжественной клятвой воссоединенных любовников в вечной любви.

Это основное содержание Песни Песней. Эта книга была использована большинством западных мистических традиций, а также достаточно широко Каббалой, и благодаря своему психологическому содержанию, алхимиками в их символизме, что совершенно понятно.

 

В прошлый раз я читал вам текст Элеазара целиком. Я не буду снова его перечитывать, но я отмечу основные моменты. Вы, наверное, помните, что алхимические тексты похожи на сны – они похожим образом возникают из бессознательного, и это значит, что им не достает рациональной последовательности, порядка и структуры, которая есть в сознательном контексте. И процесс ассимиляции сна или алхимического текста требует применения определенной рациональной структуры и порядка к бессознательному материалу, чтобы сознание могло его ассимилировать. Это то, что мы называем процессом интерпретации. Это основная часть ассимиляции, потому что сознание не может встроить в свой структурированный материал то, что не упорядочено в знакомые сознанию категории. Вот почему интерпретационное структурирование необходимо.

И я хотел бы внести немного порядка в этот текст, который с своей изначальной форме несколько беспорядочен, настолько беспорядочен, что он вряд ли может быть уяснен сознанием. Вы можете его прочесть и не запомнить, что вы прочли, – он не соответствует категориям сознания.

В этом тексте есть центральный персонаж – черная Суламифь, которая проходит через процесс, описываемый ею дважды. Ее первое описание я обозначу как пятишаговый процесс:

1.    Она отмыта Ноем.

2.    Она оказывается в пустыне со змеями.

3.    Она распята на черном кресте.

4.    Ее сердце и голова становятся сверкающими и яркими.

5.    Старый Адам и/или Адам Кадмон появляется из нее.

Это первая версия этого процесса. Потом тот же самый процесс описывается второй раз в другой последовательности, и там шесть стадий:

1.    Она просит о том, чтобы ее раздели.

2.    Ее объявляют виновной в грехе Евы.

3.    Страж сдирает с нее ее одежду. (Здесь точная параллель с Песнью Песней.)

4.    Ее горы тают под натиском медного змея Иисуса.

5.    Из ее черноты появляется зелень.

6.    Ее голова превращается в золото, а она сама превращается в Философский Камень.

Вот последовательность стадий, описанная во второй раз, и мы будем об этом с вами говорить сегодня и в следующий раз.

Со всеми этими алхимическими текстами мы должны помнить, что описанное в них – это алхимический рецепт, описание процесса, который происходит в алхимической реторте. Черная Суламифь – это персонификация prima materia, проходящей через трансформацию. Она прямо называет себя Суламифь, чтобы была четкая ассоциация с Песнью Песен. И параллелью к тому же образу станет София, заключенная в темные объятья материи из гностического мифа, или Шехина, феминная часть Бога, находящаяся в изгнании от Яхве, затерянная в темном мире, разлученная со своим божественным спутником. Или она – anima mundi, живительный дух, наполняющий все в мире. Или, если быть совсем психологичным, она – первоначальная психэ в своем темном, неосознаваемом, инфантильном состоянии, с которой мы сталкиваемся в анализе.

Все эти образы и названия – лишь разные выражения одной и той же психологической сущности. Если мы думаем о ней таким образом и замечаем все ее грани, это помогает нам осознать то, что когда мы работаем с бессознательным содержанием, своим ли или наших пациентов, мы постоянно вносим вклад в спасение Софии, возвращение Шехины из ее изгнания и искупление anima mundi.

1.    Текст начинается так:

Ибо Ной должен с большими усердием и тщанием искупать меня в самом глубоком море, чтобы я смогла расстаться со своей чернотой.

Prima materia говорит, что она должна подвергнуться solutio.218 То есть она должна попасть в потоп Ноя. И этот образ означает смерть и возрождение мира, архетипическое solutio. Алхимик должен здесь действовать под руководством ведущей фигурой Ноя. Ной, кстати, — это архетипический преданный и верный в развращенном мире. Он был важной фигурой в Каббале, которая приравнивает ковчег, на котором он спасся от потопа, к Ковчегу Завета, месту обитания Яхве, хранящемуся в Скинии. Это завет Ноя с Яхве, его связь с трансперсональным центром, которая спасла его от погибели.

Это значит психологически, что адепт должен приступить к операции solutio с отношением Ноя, в состоянии согласия с Самостью, потому что, конечно, опасность в случае, если человек рискует встретиться и иметь дело с черной prima materia , в том, что его может захлестнуть и унести Ноев потоп. Если вы – не Ной, то вы можете утонуть. Эта первая фраза, говорящая о Ное, описывает этот двойной аспект работы.

2.    Затем происходит резкое изменение к другому климату. Суламифь говорит:

 Я должна лежать здесь в пустыне в окружении змей, и нет никого, кто пожалел бы меня.

После solutio следует calcinatio,219 иссушающий процесс в жаркой пустыне, который включает в себя появление змей. Этот образ происходит из одного события, описанного в Библии, которое происходило во время странствий по пустыне:

И стал малодушествовать народ на пути, и говорил народ против Бога и против Моисея: зачем вывели вы нас из Египта, чтоб умереть нам в пустыне, ибо здесь нет ни хлеба, ни воды, и душе нашей опротивела эта негодная пища. И послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из сынов Израилевых.220

Ядовитые змеи – часть темной природы Яхве. Потоп, насланный им во времена Ноя, — это другая версия, водная в противовес жаркой змеиной версии. И в нашем тексте змеи – часть темной природы Суламифи, которую надо пережить, ассимилировать и сделать осознанной. После опасности затопления темными водами потопа приходит опасность быть укушенной ядовитыми змеями, которая соотносится с интенсивными аффектами, воспламеняющими или отравляющими человека.

3.    Суламифь говорит:

Я должна быть привязана к этому черному кресту и должна быть избавлена от него посредством страданий и уксуса.

Идея распятия на кресте означает то, что она должна пройти четверичную дифференциацию. Это характерная черта философских мифов о творении, в который первоначальная prima materia вселенной должна пройти через четверичное разделение – разделение на четыре элемента: землю, воздух, огонь и воду. Этот крест четырех элементов представляет крест physis – способа прихода материи в мир. Идея распятия – это процедура, соотносящаяся с процессом coagulatio, то есть осознавания содержания, приходящего в сознание.221 Тот факт, что крест черный, указывает на аспект nigredo, и у нас здесь комбинация операции coagulatio с символизмом mortificatio, с которой ассоциируется символизм черноты.222

Крест – это также намек на переживание конфликта противоположностей и на распятие Христа. Эта связь вновь видна в словах «страданий и уксуса», которая относится к иссопу и уксусу, предложенным Христу на кресте.

Давайте рассмотрим эту идею четверичной дифференциации возникающего содержания. Можно сказать, что каждая новая появляющаяся сущность должна пройти психическую инвентаризацию, ассимиляцию, подвергнуться четырем вопросам или четырем процедурам, соотносящихся с четырьмя психологическими функциями.

Первый вопрос – это осознавание того, что нечто существует в реальности. Часто, когда новое возникающее содержание появляется, мы видим его пару мгновений, а потом оно исчезает, и что-то внутри нас говорит: «О, это ничего, просто фантазия, иллюзия. Оно не реально.» И первый шаг обеспечивает функция ощущения, которая говорит: «Там что-то есть, что-то реально там есть, оно реально!». Ощущение так нам говорит. Это факт. 

Потом функция мышления скажет нам, что это, какая категория понимания может быть применена к этому. Функция чувства скажет нам, нравится нам это или нет. А интуиция скажет нам, откуда это пришло, куда это уходит, для чего это годится и с чем оно связано. Если к этому новому возникающему содержанию применить все четыре процедуры, это будет соотносится с четверичным крестом, в некотором смысле, и как только это произойдет, оно не выпадет из сознания, оно войдет в сознание и останется там.

4.и 5. Суламифь говорит о создании:

и должна стать белой, чтобы внутренности моей головы могли быть подобны солнцу или Марезу [белой земле], и чтобы мое сердце могло засиять, подобно карбункулу, и старый Адам мог вновь выйти из меня.

Здесь мы видим, что продукт предыдущих операций calcinatio и mortificatio – это albedo, белая земля, сияющая белая земля, очищенный принцип материальности, который, подобно Деве Марии, готов воплотиться в божественном дитя. С таким символизмом оно вызывает некоторый шок, ведь согласно тексту, то, что должно родиться от нее – это «старый Адам».

Юнг дает детальное разъяснение по вопросу «старого» Адама (параграф 596 и далее). Этот термин почерпнут из Послания к Коринфянам апостола Павла, где говорится:

Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут.223

Эта идея ведет к Адаму, который воспринимается как старый Адам, и Христу, который воспринимается как новый Адам, или второй Адам, В Послании к Римлянам Павел говорит:

Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его [Христа], то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное.224

Этот «ветхий человек» — старый Адам, и он распят с Христом.

Тот факт, что в тексте используется эта фраза, выдает христианскую психологию автора – он был знаком с этим образом, хотя и утверждает, что он – еврей. Юнг показывает, что в этой связи он себя выдает. Автор, очевидно, хотел сослаться на изначального «Ур»-Адама, которого он приравнивает к каббалистическому Адаму Кадмону в следующем предложении. Но как Юнг указывает в параграфе 598, он допустил «оговорку» и использовал термин с совершенно другой коннотацией для христианской психэ. Эта оговорка указывает на то, что его бессознательное искало большей целостности, той, что включает в себя темного, грешного Адама, тогда как христианское сознание имеет уклон в сторону духа. Это мог бы быть человек, обладавший таким духовным уклоном, который подходит к этой оговорке, ведущей в противоположную сторону.

За последней фразой «и старый Адам мог вновь выйти из меня» сразу идет следующая:

О! Адам Кадмон, как ты красив! И облачен в красивый рикмах [разноцветная одежда] Царя Мира! Я до сих пор черна, подобно Кедару.

Итак, мы видим, что за старым Адамом сразу же идет Адам Кадмон, Антропос, которого называют «Царем Мира». И также, сразу после того, как Суламифь стала белой и сияющей, она снова называет себя черной. Старый Адам и Адам Кадмон сливаются, а сияющая белая, обновленная Суламифь сливается снова с чернотой.

Юнг отмечает в параграфе 611, что эта двойная пара противоположностей определяет четверичность, и он излагает это несколькими способами.

Второй Адам на этой диаграмме будет соотносится с Адамом Кадмоном, Небесная Невеста соотносится с сияющей Суламифью. Первый Адам соотносится со старым Адамом, а Черная Возлюбленная – с черной Суламифью. Эти элементы могут быть устроены в другой последовательности, чтобы две Суламифи были снова друг против друга, как и два Адама. Вот другая версия этой четверичности:

Это обсуждение четверичностей приводит Юнга в параграфе 619 к символизму Тетраграмматона, о котором я бы хотел сказать пару слов. Yod he vau he: YHVH. Произношение последовательности этих четырех букв неизвестна. Это было непроизносимым именем Яхве. Не один раз во время моих лекций и семинаров по Ветхому Завету я невольно оскорблял некоторых людей, когда произносил слово «Яхве» — этот вопрос по-прежнему жив.

Этот вопрос постоянно возникал в воображении каббалистов, и Юнг кратко намекает на то, что они сделали с Тетраграмматоном. Согласно Каббале, yod означает Отец, Изначальная Точка. Первая he означает Мать или высшую Шехину. Vau или wau соотносится с Сыном, который связан с Вечным Миром – умопостигаемым миром или архетипическим миром платонических форм в неоплатонической философии. Вторая he соотносится с Дочерью или низшей Шехиной, Шехиной в изгнании.

И как отмечает Юнг в параграфе 619, это очень важно, что хотя Тетраграмматон состоит из четырех букв и представляет таким образом четверичность, одна из букв повторяется, и тогда здесь снова возникает вопрос трех и четырех. А в каббалистическом символизме повторяющаяся буква означает феминную сущность. Первая he –это Мать, а вторая he – это Дочь, но так как они представляют собой идентичные буквы, их невозможно отделить друг от друга. Это соотносится с тем фактом, что в маскулинной психэ (как раз той, которая создала такой каббалистический символизм) в любом случае присутствует феминный аспект, который пока не дифференцирован. И если Мать и Дочь не могут быть разделены, я думаю, что здесь есть проблема инцеста.

Достаточно интересно, что тот же вопрос возникает снова в христианском символизме четырех букв, которые, согласно традиционному церковному искусству, были прибиты на Крест Христа во время распятия. На этой табличке было написано Ieusus Nazarenus Rex Iudaeorum, «Иисус Назарянин Царь Иудейский». Первоначальные буквы этой фразы – INRI. Снова мы наблюдаем тот же феномен, где есть четыре буквы, две из которых повторяются. Если вы ищете повторяющийся паттерн, то это всегда поражает, когда вы его находите.

Я хочу прочесть вам то, что говорит Каббала, перефразированная Уэйтом, о Тетраграмматоне:

 

Yod и He – Высшая Тайна, превосходящая человеческий ум. На Yod основано все сущее. И он никогда не бывает в разделении с He. Будучи прообразом мужского начала, в качестве другого символа он имеет мужчину. He – женское начало, и потому его эмблема женщина; He означает множество тайн, и ее истинное имя – Шехина. Поскольку буква He дважды фигурирует в Божественном Имени, сказано, что она заканчивает и его первую, и его вторую части. Мир был создан посредством He  или, по другой версии, посредством Yod и He в совершенстве их сочетания. Vau – это «свободный Сын» – и это то, что ниспосылает все благословения. Yod соединяется с He как мужчина с женщиной и дарует рождение Vau как Сыну. Все три пребывают вместе в единстве. Vau – это Предвечный Мир.

…[В дополнение к этим трем]  есть еще He вторая, которая завершает Святое Имя, и ее зовут Дочерью. Об этой Дочери говорится, что He сошла на землю. Первая He – это свобода вверху, а вторая – свобода внизу. Первосвященник связан с He, которая вверху, а простой священник с He, которая внизу…

Рождение всего мира зависит от этих двух начал. Вторая He восстанет от земли, что значит, что она соединится с Божественными Ипостасями в трансцендентном мире. Vau воссоединится с He, и, когда Vau сочетается с He, как Жених с Невестой, всюду наступит единство – между Yod и He вверху и между Vau и He конечной.225

Идея в том, что в конце концов наступит вселенское coniunctio.

Вопрос: А христианская Троица тоже основана на этом? Отец, Сын и Святой Дух и потом Вознесение Девы?

Нет, христианская Троица не основана на этом. Но то, что вы заметили, — это архетипическое соответствие между двумя образами, хоть они и из разных источников.

А сейчас я хотел бы немного поговорить о психологическом смысле этих четверичностей. Очевидно, что в них заключены противоположности, особенно в случае черноты и сияния. Черная Суламифь и сияющая Суламифь, древний «старый» Адам, с одной стороны, — грешный, отягощенный виной аспект человека – и трансформированный Адам как Антропос, с другой стороны. В состоянии цельности, представленном этими четверичностями, животная психэ и божественная психэ соединяются. Юнг говорит об этом в параграфе 601:

Насколько величественен Первичный Человек, настолько же низменен грешный, эмпирический человек. Феномен их соединения, с которым мы так часто встречаемся в психологии сновидений и примитивных народов, — это не простая случайность; соединение это основано на их принадлежности к одному и тому же виду; в какой-то момент проявляется тождественность противоположностей, что подразумевает возможность их соединения. Одним из самых распространенных примеров этого феномена является тождественность бога и его животного-атрибута. Такие парадоксы проистекают из не-человеческого качества бога и животной психологии. Божественная психэ настолько же выше человеческой, насколько далеко животная психэ уходит в дочеловеческие глубины.

Связь между богом и животным, символическая эквивалентность между ними, приводит нас к идее связи между образом и инстинктом. Образ = бог, инстинкт = животное. Я хочу сразу перейти к параграфу 603 и прочитать его часть по причине того, что это важно.

Изначальная связь между образом и инстинктом объясняет взаимозависимость инстинкта и религии в самом общем смысле. Между этими двумя сферами существуют отношения взаимной компенсации… «Религия» на примитивном уровне представляет собой психическую регулирующую систему, скоординированную с динамизмом инстинкта. На высшем уровне эта изначальная взаимозависимость иногда утрачивается, и тогда религия легко может стать лекарством от инстинкта, в результате чего первоначальные компенсирующие отношения вырождаются в конфликт, религия «окаменевает» в формализме, а инстинкт теряет свою силу. Раскол такого рода не происходит в результате простой случайности и не является бессмысленной катастрофой. Он, скорее, находится в природе самого эволюционного процесса… Ибо, как не бывает энергии без напряжения между противоположностями, так не может быть сознания без восприятия различий.

Но если раскол зашел слишком далеко, когда две стороны – религия и инстинкт, или образ и животное – утратили связь друг с другом, тогда нужно что-то предпринять, чтобы снова их соединить. Юнг говорит:

…сформировались соответствующие обычаи и действия, предназначенные для сведения противоположностей воедино. Эти примиряющие процедуры являются ритуалами, отправляемыми человеком, но их содержание является актом помощи или примирения, эманирующимся из божественной сферы… Возьмем простой пример: Если не растет рис, член племени, тотемом которого является рис, строит себе хижину на рисовом поле и рассказывает рису, как тот в первый раз вырос из своего предка-риса. Тогда рис вспоминает свое происхождение и снова начинает расти. Ритуальное воспоминание о предке имеет тот же эффект, что и вмешательство предка.

Он продолжает в параграфе 605:

Если в условиях ущербного состояния портится рис, то и человек тоже дегенерирует, будь то по злой воле богов или по своей собственной глупости или греховности. Он вступает в конфликт со своей изначальной природой. Он забывает о своем происхождении от первого человеческого предка, стало быть, в этом случае требуется ритуал анамнеза (вызывания воспоминания). Поэтому-то архетип Человека, Антропос, констеллируется и составляет сердцевину великих религий. В идее homo maximus соединяются Верх и Низ творения.

Вот что чаще всего происходит в аналитическом процессе. Пациент приходит в расщепленном состоянии стерильности и разделенности, и начинается “ритуальный анамнез”, первая стадия которого буквальный анамнез. Другими словами, мы составляем историю этого случая, что носит ритуальный характер, потому что происходит в рамках формальной структуры. Мы говорим: “Давайте поговорим о вашем происхождении. Откуда вы?” Вот с чего мы начинаем. Мы проходим через этот ритуальный анамнез, который ведет к следующей стадии ритуала, изучению снов.

Будем надеяться, что по ходу этой процедуры констеллируется мудрость предков и что-то от идеи homo maximus, как пишет Юнг – архетипа Человека, который оживает и вызывает чувство целостности, исцеляющего расщепление.

Есть еще один аспект того факта, что божественная психэ и животная психэ связаны друг с другом, и он имеет прямое клиническое применение. Всякий раз, когда пациент, или вы сами, боритесь с интенсивными инстинктивными порывами, всякий раз, когда животная психэ высокоактивна, вам нужно искать религиозный аспект этого феномена. Где есть животное, есть и бог. И наоборот, где есть бог, мы должны искать животное, потому что они тянут нас в противоположных направлениях. Бог тянет нас к грандиозности, инфляции, а животное тянет нас вниз, к земле. Всякий раз, когда есть избыток одного, мы должны искать его другую сторону.

Я хочу привлечь ваше внимание еще к кое-чему. Вот параграф 611:

Мы уделили надлежащее внимание норовистой природе черноты Суламифи. Но большое значение имеет также и то, что «старый Адам» упоминается в таком контексте, в каком явно имеется в виду совершенный Адам, каким он был до грехопадения, сияющий Первичный Человек. Точно так же, как черная Суламифь не достигает окончательного апофеоза, абсолютного albedo, так нет и необходимого подтверждения того, что первый Адам превратился во второго, который, в то же самое время, является отцом первого. Мы не можем удержаться от подозрения, что, точно так же, как никуда не девается чернота, старый Адам не совершит окончательного превращения. Может существовать и более глубокая причина того, почему выражение «старый Адам» не только не беспокоит автора, но, наоборот, кажется ему совершенно справедливым. К сожалению, гораздо более справедливым будет утверждение, что перемена к лучшему не приносит с собой полного превращения тьмы в свет, а зла — в добро и, в лучшем случае, является компромиссом, в котором лучшее только ненамного лучше худшего.

Это соотносится с ремаркой, которую Юнг делает в одной из финальных глав своей автобиографии, где он говорит примерно следующее: «Я с тревогой надеюсь, что добро хотя бы немного одержит верх над злом.»226

Я думаю, особенно важно помнить об этом, потому что наша двухтысячелетняя культурная история сообщает нам уклон в сторону идеи достижения духовного совершенства, той идеи, что темнота будет окончательно уничтожена и не будет ничего, кроме света. Но это не соответствует реальности психологического опыта. Фактор, позволяющий лучшему немного превзойти худшее – это сознание. Но сознание не превратит человека только в свет с полным отсутствием тьмы. Единственная разница в том, что осознанность дополняет состояние темноты, но не уничтожает его. Оно просто позволяет лучшему немного превзойти худшее.

 

217 см. выше, лекция 11, и Edinger, Bible and the Psyche, стр. 124 и далее

218 см. Edinger, Anatomy, глава 3

219 там же, глава 2

220 Книга Числа 21:4-6

221 см. Edinger, Anatomy, глава 4

222 там же, глава 6

223 1 Послание к Коринфянам, 15:22

224 Послание к Римлянам, 6:5-6

225 Waite, Holy Kabbalah, стр. 207 и далее

226 Memories, Dreams, Reflections, стр.359: «В жизни есть и то и другое — и смысл и бессмысленность, жизнь имеет смысл, и жизнь смысла не имеет. Я хочу надеяться, что смысл выиграет эту битву.»