МИР В ВОЙНЕ
В августе 1939 года, прямо перед началом Второй мировой войны1 Германия и СССР заключили пакт о ненападении. Эта новость показалась удивительной не только мне, но и тем, кому следовало лучше индологов разбираться в политических событиях. Как только я узнал о настораживающем альянсе двух держав, что считались естественными противниками, с конфликтующими интересами, с совершенно несхожими жизненными идеалами, мне пришла на ум басня из индийского эпоса «Махабхарата» — уникального в своём роде, неисчерпаемого источника духовной и светской мудрости. Эта басня повествует о коте и мышке: её наставление заключается в том, что даже такие заклятые и смертельные враги, как гитлеровская Германия и сталинская Россия, вполне могут заключить союз и выступить единым фронтом, если подобное соглашение отвечает временным интересам обоих.
В давние времена — с этих слов начинается актуальный для наших дней рассказ2 — жили-были посреди джунглей мышь и дикий кот, и домом им служило одно и то же дерево: мышь обитала в норке у корня, а кот — в его ветвях, питаясь птичьими яйцами и охотясь на неопытных птенцов. Кот с удовольствием ловил и мышей, но в этой истории мышке удалось выскользнуть из его лап.
Однажды охотник положил под дерево ловчую сеть, и в ту же ночь кот запутался в силках. Выбежав из своей норки, довольная мышь с нескрываемой радостью расхаживала вокруг ловушки, грызла приманку и, в целом, извлекала выгоду из злоключения. Но вот, откуда ни возьмись, появились два опасных хищника. Наверху, посреди тёмной листвы, сидела сова с огромными сверкающими глазами, готовая броситься на желанную добычу, в то время как по земле к ней плавно подкрадывался мангуст. Оказавшись в затруднительном положении, мышь быстро решилась на удивительную хитрость: приблизившись к коту, она объявила, что поможет ему выбраться из ловушки, если тот позволит ей проскользнуть в сети и укрыться от опасности. Какое-то время кот пребывал в напряжённых раздумьях; получив, наконец, долгожданное согласие, крошечный зверёк проворно шмыгнул в сети.
Мышке удалось незаметно улизнуть от бдительных взглядов своих преследователей. Удобно расположившись между кошачьих лап, она решила спокойно вздремнуть. Кот, ожидавший немедленной свободы, был разочарован и возмущён, однако мышь заявила, что торопиться некуда: она понимала, что может выскользнуть из ловушки в одно мгновение, и что недовольному коту нужно просто запастись терпением и дождаться скорого освобождения. Она честно объяснила своему естественному врагу, что будет ждать, когда появится охотник, чтобы кот не смог, пользуясь своей свободой, поймать её. Ему ничего не оставалось, как согласиться, и крохотный зверёк спокойно задремал в шерсти кошачьих лап. Мышь мирно ждала охотника, и, заметив его приближение, без колебаний выполнила данное коту обещание. Она быстро прогрызла сеть и ринулась к своей норке, а кот отчаянным прыжком бросился на свободу и, взобравшись на ветви дерева, сумел избежать гибели.
Таким образом, индийские басни о животных — наглядный пример политической мудрости, выраженной в холодном, трезвом взгляде на мир, в циничном реализме и изощрённом подходе, которые в совокупности образуют ни что иное, как саму эссенцию политической теории и казуистики Древней Индии. Сообразительная мышь, хладнокровно заключившая союз с котом для предотвращения опасности, была не только решительной и смелой, но также обладала интуицией времени. Эта история имеет продолжение: её дальнейший ход раскрывает определённые тезисы, предназначенные для назидания и наставления царей Индии и их советников.
После того как разочарованный охотник с испорченной сетью скрылся из виду, кот спустился с веток дерева вниз, и, приблизившись к мышиной норе, ласково окликнул маленького зверька. Он предложил мышке вернуться к своему старому соседу. Общие трудности прошедшей ночи, утверждал кот, и взаимопомощь в их совместной борьбе за выживание создали прочную связь и стёрли прежние разногласия. Отныне им следует навсегда остаться друзьями и доверять друг другу безоговорочно. Но мышь воздержалась: холодная к красноречию кота, она решительно отказывалась выйти из своего надёжного убежища. Парадоксальная ситуация, которая объединила их в необычный кратковременный союз, теперь уже в прошлом, потому ничто не могло заставить маленькое осторожное существо ещё раз приблизиться к своему естественному врагу. В обоснование своего отказа мышь приводит довод, раскрывающий мораль этой басни: на поле битвы за политические интересы нет такого понятия, как прочная дружба.
Не может быть никаких традиционных связей, никакого сердечного союза или взаимной поддержки из-за общего опыта, совместных побед или опасностей. В ходе непрерывного столкновения политических сил, напоминающего борьбу зверей в дикой природе, что охотятся и пожирают друг друга, дружба и союзы являются всего лишь временным средством и подходом, основанным на общих интересах и отвечающим потребностям и желаниям обеих сторон. Повод для продолжения надёжного альянса и товарищества исчезает тогда, когда перестают существовать фактические причины для оказания взаимопомощи. Аргументом для политики служит вовсе не дружба, но лишь временные сотрудничество и помощь, обусловленные наличием общих угроз либо продиктованные схожими корыстными побуждениями, которые поддерживаются естественным эгоизмом каждого из союзников. Нет такого понятия, как альтруистический союз. Нет ни привязанности, ни родственных чувств, а призыв к дружбе — лишь притворная личина. Не может быть и речи о «Union Now»3.
В начале двадцатого века Япония заручилась поддержкой Великобритании с целью ослабить влияние России в Персии, на Ближнем Востоке и в Дарданеллах. Затем, в Первую мировую войну Япония совместно с Францией становится союзником Англии и России, с тем чтобы вытеснить Германию из Китая (Цзяо-Чжоу) и захватить немецкие тихоокеанские острова. При этом в нынешней борьбе Япония стала союзником Германии, оккупировала Французский Индокитай и, по-видимому, представляет серьёзную угрозу для колониальной империи Англии. По-видимому, древнеиндийская политическая мудрость первого тысячелетия до н.э. по-прежнему является подходящим ключом к пониманию политического мышления азиатских народов.
Данный принцип весьма удобен и для понимания международной политики любого государства: за счёт его совершенно аморального, преднравственного взгляда вырабатывается и с холодной, расчётливой точностью формулируется своего рода политическая алгебра — некоторые фундаментальные, естественные законы, регулирующие политическую жизнь любого общества. Так, перед Первой мировой войной Англия обнаружила, что ей необходимо заключить союз с Россией, чтобы сдержать экономический рост Германии, несмотря на то, что русский и британский империализм занимали диаметрально противоположные позиции и на протяжении большей части XIX века между ними происходили столкновения. Вместе с тем, с 1933 по 1938 гг. после прихода к власти Гитлера и до краха Мюнхенской политики умиротворения Англия допускала и даже поддерживала рост нацизма как возможную гарантию против распространения коммунизма в Центральной Европе. После Мюнхена Англия вновь попыталась выровнять отношения с Россией — теперь уже против нарастающей опасности со стороны гитлеровского нацизма. И вот сегодня [март 1942 г.] мы видим, как либерально-демократическая, капиталистическая Англия идёт рука об руку с коммунистической Россией против общего врага.
Такие колебания в сфере современных международных отношений свидетельствуют о том, что политические теории, возникшие в Древней Индии, отнюдь не являются устаревшими. Они были отодвинуты на задний план и оставались незамеченными главным образом ввиду мировой известности Индии как родины таких метафизических и религиозно-философских доктрин, как буддизм, веданта и пр. Но это вовсе не значит, что данные теории лишены смысла и не актуальны в современном мире. Лишь в последние несколько десятилетий эти жёсткие и расчётливые политические доктрины стали известны Западу благодаря свежим изданиям и переводам учёных-специалистов. И похоже, они действительно будут полезными для современных дипломатических служб и могут быть включены в учебные планы в качестве обязательных дисциплин. Составленные проницательными брахманами, обученными целому своду установленных норм и правил, а также рискованным ритуалам взаимодействия со сверхъестественными силами, они предназначались для использования в самой что ни на есть реальной, запутанной и безжалостной политической игре. Прежде всего, политические доктрины являлись руководством для правителей и их советников, преимущественно брахманского происхождения. Иными словами, эти сборники составлялись профессионалами для других специалистов, как, например, подробные практические руководства или сутры4 для иных видов ремёсел: плотничных работ, знахарства, колдовства, жречества или танцевального искусства.
Популярные индийские басни о животных, существующие параллельно с профессионально-техническими трактатами, привлекли внимание Запада несколько веков назад. Яркие и занимательные истории, повествующие о животном царстве и ситуациях, требующих неоднозначных решений, а также затрагивающие вопросы политического характера, с которыми постоянно сталкиваются и повелители государств, и простые смертные как в общей борьбе за выживание, так и в разных мелких проблемах повседневной жизни, приводили в восторг многие поколения на Западе. Однако нам ещё предстоит раскрыть роль древних аллегорий и символов в осмыслении текущих событий и понимании международной политики. С другой стороны, в Индии басни о животных уместным и естественным образом встраиваются в философские описания мастерства искусных интриг и противостояния тайным заговорам.
Самый популярный сборник «Панчатантра» пришёл в Европу ещё в XIII веке н. э. через иудейские и арабские переводы, обретя известность, как выразился Лафонтен, en toutes les langues56. Но в то же время последовательно изложенная «Артхашастра» Чанакьи Каутильи была недоступна вплоть до 1909 г. Я всё ещё живо помню, каким удивительным открытием она стала для всех заинтересованных специалистов — весьма ограниченного круга учёных Европы, Соединённых Штатов и Индии. Саркастичный, изобилующий афоризмами стиль изложения трактата, языковая лёгкость и блестящее остроумие демонстрируют высокое мастерство, а также опытность и искушённость автора в политических вопросах. Фундаментом для этой работы послужила богатая традиция политических учений, и по-прежнему они находят отражение в её цитатах и афоризмах. Значительная часть материала была взята из более древних источников, которые она впоследствии заменила. Об авторе мало или практически ничего не известно. И всё же, создаётся впечатление, что весь трактат единолично создан одним незаурядным, выдающимся умом. Прославленному советнику Каутилье выпало жить в период становления империи Маурьев в Северной Индии, при восхождении на трон Чандрагупты (III в. до н. э.). Труд, написанный Каутильей, оказал влияние на весь последующий исторический период7.
1 Примечание редактора: лекции этой главы были прочитаны весной 1942 г.
2 Махабхарата 12. 138
3 Примечание переводчика: «Union Now» — книга журналиста Кларенса Штрайта, призывавшая создать федеральный союз пятнадцати крупнейших демократий мира. Первое издание книги было опубликовано в 1939 году. Книга привлекла внимание общественности ко всемирным федералистским и атлантистским идеям и помогла заложить основу для дальнейших усилий организации Штрайта Federal Union, Inc. (которая впоследствии стала ассоциацией «За единство демократических государств»).
4 См. выше, Глава I раздел 4, примечание 7.
5 Примечание переводчика: фр. «на всех языках».
6 Directorium Humanae Vitae (Притчи древней мудрости, ок. 1270 г.) — латинский перевод «Панчатантры» с иврита иудеем Иоанном Капуанским. В свою очередь, на иврит сборник был переведён с арабского языка, на арабский язык — с персидского, а на персидский — с санскрита. Арабское переложение «Панчатантры» было переведено на староиспанский язык и опубликовано в 1251 г. Латинская версия Иоанна Капуанского была переведена в XV в. на немецкий язык (Das buch der byspel der alten wysen, ок. 1481 г.), в XVI в. — на итальянский (A. F. Doni, La moral filosophia, Венеция, 1552 г.). Сэр Томас Норт перевёл «Панчатантру» с итальянского переложения на английский (The Moral Philosophy of Doni (Лондон, 1570 г.). В XVII в. многочисленные варианты перевода «Панчатантры» появились на многих языках. Большую часть сюжетов для второго тома «Басен» Лафонтен заимствовал из «Панчатантры», которую описывает в своём предисловии как «политические и нравоучительные басни индийского мудреца Пильпая».
7 По истории этого периода см. Sir George Dunbar «A History of India, from the earliest times to the present day», 2nd edition, London, 1939 г. стр. 35-57. «The Maurya Empire». Каутилья — один из немногих исторических персонажей Индии, кто был увековечен в поэтических произведениях. Его образ фигурирует в пьесе Вишакхадатты «Мудраракшаса» (V, VIII или IX вв. до н.э.). В ней Каутилья предстаёт умелым и коварным политиком, уничтожившим династию Нандов и хитростью переманившим советника Нанды, Ракшаса, на сторону Маурьев, чем помог одержать победу своему ставленнику, Чандрагупте. Перевод пьесы на английский язык — H. H. Wilson, Works, London, 1871, Vol. XII, стр. 125 и далее.