08.08.2020
0

Поделиться

III Сон о жезле

III Сон о жезле
На первых встречах происходило с сознательным фоном и историей пациентки, как уже говорилось ранее. (Другие важные детали будут раскрыты в связи с материалом, где и когда они окажутся важными в контексте ее анализа.) В этих первых интервью появилось гораздо больше информации об эмоциональном содержании и контексте ее клаустрофобии.
О первом серьезном приступе, имевшем место в возрасте 44-ех лет, уже упоминалось. К сожалению, ничего более не удалось узнать об этиологии этого конкретного приступа, но с ним был связан особый эпизод, глубоко запечатлелся в сознании пациентки. Это был сон 1, который она увидела, когда, сидя ночью на ступеньках перед отелем, провалилась в беспокойный сон. Во сне она могла видеть {(1): 1936} (сноска сбоку от текста) на овальном черном пятне, которое смутно затемнялось, стержень-жезл из желтовато-белого металла; на одном конце его была монограмма цифр 1 2 4.
{Р (1): 1936} В фигурах и их порядке не было никаких сомнений; жезл просто лежал, без движения, и не было никаких других объектов или людей во сне. В то время она нарисовала его (см. фронтиспис).2
Этот сон 3 сыграл решающую роль в ее жизни. Она ощущала этот сон, как нечто совершенно чуждое ее сознательной жизни и с высокой вероятностью забыла бы о нем, ели бы не одно примечательное совпадение среди многих людей, остановившихся в тот вечер в горном отеле, был мужчина, интересовавшийся психологией Юнга и которому она рассказала этот сон 4. Он, казалось, был весьма впечатлен им и, хотя не мог ничего сказать ей о его значении, предложил ее читать книги Юнга. И хотя она не могла найти ни в одной из работ Юнга какой-либо конкретной интерпретации своего сновидения, тем не менее она чувствовала, что сон очень важен 5, и что только в психологии Юнга возможно найти ему объяснение. Решив обратиться за психологической помощью пациентка без колебаний выбрала юнгианского аналитика.
Неудивительно, что пациентке так хотелось поведать именно о том сне, даже по прошествии стольких лет. Ниже будет приведен более подробный анализ сна, чем имел место на нашей встрече. 6 Отчасти причина кроется в аналитической ситуацией: казалось неразумным вдаваться в слишком много интерпретационных деталей в самом начале терапии, особенно потому, что, как мы увидим позже, сон содержал удивительное богатство символизма. Отчасти, однако, это было связано с другим фактом: когда пациентка рассказывала о своем сне тому мужчине в отеле почти невозможно иметь достаточно полное представление о значении и последствиях символизма этого конкретного сновидения. Поэтому анализ, изложенный на последующих страницах, в значительной степени основан на знаниях, полученных в ходе реального аналитического процесса. Станет ясно, что это сновидение представляло собой, с одной стороны, концентрированную этиологию невроза пациентки, а с другой — столь же концентрированный ответ на него в символической форме, рожденный из самого мучительного переживания ее жизни.
Значение сна сразу же стало очевидным для пациентки в процессе свободных ассоциации на образ «жезла»: тот был одновременно и «ключом» и «волшебной палочкой». Связь между ними очевидна: она чувствовала, что во сне ее бессознательное сформулировало ее проблему и направление, в котором искать решение. Таким оно дало ей «ключ» к проблеме, а вместе с ним и обещание помощи. «Волшебная палочка» символизировала «магическую силу» бессознательного, не только «иррациональную» и враждебную, воплощающуюся в ее симптоме и «Черном видении», но и таящую в себе много потенциала и конструктива. Ее связь с этим сновидением характерна: пациентка связала жезл с labarum (лабарумом). Лабарум — это штандарт, который был дан императору Константину в видении (последовавшим за сном) со словами «In hoc signo vinces» 7 («в этом знаке ты победишь»). Он состоял из длинного копья с коротким поперечным стержнем на конце (таким образом, образуя крест), и на его конце была изображена монограмма Христа
На место названного религиозного символа бессознательное пациентки поставило свою «монограмму»: конфигурацию цифр 1 2 4, образующую наиболее примечательную характеристику ее индивидуального лабарума, и следовательно нуждающуюся в нашем пристальном внимании. Вначале числа меняются напоявляющийся на верхушке лабарума. Особое внимание необходимо уделить символике цифр. В целом, числа – важные игроки в сфере мифологии и бессознательного материала, чья важность покоиться на фундаменте архетипических значений. Числа двойственны по природе своей и являются «аспектом физически реального, как и психически воображаемого» 8; они одновременно количественны и качественны и «поэтому представляют собой нечто таинственное, находящееся на полпути между мифом и реальностью»; они «могут быть проводниками психических процессов в бессознательном». 9 Давайте же обратимся к символике чисел. Принадлежа двум мирам, реальному и воображаемому, число является мостом, «великим посредником» между ними 10. В этом смысле число выступает объединяющим символом, находящим свое высшее выражение в символике самости 11. Тот факт, что высший религиозный символ лабарума заменен символическими числами, указывает на необходимость и важность соединения противоположностей в всеобъемлющей психической тотальности. Они обладают качеством нуминозности, приводят сновидицу в контакт с совершенно новым миром — миром трансперсонального бессознательного, архетипов.
Помимо общей символики чисел как таковых, их конкретное сочетание в сне весьма «говорящее». Кроме того, существует поразительная последовательность трех чисел с очевидным пропуском числа 3, которое также должно быть рассмотрено как проблема с собственным символическим содержанием. Первая интерпретация покажет формальное содержание, вторая — динамическое значение символизма в индивидуальной ситуации пациенки.
Последовательность «1 2 4» представляет развитие символа мандалы 12 и психической тотальности. Число 1 представляет собой изначальную, неразделенную, предсознательную совокупность; 2-это разделение этой предсознательной тотальности на две полярности, порождающие две противоположности, неизбежный результат вхождения предсознательной тотальности в сознание. 13 Дальнейшее разделение — соответствующее синтезу, возникающему из тезиса и антитезиса – сформировало бы четыре части круга, а также и его центр, означающий мандалу: Следовательно, «1 2 4 » описывает процесс «естественного роста», «формулу» мандалы. 14 Мандалы — символ единства психики и ее целостности, который часто как в нашем случае – появляется в качестве компенсации сознательной ситуации, характеризующейся неразрешимыми конфликтами и последующей диссоциацией. Другими словами, мандала, как символ психической целостности, Самости, возникает в результате компенсаторного процесса, если психическое равновесие настолько нарушено, что индивид утрачивает ориентиры и не может найти решение средствами сознания.
При подобной приостановке сознательной деятельности бессознательное активизируется и автономно вырабатывает собственный вариант ответа, опираясь на новый центр личности. Эго, центр сознательного ума продемонстрировало свое бессилие и более не является доминирующим центром, место которого занимает Самость. Бессознательное производит содержание, к которому как к потенциальному источнику будущего прогресса и интеграции притягиваеться либидо. Это содержание может быть выражено только в символе, ибо Самость являет собой нуминозную целостность, простирающуюся далеко за пределы сферы сознательной психики. Символизируя совокупность сознательной и бессознательной психики, Самость является «пограничным понятием» 15, поскольку содержание бессознательного не может быть познано по определению, несмотря на постоянные его проявления в сознании.
Это означает, что бессознательное показало совершенно противоположные подход к проблемам пациентки, находящейся в ситуации крайнего стресса и беспомощности, «нигредо» 16. Вместо устремлений ее сознания и «Эго-сознания», новое «сознание» 17, основанное на бессознательном и включающее его, «было предложено» 18 ей в символе мандалы, воплощающем тотальность психики.
Из этого уже можно заключить, что проблема пациентки была связана с гипертрофией сознательного ума, ее Эго-сознания и с пренебрежением или активным сопротивлением царству бессознательного. Необходимость принять тотальность подчеркивается символической последовательность чисел. В ней сформулирован динамический процесс интеграции. «Ключ» откроет ей путь; это будет ее «волшебная палочка», с помощью которой можно раскрыть тайну ее кризиса и найти решение.
К аналогичным выводам можно прийти, рассмотрев последовательность чисел с другой точки зрения – сосредоточившись на отсутствии числа 3. В целом, четные числа наделяются феминными-женскими качества, а нечетные – маскулинным-мужскими соответственно. 19 В частности, 4 означает женское, инстинктивное, материнское начало, тогда как число 3 — мужское, духовное, отцовское. 20 Женское значение четных чисел включает в себя символику «земли» и «областей под землей» 21 — другими словами, бессознательного. В ссылке приведено объяснение отсутствия тройки 22 и почти бесцеремонного проявления четверки. Последнее указывало бы на необходимость заново открыть символическую «землю» и установить с ней контакт. Отсутствие тройки указывает на необходимость сместить от акцента с мужской, патриархальной Троицы; а факт, что за 2 23 следует 4 указывает на необходимость возвращения к утраченной или, по крайней мере, сильно игнорируемой матриархальной четвертичности 24. Даже если бы мы не знали из анамнеза самой пациентки, что ее отношения с матерью были проблематичными (что не могло не повлиять на е феминность), числовой символизм сновидения сделал бы это обстоятельство совершенно ясным. В нем мы находим отход от бессознательного отождествления с патриархальным миром «Логоса» в пользу матриархального мира «Эроса». 25 (Мы вернемся к этой проблеме Логоса/Эроса, когда будем обсуждать отношения пациентки с ее родителями.)
Этот мир Эроса характеризуется ощущением естественного порядка и связью с инстинктам. Отсутствие такого порядка и взаимосвязи ясно проявилось в невротическом состоянии пациентки. С другой стороны, ее невроз был последним ресурсом психики, пытающейся заставить ее сменить одностороннюю, репрессивную позицию на более всеобъемлющую. Раскрывается двойственное значение «стержня-жезла». С одной стороны, розга, палка — это орудие наказания и дисциплинирования. С другой стороны, жезл был для клиентки волшебной палочкой, ключом или, говоря символически, творящим фаллосом. И оба аспекта сочетаются в ее симптомах. Двойственность также выражается в том, что наша пациентка видела лабарум, заключенный в пятно черноты: внутри нигредо, обозначающего темную утробу целостности и «философское яйцо», из которого «освобожденная душа восстанет». 26 Также проясняется почему приступы клаустрофобии происходили исключительно в горах 27: высота со всем ее символическим значением «духа», «разреженного воздуха» и «света» мужской-маскулинной установки входит в контраст с «приземленностью» женской установки. К этому контексту относится и ее чувство изоляции, выраженное в фантазии о «дикой природе», «Пустоши» («Wilderness») образе духовного и нравственного одиночества. Опять же, картина показывает синтез женской тьмы и мужской яркости, матки и фаллоса. Он подчеркивает конъюнктивный характер решения, которое должно быть найдено.
Пациентка говорила, что «приступы постепенно приняли менее физическую и более ментальную форму» и переживались «остро мучительным и непостижимым созерцанием природы мира, о которой можно только сказать, что она есть суть тьма и пустота, и нет никакой возможности установить какую-либо связь с ней». В этих словах ясно проявляется отсутствие контакта, связи с окружающей действительностью и потерю ориентации.
Это согласуется с юнговским определением чувствующей функции. Он
«чувство-это прежде всего процесс, который происходит между эго и данным содержанием, более того, который придает содержанию определенную ценность в смысле принятия или отвержения («нравится» или «не нравится»). . . — Чувство-это своего рода суждение . . . обеспокоенный тем, что установка 1уп субъективного критерия принятия или отклонения.»Природу чувственной оценки можно сравнить с интеллектуальной апперцепцией как апперцепцией ценности. Чувство ориентации и родства, присущее чувствующему типу, было именно тем, чего больше всего не хватало пациенту. Мы можем сказать, что жизнь давила на нее, потому что у нее не было достаточных инстинктивных критериев для выбора. Несмотря на ее активную жизнь, в ней существовал участок “дикой природы”, который каким-то образом подавлял ее своим разнообразием, потому что отсутствовал какой-то важный интегративный фактор. Это хорошо выражено симптомом клаустрофобии: боязнь изоляции, замкнутости в слишком узких рамках, разрыва связи, отрезанности от потока жизни.
Изложенное согласуется с юнговским определением чувствующей функции: «чувство — это прежде всего процесс, который происходит между эго и полученным содержанием, более того, который придает содержанию определенную ценность в смысле принятия или отвержения («нравится» — «не нравится»). . . Чувство — это своего рода суждение . . . направленное на установление субъективного критерия принятия или отклонения. Природу чувственной оценки можно сравнить с интеллектуальной апперцепцией как апперцепцией ценности.» 28 Чувство ориентации и связанности-родства, присущее чувствующему типу, было именно тем, чего больше всего не хватало пациентке. Можно сказать, что она воспринимала жизнь как давящую потому что у нее не было достаточной опоры на собственные инстинкты как основание для принятия решений. Несмотря на ее активную жизнь, в ней существовал участок «дикой природы», который каким-то образом подавлял ее своим разнообразием, потому что отсутствовал какой-то важный интегративный фактор. Это хорошо выражено симптомом клаустрофобии: боязнь изоляции, замкнутости в слишком узких рамках, разрыва связей, отрезанности от потока жизни.
Следует принять во внимание еще один фактор: то, что до первого приступа клаустрофобии — примерно в возрасте тридцати пяти лет — у пациентки не было выраженных невротических симптомов или проблем адаптации, и ее жизнь казалась ей вполне удовлетворительной. Момент первого появления симптома, естественно, очень важен; в целом, он указывает на необходимость новой психической адаптации, на необходимость фундаментальной смены установки. С другой стороны, не всякое изменение в стратегии адаптации порождает невротический симптом; у «нормального» человека такие переходные периоды могут сопровождаться психологическими кризисами и потрясениями, но не обязательно каким-либо «симптомом». Тем не менее, критические переходные фазы в жизни могут легко перейти в полномасштабный кризис, и любые слабые места в психологической структуре могут рухнуть под натиском. Итак, природа невротического симптома двойственна: с одной стороны, он определяется действительной ситуацией с ее потребностью в следующем шаге в развитии; с другой стороны, латентные инфантильные проблемы и конфликты могут активизироваться и превратить критическую ситуацию в срыв.
Пациентка до тридцати пяти лет она была во всех отношениях не невротической личностью, но служившийся приступ ускорил латентно детерминированную болезнь. В процессе регрессии некоторые инфантильные проблемы, фиксации или травмы, акцентуируются и активируются. Но хотя эти проблемы могли предрасполагать ее к определенной неспособности к развитию или, по крайней мере, к слишком большому напряжению в точке, где развитие было наиболее необходимо, непосредственная причина невроза, тем не менее, лежит в настоящем. В архетипической переходной точке 29 — зените кривой жизни — пациентка оказалась лицом к лицу с формирующимся паттерном второй половины жизни. Эта следующая фаза требовала от нее приспособления к внутренним факторам, к миру внутренних образов, доступ к которым осуществляется при посредничестве бессознательного. Но она слишком долго откладывала эту встречу, не обращая внимания на «зов» бессознательного. Таким образом, прошло почти десять лет, прежде чем ее сильный приступ, сопровождаемый сновидением о жезле, заставил ее всерьез воспринять происходящее и еще три года прошло до начала ее анализа. Без этого очевидного сопротивления ее симптом никогда бы не развился до критической интенсивности. Такая задержка, вероятно, была вызвана тем, что из-за некоторых ранних переживаний бессознательное, по-видимому, приняло отрицательный характер. Таким образом, переход ко второй половине жизни встретил больше препятствий, чем она могла преодолеть с арсеналом наличествующих ресурсов. Это привело к регрессу либидо, обнажив изъян в структуре ее личности, который мог бы никогда не активизироваться, если бы не глубокая инстинктивная потребность в дальнейшем развитии.
Односторонность адаптации сама по себе не обязательно невротична в обыденном смысле этого слова. Многие люди в такой критической переходной точке просто перестают развиваться и становятся все более и более привержены общепринятому и социально одобряемому. То, как психическая система пациентки среагировала, хотя и невротически, также может быть понято как признак здоровья и как указание на инстинктивное признание необходимости интеграции и индивидуации. С этой точки зрения дефект в структуре личности служит символом кризиса жизни: симптом не просто выражает «инфантильную фиксацию», которая может сформировать или же нет невроз, но, что более важно, выражает особый паттерн человеческой самореализации.
Очевидно, что только через новое отношение к собственному бессознательному, с его коннотацией женского-феминного чувства, можно было вновь обрести адаптацию и ориентацию. Именно в «4», как в бессознательной, «подчиненной» 30 функции в общем, в случае же нашей пациентки это было чувство, лежал 31, видимо, «ключ» к ее проблеме. Поскольку низшая сторона личности, в которой первоначально проявляется бессознательное, обычно отвергается как можно дольше, поскольку она содержит в себе все несовместимые, темные элементы психики, борьба за ее восстановление, очевидно, будет нелегкой. Тем не менее, бессознательное уже сделало решающий шаг: во-первых, симптом заставил ее признать существование психологической проблемы несовершенной адаптации, а во-вторых, сон о «жезле», который перекрыл негативную формулировку ее потребности (выраженную в симптоме) позитивной формулировкой «ключа» к проблеме, «знака, в котором она победит».
  1. Пациентка упомянула об этом сне во втором интервью, после «черного видения», о котором речь пойдет в следующей главе и обсуждение которого заняло большую первого интервью. Сновидение обсуждается перед материалом первого интервью, так как оно предшествовало видению на несколько лет.
  2. Сновидения будут нумероваться без префикса. Префикс «P» (анг «picture») будет использоваться для картин и рисунков. «F» (англ «fantasy») для фантазий, активного воображения и всего подобного. Скобки обозначают материал за период до анализа: например, «(1)» относится к первому сну, обсужденному в книге, но сновидению до начало анализа; аналогично «P (1)» относится к изображению, выполненному до начала анализа, «P 1» к первому изображению, выполненному во время анализа. Различные сны об одной ночи будут помечены как «la», «lb» и т. Д. Все эти различные виды материала обозначены ссылками, обычно с датой. Все картинки воспроизводятся либо во вложении, либо в тексте; см. список, стр. №№№.
  3. Без интерпретации сон изложен в Martin, Experi­ment in Depth, p. 116.
  4. Это «совпадение» было единственной «причиной», которой мы могли бы объяснить возникновение этого сна и, вероятно, для предшествующего приступа. Пациентка была уверена, что забыла бы этот сон или, по крайней мере, не думала бы о нем больше, если бы не вмешательство этого конкретного друга. Возможно, возникновение приступа (и сновидения с его архетипической символикой), с одной стороны, и присутствие друга — с другой, мы можем описать как «синхронистичный» феномен.
  5. На более позднем этапе анализа она упомянула, что в то время она пыталась использовать локацию сна в качестве отправной точки для «фантазии»; (F (4 ))
  6. Пациентка принесла этот сон вместе с некоторой другой информацией описывая историю симптома. Тот факт, что и этот сон, и другие детали обсуждались на одной встрече, демонстрирует как относительно мало было сказано о нем.
  7. Согласно Евсевию Кесарийскому это событие произошло в октябре 312 года (цит по Jezower, Das Buck der Trdume, p. 45). Атакже Chambers’ Encyclopedia, IV, p. 77b. Martin, Experiment in Depth, p. 117, приводитаналогичнуюцитатупо Gibbon’s Decline and Fall of the Roman Empire.
  8. Jung, Flying Saucers, p. 141.
  9. Ibid.
  10. Ibid., p. 142.
  11. Ibid.
  12. Символика мандалы была рассмотрена Юнгом очень подробно, я же упомяну лишь две его работы «Concerning Mandala Symbolism» и «Psychology and Alchemy». В данной работе я ограничусь лишь кратким изложением. Перри (Perry) в своей работе «TheSelfinPsychoticProcess» дает обширный разбор различных символов мандалы.
  13. Мы находим параллель этой предсознательной тотальности и ее развертыванию в присущих ей полярностях в концепции «Ву-чи» и «тай-чи» даосской философии. (The I Ching, tr. Wilhelm and Baynes, vol. I, p. xxxv). «Ву-чи», «Безначальное», «Небытие» лежит за пределами «тай-чи», Исконного начала. «Ву-чи» символизируется пустым кругом, «тай-чи» представлен символом противоположностей — ян и инь—объединенных в единое целое: . Иными словами, как только «Небытие» — совершенно трансцендентальное понятие — вступая в бытие неизбежно расщепляется на противоположности. Этот процесс символизировали бы «1» и «2» сновидения пациента. («4» намекала бы двойственность ян и инь плюс зародышевые точки их противоположностей в любом из них. В алхимической концепции unus mundus, потенциального мира первого дня творения, «когда ничто еще не существовало в действительности, то есть в двойственности или множественности, но как Единое» (Jung, Mysterium, II, стр. 33), также Асклепий I: . . единое есть все сущее, видя, что все сущее было в Творце до того, как он сотворил их всех. . .» (Hermetica, I, p. 289). Это отражает концепцию пифагорейской философии согласно который 1, как источник всех других чисел, является символом изначальной основы всех вещей. В этом смысле 1 на самом деле вовсе не число, 2 — первое число; эти идеи оказали сильное влияние на натурфилософию Средних веков (cf. Jung, “Trinity,” p. 118).
  14. Юнг в другом контексте сформулировал то же самое символическое событие прогрессии «1 2 4»: Невыразимый конфликт, порожденный двойственностью . . . разрешается в четвертом принципе, который восстанавливает единство первого в его полном развитии. Ритм строится в три шага, но результирующий символ — это четверичность» (“Trinity,” p. 175).
  15. Jung, Alchemy, p. 174.
  16. Это алхимический термин, обозначающий «ужасающую тьму нашего ума» (Jung, Alchemy, p. 36), «меланхолия», возникающая в результате столкновения с бессознательным и поднимающаяся из него, представляется мне наиболее точно характеризующей ситуацию пациентки. Позже об этом будет сказано больше.
  17. Jung, “Trinity,” p. 183 говоря о прогрессии к четвертичности в три шага: «означает нечто вроде признания бессознательного, если не фактического подчинения ему».
  18. Здесь я могу лишь вскользь упомянуть концепцию бессознательного, в корне отличную от фрейдистской. Она полагает, что бессознательное является матрицей сознательного ума и, благодаря своей конструктивной компенсаторной функции, выступает постоянным его регулятором. Таким образом, психика, состоящая из сознательного и бессознательного, предстает как саморегулирующаяся система. Именно такая саморегуляция осуществляеться в сновидении пациентки.
  19. Jung, Alchemy, p. 22.
  20. Ibid., p. 23.
  21. Ibid.
  22. Теоретически можно было бы также интерпретировать упущение 3 как подавление (или вытеснение); другими словами, объяснить его как намек на необходимость его включения. Однако две причины показывают, какая из двух интерпретаций заслуживает предпочтения. Первая и более очевидная причина кроется в символическом контексте лабарума — » в этом знаке ты победишь”; вторая, проявляющаяся только в ходе анализа, заключается в постепенно формирующемся паттерне психологии пациента, который показал чрезмерное внимание к 3 и необходимость сосредоточиться на 4.
  23. 2 – являясь числом четным – эквивалентно феминности; как указывалось ранее, 1 – число нечетное — всегда занимала исключительное место в последовательности чисел: как «начало» и основа чисел оно считалось «гермафродитом». В алхимии, например, подчеркивалась ее «двойственная» (duplex )природа как rebis для prima materia (Jung, Alchemy, PP. 65 f., 154, 413, et passim). Prima materia называется Unum, в качестве которого она представляет elementum primordiale (стр. 306); как предпосылуа и начало всего опуса (стр. 242); и как таковая она существовала до человека и в то же время является его целью (стр. 154). Аналогичная символика встречается в Упанишадах, где говорится об Атмане, или пуруше, андрогинном изначальном человеке, Унуме: «он был размером с мужчину и женщину, обнимающихся. Он разделил свое «я» (Атмана) на две части, и оттуда возникли муж и жена. . . .» (ibid.). («ву-чи» порождает «тай-чи» с его разделением на мужское-маскулинное Янь и женское-феминное Инь.)
  24. Данный символизм имеет глубокое значение в религиозной проблематике современного человека в целом. В «Religion» (стр. 59) Юнг говорит: «в то время как центральным христианским символом является Троица, бессознательное символизируется в четверице. Собственно говоря, даже ортодоксальная христианская формула не полна, так как догматический принцип существования зла не присутствует в Троице и связывается с довольно неудобным существованием дьявола. Поскольку тождество Бога и человека представляет собой еретическое допущение, то и тезис о «Боге внутри» можно расценивать как противоречащий догмату. Но четверица, в том виде как она понимается современным сознанием, прямо предполагает и «Бога внутри» и тождество Бога с человеком. Вопреки догмату здесь имеется не три, а четыре стороны. Отсюда легко сделать вывод, что четвёртая сторона представляет дьявола». Именно отношение к «дьяволу», темной части в человеке, в традиционной религии современный человек поставил под сомнение. Идея «совершенства», выраженная в Троице отсутствием «дьявола» или его изгнанием в ад, была робко заменена идеей «полноты», включающей четвертую фигуру и признающей ее неотъемлемой частью человеческой тотальности. Принятие четвертого элемента означает возвращение к внутреннему источнику психической жизненности, тем самым снимая проекцию с «внешнего Бога» сверхъестественного и переполняющего переживания «Бога внутреннего». Бог, как внутренний источник жизни, включал бы женские качества сокрытости, темноты, бессознательности источника творения. Опираясь на вышесказанное, можно было бы предположить, что «София» занимала бы центральное место во внутреннем опыте современного человека (Jung, “Answer to Job”; also Aion, pp. 196 ff).
  25. Само собой разумеется, для женщины отчуждение от мира Эроса представляет собой еще более серьезную, патогенную проблему, чем для мужчины.
  26. Cf. Jung, Alchemy, p. 193.
  27. Здесь можно увидеть намек на связь между горной болезнью (боязнь высоты) и неудовлетворительных отношений с матерью.
  28. Jung, Types, pp. 543 ff.
  29. Другими хорошо известными критическими переходными точками являются, например, половое созревание, заключение брака, роды, климактерический период: все они присущи биопсихической, архетипической структуре личности.
  30. «Низшая» функция, в силу своего архаического характера, также наиболее близка к коллективному бессознательному и полна нереализованных возможностей. Jung, «Trinity», p. 165: «более глубокое понимание показывает, что примитивные и архаичные качества подчиненной функции скрывают все виды значимых отношений и символических значений . . . они — сокровищница скрытой мудрости.»
  31. Две интерпретации — первая, согласно которой «1 2 4» берется как формула мандалы и психической тотальности, и вторая, основанная на опущении мужского 3 и на женском символизме 4- дополняют друг друга. Первая интерпретация подчеркивает необходимость принятия и включения бессознательного как такового, тогда как вторая делает ударение на мир Эроса, Великой Матери, в противовес миру Логоса, архетипического отца. (Здесь и в других местах я использую слова «Отец» или «Мать» с большой буквы для обозначения архетипических образов.) в основе обоих интерпретаций лежит потребность признать и принять важность бессознательного – «женского», «темного», четвертого элемента психики.