04.01.2014
0

Поделиться

Лекция VIII 25 июня 1930 г

Карл Густав Юнг

Анализ Сновидений

Лекция VIII

25 июня 1930 г.

Доктор Юнг: У нас вопрос от доктора Хоуэллс: «А сновидец чувствовал какую-то дезинтеграцию во сне, когда его анима сбежала?»

Можно полагать, что у него было такое сильное чувство после такого волнующего сна, что оно сохранилось бы и днем, но один факт такого сна не гарантирует осознания возбуждения или нервозности или чего-то подобного. Мы знаем, что сны очень часто имеют компенсаторный характер, так что сознательные чувства могут безмолвствовать. Если нет должного осознания возможных следствий, не будет и волнения. Сон скорее приносит некую информацию о буре, разыгравшейся в бессознательном. Так что у этого человека не было никакого беспокойства или нервозности. В этой фазе анализа сны более или менее вне его. Ночью у него занятные сны, а днем вещи идут своим чередом. Происходят обычные и повседневные вещи, он нисколько не был обеспокоен и не чувствовал прямой связи со снами. В последней части сна есть указание на то, что впервые у него появляется чувство глубокой связи с ними. До сих пор они были просто интересными, и, естественно, у него было много толкований, но все это словно не трогало по-настоящему. Долгое время я сомневался, что он будет с этим делать, заденет это его по-настоящему или нет. У него был невероятно объективный и научный подход, и я чувствовал, что в этом все его отношение ко сну или бессознательному, лишь изредка были проблески чего-то большего. Если бы сны сильно затронули его сознательную жизнь, сны бы облегчили положение, как это часто бывает.

На прошлой неделе мы говорили о нападении человека-обезьяны на аниму и о том, как ей удалось выпрыгнуть в окно и скрыться в мире. И когда она звала на помощь, тут же появились люди, и человек-обезьяна прекратил свои попытки. Затем произошло нечто очень типичное, что уже случалось в Библии, в самом начале. Это, кажется, основная проблема человечества или, по крайней мере, мужчин. Что Адам сказал, когда все пошло наперекосяк?

Миссис Бейнс: Он сказал, что Ева искушала его.[1]

Доктор Юнг: Да, именно. Женщина виновата. Так что дикарь сказал ей: «Какого черта ты разбила окно?» Она вынуждена была сражаться за свою жизнь, а он жаловался, что окно разбито. Это характерно для более или менее цивилизованного дикаря. Сначала он устраивает кавардак, а потом жалуется, что приходится отряхивать одежду. Такова природа человека-обезьяны: он ужасно импульсивен, пытается ее изнасиловать, а когда не получается, говорит: «О, извините, я просто хотел узнать, сколько времени». Он трус. Пока все удается, нет проблем, но если вещи идут не как задумано, он немедленно разворачивается и жалуется, что она нарушила покой его владений, разбив окно.

Вслед за этим анима исчезает с людьми за окном, вероятно, идет в полицию. А что полиции делать с такой ситуацией? Это очень серьезный поворот сна.

Миссис Дэди: Они охраняют коллективное положение.

Доктор Юнг: Да, но что это за положение?

Мистер Щмитц: Моральное положение. Полиция защищает мораль.

Доктор Юнг: Не совсем мораль, но эти вещи связаны. Я говорил вам, что отец сказал сыну, когда ему исполнился двадцать один год, но повторю снова: «Ты повзрослел, и я скажу тебе кое-что важное. Для глупых людей есть Библия, а для людей более образованных – уголовный кодекс». Таковы его представления о морали. Нашего сновидца проблемы морали никогда не беспокоили, но здесь эта проблема появляется в форме полиции.

Миссис Кроули: Это не индивидуальная точка зрения, а общепринятая коллективная.

Доктор Юнг: Это самая грубая форма коллективной точки зрения. Когда вас хватает полицейский, это более чем убедительно, непосредственно. Это камень в окно. Конфликт и проблемы. И какая же проблема привела его к столкновению с коллективной силой?

Мистер Шмитц: Если не удается ассимилировать дикаря самому, должна вмешаться полиция, потому что человек оказывается в противостоянии цивилизованному миру.

Доктор Юнг: Вы полагаете, что он проиграл дикарю?

Мистер Шмитц: Если он отождествляется с дикарем, то оказывается в противостоянии с полицией.

Доктор Юнг: У нас есть свидетельства тому? Ведь это дикарь нападает.

Мистер Шмитц: Он позволяет ему напасть в бессознательном.

Доктор Юнг: Он не позволяет, это просто происходит. Есть история о трех старых ветеранах и офицере, которые защищали крепость. Враг нападает, и неожиданно один из ветеранов кричит: «У меня заложник!» Полковник говорит: «Тащи его сюда!» А ветеран отвечает: «Так он не дается!» Та же история с человеком-обезьяной. Сложность в том, что этот дикарь отделен, ведь в реальности сновидец совсем не дикарь, это прекрасный джентльмен. Но часто случается, что такой джентльмен оказывается в содружестве с дикарем, хотя и в весьма далеком. И теперь дикарь вырвался на волю, и мы не знаем, как далеко он зайдет. В прошлом сне мышь сбежала, а теперь она размером с гориллу, и анима вынужден выпрыгнуть в окно из звать на помощь. Никто не знает дикаря изнутри, но из внутреннего конфликта анима сбегает наружу. Это особый случай, все непросто. Мы должны знать, что это значит, чтобы понять, почему пришла полиция. Из-за нее приходит полиция, ведь из-за одного присутствия дикаря полицию не зовут.

Мисс Серджент: Она хочет защиты.

Доктор Юнг: Это мифологический язык, а мы должны знать, как это относится к практической психологии, потому что мне нужно прояснить смысл сновидцу. Он, естественно, выслушает аргументы и кивнет головой, будто понял, а потом уйдет, сбитый с толку, если только до него что-нибудь не дойдет по дороге домой. Так что он должен знать, что произойдет.

Профессор Итон: Анима не заинтересована в дикаре. Ей нужен другой аспект мужчины.

Доктор Юнг: Да. Иначе она бы осталась, провела бы с ними время. Если бы он проявил к ней интерес, возможно, она бы не убежала, но он был безразличен, и проявил себя только дикарь.

Профессор Итон: А теперь она зовет полицию, потому что другая сторона, коллективная мораль, нуждается в другом аспекте его личности.

Доктор Юнг: Совершенно верно, но как это действует в человеческой жизни? Мне нужно знать, чтобы показать человеку, как вещи проявляются в нашем мире. Что в реальности означает бегство анимы? Она словно где-то в мире.

Доктор Дрэпер: Может, теперь он встретит ее как конкретную женщину.

Доктор Юнг: Именно. Когда анима снаружи, она проецируется на реальную женщину. Пока анима психологический призрак, это ничего не значит для прозаичного человека, это теоретический конфликт. Но когда спроецирована, превратилась в реальную женщину, все становится весьма затруднительно. До него доходит, что ей не воплотиться в реальную женщину, пока она не сбежит из дома, и теперь ее можно встретить в любой момент. Он тут же будет очарован, пойман, ведь за ней вся сила коллективного бессознательного. И будут проблемы, ведь теперь он противостоит всей общепринятой морали. Это я и пытался прояснить вам, когда мы говорили о мыши. Конечно, тогда это было незаметно, но большая часть его либидо и личности оказалась вне досягаемости, и это может отозваться в будущем. Ведь все наши отколотые части возвращаются, все люди в жизни, которые завораживают нас – это наши же отколовшиеся части, которые мы подавили, и другие люди возвращают их, и в этом великая ценность и великая опасность человеческих отношений. В этом случае все очень серьезно, ведь когда анима сбегает, вся женская сторона этого мужчины может появиться где угодно и когда угодно. Может, завтра он выйдет на улицу и столкнется с женщиной, которая в действительности его анима. От нее не спрятаться. Он может все подавлять, но возникнут самые дикие сексуальные фантазии; он станет невротичным и перестанет с этим справляться, ведь люди немного знают о том, как справиться с такой проблемой. Эту-то затруднительную ситуацию он и предвидит, в этом и состоит конфликт с полицией, коллективной моралью.

Итак, в этот великий момент, в момент озарения, на сцене появляется еще один человек, фотограф, и его абсолютно все равно, это обособленный индивидуум, и он уверяет, что все в порядке, пока он уверен, что все заснял, и это будет любопытнейшая история. Кто он?

Мисс Серджент: Его зеркало.

Доктор Юнг: Да, но что это буквально, в конкретных терминах?

Мистер Шмитц: Это конфликт разума. Мужчина все понял, и теперь может идти домой, но ничего не изменилось.

Доктор Юнг: Да, это наблюдатель внутри, возможно, дифференцированная функция. Его разум наблюдает за представлением более или менее обособленно, смотри сверху вниз, будто это захватывающий эпизод в кино; разум все записывает, фотографирует, все происходящее. На самом деле, сновидец ассоциирует всю последовательность снов, все образы, встреченные в сновидениях, с этой пленкой фотографа. У него очень личностное отношение к снам; он очень высоко их ценит, все аккуратно записывает. Он давал мне копию. Это уникальная коллекция, снабженная ассоциациями и рисунками. Он горд этой коллекцией и высоко ее ценит; он чувствует, что если все покатится к чертям, в любом случае этот драгоценный материал будет спасен, все эти бесценные мысли. Это большое утешение для него, нечто, на что можно опереться. Он может открыть бизнес, продать эту пленку! Его разум достиг чего-то позитивного, что поможет установить непрерывность опыта.

Конечно, недифференцированная функция имеет первобытный характер. Первобытные люди не ведут заметок о полученном опыте, в их уме нет непрерывности, все вокруг как сон, прерываемый сталкивающимися импульсами; как дети и животные, они не могут сконцентрироваться. Животное, стоявшее на краю гибели, в следующий миг снова играет. Это подчиненная функция. У нее нет истории, потому что она все время живет моментом вечности. Но дифференцированная функция – хороший историк, она все записывает, сохраняет непрерывность, и из этой непрерывности, из этого исторического сознания можно более или менее почерпнуть; для многих людей она стала своего рода прибежищем, основанием острова. Ведь иногда вещи меняются так быстро, принося столько смятения и хаоса, что за ними не уследить, и единственное, что удерживает людей в рамках человечности – это непрерывность их записей. Полагаю, вы видели тот фильм о «Титанике».[2] Там один мужчина, журналист, в общем хаосе, когда люди вокруг теряют рассудок, все вокруг рушится, продолжает вести записи. Он единственный, кто проходит через все целостным, спокойным, поскольку смог встать на точку зрения вневременного наблюдателя. Вся жизнь у него перед глазами, она уходит, но он пребывает в мире. В этом величие дифференцированной функции.

Профессор Итон: Если бы вместо мышления ведущей функцией было чувство, все было бы так же?

Доктор Юнг: О да, потому что чувство лишь качественно иная функция, но основанная на том же общем принципе. Так что подлинно религиозное начало, представления о Боге, внутренняя религиозность, обладает и интеллектуальной, и чувственной, и эмоциональной ценностью. Чувственный тип вполне способен отделить чувства от хаоса вокруг и противостоять внешним обстоятельствам; поразительно, что он может сделать, он может удерживать чувства в гипотетической манере, просто за счет способности цепляться, оставаться стойким. Древние на это были не способны. Например, у них были все необходимые знания механических процессов, которые позволили бы им создать машины, но они их не изобрели. Они составили несколько частей, и получилась игрушка. Вместо того, чтобы продолжить работать с явленным экспериментальным результатом, они играли, и это было простое любопытство. Такая игривость до сих заметна в ранних машинах; они всегда украшались козлиными ногами, коринфскими колоннами и всякими фигурками, которые никак не были связаны с назначением машины. Настоящая машина – относительно недавнее открытие, и она создана в особом стиле, а древние машины украшались цветами, частями человеческих тел и Бог знает, чем еще, скажем, ангелочками на колесе, это попросту показывает, что изобретатель не был способен на работу с фактической действительностью.

Из-за этой игривости дети не могут думать, как взрослые люди; они не могут полностью точными и основываться на фактах. И поэтому даже в средние века люди не могли использовать то знание, которым обладали; и, конечно, это было еще более очевидно в античности, не говоря уже о первобытных людях, которые за сотни тысяч лет ни к чему не пришли, потому что не обладали способностью концентрироваться. Это не просто точка зрения; поразительно, как быстро устает ум первобытного человека – это сильные люди, прекрасные мужчины-дикари. Например, если во время беседы[3] задать простой вопрос, скажем, верят ли они в призраков, через два часа все уснут. Они говорят: «Мы так устали, можем, закончим беседу?» Ведь они не могут уйти, пока старейшина не скажет магическое слово, означающее: дело сделано. Но потом те же самые люди могут преследовать добычу сорок восемь часов без еды и сна. Перенося послания, они идут по сто двадцать километров без передышки, неся на головах груз по шестьдесят фунтов. Мне было невероятно трудно угнаться за ними без всякого груза на голове, – они почти бежали. Они умирают рано, около пятидесяти, от переутомления. Они полностью растрачивают себя, для чего мы слишком рассудительны; мы бы засомневались, а они отдаются делу до последнего дыхания, действуя на инстинкте. В противостоянии инстинкту они очень быстро устают.

То же самое с первобытным человеком внутри нас: первобытные недифференцированные функции не сконцентрированы, они смутные, их легко прервать, у них нет непрерывности, длительности. Эти качества свойственны дифференцированной функции, неважно какой. Не имеет значения, какая функция дифференцирована, ее смысл в том, что она противостоит вечно изменчивой природе. Она как человеческий скелет, выдерживающий любое изменение окружающей среды; или дом, ставший убежищем, которое не свалится и не сбросит листья; или дорога, которая не обрывается, на которой есть мосты, например. Если идти по следу слона, он поначалу будет удобным, так что можно ехать на велосипеде, а потом он обрывается в болоте, и все. Для цивилизации характерно противостояние изменениям природы; и это достоинство ведущей функции.

Мистер Шмитц: Как бы действовал чувствующий тип в параллели с журналистом на «Титанике»?

Доктор Юнг: Любящая женщина может противостоять всему, даже смерти и самому дьяволу, и с полной убежденностью создать длительность в хаосе. Что касается мысли, то Галилей мог выдержать пытки – ну, он отрекся, но сразу после этого вернулся и сказал: «E pur si muove».[4] Это противостояние разрушительным силам природы, и то же самое с чувством. Чувство – это самая мощная функция.

Мистер Шмитц: Мы знаем, как вел себя журналист на «Титанике». Как бы действовал в соответствующей ситуации чувствующий тип?

Доктор Юнг: Чувствующий тип вел бы себя, как его жена, например. Она просто любила его и выстояла в смерти и панике. Это было прекрасно. Он был отождествлен со своими философскими наблюдениями за ситуацией и оставался отчужденным. Он уже был в стране по ту сторону времени. И она тоже, но посредством любви. Таково чувство.

Мистер Шмитц: Но любовь не свойственна одному чувствующему типу.

Доктор Юнг: Естественно, ведь чувство женщины, даже мыслящей женщины, может быть отделено только при помощи Эроса, как и мышление мужчины может отделиться только при помощи Логоса. Потому высшие формы спасительных сил бессознательного соответствуют этим началам. Высшая форма мышления в мужчине совпадает с Логосом, как и высшая форма чувства в женщине с Эросом. Только при помощи богов человек мог отделиться от бессмысленности природы. Потому величайший спаситель, которого мы знаем, Иисус Христос, был назван Логосом. Он был светом, спасшим нас от тьмы.

Мистер Шмитц: Но у меня впечатление, что у чувствующего типа способность любить больше.

Доктор Юнг: Нет, любовь – это чувство, но принцип Эроса – это не обязательно любовь, это может быть и ненависть. Эрос – это принцип связанности, и это основной элемент в женской психологии, как и Логос в мужской. Но Логос, естественно, находится в связи как с мышлением, так и с чувством. Может оказаться, что ощущение или интуиция находятся в большей степени под влиянием Логоса, или же это может быть Эрос. Функции взаимодействуют с этими основными началами и пронизаны ими.

Мистер Шмитц: То есть одна принадлежность к чувствующему типу не наделяет большей способностью любить?

Доктор Юнг: Нет, это никак не связано с любовью. Чувствующий тип может быть холодным, как лед, если Эроса нет. Он может поддерживать чувство ненависти до самой смерти, может умереть в ненависти ко всему вокруг или же испытывать безразличие и выдержать все.

Мистер Шмитц: И женщина чувствующего типа тоже может оказаться неспособной любить?

Доктор Юнг: Совершенно верно. Есть женщины чувствующего типа, которые абсолютно холодны и лишены сексуальности. Чувствующий тип никогда не бывает особенно теплым, потому что дифференцированной функции части не хватает человеческих качеств. Никогда не следует смешивать чувство и любовь. Это прискорбный недостаток языка. Например, во время войны политический департамент выпустил декларацию, начинавшуюся словами: «Президент чувствует то-то и то-то». Совершенно нелепо. У него должно быть мнение. Это снова предполагает совершенно разные применения слова «чувство». Есть чувство долга, восхищения, есть десять тысяч способов использования этого слова. В немецком языке все еще хуже; даже Гете путает ощущение и чувство.[5] Во французском это невозможно. Немецкий язык недостаточно развит, чтобы проводить различия между обычным ощущением и утонченным чувством любви. Это просто недостаток дифференциации, ведь она здесь преимущественно на интуитивной и интеллектуальной стороне, и потому чувство и ощущение смешаны. Дифференцированное ощущение – это function du reel, восприятие реальности, и оно не связано с функциями тела. Люди думают, что ощущение развивается только в сексуальном опыте, или когда они хорошо едят и пьют или принимают горячую ванну.

Мистер Шмитц: Но это ведь ощущения.

Доктор Юнг: Но в психологическом смысле это никак не связано с ощущением. Психологическая функция ощущения – это восприятие реальности, и точка зрения ощущения – это попросту точка зрения фактов. Если человек старается воспринимать факты, он работает над ощущением; горячая ванна и малевание йодом по телу никакого отношения к ощущению не имеют. Это интуитивное неверное толкование, он смешивает ощущение тела и принцип ощущения, а это принцип фактов. Среди латинских народов восприятие ощущения, реальности выражено в языке, и чувство с ощущением не смешиваются. Но в немецком языке они смешаны самым ужасным образом.

Доктор Шлегель: А так называемое чувство любви – это эмоциональный элемент, который не вписывается в рамки функций, как вы понимаете их?

Доктор Юнг: Функция чувства связана с чувством ценности, и это не обязательно связано с любовь. Любовь – это связанность. Чувствовать можно и без отношений. Восхищаясь прекрасной женщиной, мужчина не обязательно вступает с ней в отношения или влюбляется. Любовь связана с Эросом. Если бы любовь была связана только с чувством, мыслящие типы не влюблялись бы никогда. Приходится использовать эти интуитивные концепции, но есть два начала, которые лежат вне функций.

Мистер Шмитц: Мыслящий тип не обязательно связан с Логосом? Он может быть и болваном?

Миссис Бейнс: Мыслящий тип никак не может быть болваном, ведь самые дифференцированные функции могут хоть что-то делать!

Доктор Юнг: Только в той мере, в какой тип находится под влиянием других функций.

Миссис Бейнс: Он сказал, что мыслящий тип может быть болваном, а мне кажется, что это противоречие. Если он болван, значит, он другого типа.

Доктор Юнг: Вы правы в случае действительно дифференцированного мыслящего типа.

Профессор Итон: Логос – это конструктивное планирование?

Доктор Юнг: И это тоже. Логос – это принцип различения, в противоположность Логосу, принципу связанности. Эрос сводит вещи, устанавливает между ними динамические взаимоотношения, а отношения Логоса – это скорее аналогии или логические заключения. Для взаимоотношений Логоса типично избегание эмоциональной динамики.

Профессор Итон: Они скорее абстрактные, чем конкретные?

Доктор Юнг: Эти качества лучше всего понять на практических примерах. Например, элемент Логоса, будучи принципом различения, не только позволяет, но и вынуждает человека признавать достоинство каждого объекта мысли или наблюдения. Он позволяет, грубо говоря, с религиозной настойчивостью предаться как классификации вшей или разнообразных качеств фекалий, так и подсчету звезд на небе. Представьте себе несколько лабораторий. В лаборатории №1 обсерватория мужчины, который посвятил себя астрономическим исследованиям. В следующей лаборатории мужчина, классифицирующий вшей, шестьдесят тысяч разных особей, увлекательное предприятие. А в третьей мужчина ужасно заинтересован свойствами фекалий, довольно отталкивающее занятие. Но каждый работает с одинаковой концентрацией, в едином духе. А что же в такой ситуации делает Эрос, представленный женщиной? Предположим, она уборщица. Астроном ей кажется неприятным человеком, жестким и холодным; он никогда не дает ей чаевых и, конечно, остается холостяком. Мистер Профессор Занятый-Вшами довольно приятный мужчина, вот только интересуется этими мерзостями; иногда он дает ей чаевые, женат, у него прекрасные дети, его уважают в обществе, и где-то у него есть двоюродный дедушка. Все это ей известно. Это связанность, как видите. Это совершенно иной аспект мира. Мужчина, занятый звездами, страстно преданный своей работе, совершенно не осознает, что может влюбиться в женщину. Он думает, что это вроде болезни, которая случается в ранней юности, но поддается лечению браком, как мне однажды сказали: «Просто чтобы справиться с этой чертовщиной». Это Логос.

Я не хотел погружаться в обсуждение этих принципов, но они, видимо, продолжают пробуждать сомнения. На моем столе вопрос, который, очевидно, пал с небес, но, боюсь, мы не можем сейчас обсудить все аспекты теории психологических функций. Вопрос о восприятии внутренней реальности в противоположность интровертной функции ощущения. Это сложный вопрос, на который я сейчас ответить не могу; это завело бы нас далеко от сна в теорию функций. Возможно, пока мы ограничимся утверждением, что функции – это сосуды сил, влияний, деятельности, исходящих от двух начал, двух богом, Логоса и Эроса. Возможно, вы также понимаете, что если бы вне функций не было бы этих начал, не было бы и надежды отделить что-то от бессознательного. Должно быть что-то, помогающее отделить функцию, некое начало снаружи, которое поможет оторвать ее от глыбы бессознательного.

Можно сказать, что оба начала играют невероятно важную роль в истории мысли об искуплении, которое в действительности является психологическим предприятием. Например, в христианстве роль искупителя играет не только Логос, но и Эрос в форме принципа любви. Здесь снова внедрены два начала, и я могу добавить, что идеальный Логос содержит в себе Эрос; иначе он не был бы динамичным. Мужчина с одним лишь Логосом может иметь очень острый ум, но это ничто иное, как сухой рационализм. И Эрос без Логоса внутри никогда не поймет, что это слепая привязанность. Такие люди могут быть связаны Бог знает с чем, как некоторые женщины, которые полностью растворяются в своих счастливых семьях – кузины, родственники, — и в них нет ни черта, все пусто. Как и люди Логоса низкого сорта, эти ходячие классификаторы, которые мало что понимают.

Мистер Шмитц: Но есть ведь близость между Логос и мышлением с одной стороны, и Эрос и чувством с другой?

Доктор Юнг: Как и между другими функциями. Не смешивайте слово «чувство» с любовью как взаимоотношениями. Как я сказал, чувство – это функция ценностей. Я уверяю вас, в реальности ничто не остается отдельным, все течет в едином пространстве, так что если слишком долго толковать о психологии, можно сойти с ума и сбиться с толку. Как говорит Гете: «Все дело в чувстве, а названье лишь дым».[6] Все может действовать в Эросе, все может действовать в Логосе.

Доктор Дрэпер: Я все еще не понимаю реакцию сновидца на убегающую аниму. Каков был его отклик на то, что она оказалась снаружи?

Доктор Юнг: О, он боялся полиции, и тут наступает открытие, которым мы и занимаемся. Поскольку человек с дифференцированным мышлением и дифференцированным ощущением, он способен на очень точные наблюдения за реальность, и это выражается в фотографе. И ведущая функция, как я объяснял, крайне ценна, она дает этому человеку убежище в великом смятении, убежище, в которое можно вернуться. Она дает чувство непрерывности и безопасности, которого не даст подчиненная функция. Тут вмешивается дикарь, и в нем нет способности различать, нет надежности; все смешано, нет связности. Но в этот высший момент, когда опасность появляется во всех формах, он вспоминает, что может отдалиться, осознавая: «Если все рухнет, у меня все равно останется внутренняя непрерывность. Записи со мной, все эти образы. И если вы вспомните, чего он достиг в этих снах, каково его видение, то поймете, что у него сокровище, нечто крайне ценное. Люди без дифференцированной функции плохо справятся в такой суматохой, впадут в панику и смятение; но человек, подобный ему, по крайней мере имеет шанс удержаться от паники, потому что у него есть основа, на которую можно опереться.

Во многих случаях невроза очень важно сначала построить такую дифференцированную функцию, в которую можно удалиться, и это дает шанс. Если у пациента такой основы нет, как с ним разговаривать? Негде поговорить, сцена постоянно меняется, и врач никогда не знает, с кем говорит. Но если у человека есть дифференцированная функция, можно всегда вернуться к некоему изначальному утверждению. Можно всегда сказать: а теперь вернемся к нашему соглашению; или будем рассудительны; или вернемся к действительной научной истине; или к надежности личной связанности; вернемся к тому факту, что вы признаете меня честным парнем, а не плутом, и что вы человек, а не преступник.

Итак, фотограф просто утверждает, что фотографии у него, и он спрячет их в надежном месте, а потом, в конце, возвращается и говорит, что происходящее не имеет значения, поскольку все записи в безопасности, и их ждет большой успех. Но перед этим новая сцена, и тут действительно начинается опасность. На другой стороне реки появляются солдаты и даже артиллерия, и сновидец полагает, что начнется бомбардировка, что дом обстреляют. Это очень опасная ситуация, и символизм довольно ясный. В ассоциациях он делает довольно запутанное замечание о том, что внешний мир враждебен эго, но я не буду приводить его здесь, потому что оно не очень важное. Важно здесь, что он понимает это нападение на дом как нападение внешнего мира на его личную безопасность, и это с учетом того факта, что анима сбежала в этот внешний мир. Мы уже видели, что возможное воплощение анимы в реальной женщине станет типичной опасностью, которая приведет его к конфликту с общепринятой моралью, так что логично, что полиция заинтересуется этим делом. Но тут вещи заходят дальше. Видите ли, было бы достаточно, если бы пришли два или три полицейских. Сам сновидец не оказал бы сопротивления. Как и фотограф, поскольку записям ничто не угрожает; все происходящее ему безразлично. Так что остается только дикарь, и, возможно, двух или трех полицейских было бы вполне достаточно, чтобы справиться с ним. Артиллерия кажется излишеством, но у бессознательного, видимо, были причины вводить ее в игру. Как вы это объясните?

Мистер Бауманн: Фотограф сделал снимки и хочет убраться с ними в безопасное место.

Доктор Юнг: Во сне нет свидетельств, которые объяснили бы, почему желание фотографа уйти со снимками будет угрозой. Это не причина приводить артиллерию и даже полицию, ведь их заботит только публичная мораль. Мы можем допустить полицию, но солдаты и артиллерия – такое потрясание против одного дикаря кажется излишеством.

Доктор Шлегель: Значит, дело серьезное.

Доктор Юнг: Да, очень серьезное. Если явный преступник защищается с помощью оружия, нужна полиция. А если это целая толпа преступников, позовут солдат; а те захватят с собой пару пушек. Должно быть, здесь что-то подобное, что-то очень серьезное, выходящее за рамки индивидуального случая.

Миссис Ягер: Во сне он заметил, что их разделяла река. Возможно, артиллерия была нужна, чтобы стрелять через реку.

Доктор Юнг: Они могли стрелять из винтовок, артиллерия тут не нужна. Более того, если анима сбежала, мы можем предположить, что должен быть мост. Потому мы полагаем, что река здесь означает просто разделение, а не настоящее препятствие. Представьте себе дом, реку и артиллерию на противоположной стороне. Видите ли, это очевидная история о парах противоположностей. Река всегда символизирует реку жизни, реку энергии, живой энергии, которая привносит в противостояние динамизм. Без противостояния нет энергии. Там, где сталкиваются противоположности, появляется энергия. Река – это вечный образ, и переход реки вброд[7] и наведение моста – это важные символы контакта противоположностей, который вызывает появление энергии. Из сна очевидно, что это здесь и происходит. С одной стороны дикарь, импульсивность без всяких моральных представлений, а с другой стороны восстание коллективной моральной точки зрения. Это столкновение видно на рисунке.

Видите ли, это, очевидно, не индивидуальный конфликт, поскольку в таком случае не появились бы пушки. Излишне тащить на одного дикаря целую батарею орудий, это стрельба из пушки по воробьям. Потому мы полагаем, что за дикарем стоит не только личное бессознательное, он должен означать коллективное, целую толпу. Приводить артиллерию имело бы смысл, если бы на аниму напало целое стадо таких дикарей. Так что потрясающее переживание, которое приносит сон, предполагает, что эта проблема дикаря совсем не личностная. Естественно, сновидец склонен полагать, что спасения нет из-за его личных недостатков. Люди считают свои конфликты субъективными, и потому они изолированны; они думают, что такие проблемы только у них, и это доходит до гротеска.

Я помню одного молодного человека восемнадцати лет, который пришел ко мне, говоря, должен сказать мне кое-что ужасное и попросил закрыть дверь в библиотеку, которую я всегда оставляю открытой. Я спросил, не совершил ли он убийство, и получил ответ: «О, если бы дело было только в этом!» У меня в кабинете висит небольшое изображение за занавеской,[8] и он спросил, нет ли там окна, за которым нас мог бы подслушать секретарь – обычное предположение. Наконец, во всем убедившись, он сказал: «Должен признаться в ужасном; если это станет известно, миру конец». Он открыл для себя мастурбацию и понял, что если она станет известна, никто не станет продолжать род человеческий, и наша раса вымрет. Люди с невротическим конфликтом всегда воспринимают его субъективно во всех деталях, будто это случается впервые в мире; они признают, что другие люди тоже страдают от схожих трудностей, но это не то же самое. Когда человек влюблен, ему кажется, что нет столь же прекрасной любви на земле. В моменты страданий возникает чувство изоляции, и это правда, что всякое крайнее переживание изолирует; человек теряет контакт с другими людьми, становится полностью аутоэротичным. Так что сновидец в своем конфликте продвигается с убеждением, что он единственный в таком положении, особенно потому что не может поговорить с женой, конечно. Одна из причин успеха аналитического лечения в том, что люди по крайней мере признаются в своих тайнах, ведь чем больше у человека тайн, тем больше он изолирован. Он чувствует, что это его дикарь, но бессознательное говорит, что это дикарь вообще, который повсюду, и из-за этой всеобщей угрозы в дело вступает артиллерия.

Это, конечно, напомнило ему о войне, которую мы обсуждали, и он понял, что на войне вырывается дикарь, что люди убивают друг в друге дикаря. Везде, где появляется дикарь, там разрушение. Естественно, сновидец не может сразу осознать, что конфликт присущ не ему одному, что весь мир в таком положении, и что пришествие первобытного человека в мир оказывает такое разрушительное влияние.[9] Потому мы приводим артиллерию и развязываем войны, видя в ближнем врага, не способные заметить его в себе. Пришествие дикаря – это высвобождение инстинктивной природы человека, потому у нас все эти проблемы; философские и религиозные чувства катятся к черту, и мы остаемся беспомощными. Раньше у нас были религиозные чувства, а теперь мы потеряли ориентиры, больше никто не знает, во что нужно верить. И наше беспокойство выражается в других формах. Например, в искусстве негр, которого раньше считали урожденным рабом, теперь популярнее всех. Мы восхищаемся его танцем; негры играют великие роли; спиричуэлы негров кажутся нам невероятно прекрасными.[10] Мы не выносим лицемерия возрожденческих собраний, но в этим спиричуэлах негров живая вера, что-то непосредственное и трогательное. Не забывайте, что от евреев, самого презренного народа античности, жившего в самом жалком уголке Палестины или Галилеи, пришел спаситель Рима. Почему бы нашему спасителю не быть негром? Это было бы логично и психологически верно.


[1] Быт. 3:12: «…она дала мне от древа, и я ел».

[2] Фильм под названием Atlantic был снят в Великобритании на основе истории лайнера «Титаник», который в своем первом путешествии в апреле 1912 г. столкнулся с айсбергом и затонул, унеся с собой множество человеческих жизней. Звуковые версии фильма были созданы в Великобритании, Германии и Франции; премьера прошла в Берлине в ноябре 1929 г. (Критик New York Times назвал фильм «ребяческим».)

[3] Юнг вспоминает свое пребывание в Восточной Африке зимой 1925-1926 гг. См. MDR, p. 264/248.

[4] Астроном Галилео Галилей (1564-1642), подвергшийся преследованиям римской инквизиции за поддержку теории Коперника о солнечной системе, в частности, идеи о том, что Земля вращается вокруг Солнца, отрекся от своих убеждений, но, согласно традиции, прошептал: «E pur si muove» («И все-таки она вертится»).

[5] Согласно К. Р. Ейслеру (автору работы Goethe: a psychoanalytic study, 1775-1786), термины Gefihl (чувство) и Empfindung (ощущение) в XVIII и XIX вв. были равнозначными (из личного общения).

[6] «Все дело в чувстве, а названье / Лишь дым, которым блеск сиянья / Без надобности затемнен» — Фауст Гете [здесь в переводе Б. Пастернака – прим. верев.]

[7] Юнг анализировал сон, в котором река и брод были ключевыми символами, в работе «On the Psychology of the Unconscious» (1943; orig., 1917), CW 7, pars. 123-130, 160, 163. Ранние версии см. в Collected Papers on Analytical Psychology (2nd edn., 1917), pp. 418. Брод как архетип Юнг рассматривал в «The Houston Films» (1957), интервью с Ричардом Дж. Эвансом, C. G. Jung Speaking, pp. 293f.

[8] В рабочем кабинете Юнга за занавеской висела фотография лика Христа с Туринской плащаницы. См. письмо к Аптону Синклеру от 24 ноября 1952 г. в Letters, vol. 2, p. 94 (с иллюстрацией).

[9] Ср. замечания Юнга о первобытном элементе в европейцах в работе «The Role of the Unconscious» (1918), CW 10, pars. 16ff.

[10] Ср. восхищение Юнга перед негритянским фильмом The Green Pastures в работе «A Psychological Approach to the Dogma of the Trinity» (1940, 1948), CW 11, par. 266.

Перевод Иван Ерзин (Sedric)