Письма от 1912 г

Карл Юнг и Зигмунд Фрейд

Переписка

Письма от 1912 г.

291J

Villa Spelma, St. Moritz,[1] 2 января 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Прежде всего, сердечно поздравляю с Новым Годом вас и ваших близких! Пусть новый год добавит листьев к лавровому венку вашей неувядающей славы и откроет новые области для нашего движения.

Я долго ждал фрау К—, чтобы известить вас, как условлено, об этой неудобной ситуации. Она не выходила у меня из голову. Я не знаю, что она[2] сказала вам. Вот что случилось: она спросила меня о своей сестре и пришла навестить меня. Затем она поставила критический вопрос. Чувствуя ловушку, я увиливал так долго, как мог. Мне казалось, что она не в должном состоянии, чтобы вернуться в Вену. Чтобы упростить дело, я сказал, как мне неприятно оказываться вовлеченным в это. Я сказал, что у меня впечатление, что она ждала некий знак одобрения от вас, и это казалось личной жертвой с вашей стороны. Я также сказал ей, что не претендовал на свою праву, поскольку не знал, что происходит. Насколько я понял, сказал я, все, что она хотела — это немного сочувствия, от которого вы, по весьма хорошим причинам, лучше всего известным вам, воздержались. Такое сочувствие облегчит дело на какое-то время, но приведет ли к хорошим результатам в конце концов, для меня, мягко говоря, сомнительно. Я сам не был способен, часто malgré moi [несмотря на себя — фр.], держать дистанцию, потому что иногда не мог удержаться от сочувствия, и поскольку оно все равно присутствовало, я с радостью предлагал его пациенту, говоря себе, что, как человек, он имеет право на такую долю почтения и личной заботы, какую доктор считает уместным уделить. Далее, я сказал ей, что так казалось мне; я мог ошибаться, поскольку мой опыт ни в коем случае нельзя сравнивать с вашим. После этого я был очень раздражен за то, что позволил себе вовлечься в эту дискуссию. Я бы с радостью ее избежал, если бы жалость к ее несчастному состоянию не соблазнила к тому, чтобы дать ей преимущество, пусть даже с риском отослать ее с соринкой в глазу. Я утешал себя мыслью, что когда она оказалась с вами, она вернется на правильный путь. Прежде всего я заботился о том, чтобы сделать все правильно и вернуть ее в Вену, что и сделал, по сути. Я лишь надеюсь, что цель оправдывает средства.

Естественно я хотел бы взять работу фрау доктор Х., но должен отложить окончательное принятие, пока не смогу оценить размер следующего Jahrbuch. У нас уже немало материала.

Фрау Лу Андреас-Саломе,[3] известная по Веймару, хочет прислать мне работу о «сублимации». Если из этого что-то выйдет, станет шагом к «секуляризации» Jahrbuch, шагом, который нужно предпринимать с большой осторожность, но который расширит аудиторию и мобилизует интеллектуальные силы Германии, где Фрау Лу имеет значительную литературную репутацию из-за своих отношений с Ницше. Я бы хотел услышать ваше мнение.

Я провожу несколько дней в Энгадине, чтобы поправиться после тяжелой работы.

С уважением и наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. Печатный заголовок.
2. В рукописи: Sie, «вы», исправлено на sie, «она».
3. Лу Андреас-Саломе (1861-1937) — родилась в Санкт-Петербурге, дочь русского генерала фон Саломе (французского происхождения); изучала теологию в Цюрихе; подруга Ницше (1882); вышла замуж (1887) за Ф.К. Андреаса, профессора археологии в Гёттингене; в 1896 г. подружилась с Рильке, с которым дважды путешествовала в Россию (1899; 1900); близкий друг Бьерра (см. выше, 225F, прим. 4) и в 1912-1913 гг. психоаналитика Виктора Тоска (см. ниже, 348J, прим. 4). «Фрау Лу», как ее часто называли, осталась психоаналитиком и близким другом Фрейда до конца. (См. Sigmund Freud and Lou Andreas-Salomé: Letters, ed. E. Preiffer, tr. W. And E. Robson-Scott, 1972). Работа о сублимации, которую она отправила Юнгу в марте (см. ниже, 307J), но позже забрала (313J), была опубликована как “Vom frühen Gottesdienst”, Imago, II (1913), согласно редакторской заметке в Freud/Abraham Letters, Freud 2 May 12. Краткое изложение см. в Binion, Frau Lou, p. 390.

292J

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 9 января 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Надеюсь, вы благополучно получили мое последнее письмо из Сент-Мориц. Я был скудным корреспондентом, проведя еще несколько дней в довольно бурном путешествии по Германии, посещая различные художественные галереи и углубляя свое образование. Сегодня я вернулся к работе.

Блейлер написал мне, что вы хотите прочитать его рукопись.[1] Она скоро к вам отправится. Оставьте ее, пока новый выпуск не уйдет в печать, затем отправьте прямо Дейтике.

Штекель заявил работу о «Религиозном символизме в снах».[2] Я настоятельно прошу вас заранее ее прочитать. Поскольку погружаясь в Язык снов я обнаружил, что методы Штекеля меня ужасают. У меня нет желания вызывать дипломатические трудности. Он с большей готовностью примет поправки от вас, чем от меня. Его поверхностность в научных вопросах и так приносит много трудностей.

«Почтенный старый учитель» не должен бояться негодования с моей стороны, особенно когда оказывается столь прав. Я нисколько не чувствую себя расстроенным и не жалуюсь на нехватку сочувствия, как Ференци. В этом отношении вы имеете больше прав жаловаться на меня. Что касается контр-переноса, я лишь немного «настойчив» и потакаю определенным фантазиям ради эксперимента. Точка зрения Пфистера в этом вопросе ни в коем случае не совпадает с моей. Я полностью убежден, что пациент должен играть пассивную роль, а аналитик  никогда не должен ничего выпытывать через контр-перенос (по христианскому принципу: смотри, что я сделал для тебя, что ты сделаешь для меня?) Для меня важнейшее правило в том, что сам аналитик должен обладать свободой, которую пациент должен обрести в свою очередь, иначе аналитику либо придется притворяться непонимающим или, как вы говорите, сходить с ума. Я думаю, это в гораздо большей степени вопрос разных способов жить, чем какое-то несогласие в принципах. Я не претендую на всеобщую верность моих взглядов, так что для «негодования» нет причины.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

Большое спасибо за оттиск.[3] Для аналитика это крайне познавательная и укрепляющая работа, я лишь желаю, чтобы вы писали больше таких прекрасных поучительных вещей. Хотя они могут казаться вам слишком простыми, это представляют для нас огромную ценность.

1. “Das autistische Denken”, Jahrbuch, IV:1 (1912).
2. Вероятно, “Ein religiöser Traum”, Zentralblatt, III (1913).
3. “The Handling of Dream-Interpretation”; см. выше, 280F, прим. 2. / Этот постскриптум написан наверху письма, над заголовком.

293F

10 января 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Я две недели ломал голову, гадая, почему не получил ответа от вас — фрау К— не могла быть причиной. Затем счастливой неожиданностью явилось давно ожидаемое слово от вас в конверте из Энгадина. А сегодня письмо от Пфистера, который полагает, что я знаю, что вас укусила собака и мучают сильные боли. Но я не знал. Могу понять, почему вы не писали об этом; в схожей ситуации я вел бы себя точно так же; но теперь, зная об этом, предпочел бы знать сразу. Должно быть, рана уже зажила, поскольку вы писали сами. Полагаю, не нужно беспокоиться о собаке.

То, что вы пишете об инциденте с фрау К—, вызывает у меня сожаление. Вы не должны чувствовать вину передо мной; в крайнем случае вам стоит немного изменить свою технику и выказывать больше сдержанности по отношению к пациенту. Бедняжка больше всего хочет интеллектуального флирта, который позволит ненадолго забыть о своей болезни. Я продолжаю жестоко напоминать ей об этом.

Очень хорошо; я не пошлю вам работу фрау доктор Хельмут об Audition colorée; я отдал ее в Imago, новый журнал. Название,[1] похоже, не сильно нравится в Цюрихе, но нам нужно удобное название, которое не будет звучать слишком литературно; мы не нашли ничего лучше и, возможно, Imago обладает необходимой расплывчатостью. Вчера мы определили содержание первого номера. Я публикую первое из трех коротких эссе, посвященных аналогиям между психологией первобытных людей и психологией невротиков. Первое называется «Ужас инцеста». Другие будут называться «Эмоциональная амбивалентность» и «Магия и всемогущество мысли».[2]

Я только что передал свои Публикации о психологии любви[3] полезному члену семьи, чтобы тот отправил их вам.

Если вы хотите моего мнения о предложении фрау Саломе, вот оно: мы в принципе не должны отвергать, если только она ограничится сублимацией и предоставит сублиматы химикам.[4] Если это окажется идеалистической болтовней, можно отказать вежливо, но твердо.

«Секуляризация» ΨΑ — это не великое событие теперь, когда мы создаем Imago, и для Jahrbuch нет необходимости быть «несгибаемым и гордым». Кроме того, мне кажется, что две последних публикации о ΨΑ — обе крайне значительные — ваше описание бессознательной наследственности в символизме, что равнозначно демонстрации существования «врожденных идей»[5] и доказательства переноса мыслей Ференци ведут нас далеко за изначальные пределы ΨΑ, и что мы должны следовать туда. И я не хочу больше сдерживать Ф.; пусть он публикует уже в 1913 г.[6], но сначала обсудит вопрос с вами.

Выбор наследника — это одна из королевских прерогатив. Дадим нашей королевской науке такую прерогативу.

С уважением, добрыми пожеланиями и просьбой скорее сообщить о новостях,

Ваш, Фрейд

1. «Название нового издания заставило нас помучиться. … Наконец, мое предложение победило, и оно было названо Imago в честь романа Карла Шпителлера, в котором трюки и маски бессознательного, его вторжения в сознание и стимулирование творческих сил представлены с превосходным мастерством» — Hanns Sachs, Freud, Master and Friend (Cambridge, Mass., 1944), pp. 65f.
2. Первое эссе, “Die Inzestscheu” (“Über einige Übereinstimmungen um Seelen leben der Wilden und der Neurotiker”, I), появилось в Imago, I:1 (Мар. 1912) = “The Horror of Incest” (Totem and Taboo, Some Points of Agreement between the Mental Lives of Savages and Neurotics, I), SE XIII. Об оставшихся трех (sic) частях см. ниже, 329F, прим. 6 и 334F, прим. 2.
3. См. выше, 288F, прим. 1.
4. Психологическая сублимация = Sublimierung; в 291J Юнг цитировал использование фрау Лу Sublimation, которое, вообще говоря, химический термин.
5. В рукописи: “angeborenen Ideen”, термин, использовавшийся в старой психологии. Отсылка («ваше изложение») на “Wandlungen und Symbole der Libido” Юнга.
6. Касательно доказательств Ференци переноса мыслей и его общей увлеченности оккультизмом см. Jones, III, pp. 411-17/384-390. В дек. 1910 г. Фрейд писал Ференци, предлагая отложить публикацию того, что он мог написать о телепатии на несколько лет, до 1913 г., когда он сможет опубликовать это в Jahrbuch. Ференци обратился к Венскому обществу на эту тему 19 нояб. 13 г., но, как говорит Джонс, «он никогда не написал ничего на эту тему». См. также выше, 158F, прим. 2 и 254J, прим. 6.
7. 15 дек. 1911 г. доктор Макс Кессельринг, невролог из Цюриха, от лица Кеплербунда дал публичную лекцию против психоанализа (Zentralblatt, II:8, раздел Bulletin). Также см. выше, 287J, прим. 7.

294J

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 10 января 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Приложенная рукопись, частью исправленная мной, это третья часть работы Бьерра.[1] Поскольку она содержит много неточностей, я был бы очень рад, если бы вы просмотрели ее, предложили некоторые изменения доктору Бьерру, а затем опубликовали работу, или, скорее, эту 3-ю часть, отдельно как «Эпикритические замечания» и т. д. в последующем выпуске. Сам по себе случай хороший, теория слабая, чтобы не сказать шаткая, причем без всякой необходимости, ведь материал позволяет построить крепкую теорию.

Я, соответственно, напишу Бьерру.

Jahrbuch Рашера — это ежегодное литературное издание (искусство, литература, история, политика, философия и т. д.) специфически швейцарского характера. Моя статья уже произвела фурор.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. См. выше, 263J, прим. 3. Заключительная часть работы называется “Diskussion des Falles und der Behandlung”; вся работа была опубликована в Jahrbuch, III:2 (1911, публикация отложена до мар. 1912 г.)

295J

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 23 января 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

На этот раз причина моей неспособности написать вам сложнее. Мы были жертвами «шантажа»,[1] и нас публично оскорбляли, хотя без называния имен. Я даже консультировался с хорошим адвокатом с перспективой затеять дело. Но шансов на успех мало, потому что атака была косвенной. Потому я ограничился публичным протестом Международной ΨΑ Ассоциации, Цюрихского отделения; он в прессе вскоре.[2] Всей этой суматохе предшествовала моя статья в Jahrbuch Рашера. Время самое неудобное, так как я перегружен работой и борюсь с бесконечным разрастанием мифологических фантазий. Чтобы справиться с массой материала, я вынужден беспрестанно работать и чувствую себя интеллектуально опустошенным.

Как вы увидите из приложенного письма, Бьерр совершенно не согласен с нашим сокращением его многоречивого эпикриза и публикацией его в следующем номере. Этот господин явно чересчур самонадеян. Я написал Дейтике, что он должен продолжить и довести дело до конца, а рукопись можно получить от вас. Вы знаете какого-нибудь услужливого духа, знающего немецкий и способного поправить стиль и пунктуацию? Я был бы очень, очень благодарен. Я бы хотел избежать трудностей с Бьерром, а Дейтике все равно готов публиковать 3-ю часть. Это облегчит ношу третьего выпуска, который уже разросся до угрожающих размером из-за моего огромного и до сих пор незаконченного опуса. Но я уже работаю над последней главой (VI).

«Аутизм» Блейлера вводит в заблуждение и крайне неясен теоретически. «Поверхностный» — вот подходящее название для него.

Мне говорили, что работа Штекеля короткая; тогда ее можно засунуть к незаметное место.

Наш французский профессор из Пуатье[3] присоединился к цюрихской группе, так что теперь среди нас снова есть профессор. После ухода Блейлера у нас были очень приятные вечера в Обществе. Во все ощутимая гармония. Правда, что Адлер предложил свои услуги Шпехту?[4]

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

20 янв. я читал лекцию перед 600 учителями. Полтора часа я должен был скандировать ΨΑ, как Роланд в свой горн.

Это письмо довольно бессодержательное. В настоящее время я не отдаю свое либидо, оно все уходит в работу.[5]

1. В оригинале по-английски [“blackmail”].
2. Статья Юнга, датированная 28 янв. 1912 г., была опубликована в Wissen und Leben (Zürich; прежнее название Neue Schweizer Rundschau), 15 фев. 1912, 711-14 = “Concerning Psychoanalysis”, CW 4. Это был «эпилог» серии полемических статей в Neue Zürcher Zeitung в течение янв., подписанных, среди прочих, Форелем, Юнгом и Францем Марти. Детальное описание серии см. в Ellenberger, The Discovery of the Unconscioussness, pp. 810-14.
3. Моришо-Бошон; см. выше, 223F, прим. 7.
4. См. выше, 272J, прим. 2.
5. Постскриптумы были втиснуты на поля первой страницы.

296F

 

24 января 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

У меня нет желания нарушать вашу концентрацию, я лишь хочу осведомить вас, что отправил работу Бьерра прямо Дейтике и сам поправил ее. Видите ли, к лучшему, что я пока не написал ему.

Смутный отзвук вашей газетной бури в Цюрихе уже достиг меня через пациента из Сент-Галлена.

Второе издание Градивы ушло в печать В коротком постскриптуме я воспользовался вашей подсказкой, когда вы обнаружили две истории Übermächte.[1]

Imago готово для печати. Они начинают 1 февраля.

С наилучшими пожеланиями вам и семье,

Ваш, Фрейд

1. См. выше, 50J, прим 2. В своем постскриптуме Фрейд приписал подсказки «моему другу».

297J

 

1003 Seestrasse, Küsnacht-Zürich, [ок. 15 февраля 1912 г.][1]

Дорогой профессор Фрейд,

Пара слов, чтобы дать знать, что я еще жив. У меня ужасная борьба с гидрой мифологической фантазии, и еще не все ее головы отрезаны. Мне хочется звать на помощь, когда меня давит мешанина материала. Пока я мог подавлять эту нужду. Надеюсь достигнуть суши в недалеком будущем.

Медер или Пфистер должны были рассказать вам о Цюрихе и наших публичных схватках. Пока во вражде временное затишье. На осень Форель уже обременил нас своим запутанным Психотерапевтическим обществом[2] и уже угрожает нам полным уничтожением. Но пока мы нисколько не уничтожены, а Общество процветает, как никогда. Теперь начали подключаться преподаватели. Директор[3] педагогического колледжа из Берна недавно был у меня и хотел сотрудничать. Цюрих бурлит, ΨΑ у всех на устах. Здесь можно видеть, как могут быть взволнованы люди. 21 фев. я буду читать лекцию о ΨΑ для клиницистов; даже они страстно жаждут испробовать яда. Я думаю, это серьезнейшие вещи.

Надеюсь, с вами все хорошо. У нас все мирно и спокойно, а жена добросовестно трудится над этимологией.[4]

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. В рукописи: недатировано; ок. 15/2/12 написано сверху другой рукой. / Новый печатный заголовок, использующий написание “Küsnacht”; он меняется до конца писем в зависимости от того, какой бумагой пользовался Юнг.
2. См. выше, 285J, абз. 7 и ниже, редакторский комментарий, следующий за 321J.
3. Эрнст Шнайдер, бывший ученик Пфистера; он присоединился к Цюрихскому обществу 1 мар. 12 г. В 1916 г., согласно Jones (II, p. 123/110), он был уволен с должности директора из-за своих психоаналитических принципов. См. также Psychoanalytic Pioneers, ed. F. Alexander, S. Eisenstein, M. Grotjahn (New York, 1966), p. 171; Zentralblatt, II:9 (June 1912), 549.
4. “Wandlungen und Symbole der Libido” содержит много обращений к этимологии; см., например, Symbols of Transformation, CW 5, par. 188 о «либидо».

298F

 

18 февраля 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Был очень рад получить письмо от вас. Я не люблю нарушать привычки и не нахожу в этом[1] торжества. Выбившись из привычки, я больше не помню, что уже говорил вам, и, кроме того, я все еще хочу быть осведомленным о вашей работе.

Я отредактировал мешанину Бьерра и отправил в печать. Не очень приятно публиковать такую неразбериху. Я прикладываю проспект Imago (в нем все еще ошибки). Я должен бы радоваться, что ваше имя занимает видное место в этом журнале и Zentralblatt, но вместо этого вы скрываетесь за своим религиозно-либидозным туманом. Мне кажется, вы до сих пор слишком уступаете мне первенство. В своей работе об Ужасе Инцеста я подчеркнул, надеюсь, к вашему удовольствию, роль, которую сыграли вы и ваши последователи в развитии ΨΑ.[2] Сам я занят своим исследованием Табу. Здоровье иногда подводило, ежедневная практика мешала заниматься работой. Я вынужден был написать статью на английском о бессознательном для Общества психических исследований;[3] конечно, в ней нет ничего нового.

Штерке в Амстердаме отправил мне первую газетную статью о ΨΑ, появившуюся на голландском.[4] Ван Эмден, похоже, медлит и тянет время, как обычно. Здесь, в Венском обществе, все хорошо. Недавно молодой венец (доктор Шрёттер)[5] предоставил экспериментальное подтверждение нашего символизма сновидений — более или менее против воли. Он предложил своим загипнотизированным пациентам увидеть сон о сексуальном или гомосексуальном акте, и они это сделали в символах, известных нам, о которых, уверен, они не знали ничего. Это отмечает начало нового направления экспериментальной психологии. Предварительный отчет появится в Zentralblatt. Вы услышите больше об этом позже.

Наконец все в порядке дома. Мои наилучшие пожелания вам, вашей жене и детям,

Ваш, Фрейд

1. В рукописи: Ihnen, «вас», вместо ihnen, «их»; здесь переведено как «это».
2. “Die Inzestscheu” (см. выше, 293F, прим. 2), p. 18 (5-ая часть эссе: «Для всех, кто принимал участие в развитии психоаналитических исследований памятным был момент, когда один из учеников К.Г. Юнга зачитал свою работу о том, что образы фантази некоторых людей с психическими расстройствами (Dementia praecox) представляют собой самые поразительные параллели мифологическим космогониям древних народов, о которых необразованные пациенты не могут иметь никаких научных познаний». Примечание: «На психоаналитическом конгрессе в Нюрнберге в 1910 г. работа была зачитана высоко одаренным К. [sic] Хонеггером, ныне покойным. В последующих сочинениях сам Юнг и его ученики (Нелкен, Шпильрейн) далее развили тогда затронутые идеи (ср. Jung, “Wandlungen und Symbole der Libido», Jahrbuch. III:1, 1911)». Отрывок был опущен в книжной публикации Totem und Taboo, 1913, но Фрейд добавил предисловие, в котором утверждал, что получил первый стимул для эссе из работы Вундта и сочинений цюрихской школы, и цитировал “Wandlungen und Symbole der Libido” Юнга и “The Theory of Psychoanalysis”.
3. “A Note on the Unconscious in Psycho-analysis”, Proceedings of the Society for Psychical Research (London), XXVI (1912); SE XII.
4. Johan Stärke, “De psychologie van het onbewuste; een neinwe wetenschap” (Психология бессознательного; новая наука), De Telegraaf (Amsterdam, 11 Jan. 12. О ней сообщалось в Zentralblatt, II:7 (1912), 420.
5. Karl Schrötter, “Experimentelle Träume”, Zentralblatt, II (1912), pp. 547 (лекция перед Обществом 14 фев.) и 638ff. (работа). Шрёттер, блестящий студент-философ, совершил самоубийство 16 мая 13 г. в возрасте 26 лет.

299J

 

1003 Seestrasse, Küsnacht-Zürich, 19 февраля 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Сердечно благодарю вас за две прекрасные статьи. «Динамика переноса»[1] представляет исключительную ценность для аналитика. Я прочитал ее с удовольствием и выгодой для себя. Что касается концепции интроверсии.[2] я считаю ее универсальным явлением, хотя она имеет особое значение в Dem. praec. Я немало говорю о ней во второй части своей работы о либидо, которая, кстати, приняла угрожающие масштабы и, несмотря на мою необходимость поставить точку, отказывается останавливаться. Я уже могу предвидеть мрачный исход: я увижу, насколько лучше мог сделать ее.

Наше Общество цветет, как роза, с тех пор, как ушел Блейлер. Единственный результат этой газетной вражды в том, что ΨΑ постоянно обсуждается публично. Он даже появляется в праздничных газетах.

Простите эту краткость, но я в состоянии войны.

Всего наилучшего,

Искренне ваш, Юнг

1. См. выше, 280F, прим. 3. Другую статью определить не удалось, если только это не была краткая “ ‘Gross est die Diana der Epheser’ ”, Zentralblatt, II:3 (Dec. 1911) = ““ ‘Great is the Diana of the Ephesians’ ”, SE XII.
2. В “Dynamics” (SE XII, p. 102) появляется первое использование Фрейдом этого «уместного» термина, который Юнг ввел в “Konflikte der kindliche Seele” (1910; ср. CW 17, par. 13). Фрейд комментировал, что «…некоторые замечания Юнга создают впечатление, что он считает эту интроверсию чем-то характерным для dementia praecox и не учитывает это в других неврозах». Здесь Юнг отвечает на это.

300J

 

1003 Seestrasse, Küsnacht-Züruch, 25 февраля 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Большое спасибо за ваше дружеское письмо. Я крайне заинтересован в экспериментальном подтверждении анализа сновидений. Где можно почитать об этом?

Мало что можно сообщить из Цюриха, и еще меньше приятного. Пфистер, без сомнения, сказал вам, как плохо у него идут дела. Это даже может стоить ему работы. Боюсь, он слишком оптимистичен, слишком доверчив, несмотря на предупреждения. Наши оппоненты имеют обыкновение выбирать уязвимые места; и одно из слабых мест в нашей броне — это Пфистер, которого они могут задеть, распространяя слухи. Эти люди — паразиты, прячущиеся в тени.

Студенты ведут себя превосходно. Недавно я читал перед 150 студентами о ΨΑ с большим успехом. Еще больше стоит отметить среди новостей основание светской организации по ΨΑ.[1] В ней около 20 членов и принимаются только прошедшие анализ. Организация была основана по просьбе бывших пациентов. Взаимоотношения между ее членам бурно приветствуются. Сам я пока не посещал ее собраний. Председатель — член ΨΑ Общества. Эксперимент кажется мне интересным с точки зрения социального применения ΨΑ к образованию.

Думаю, я не ошибусь, если предположу, что вы скорее обижаетесь на мою небрежность как корреспондента. В этом отношении мое поведение действительно немного безответственно, так как я позволил всему моему либидо исчезнуть в работе. С другой стороны, я не думаю, что вы имеет представление о моем затянувшемся и незримом пребывании в «религиозно-либидозном тумане». Я бы с готовностью сказал вам, что тут происходит, если бы только знал, как изложить в письме. В сущности, это разработка всех проблем, что возникают из либидо материнского инцеста, или, скорее, либидозно-катексированного материнского имаго. На этот раз я отважился затронуть мать. Так что меня заставляет скрываться κατάβασις[2] в мир Матерей, где, как мы знаем, остались Тезей и Пирифой, прикованные к скалам.[3] Но со временем я снова поднимусь. В эти последние дни я значительно ближе пробрался к поверхности. Так что, пожалуйста, потерпите меня еще немного, я принесу с собой самые чудесные вещи ad majorem gloriam ΨΑ.

Искренне ваш, Юнг

1. 13 фев. 12 г. с Францем Риклином как председателем; см. Zentralblatt, II:8 (May 1912), p. 480. Отчет о ее программах с окт. 1912 г. до июля 1913 г. под названием Gesellshaft für psychoanalytische Bestrebungen (Общество психоаналитических инициатив) появился в Zentralblatt, I:6 (1913), 635; см. ниже, 351J, прим. 1.
2. katabasis = «спуск», т. е. в подземный мир.
3. См. Symbols of Transformation, CW 5, par. 449, n. 56 (также в изд. 1911/12 гг.)

301F

 

29 февраля 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Я удивлен слышать, что с Пфистером все плохо. В последнем письме, пришедшем незадолго до вашего, он был полон радости от того, что, наконец, нашел женщину, ради которой стоит выносить все недостатки брака; все, казалось, отлично. Больше я о нем с тех пор не слышал. Если он в беде, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ему.

Предварительный отчет об экспериментах со сновидениями появится в Zentralblatt, но не в следующих нескольких выпусках. Ваши новости о лекции перед студентами и новой организации очень радуют; не могу предложить ничего сравнимого.

То, что вы говорите о моем недовольстве вашей склонностью пренебрегать нашей перепиской, подтверждает необходимость глубокого ΨΑ прояснения. Не может быть сомнений, что я был требовательным корреспондентом, и я не могу отрицать, что ожидал ваши письма с большим нетерпением и отвечал на них тут же. Я игнорировал ваши прежние знаки неохоты. На этот раз все показалось мне серьезнее; мое подозрение возникло, когда вы отказались сообщить мне состоянии своего здоровья после укуса собаки, а также после эпизода с К—. Я взял себя в руки и быстро избавился от излишнего либидо. Мне жаль это делать, но я рад видеть, как быстро мне это удалось. С тех пор я стал нетребовательным, и бояться меня не стоило. Как мы знаем, безответственность — это не концепция, совместимая с глубинной психологией.[1]

Но жестоким ударом для всех нас станет, если вы заберете для своей работы либидо от Ассоциации. У меня впечатление, что организация в настоящее время функционирует недолжным образом. Группы ничего не знают друг о друге, между ними нет контакта. Причина в том, что орган, задуманный, чтобы продвигать такой контакт — Bulletin — ничего не делает.  Он появился только один раз после конгресса[2] и, поскольку Zentralblatt уходит в печать за месяц раньше, следующий Bulletin не выйдет по меньшей мере до апреля. Каждый месяц он должен предоставлять отчеты о деятельности местных групп и обращение президента; и он должен предоставлять сведения о судьбах ΨΑ в мире в целом.

Мне здесь говорят, что Риклин не отвечает на письма и не подтверждает получение рукописей. Связь внутри Ассоциации сузилась до получения Zentralblatt. Однако мы полагали, что организация необходима. Мы жертвовали и отчуждали людей, чтобы ее учредить. Я не могу отдалиться от повседневных забот о ΨΑ до такой степени, как планировал, когда мы основали Ассоциацию, а я предложил Адлеру место председателя. Но меня меньше заботит настоящее, чем будущее; я намерен сделать все необходимые приготовления для него, так чтобы все надежно оказалось в ваших руках, когда придет время.

Я также хотел бы напомнить вам, что вы решили на последнем конгрессе начать приготовления к следующему в начале года. Я лично не возражаю пропустить этот год, это освободит мне сентябрь. Но, конечно, буду присутствовать, если он будет проведен.

Я довольно усердно работал над мелкими вещами, такими как четыре работы для Zentralblatt, две из которых вы еще не получили.[3] Работа о Табу для Imago,[4] которую я надеюсь скоро закончить, думаю, более значима. Сам журнал выйдет из внутриутробного состояния чуть более чем через две недели.

Позвольте уверить вас в моем живом интересе к вашей работе о либидо. С наилучшими пожеланиями,

Всегда ваш, Фрейд

1. В рукописи: Tiefenpsychologie. Самое ранее использование этого термина, указанного здесь, было в работе Юнга “On the Doctrine of Compexes”, написанной в мар. 1911 г.; см. CW 2, par. 1355. Юнг приписывал его Блейлеру.
2. В Zentralblatt, II:4 (Jan. 1912).
3. “Papers on Technique”: о двух уже опубликованных см. выше, 280F, прим. 2 и 3; об оставшихся двух см. ниже, 318J, прим. 1 и 329F, прим. 4.
4. См. ниже, 329F, прим. 6.

302J

 

1003 Seestrasse, Küsnacht-Zürich, 2 марта 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

С удовольствием рекомендую вам хранителя этого письма. Доктор Шрумпф[1] — невролог из Сент-Морица, который, не испугавшись противостояния в нынешней науке, желает установить личный контакт с ΨΑ.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. Петер Шрумпф (1882-19—) — терапевт; позже работал в Шарите, Берлин.

303J

 

1003 Seestrasse, Küsnacht-Zürich, 3 марта 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Ваше письмо погрузило меня в задумчивость. Прежде всего, я бы хотел сказать вам, в отношении Bulletin, что Риклин имел строгие инструкции, которые снова попросту забросил. Ради своей работы я хотел освободиться от чистых формальностей на два месяца. Риклин совершенно не справился с выполнением моих инструкций. Потому я поставил перед ним ультиматум: я освобожу его от этого поста, если продолжит игнорировать свои обязанности. Я приму его отставку при следующей возможности. Отчеты, которые он получал от местных групп, должны отправляться в Zentralblatt каждый месяц.

Я ни в коем случае не забыл о приготовлениях к конгрессу. Напротив, я постоянно запрашиваю военные власти, чтобы они дали знать, когда в этом году выпадает мой период службы. Пока мне ничего не удалось, потому что дежурство для горных подразделений, в которые я назначен, еще не установлено. Это должно быть известно очень скоро. Именно по этой причине я не смог установить дату конгресса.

Что касается другой моей деятельности как президента, я не знаю, что я могу сейчас сделать, чтобы установить более тесное общение между группами. Я буду благодарен за подсказки. Я предпринял шаги для создания группы в Лозанне. Но перспективы в настоящий момент не очень хорошие из-за местного противостояния. Надеюсь что-нибудь затеять в Лондоне с помощью доктора Эдера (я лечил его жену). Не на что надеяться в Италии или Франции. Если бы мы были уверены в докторе ван Эмдене, что-нибудь могло бы оформиться в Голландии. (Меня хочет посетить ван Рентергем!)

Если я не играл активной роли в Zentralblatt или Imago, то просто потому что полностью занят Jahrbuch, а также собственной работой, которая не позволяет разделения моих ограниченных ресурсов. Для меня противоестественно писать короткие статьи, в которых я могу лишь размениваться пустяками. Более широкие интересы должны быть оформлены в более крупной структуре. Все мои усилия нужны, чтобы держать марку Jahrbuch. Есть большая опасность, что он утонет в банальных историях болезни. Не стоит и говорить, что я не буду публиковаться в Imago, если смогу получить что-то, что позволяет краткое изложение. Работа, которой я сейчас занимаюсь, требует так много времени и энергии, потому что, когда она появится в завершенной форме, то составит книгу объемом больше 300 страниц. Такое предприятие кажется мне более важным для непрерывного продвижения нашего дела, чем тратить себя в коротких статьях.

Что до других замечаний в вашем письме, я должен признать, что никогда не мог избавиться от идеи, что уже сделанное и делаемое ныне мной для распространения ΨΑ должно быть для вас гораздо более важным моментом, чем моя личная неловкость и недоброжелательность. Если бы со мной приключилось что-нибудь, угрожающее нашей работе, само собой, что я сообщил бы вам. Я прекращаю свою работу, чтобы справиться с собственной личностью, не желая это навязывать вам и отягощать вашу ношу. Всякий раз, когда мне было что сообщить важное, я так и делал. Я не поддерживал живую переписку в последние недели, потому что хотел, если возможно, не писать писем вообще, просто чтобы выделить время для работы, а не чтобы продемонстрировать вам нарочитое небрежение. Или, может, вы не доверяете мне? Опыт показал, как это безосновательно. Конечно, у меня есть мнения, не совпадающие с вашими о фундаментальных истинах ΨΑ, хотя даже это не точно, ведь нельзя обсуждать в письме вообще все подряд, но вы, полагаю, не затаите от этого обиды. Я в любое время готов приспособить свое мнение к суждению того, кто знает лучше, и так всегда и было. Я бы вообще не встал на вашу сторону, если бы ересь не текла в моей крови. Поскольку у меня нет профессиональных амбиций, я могу позволить себе признавать ошибки. Пусть за меня скажет Заратустра:

«    Плохая награда учителю, если ученики его так и остаются учениками. И почему не хотите вы разорвать венок мой?

    Вы почитаете меня; но что, если рухнет почитание ваше? Берегитесь, чтобы идол не поразил вас!

    Вы говорите, что верите в Заратустру? Но при чем тут Заратустра? Вы – верующие в меня: но что толку во всех верующих!

    Вы еще не искали себя, когда обрели меня. Так бывает со всеми верующими; и потому так мало значит всякая вера.

    Теперь призываю я вас потерять меня и найти себя; и только тогда, когда все вы отречетесь от меня, вернусь я к вам».[1]

Вот чему вы научили меня через ΨΑ. Будучи вашим настоящим последователем, я должен быть стойким, и в не меньшей мере по отношению к вам.

С уважением,

Искренне ваш, Юнг

1. Ницше, Так говорил Заратустра, «О дарящей добродетели», 3 [зд. в пер. В.В. Рынкевича — прим. перев.]

304F

 

5 марта 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Зачем «задумчивость», когда ситуация так проста? Я указал, что Ассоциация не может процветать, когда президент теряет к ней интерес на несколько месяцев, особенно когда у него такой ненадежный ассистент, как наш друг Риклин. Вы, похоже, признаете, что я прав, и это снимает один пункт. Вы даете понять, что не хотите в настоящее время писать мне, и я отвечаю, что пытаюсь облегчить лишения для себя. Разве я не в своем праве? Разве это не необходимый акт самозащиты?

В остальном мы во всем согласны. Вы пишете, что всегда считали свой прошлый и будущий вклад в дело более важным для меня, чем ваша «личная неловкость и недоброжелательность» — (ваши друзья сказали бы мягче и говорили бы о ваших «настроениях»). Прошу вас продолжать так думать. Нерушимое основание наших личных отношений в нашей вовлеченности в ΨΑ; но на этом основании есть искушение возвести что-то прекрасное, хотя и более нестойкое, взаимную близкую дружбу. Разве нам не стоит продолжать строить?

Вы говорите о необходимости интеллектуальной независимости и цитируете Ницше в поддержку своих взглядов. Я полностью согласен. Но если третья сторона прочитает этот отрывок, то спросит, когда[1] я пытался тиранить вас интеллектуально, и я был бы вынужден сказать: не знаю. Я не думаю, что делал это. Адлер, это правда, жаловался на то же самое, но я убежден, что вместо него говорил невроз. В любом случае, если вы говорите, что хотите большей свободы от меня, что я могу поделать, кроме как оставить свою нужду в наших отношениях, занять чем-нибудь другим свое незанятое либидо и просто ждать, пока вы не обнаружите, что можете снести более тесную близость. Когда это случится, вы найдете меня готовым к этому. Во время этого перехода к сдержанности я жаловался очень тихо. Вы бы нашли меня неискренним, если бы я вообще не реагировал.

Зачем, повторюсь, быть таким «задумчивым»? Вы думаете, что я ищу кого-то еще, способного тут же стать моим другом, помощником и наследником, или что я ожидаю так скорого его найти? Если нет, тогда мы снова в согласии, и вы правы, что тратите свою задумчивость на ваше исследование либидо. Мой вопрос о конгрессе был лишь отдаленно связан с эмоциональной темой этого письма. Спасибо вам за ответ. Что до новых групп, я согласен с вами: они должны появляться в ответ на спонтанную необходимость. Будьте уверены в моем эмоциональном катексисе и продолжайте думать обо мне как о друге, пусть даже вы и не пишете мне часто.

С наилучшими пожеланиями,

Всегда ваш, Фрейд

1. В рукописи: warum, «почему»; но в немецком языке контекст указывает, что это описка вместо wann, «когда».

305J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 10 марта 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Большое спасибо за ваше любезное письмо. У меня нет ни малейшего намерения подражать Адлеру. Но часто я пустоголов, особенно когда все мое либидо сконцентрировано на проблеме. Очень скоро я соберусь с мыслями.

О Пфистере: я забыл упомянуть, что он в дурной ситуации, потому что его положение под угрозой. Он был слишком беспечен. Он достаточно счастлив со своей девушкой, но она слишком молода и инфантильна и до сих пор не осознала ситуации; она даже хотела все отменить во второй раз. Пфистер сам ребенок и нуждается в умной женщине. Сначала он женился на матери, теперь это дочь. Я сказал ему, что она насквозь инфантильна; я слышал, что он принял это за одобрительный знак. Все предприятие решительно опасно. Однако, его либидо так этим занято, что все может обернуться удачно. Я не вмешиваюсь, пока он меня не просит. Его положение в приходе шаткое. Что он будет делать, если его изгонят? Он сказал, что будет работать с каким-то медиком как ΨΑ ассистент. С кем? У нас есть нет места. И что скажет об этом его молодая жена или невеста? Теперь он ужасно влюблен и воображает, что жить не может без девушки. Надеюсь, что все обернется хорошо. Мы очень беспокоимся за него.

Я слышу дурные сведения о Стегмане. Дракон, на котором он женился, это отвратительный дух, который не принес ему добра. Я также слышал, что он совершил злобное нападение на ΨΑ.

Я закончил свою работу, за исключением приложения. Вы уже должны получить Jahrbuch. Начало тому IV положено. Пожалуйста, отправьте рукопись Блейлера Дейтике. На этот раз первый выстрел делает Б. Новый выпуск будет полностью аналитическим, за исключением Блейлера.[1] Вы читали новую работу Шпильрейн (рукопись)?[2] Боюсь, я должен немного ее сократить. Это всегда отнимает у меня ужасно много времени. Еще должны прийти два или три анализа Dementia praecox, один из которых (Нелкен)[3] крайне важен. Надеюсь скоро заполучить его. Тот будет обычным чудовищем, так как я хотел включить свою работу in toto.

31 марта я отправлюсь в отпуск на 3 недели. Я утомлен.

С уважением,

Искренне ваш, Юнг

1. См. выше, 272J, прим. 6.
2. “Die Destruktion als Ursache des Werdens”, Jahrbuch, IV:1 (1912).
3. Ян Нелкен, психиатр в Бургхольцли, член-основатель Цюрихского общества. Его работой была “Analytische Beobachtungen über Phantasien eines Schizophrenien”, Jahrbuch, IV:1 (1912). Позже жил в Париже.

306F

 

21 марта 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Я был очень рад слышать, что у вас впереди несколько недель отдыха теперь, когда работа о либидо завершена. Сам я, вероятно, отправлюсь на Адриатику с Ференци на три дня на Пасху. Как вы знаете, я беру довольно щедрый отпуск летом.

Что до работы Шпильрейн, я лишь знаю одну главу, которую она читала перед Обществом.[1] Она подает большие надежды; во всем, что она говорит, есть смысл; ее разрушительный импульс не очень мне нравится, потому что, полагаю, он личностно обусловлен. Она кажется ненормально амбивалентной.

Я тут же отправил рукопись Блейлера. Нынешний выпуск Jahrbuch самый внушительный, но основной идеи в нем нет. Работа Пфистера — это технический tour de force; она решительно основательная, но многие детали, хоть и интересные с теологической точки зрения, не представляют общего интереса. Мое чувство разочарования, вероятно, происходит из-за откладывания ваших «Трансформаций и символов».

Мы погружены в работу в Обществе и Zentralblatt и очень сожалеем, что Цюрих начинает лишать нас поддержки в то время, когда зарубежное развитие событий так радует. В России (Одесса), похоже, началась местная эпидемия ΨΑ.[2] Закваска бродит, есть другие частые случаи, но о них едва ли стоит писать.[3]

Стегман сам наказал себя за проступок в классическом стиле выбором партнера. Сначала он женился, затем пришел ко мне, затем сказал себе, что обратное будет более рационально. У меня также впечатление, что Бинсвангер, хоть и ведет себя вполне корректно, был довольно неактивен.

Моя работа о Табу[4] продвигается медленно. Заключение давно мне известно. Источник табу и потому также совести — это амбивалентность. Когда вы получите это письмо, Imago уже должен увидеть свет.[5]

Всего наилучшего вам и вашей семье. Надеюсь на хорошие новости от вас.

Всегда ваш, Фрейд

1. См. выше, 286F, прим. 4.
2. Два члена Венского общества были в Одессе. Леонид Дрозне, психиатр, читавший Фрейда, предпринял психоанализ с пациентом, известным как «Человек-волк» и в янв. 1910г. привез его в Вену; Фрейд лечил «Человека-волка» до 1914 г. — см. “Aus der Geschichte einer infantilen Neurose”, Sammlung kleiner Schriften zur Neurosenlehre, IV (1918) = “From the History of an Infantile Neurosis”, SE XVII. Дрозне присоединился к Венскому обществу (Bulletin, no. 4, Feb. 1911); позже практиковал психоанализ в Санкт- Петербурге (Zentralblatt, I:12, Sept. 1911). Он появляется как “Dr. D” в The Wolf Man, by the Wolf-Man, ed. Muriel Gardiner (New York, 1971), pp. 79-85. / Моше Вульф или Вольф (1878-1971) отправился в Берлин для обучения медицине и изучал психоанализ с Абрахамом; после возвращения в Одессу присоединился к Венскому обществу (Bulletin, no. 6, Aug. 1911) и делал отчет “Russian Psychoanalytic Literature until 1911”, Zentralblatt, I:7/8 (Apr./May 1911). В 1927 г. покинул СССР и продолжил работу в Берлине; в 1933 г. осел в Палестине и был со-основателем Палестинского психоаналитического общества.
3. В рукописи: sträufen, «бороться против», исправлено Фрейдом на schreiben, с восклицательным знаком.
4. См. ниже, 329F, прим. 6.
5. Imago: Zeitschrift für Anwendung der Psychoanalyse auf die Geistewissenschaften (Journal for the Application of Psychoanalysis to the Arts) под управлением Фрейда, редакцией Ранка и Сакса, публиковался Хеллером; I:1 (март 1912), опубликован 28 марта (Фрейд — Патнему, 28 мар. 12 г., в Putnam and Psychoanalysis, p. 137).

307J

Internationale Psychoanalytische Vereinigung

 

Küsnach-Züruch, 22 марта 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Дата моей военной службы была наконец утверждена: 22 августа — 6 сентября. Совпало так, что я получил приглашение от университета Фордхэма, Нью-Йорк, прочитать курс лекций[1] с 10 сент. Я чувствовал себя обязанным принять их приглашение, чтобы расширить почву ΨΑ. В таких обстоятельствах я предлагаю перенести конгресс на 19/20 августа. Тогда он точно выпадет на сезон отпусков. Мюнхен находится в центре, в пределах легкой доступности даже для людей, проводящих отпуск далеко за рубежом. Я сделаю то же предложение каждой местной группе и посмотрю, что они скажут. Пожалуйста, передайте мне ваши местные взгляды на это.

Прибыла рукопись фрау Лу Андреас-Саломе.[2] Она выглядит странно. Я предложу ее на ваш суд. Блейлер хочет забрать рукопись из Jahrbuch IV/1 из-за «необоснованных» тревожных состояний (анализ Dem. praec.)[3] Бургхольцли становится с каждым днем все глупее. Я тем более был поражен, что Бинсвангер прислал своего ассистента для подготовки, не дав ему возможности, по крайней мере, связаться со мной или Обществом.

Мы ввели обязательное выступление в Цюрихском обществе, как в Вене, потому что это абсолютно необходимо. Часто люди просто сидят тут, как примыкалы. Кроме того, лекции в последнее время стали довольно небрежными. Я вынужден был обращаться с одним господином очень грубо. Это их встряхнуло.

С уважением,

Искренне ваш, Юнг

1. В рукописи: Course of Lecture (sic).
2. См. выше, 291J, прим. 3.
3. Предположительно, Нелкена; см. выше, 305J, прим. 3.

308F

 

24 марта 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Несмотря на свои намерения, я должен снова написать вам.

Поздравляю вас с путешествием в Америку, конечно, вы были правы, приняв его. Я телеграфировал вам, потому что до того, как вы свяжетесь с местными группами, я бы хотел осведомить вас о своих опасениях о проведении конгресса 19-20 августа. Мои возражения общего характера и личной природы, некоторые из них, без сомнения, и то, и другое.

Начнем с конца, с личных факторов: эта дата разрежет мой тяжело заработанный и давно ожидаемый отпуск напополам. Я буду в Карлсбаде с женой примерно до 10 августа; после этого я не знаю, где буду, но через неделю или около того я должен снова начать путешествовать. Август в Мюнхене, вероятно, будет пыткой, а жара неблагоприятной для сконцентрированных умственных усилий. То же касается других участников, даже если они не будут в Карлсбаде в то время; их отпуск будет прерван, и они определенно будут страдать от жары.

Кроме того, у меня есть впечатление, что в этом году нет необходимости для конгресса. Слишком мало случилось после прошлого. Наши собрания пока были такими блестящими, что не нужно рисковать спадом.

Думаю, ваше путешествие предоставляет великолепное оправдание пропуска конгресса; все согласятся, что это послужит интересам ΨΑ.

Я предлагаю эти рассуждения, некоторые из которых относятся к последней возможной дате, концу сентября, на ваш суд. Я готов прочитать эссе фрау Лу А.С. — Боюсь, то, что вы говорите о Бинсвангере согласуется с моими собственными впечатлениями. — Обязательные выступления были давно прекращены в Венском обществе, но эффект еще сохраняется. В настоящее время большинство членов радо выступать и влечет за собой других. Я крайне рекомендую это как образовательную меру.

Сегодня я отправляю вам второе издание Градивы. Всего наилучшего,

Всегда ваш, Фрейд

309J

 

1003 Seestrasse, Küsnacht-Zürich, 27 марта 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Большое спасибо за второе издание Градивы. Я вполне согласен с вашим предложением. Я соответствующим образом уведомлю местные группы, т. е., полагаю, я должен проконсультироваться с ними. Возможно, мы сможем провести конгресс следующей весной.

Блейлер потребовал возвращения одной из рукописей, уже ушедших к Дейтике, прекрасный анализ Dem. praec., из-за страха общественного мнения в Цюрихе. Он мог сделать это давным-давно, так что это еще один подлый трюк. Конечно же, это была работа, созданная в клинике, на которую я потратил время, корректируя ее.

Пожалуйста, простите «скудость» этого «письма». Вы узнаете больше очень скоро. Всего наилучшего,

Искренне ваш, Юнг

310J

 

Hotel Moilan-Bahnhof, Lugano,[1] 1 апреля 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Наконец-то я избавился от Цюриха, чтобы побыть наедине с собой несколько дней перед отъездом во Флоренцию с женой. Как видите, я в Лугано, где ужасно дождливо. Тем не менее, я здесь сам по себе и неизвестен, и это вершина наслаждения.

Я слышал, что планы Блейлера на рукопись не так убийственны, как я предположил в прошлом письме. Все равно, странные, должно быть, вещи происходят в Бургхольцли. Поговаривают от отставке Блейлера. Говорят, он хочет уединиться в доме отца в Цолликоне. (Все это, конечно, только слухи.)

Я трудился над работой Шпильрейн как раз перед отъездом. Нужно сказать: desinat in piscem mulier formoase superne.[2] После многообещающего начала продолжение и концовка ужасно сбиваются с пути. Глава «Жизнь и смерть в мифологии» особенно нуждается в обширном сокращении, поскольку содержит грубые ошибки и, хуже того, неверные, односторонние интерпретации. Она читала слишком мало и потерпела неудачу в этой работе, потому что она недостаточно глубока. В качестве оправдания можно сказать, что она подошла к своей проблеме в аспекте мифологии, которая изобилует загадками. Кроме того, ее работа сильно отягощена ее собственными комплексами. Моя критика должна применяться к маленькому автору только в refracta dosi, если вообще применяться. Я сам вскорости напишу ей.

Рукопись фрау Лу будет отправлена вам только после отпуска. В ней «невероятные» вещи.

Я жду не дождусь Imago. Не могу, однако, подавить страх, что он высосет ценные силы из Jahrbuch. У нас в Цюрихе не хватает молодой крови. Возможно, я слишком пессимистичен, потому что от массы материалов историй болезни, скапливающихся в ΨΑ литературе, меня начинает тошнить. Конечно, это только субъективное чувство, без сомнения, наведенное моими пациентами. Все равно, материал историй болезни невероятно монотонен, как только отойдешь от первого шока изумления.

Надеюсь, вы проведет прекрасные и мирные дни на Адриатике вместе с Ференци. Я тоже должен собраться с силами, чтобы подготовить 8 лекций, которые должны быть даны на английском. Это заставляет меня принимать каждое слово буквально. Гигантская работа. На этот раз я буду путешествовать обратно через Вест-Индию.

Всего наилучшего,

Искренне ваш, Юнг

1. Печатный заголовок, иллюстрированный рисунком отеля, озера Лугано и т. д.
2. = «То, что вверху прекрасная женщина, внизу кончается рыбой» — Гораций, De arte poetica, 4.

311F

 

21 апреля 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Надеюсь, вы снова дома, освежились в приятном отпуске. Теперь, возможно, вам будет интересно услышать о довольно небогатом на события перерыве.

Я провел три дня с Ференци на тихом острове в Далмации;[1] на пути обратно дул бора, но у меня не было морской болезни. С тех пор непрерывная тяжелая работа мешала мне собраться с мыслями. Ван Эмден приехал на несколько недель, пока его жена не подготовит дом в Гааге, в которую он переезжает для практики ΨΑ. Шпильрейн, которой я был рад упомянуть вашу критику, пришла попрощаться[2] несколько дней назад и обсудила со мной некоторые интимные вопросы. Моя переписка с Бинсвангером оживилась; то, что я истолковал как слабеющий интерес, может лучше объясняться болезнью и операцией.

Ваши новости о Блейлере представляют для меня огромный интерес. Если он получит место где-нибудь в другом месте или уйдет на пенсию, можете представить, как я буду рад, если вы обменяете свой дом на озере на Бургхольцли. Но не думайте, что он уйдет, пока не получит назначение. Его материальные обстоятельства этого не позволят. С другой стороны, я отмечаю свое сожаление, что его уход из цюрихской группы, похоже, принес группе больше вреда, чем я мог предвидеть, и я бы с радостью приветствовал новости, что он вернулся. Я напишу ему снова, когда получу оттиск статьи в Imago, естественно, не упоминая того, что только что сказал. Как вы знаете, миротворцы не всегда особенно успешны.

Я приписал вашему пред-отпускному настроению то, что вы посчитали Imago соперником Jahrbuch. Не забывайте, что это одна и та же компания под тремя разными названиями с мелкими отличиями в функциях. Я с нетерпением и покорностью жду эссе Лу Саломе. Но сейчас я хочу поднять вопрос, который может послужить оправданием на вмешательство с вашей стороны. Как вы можете видеть из приложения, Мортон Принс воспользовался ΨΑ для личной нападки на Рузвельта,[3] что, похоже, всех там взбудоражило. По моему мнению, такие вещи абсолютно недопустимы, это посягательство на личную жизнь, что, конечно же, не уважают в Америке. Но я предоставляю вам решать, считать ли это утверждение целесообразным, особенно поскольку в сентябре вы встречаетесь с Американской ассоциацией. Если у вас уже есть выдержки, или они вам не нужны, могу я попросить вернуть их?

Я страстно ожидаю вашей второй работы о либидо с новой концепцией либидо, потому что представляю себе, что в ней изложена «Декларация независимости»,[4] о которой вы заявили не так давно, и она не может быть связана ни с чем другим. Вы увидите, что я вполне способен слушать и принимать или ждать, пока идея станет для меня яснее.

Я удовлетворен проделанной здесь работой и группой; недавно я дал барону Винтерштейну,[5] одному из наших членов, рекомендательное письмо вам и Блейлеру; он, похоже, замечательный человек. Я менее удовлетворен общим положением нашего дела в мире; но, возможно, это настроение от переутомления.

Мало-помалу учишься отказываться от своей личности.

С наилучшими пожеланиями,

Всегда ваш, Фрейд

1. Арбе, австрийский до 1918 г.; теперь Раб, Югославия.
2. Она посещала собрание Венского общества 27 мар. (Minutes, IV). В списке членов Венского общества от 1 янв. 14 г. в разделе Bulletin Zentralblatt, II:5 (1914), 413 она присутствует (как Шпильрейн-Шефтель), находясь в Берлине.
3. Prince, “Roosevelt as Analyzed by the New Psychology”, New York Times, 24 Mar. 1912 (Sunday) Magazine Section, Part VI, 1-2. Обсуждение «анализа» Принсом бывшего президента Теодора Рузвельта, в то время кандидата в президенты от Прогрессивной партии, см. Hale, Freud and the Americans, pp. 415f. Статью Принса критиковал Джонс: Jones, “Psycho-analyse Roosevelts”, Zentralblatt, II:12 (Sept. 1912), 675ff. См. также ниже, 316F, прим. 2.
4. В оригинале по-английски. См. выше, 303J.
5. Альфред Фрейер фон Винтерштейн из Лейпцига, светский член Венского общества.

312J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 27 апреля 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Хорошо, что ваше письмо ожидало меня по возвращении. Я провел несколько приятных дней во Флоренции, Пизе и Генуе, так что теперь чувствую себя вполне отдохнувшим.[1]

Что касается Блейлера, даже если история его назначения верна, едва ли он отправится в Бреслау. Это будет для него трудной дилеммой, так как он всегда надеялся попасть в Германию. Буду рад, если он останется, потому что никакой наследник не будет лучше, за исключением, возможно, доктора Риса из Рейнау.[1a] Сам я выбываю из гонки, потому что у меня нет намерения променять научную работу на профессорство. Профессорство здесь означает конец твоего научного развития. Нельзя быть официальным лицом в сумасшедшем доме и ученым одновременно. Я пойду своим путем без профессорства.

Мортон Принс просто клеветник. Ничего нельзя сделать напрямую, так как нельзя начинать войну с американскими газетами. Все, что их интересует — это сенсации, взятки и коррупция. Но в своих американских лекциях я могу отпустить мимоходом замечание, которое прояснит нашу позицию. Все равно Принс уже был превзойден доктором Алленом Старром,[2] как вы увидите из приложенной вырезки. С этим можно поделать еще меньше. Наше единственное доступное оружие — это моральное уничтожение. Но эти негодяи уничтожают сами себя, как только открывают рот. Потому мы остаемся беззащитными.

Нашими последними оппонентами будут те, кто совершит жесточайшие зверства с ΨΑ, что  они уже даже сейчас делают всеми доступными средствами. В руках этих плутов и дураков перспективы ΨΑ плачевны!

Надеюсь увидеть у себя барона Винтерштейна в следующий понедельник.

Я бы хотел оставить статью о Рузвельте у себя еще на несколько дней для дальнейшего изучения, а затем отправлю вам.

Время от времени я «дружелюбно» сношусь с Блейлером по научным вопросам. Между нами, похоже, молчаливое согласие не лезть друг к другу.

Ассистент Штёрринга[3] в Страсбурге, молодой доктор Эрисман,[4] хочет присоединиться к нам. Я успешно лечил его сестру (которую вы можете вспомнить). Большое спасибо за вашу исключительно интересную статью в Imago. Жаль, что кипа моих рукописей уже у Дейтике; я бы внес множество улучшений. Как и вы, я поглощен проблемой инцеста и пришел к заключениям, которые показывают, что инцест — это преимущественно проблема фантазии. Изначально мораль была просто церемонией искупления, замещающим запретом, так что этический запрет инцеста может вообще не означать биологический инцест, а лишь использование материала инфантильного инцеста для создания первого запрета (не знаю, ясно ли я выражаюсь!) Если бы подразумевался биологический инцест, тогда инцест отца-дочери попал бы под запрет быстрее, чем между зятем и тещей. Огромная роль матери в мифологии имеет значение, сильно перевешивающее биологическую проблему инцеста — значение, которое приравнивается к чистой фантазии.

Всего наилучшего,

Искренне ваш, Юнг

1. В это путешествие, очевидно, Юнг впервые посетил Равенну (сведения от господина Франца Юнга, исправляющего дату 1913 г. в Memories, p. 285/265).

1a. Фридрих Рис (1867-1931) — директор кантональной клиники в Рейнау (кант. Цюрих) с 1898 г. до самой смерти.

2. Мозес Аллен Старр (1854-1932) — профессор неврологии в Колумбийском университете, нападал на Фрейда после выступления Патнема перед Нью-Йоркской медицинской академией, секция неврологии, 4 апр. 12 г. (“Comments on Sex Issues fromt he Freudian Standpoint”, Addressed, pp. 128ff.) См. Hale, Freud and the Americans, pp. 301f.; а также письма между Патнемом и Фрейдом в Putnam and Psychoanalysis, pp. 140, 143.
3. Густав Штёрринг (1860-1946) — немецкий психиатр, профессор в Цюрихе в 1902-1911 г., позже жил в Бонне.
4. Теодор Эрисман (1883-1961) — психолог (Ph.D., Цюрих), позже жил в Бонне и Инсбруке. О его приемной матери, Софие Эрисман, см. выше, 85J, прим. 3.

313J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 8 мая 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Я очень сожалею о своей неспособности выражаться понятно на расстоянии, не отправляя вам обильный опорный материал.[1] Я имел в виду, что исключение отношений отца-дочери из запрета инцеста, обычно объясняемое ролью отца как (эгоистичного) законодателя, должно происходить из относительно позднего периода патриархии, когда культура была достаточно продвинутой для создания семейных связей. В семье отец достаточно силен, чтобы подчинять себе сына силой и без установления закона, если в те нежные годы сын выказывал какие-то инцестуозные склонности. В зрелые годы, с другой стороны, когда сын реально мог быть угрозой отцу, таким образом, нужны были законы для его удержания, сын больше не имел реальных инцестуозных желаний к матери с ее отвисшим животом и варикозными венами. Гораздо более подлинную склонность к инцесту следует предположить для раннего, лишенного культуры периода матриархата, т. е. в матрилинейной семье. Здесь отец был полностью случайным и ничего не значил, так что он бы не имел ни малейшего интереса (учитывая общий промискуитет) в наложении законов на сына. (На самом деле, не было такого понятия, как сын отца!) Потому я думаю, что запрет инцеста (понимаемый как первобытная мораль) был лишь формулой или церемонией искупления in re vili:[2] то, что было ценно для ребенка — мать — и так бесполезно для взрослого, что ее гнали в кусты, приобретает исключительную ценность благодаря запрету инцеста и объявляется желанным и запретным. (Это подлинная первобытная мораль: любое веселье можно запретить, но оно точно так же может стать фетишем.) Очевидно, цель запрета не в предотвращении инцеста, а в укреплении семьи (или набожности, или социальной структуры).

С Блейлером у меня была по видимости дружелюбная, но в реальности мучительная суматоха о диссертации, которую он дал мне по собственной инициативе для Jahrbuch, но я отверг ее как никчемную. Возможно, вас призовут как супер-эксперта. По моему мнению, работа слишком глупая и плохая. Пациентка, о которой идет речь, имбецильна и безнадежно бесплодна, а женщина-автор — простофиля. Вся работа целиком скучная.

Хвала небесам, фрау Лу Андреас-Саломе внезапно была посещена добрым духом и забрала работу на неопределенный период. Так что мы избавились от этого беспокойства.

Появился Винтерштейн, трясясь от благоговения посвященного, допущенного во внутреннюю святая святых, который знает мистерии и священные обряды καταβάσιον. Мы приветствовали его с благожелательной улыбкой авгуров.

Всего наилучшего,

Искренне ваш, Юнг

1. Письмо от Фрейда, очевидно, отсутствует.
2. = «в бесполезных вопросах».

314F

 

14 мая 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Для вас определенно не будет неожиданностью, что ваша концепция инцеста все еще неясна для меня. Иногда у меня впечатление, что она недалеко ушла от того, о чем мы думали до сих пор, но это можно прояснить только более детальным обсуждением. Что до ваших аргументов, у меня есть три замечания; это не опровержения, их следует принимать просто как выражения сомнения.

1) Многие авторы считают изначальное состояние промискуитета крайне маловероятным. Сам я, при всей скромности, склоняюсь к другой гипотезе в отношении изначального периода — к гипотезе Дарвина.[1]

2) Материнское право[2] не следует путать с гинекократией. Мало что можно сказать о последней. Материнское право совершенно совместимо с полигамным унижением женщины.

3) Кажется вероятным, что сыновья отцов были во все времена. Отец — это тот, кто обладает матерью сексуально (и детьми как собственностью). Факт зачатия отцом, в конце концов, не имеет психологического значения для ребенка.

Но я пишу сегодня по другой причине. Никакая недавняя критика не произвела большего впечатления, чем Кронфельда[3] (на меня, сожалею, вообще никакая).

Один из наших членов, Гастон Розенштейн — хороший ум, математик по профессии, философ и т. д. — теперь взялся детально опровергнуть эту бессовестно предвзятую работу.[4] Многое в его контр-критике поражает меня как великолепное; другие вещи, конечно, не более понятны мне, чем нападки Кронфельда, потому что я не знаю жаргона. Из-за своей природы и длины эта контр-критика может быть опубликована только в Jahrbuch, и я предлагаю ее вам для этой цели. Мне кажется, что реакция на К. желательна.

Конечно, я готов выразить мнение о работе, ставшей предметом спора между вам и Блейлером, но не хотел бы принимать решение, потому что его права как директора для меня не пустой звук.

Буду ждать почтовой открытки с вашим ответом.

Искренне ваш, Фрейд

1. Фрейд обсуждал гипотезу Чарльза Дарвина о первобытном промискуитете (из его The Descent of Man, 1871) в Totem and Taboo, part IV: “The Return of Totemism in Childhood” (orig. 1913); см. SE XIII, p. 125.
2. В рукописи: Mutterrecht, иногда переводимое как «матриархат», но в смысле, используемом швейцарским социальным философом Я. Бахофеном (1815-1887), что очевидно отсюда, обычно «материнское право»; оно относится к обществу, в котором женщины хоть и не обязательно владеют политической силой, доминируют через родство и религию. Фрейд цитирует Das Mutterrecht (1861) Бахофена также в Totem and Taboo, part IV; SE XIII, p. 144 (где слово переводится как «матриархат»). См. Myth, Religion and Mother Right: Selected Writings of J.J. Bachofen, tr. R. Mauheim (Princeton and London, 1967).
3. Артур Кронфельд (1886-19—) — психиатр из Гейдельберга, позже жил в Берлине; “Über die psychologischen Theorien Freuds und verwandte Anschauungen”, Archiv für die gesamte Psychologie, XXII (Dec. 1911).
4. “Eine Kritik”, Jahrbuch, IV:2 (1912), 741-99.

315J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 17 мая 1912 г.[1]

Дорогой профессор Фрейд,

Конечно, мне будет приятно опубликовать возражение Розенштейна в Jahrbuch. Кронфельд — надменный болтун, который, по моему мнению, не заслуживает даже опровержения. Я написал ему лично, что не буду отвечать на его критику, поскольку его критика (как он сам признал) просто посмешище. Он пытался подражать нашему методу, и это не удалось. Потому он перестал пытаться и стал критиковать метод (вместо себя). Он признался мне в письме, что его позиция такова: 1. метод ложен и ни к чему не ведет; 2. факты, утверждаемые ΨΑ, не существуют. Он отрицает, что говорит как схоласт. Это мы схоласты, потому что не прислушиваемся к логике.

Ответ Розенштейна появится в части II тома 1912 г. Крайний срок — конец июля.

Что касается вопроса об инцесте, я боюсь оказать на вас крайне парадоксальное впечатление. Рискну лишь вбросить смелое предположение: большое количество мятущейся тревоги в первобытном человеке, приведшее к созданию церемоний табу в широком смысле (тотем и т.д.), породило, среди прочего, также табу инцеста (или, скорее: материнское и отцовское табу). Табу инцеста соответствует конкретному значению инцеста sensu strictiori [в буквальном смысле – лат.] не более, чем святость тотема соответствует его биологическому значению. С этой точки зрения мы должны сказать, что инцест запретен не потому что он желанен, а потому что мятущаяся тревога регрессивно возбуждает инфантильный материал и превращает его в церемонию искупления (словно инцест был или мог быть желанен). Психологически запрет инцеста не имеет значения, которое приходится приписать ему, если предположить существование сильного желания инцеста. Этиологическое значение запрета инцеста нужно сравнить прямо с так называемой сексуальной травмой, которая обычно обязана своей этиологической ролью регрессивному возбуждению. Травма по видимости значима или реальна, и точно так же запрет инцеста или преграда инцеста, занявшие с психологической точки зрения место сексуальной травмы. Как cum grano salis [с известной оговоркой – лат.] не имеет значения, действительно ли имела место сексуальная травма или была чистой фантазией, так же психологически безразлично, действительно ли существовал запрет инцеста или нет, поскольку обретет ли так называемая проблема инцеста видимое значение – вопрос дальнейшего развития. Другое сравнение: редкие случаи подлинного инцеста имеют мало значения для этнических запретов инцеста, как и редкие прорывы скотоложства среди первобытных людей для древних культов животных. По моему мнению, запрет инцеста объясняется сведением к возможности реального инцеста не лучше, чем культ животных объясняется сведением к реальному скотоложству. Культ животных объясняется бесконечно долгим психологическим развитием, имеющим высочайшее значение, а не первобытными звериными склонностями – это не более, чем источник, поставляющий материал для возведения храма. Но храм и его значение никак не связаны с качеством строительных блоков. Это относится также к табу инцеста, которое как особый психологический институт имеет гораздо большее – и иное – значение, чем предотвращение инцеста, хотя может выглядеть снаружи точно так же. (Храм белый, желтый или красный, в зависимости от использованного материала.) Как камни храма, табу инцеста – это символ или носитель гораздо более широкого и особого смысла, который так же мало связан с подлинным инцестом, как и истерия с сексуальной травмой, животный культ со звериными склонностями, а храм с камнем (или даже с первобытным обиталищем, форму которого он заимствует).

Надеюсь, в этот раз я выражаюсь достаточно ясно.

Блейлер забрал диссертацию. Черт возьми, она была слишком тупой. Я не допущу глупостей в Jahrbuch. Как директор, Блейлер должен лучше пользоваться своими критическими способностями. Я лишь надеюсь, вас это не отяготило.

С сердечными приветствиями,

Искренне ваш, Юнг

1. Опубликовано в Letters, ed. G. Adler, vol. 1.

316F

 

23 мая 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

Большое спасибо за ваш быстрый ответ и объяснение. Розенштейн отправит статью прямо вам, он готов принять любые выпуски и изменения, которые вы предложите.

По вопросу либидо я наконец вижу, в чем ваша концепция отличается от моей. (Я имею в виду, конечно, инцест, но думаю о ваших провозглашенных изменениях в концепции либидо.) Что я до сих пор не могу понять, так что почему вы отбросили старую точку зрения и какое другое происхождение и мотивацию может иметь запрет инцеста.[1] Естественно, я не ожидаю от вас объяснения этого сложного вопроса в письмах; я буду ждать, пока вы не опубликуете свои идеи на эту тему.

Я ценю ваше письмо за предупреждение, в нем содержащееся, и напоминание о своей первой большой ошибке, когда я принял фантазии за реальность. Я буду осторожнее и стану держать глаза открытыми на каждом шаге по этому пути.

Но если мы оставим в стороне рассудок и настроимся на удовольствие, у меня сильная антипатия к вашему нововведению. У нее два источника. Во-первых, регрессивный характер нововведения. Я полагаю, до сих пор мы придерживались того, что тревога зародилась в запрете инцеста; теперь вы говорите, напротив, что запрет инцеста зародился в тревоге, что очень похоже на то, что говорилось до появления ΨΑ.

Во-вторых, из-за сокрушительного сходства с теорией Адлера, хотя, конечно, я не осуждаю открытий Адлера. Он сказал:[2] либидо инцеста «устроено»; т. е. невротик не желает своей матери, но хочет дать себе мотив бояться собственного либидо; потому он притворяется, что либидо так огромно, что не пощадит даже его матери. Это до сих пор кажется мне выдумкой, основанной на непонимании бессознательного. В свете ваших намеков, у меня нет сомнений, что ваш источник инцестуозного либидо будет иным. Но есть некоторое сходство.

Но повторю: я признаю, что эти возражения определяются принципом удовольствия.

Я буду ближе к вам географически в воскресенье Духовой недели. Вечером 24-го я отправлюсь в Констанцию, чтобы повидаться с Бинсвангером. Я планирую вернуться следующим вторником. Времени так мало, что я не смогу сделать больше.

С наилучшими пожеланиями вам и вашей семье,

Ваш, Фрейд

P.S. Джонс отправил короткую статью об анализе Принсом Рузвельта для Zentralblatt. Я хотел бы добавить обвинений, не выраженных Джонсом.[3]

1. В рукописи: предикат sein kann, здесь переводимый как «может иметь» неумышленно опущен.
2. В работах, которые Адлер зачитал перед Венским общество в янв. и фев. 1911 г. (см. выше, 231F, прим. 7 и 233F, прим. 4); обе были позже опубликованы в Heilen und Bilden (with C. Furtmüller and E. Wexberg, Munich, 1914), pp. 94-114. (Эти сведения любезно предоставил профессор Г.Л. Ансбахер).
3. Фрейд так и сделал в следующем примечании к статье Джонса: «Мы бы хотели подчеркнуть, что совершенно не поддерживаем тенденцию использовать психоанализ для вторжения в личную жизнь. — Редакторы» (Zentralblatt, II:12, Sept. 1912).

317J

 

1003 Seestrasse, Küsnacht-Zürich, 25 мая 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Надеюсь, не случилось ничего неблагоприятного, что привело бы к задержке вашего ответа на мое последнее письмо.[1] Если я буду уверен, что нет более весомых причин для задержки, я, конечно, буду продолжать ждать и не выдвигать непомерных требований к вашему времени и нервной энергии.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. В то время письмо, отправленное из Вены, обычно достигало Цюриха на следующий день; ср. выше, 84F, прим. 1.

318J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 8 июня 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Большое спасибо за любезно присланный оттиск «Рекомендаций»,[1] столь прекрасных по содержанию и достойных подражания!

По вопросу инцеста мне горько видеть, какие мощные аффекты вы мобилизовали для своего противодействия моих предложениям. Поскольку я думаю, что на моей стороне объективные причины, я вынужден придерживаться своей интерпретации концепции инцеста и не вижу выхода из этой дилеммы. Не по фривольным причинам или из регрессивных предрассудков я пришел к этой формулировке, что, надеюсь, станет ясно вам, когда вы прочитаете мое трудоемкое и запутанное исследование всей проблемы во второй части. Параллель с Адлером — это горькая пилюля; я проглочу ее без ропота. Очевидно, это моя судьба. С этим ничего нельзя поделать, ведь мои причины непреодолимы. Я выступаю против поддерживания старого взгляда на инцест, но был вынужден увидеть, что вещи не таковы, как я ожидал.

Доктор ван Рентергем из Амстердама со мной для наставления в психоанализе. Ему 67 лет, психологически компенсированное цареубийство. Вот что ведет его в Каноссу[2] в старости.

Я тружусь над американскими лекциями. Они о теории ΨΑ (сексуальная теория, теория либидо и т. д.)

Совсем недавно я уезжал в горы для еще одной военной тренировки — все это довольно лихорадочно. Некоторая почта потерялась, так что я надеюсь, что вы не писали мне тогда. Последнее, что я получил от вас — это открытка.[3]

Тот факт, что вы не посчитали необходимым посетить меня во время визита в Кройцлинген следует, я полагаю, приписать неудовольствию моим развитием теории либидо. Надеюсь, мы сможем позже прийти к пониманию в спорных пунктах. Похоже, некоторое время мне придется продвигаться дальше самому. Но вы знаете, как упорны швейцарцы.

С уважением,

Искренне ваш, Юнг

1. “Ratschläge für den Arzt bei der psychoanalytischen Behandlung”, Zentralblatt, II:9 (1912) = “Recommendations to Physicians Practising Psycho-analysis”, SE XII.
2. Т.е. к месту расплаты. Ссылка на императора Генриха IV, смирившегося перед папой Григорием VII в Каноссе в 1077 г. после низложения и отлучения от церкви. Отсылка к цареубийству выше неясна.
3. Отсутствует.

319F

 

13 июня 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой друг,

О вопросе либидо — мы еще посмотрим. Природа сделанных вами изменений не совсем ясна для меня, и я ничего не знаю о ее мотивации. Как только я буду лучше осведомлен, я, конечно, смогу перейти к объективности, именно потому что я вполне осознаю свою предвзятость. Даже если мы не сможем прийти к согласию немедленно, нет причин полагать, что это научное различие умалит наши личные отношения. Могу припомнить, что в начале наших взаимоотношений были и гораздо более глубокие различия. В 1908 г. мне сообщали с разных сторон, что в Бургхольцли произошло «негативное отклонение», что мои взгляды были вытеснены. Это не помешало мне навестить вас в Цюрихе, на самом деле, это было моей причиной для визита, и я нашел все совсем иным, чем ожидал. Следовательно, я не могу согласиться с вами, когда вы говорите, что неудавшееся посещение Цюриха из Констанции[1] было мотивировано моим неудовольствием от вашей теории либидо. Несколькими месяцами раньше вы, вероятно, избавили бы меня от такой интерпретации, тем более потому что обстоятельства этого не предполагали. Они таковы: из-за болезни моей семьи визит к Бинсвангеру был решен лишь за несколько дней до отъезда. Когда бы я увидел, что это возможно, то написал бы вам, так чтобы вы знали к моему прибытию, что я буду в Констанции. Затем я провел две ночи и день в поезде, чтобы провести две ночи и два дня в одном месте. После периода суровой работы с меня было достаточно путешествий. Чтобы отправиться в Цюрих я должен был принести в жертву один из двух дней и тем лишить гостеприимного хозяина половины уделенного ему времени. У меня была особая, неизвестная вам, причина говорить с Бинсвангером в это время.[2] Но если бы вы приехали в провели полдня в Констанции, это было бы огромным удовольствием для всех нас. Я не просил вас приехать, потому что неудобно просить человека провести выходные таким образом, если человеку есть чем заняться или просто хочется отдохнуть. Но мне было бы приятно, если бы вы сами об этом подумали. Бинсвангер не обиделся бы на это, потому что он звонил по телефону Хеберлину с просьбой прийти, как и ожидалось, он не смог, потому что жена была на отдыхе. Ваше замечание причиняет мне боль, потому что показывает, что вы не уверены во мне.

Отсюда мало что можно сообщить. Наши вечера среды прекратились. Оберхольцер[3] приехал на анализ, к сожалению, очень сокращенный. Джонса следует ожидать со дня на день,[4] возможно, он уже был в Цюрихе. В этом году я работал гораздо больше и, благодаря, без сомнения, Карлсбаду, легче, чем в прошлые годы, и я очень рад, что чуть больше, чем через четыре недели отправлюсь в Карслбад с женой. Возможно, у меня там будет ΨΑтическая компания, ван Эмден.

Imago процветает и уже имеет 230 подписчиков.

Книга Адлера О нервном характере[5] появилась несколько дней назад. Едва ли я буду ее читать, но я познакомился с некоторыми частями. Возможно, он захватит венскую цитадель, которая сопротивлялась так упорно. Пусть получит ее. Венский интерес к Imago, например, был заметно слабым, тогда как подписчики появились в самых неожиданных городках Германии.

Большая работа Ранка о проблеме инцеста в литературе[6] уже в гранках.

С уважением,

Ваш, Фрейд

P.S. Открытка, которую вы упоминаете — последнее, что я писал вам.

 

1. О «кройцлингенском эпизоде» см. Jones, II, pp. 104/92 и 162f./143f. (На первой странице цитируется как источник письмо Фрейда Абрахаму от 3 июня 12 г., но текст Freud/Abraham Letters опускает часть о визите в Кройцлинген.) Также см. L. Binswanger, Sigmund Freud: Reminiscences of a Friendship, pp. 42ff. и Schur, Freud: Living and Dying, pp. 260-64.
2. Бинсвангер прошел через операцию против злокачественной опухоли (Schur, p. 262).
3. Эмиль Оберхольцер (1883-1958) — тогда из Шаффхаузена, член Цюрихского общества. Позже последовал за Фрейдом и, вместе с женой Мирой Гинкбург (см. выше, 153J, прим. 1) и Пфистером, основал Швейцарское общество психоанализа в 1919 г. Оберхольцеры переехали в Нью-Йорк в 1938 г. и присоединились к Нью-Йоркскому обществу. Эмиль Оберхольцер был также признанным специалистом по тестам Роршаха.
4. См. Jones, Free Associations, p. 197.
5. Über den nervösen Charakter (Wiesbaden, 1912) = The Neurotic Constitution, tr. B. Clueck and J.E. Lind (New York, 1916).
6. Das Inzest-Motiv in Dichtung und Sage (Vienna, 1912).

320J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 18 июля 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

До сих пор я не знал, что сказать на ваше последнее письмо. Теперь могу лишь сказать: я понимаю кройцлингенский жест. Верна ли ваша политика, станет ясно из успеха или неудачи моей будущей работы. Я всегда держал дистанцию, и это предотвратит всякое подражание неверности Адлера.

Искренне ваш, Юнг

321J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 2 августа 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Не думаю, что вы будете возражать против того, чтобы я попросил Блейлера взять на себя редактирование второй половины нынешнего Jahrbuch, пока я буду в Америке. Это чисто редакторский вопрос, который не потребует от него непомерной траты времени. Думаю, он согласится. Я буду рад любой публикации от вас и ваших учеников. Пока цюрихская продукция истощилась. Но все равно вторая половина будет весомой, если придут все ожидаемые публикации. Но на горизонте нет ничего до января 1913 г. Так как я не вернусь до ноября, едва ли я смогу сделать необходимые приготовления.

Книга Ранка прибыла. Это весьма достойная работа, которая создаст большое впечатление. Но, как вы знаете, я не согласен с его теоретической позицией в отношении проблемы инцеста. Бросающийся в глаза факт — это регрессивное движение либидо, а не мать, иначе люди без родителей не смогли бы развить комплекс инцеста; тогда как я по опыту знаю, что верно обратное. В некоторых обстоятельствах, по правде, скорее как общее правило, объект фантазии называется «матерью». Но мне кажется крайне маловероятным, чтобы первобытный человек когда-то проходил через эру инцеста. Скорее окажется, что первым проявлением инцестуозного желания был сам запрет. Позже я сделаю обзор книги Ранка для Jahrbuch.[1] Она содержит великолепный материал, а с приведенной выше оговоркой я полностью подписываюсь под интерпретацией Ранка. Я также подвергну книгу Адлера критическому разбору и воспользуюсь случаем, чтобы подчеркнуть ее неправильности.

Мои американские лекции закончены, и в них буду выдвинуты осторожные предложения по изменению некоторых теоретических формулировок. Однако, я не буду следовать рецепту Адлера по преодолению отца, как вы, кажется, представляете себе. Это мне не подходит.

Я выставлю свое президентство на обсуждение на следующем конгрессе, чтобы дать Ассоциации решить, следует ли терпеть отклонения или нет.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. Юнг не сделал обзор книги Ранка о мотиве инцеста.

Фордхэмские лекции; Комитет

 

В компании своей жены и доктора и миссис ван Эмден Фрейд был в Карлсбаде на лечении в течение месяца, начиная с 14 июля. Фрейды покинули Карлсбад 14 августа и отправились с детьми на курорт возле Бозена (Больцано) в Доломитах, затем на другой в Сан-Кристофоро, на Лаго-ди-Кальдонаццо, возле Трента. Тем временем, в Цюрихе 7 сентября прошло периодическое собрание швейцарских психиатров — см. выше, 285J, — за которым немедленно последовало третье ежегодное собрание Международного общества медицинской психологии и психотерапии, 8-9 сентября под президентством Блейлра; психоаналитические работы читали Блейлер, Майер, Медер, Сейф, Джонс и Адлер. См. отчет Сейфа в Zeitschrift I:1 (1913), 95ff. И Риклина в Zentralblatt, III:2 (Nov. 1912). В сентябре Фрейд и Ференци были в Риме. См. Letters, ed. E.L. Freud, pp. 287-293 о нескольких семейных письмах, написанных в это время. Полное описание этого лета дано в Jones, II, pp. 104./92f.

После армейской службы Юнг уехал из Цюриха в Нью-Йорк в субботу 7 сентября, согласно письму Эммы Юнг от 12-го ниже. Предисловие Юнга к этим лекциям утверждает, что они были даны в Расширенном курсе университета Фордхэма, Бронкс, Нью-Йорк, в сентябре по приглашению доктора Смита Эли Джеллифе, основавшего на следующий год с Уильямом Алансоном Уайтом[1] Psychoanalytic Review (New York). Лекции, озаглавленные Теория психоанализа, в английском переводе доктора и миссис М.Д. Эдер и сестры Мэри Мольцер были опубликованы в пяти выпусках Review, I-II (1913-15); немецкая версия, “Versuch einer Darstellung der psychoanalytischen Theorie”, Jahrbuch, V:1 (1913). (В CW 4). В них детально изложены главные отклонения Юнга от фрейдистских принципов. Критику Пантемом одной из лекции см. в его письме Джонсу 24 окт. 12 г. в Putnam and Psychoanalysis, pp. 276ff.

Будучи в Нью-Йорке, Юнг дал интервью New York Times, опубликованное в воскресенье 29 сент., в V, p. 2; полная страница с фотографией в полный рост и заглавием “ ‘America Facing Its Most Tragic Moment’ — Dr. Carl Jung” (В C.G. Jung Speaking, в печати).[2] Впоследствии он посетил Чикаго, Триганта Барроу в Балтиморе (см. Letters, ed. G. Adler, vol. 1, 26 дек. 12 г.) и Уильяма Алансона Уайта в Вашингтоне, округ Колумбия (см. ниже, 323J). Отправился ли он домой, как намеревался, через Вест-Индию, установить не удалось.

Также в это лето Джонс, будучи в Вене, задумал создать «маленькую группу надежных аналитиков как своего рода ‘Старую гвардию’ вокруг Фрейда». Он был расстроен, пишет он, изменами Адлера и Штекеля, «и было печально услышать от Фрейда в июле 1912 г., что теперь его отношения с Юнгом стали натянутыми». Ференци и Ранк согласились с Джонсом, который 30 июля писал Фрейду об этой идее и получил полный энтузиазма ответ. Сакс и Абрахам были приглашены в «Комитет», как была названа тайная группа, и в 1919 г. Фрейд предложил Эйтингона как шестого члена. (См. Jones, II, ch. VI).

1. Джеллифе (1866-1945) — клинический профессор по умственным расстройствам Фордхэмской медицинской школы и Уайт (1870-1937) — суперинтендант больницы Св. Елизаветы, Вашингтон, помогал развитию психоанализа в США. Оба встречались с Юнгом на Амстердамском конгрессе в 1907 г. Также см. Юнг — Джеллифе, 24 фев. 36 г. в Letters, ed. G. Adler, vol. 1.
2. Эта и другие фотографии Юнга были сделаны на студии Кэмпбелл в Waldorf-Astoria Hotel; см. Letters, ed. Adler, vol. 1, форзац.

От Эммы Юнг

 

Кюснахт, 10 сентября [1912][1]

Дорогой профессор Фрейд,

Оттиски Части II «Трансформаций и символов»[2] только что вышли, и вы должны быть первым, кто его получит. От Джонса, которого я встретила здесь на конгрессе, я слышала, что фрау Холлитшер снова больна. Мне было жаль это слышать, и особенно грустно, что ее и ваши надежды снова пошли прахом. Я разделяю ваше горе и беспокойство с сердечным сочувствием и надеюсь и желаю, чтобы все образовалось. Как ваша жена и другие дети? У нас тоже было кошмарное лето; дети кашляли, а теперь еще и корь; Карла не было почти все лето; в субботу он отправился в путешествие в Америку, проведя только день здесь между воинской службой и отъездом. Мне столько нужно сделать, что я не могу позволить, чтобы слишком много либидо отправилось за ним в Америку, оно легко может потеряться по дороге.

Пожалуйста, передайте привет от меня своим близким и пожелайте всего наилучшего вашей дочери.

С уважением, Эмма Юнг

1. В рукописи: дата опущена; 1910 г. написан другой рукой. В письме Джонсу от 14 сент. 12 г. Фрейд был благодарен за это письмо (Jones, II, p. 107/94f.)
2. См. ниже, 324F, прим. 2.

322J

 

KUESSNACHT ZRCH [11 ноября 1912 г.][1]

ПРОФЕССОР ФРЕЙД

BERGGASSE 19 VIENNA

СОГЛАСЕН С УДАЛЕНИЕМ ШТЕКЕЛЯ КАК РЕДАКТОРА НЕ С ВАШИМ УХОДОМ КАК ДИРЕКТОРА ПРОШУ СВЕДЕНИЙ ПОЖАЛУЙСТА ПЕРЕДАЙТЕ РЕЗОЛЮЦИЮ МЕЖДУНАРОДНОЙ АССОЦИАЦИИ ИНАЧЕ ФИНАНСОВЫЙ ХАОС = ЮНГ РИКЛИН

1. Озаглавлена кодовыми числами «99 33 11/11 8/30 N = 1».

323J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 11 ноября 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Я только что вернулся из Америки и спешу поделиться новостями. Конечно, я должен был сделать это из Америки недели назад, но был так занят, что не имел ни намерений, ни свободного времени писать.

Я нахожу деятельность ΨΑ общества крайне удовлетворительной. В нем состоят подающие большие надежды люди. Бриллю было очень непросто, но теперь он пожинает плоды своих трудов. В целом, ΨΑ движение там испытывает невероятный подъем с нашего последнего посещения Америки. Повсюду я встречал огромный интерес и был хорошо принят. Так что мне пришлось трудиться на богатой почве, и я смог сделать немало для распространения движения. Я дал 9 лекций в иезуитском (!) университете Фордхэма в Нью-Йорке — критическое изложение развития теории ΨΑ. Аудитория была примерно из 90 психиатров и неврологов. Лекции были на английском. Кроме того, я вел 2-часовой семинар каждый день в течение двух недель примерно для 8 профессоров. Естественно, я также выделил место для тех моих взглядов, которые местами отклоняются от до сих пор принятых представлений, особенно в отношении теории либидо. Я нашел, что моя версия ΨΑ пошла по нраву многим людям, которых до сих пор отталкивала проблема сексуальности в неврозе.[1] Как только у меня будет оттиск, я с удовольствием отправлю вам копию своих лекций в надежде, что вы постепенно примете некоторые нововведения, на которые уже намекала моя работа о либидо. Я не чувствую необходимости вас подводить, учитывая, что вы можете объективно смотреть на наши общие усилия. Очень сожалею, если вы думаете, что указанные изменения были вызваны только сопротивлением вам. Ваш кройцлингенский жест нанес мне глубокую рану. Предпочитаю прямое столкновение. Для меня это не причуда, а борьба за то, что я считаю истинным. В этом отношении никакое личное уважение к вам не удержит меня. С другой стороны, надеюсь, это письмо прояснит, что я не чувствую необходимости разрывать личные отношения с вами. Я не отождествляю вас с пунктом учения. Я всегда пытался играть с вами честно и продолжу так же, неважно, как обернутся наши личные отношения. Очевидно, я предпочел бы более дружеские отношения, ведь я обязан вам столь многим, но хочу вашего объективного суждения и не хочу негодования. Думаю, я этого заслуживаю, хотя бы из рациональных соображений: я сделал больше для продвижения ΨΑ движения, чем Ранк, Штекель, Адлер и др. вместе взятые. Могу лишь уверять вас, что с моей стороны нет сопротивления, кроме нежелания, чтобы со мной обращались как с дураком, запутавшимся в комплексах. Думаю, для моих взглядов есть объективные причины.

Я читал лекции в Чикаго, Балтиморе и Нью-Йоркской Академии медицины с заметным успехом. Я также дал две клинических лекции о Dem. praec. в больнице Белльвью в Нью-Йорке и другую на острове Уорда,[2] а в Вашингтоне анализировал 15 негров с демонстрациями.[3] По пути назад я остановился в Амстердаме и помог ван Рентергему, ван Эмдену и ван дер Хийсу[4] основать местную группу.

Я слышал, что возникли трудности со Штекелем.[5] Я бы хотел знать больше, поскольку Zentralblatt — это официальный орган. Я едва ли могу понять ваш уход с поста директора. Это было бы источником бесконечных трудностей, в том числе и для Ассоциации, не говоря уже об утрате лица. Это скорее Штекель должен уйти. Штекель и так принес достаточно вреда своей манией недостойных признаний, граничащих с эксгибиционизмом. Я очень удивлен, что, как президент, не получил прямых новостей.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне, Юнг

1. Очевидно, об этом говорит Фрейд в “On the History of the Psycho-Analytic Movement” (orig. 1914), SE XIV, p. 58: «В 1912 г. Юнг хвастал в своем письме из [sic] Америки, что его версия психоанализа победила сопротивление многих людей, которые до сих пор отказывались иметь с ним что-то общее. Я ответил [324F, абз. 1], что этим нечего хвастаться, и чем больше он будет жертвовать тяжело завоеванными истинами психоанализа, тем более будет исчезать сопротивление».
2. Больница Белльвью была и остается частью нью-йоркской системы. На острове Уорда находился Психиатрический институт штата Нью-Йорк.
3. 22 нояб. 12 г. Юнг читал лекцию в Цюрихском обществе о «Психологии негра»; краткое изложение см. в Zeitschrift, I:1 (1913), 115 (раздел Bulletin); CW 18. Сначала он ссылался на работу в больнице св. Елизаветы в Psychologische Typen (1921); см. Psychological Types, CW 6, par. 747: «Я … смог продемонстрировать целую серию мотивов из греческой мифологии в снах и фантазиях чистокровных негров, страдающих от умственных расстройств». А также Symbols of Transformation (orig. 1952), CW 5, par. 154 и n. 2, но не в “Wandlungen und Symbole der Libido (1911/12).
4. А. ван дер Хийс (1875-1926) — амстердамский психиатр. Голландское психоаналитическое общество на самом было основано только в 1917 г. в доме ван дер Хийса; см. ниже, прим. 1 к комментарию, следующему за 327J.
5. Джонс рассказывает (Jones, II, pp. 154f./136f.) о неудовольствии Фрейда Штекелем как редактором Zentralblatt ранее в 1912 г. и отказом Штекеля принять предложение Фрейда, чтобы Виктор Тоск редактировал книжные обзоры. Фрейд писал Абрахаму 3 нояб. 12 г., что «повод для раскола была не научным», а наглость Штекеля в исключении другого члена общества из обзоров (Freud/Abraham Letters, p. 125). Уход Штекеля из общества был заявлен на собрании 6 нояб. См. Minutes, IV и Zentralblatt, I (1913), 112. Рассказ Штекеля об этом разрыве приводится в его Autobiography (New York, 1950), pp. 142f.

324F

 

14 ноября 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой доктор Юнг,[1]

Приветствую вас по возвращении из Америки, уже не так эмоционально, как в последний раз в Нюрнберге — вы успешно отучили меня от этой привычки, — но все равно со значительной симпатией, интересом и удовлетворением вашим личным успехом. Большое спасибо за новости о состоянии дел в Америке. Но мы знаем, что исход битвы решается не там. Вы снизили немало сопротивления своими изменениями, но я не советую вам считать это улучшением репутации, потому что, как вы знаете, чем дальше вы отойдете от того, что ново в ΨΑ, тем больше будете встречать аплодисменты и меньше сопротивления.

Можете рассчитывать на мою объективность и потому на продолжение наших отношений; я до сих пор полагаю, что личные особенности вполне оправданы, и все еще чувствую ту же необходимости продолжать наше сотрудничество. Должен напомнить вам, что мы стали друзьями тогда, когда вы вернулись к токсической теории Dem. pr.

Должен признать, что нахожу, что ваше занудство о «кройцлингенском жесте» и непостижимо, и  оскорбительно, но есть вещи, которые не разрешить в письме.

Я с нетерпением жду оттиска ваших лекций, потому что ваша длинная работа о либидо,[2] часть которой — не вся целиком — мне очень понравилась, не прояснила для меня ваши нововведения, как я хотел.

Мое письмо Риклину,[3] написанное до того, как я узнал, что вы вернулись, дало вам запрошенные сведения о положении дел в Zentralblatt. Ради полноты я скажу вам немного больше. Полагаю, что вы теперь знаете, почему я ушел с поста директора вместо того, чтобы поменять редактора. Я видел, что у меня нет власти, что издатель встал на сторону Штекеля и найдет косвенный путь выдавить меня, что создало бы серьезные неудобства. Целый год мне пришлось бы брать на себя ответственность за журнал, которым Штекель манипулировал бы по своей воле и на который я не мог бы оказать влияния. И к следующему сентябрю[4] мы остались бы без официального органа. Это было недопустимо. Так что я отверг журнал вместе с редактором.

Вы обоснованно спрашиваете: но как же официальный характер журнала? Естественно, это было первым пунктом в моих дискуссиях со Штекелем. Я предложил разрешить наш спор, позволив местным группам (или только венской) проголосовать. Я говорил о его обязательствах, но он надулся от навязчивой гордости и мои обращения не возымели эффекта. Единственным его ответом было: это мой журнал, и Ассоциации это не касается. В этой точке я должен был сделать логичный шаг и предложить вопрос президенту для официального решения, если бы указанный президент был в пределах досягаемости. Но вы уехали в Америку, не назначив никого, кто выполнял бы ваши президентские обязанности; мы ни официально, ни лично не были осведомлены, когда вы вернетесь, и был слух, что вы уехали надолго. Если бы я знал, что вы вернетесь 12 ноября, я был бы рад подождать, оставить решение вам как старшему по должности и позволил бы вам убедиться, что Штекель действовал не по договоренности, что ничего не поделать с Бергманом и что нам нужен новый официальный орган. Иными словами, мне пришлось решать самому. Единственный другой авторитет, оговоренный в нашем уставе, совет президентов местных отделений, не существовал; вы не создали такого совета — этот вопрос нам, вероятно, придется поднять на следующем конгрессе.

Если бы я неопределенно долго ждал вашего возвращения, драгоценное время было бы потеряно. Со всеми переговорами между Веной, Цюрихом и Висбаденом было бы невозможно запустить новый орган в начале 1913 г.; пришлось бы ждать до середины года.

Благодаря моим быстрым действиям у нас будет собственный орган уже 15 января с новым названием и другим издателем, вот только под редакцией, полагаю, не худшей, Ференци и Ранка. Скоро я отправлю вам детали об этом новом журнале. Но пожалуйста, не забывайте, что если я поставлю ваше имя в заголовке, мне нужно формальное заявление о том, что вы отказываетесь от Zentrablatt и одобряете новый журнал.[5]

В этом письме и моем письме Риклину я ознакомил вас с положением дел. Теперь я ожидаю, что президент возьмет на себя дальнейшие переговоры с Бергманом. Я знаю, что есть сложности; худшее, что может случиться — каждый член будет получать никчемный журнал целый год и вынужден будет платить дополнительные 15 марок за свой обычный. Допустимая жертва, полагаю. Если центральная организация хочет избавить членов от этих издержек, она может взять деньги из фонда, учрежденного для официального органа. Конечно, мы бы хотели, чтобы титул органа Ассоциации был бы как можно быстрее передан от Zentralblatt нам. Но если необходимо, можно подождать, пока Stekelblatt умрет естественной смертью. Мы полагаем, что даже в неофициальном статусе мы окажется незаменимы для аналитиков.

Вам может быть интересно услышать о письме, которое показывали в Венском обществе, в котором Адлер описывает свои впечатления от цюрихского конгресса. Он пишет, что нашел людей в Цюрихе в паническом бегстве от сексуальности, но неспособен помешать им пользоваться его идеями. Возможно, это будет уроком Риклину, который неуместно восхвалял его в своем отчете на конгрессе.[6]

Прошу вашего срочного внимания упомянутым вопросам и желаю удачи в работе. Остаюсь

Искренне,

Ваш коллега, Фрейд

1. В рукописи: Lieber Herr Doktor.
2. “Wandlungen und Symbole der Libido”, Part II, Jahrbuch, IV:1 (1912). Две части вместе были изданы в том же году в книжной форме (с подзаголовком: Beiträge zur Entwicklungsgeschichte des Denkens) Дейтике в Вене. Пер. Beatrice M. Hinkle, Psychology of the Unconsciousness: A Study of the Transformations and Symbolisms of the Libido: A Contribution to the History of the Evolution of Thought (New York, 1916; London, 1917). Почти через 40 лет Юнг всесторонне переработал ее как Symbole der Wandlung: Analyse des Vorspiels zu einer Schizophrenia (Zürich, 1952) с 300 иллюстрациями (в оригинальном издании было 6) = Symbols of Transformation: An Analysis of the Prelude to a Case of Schizophrenia, CW 5 (1956). В предисловии к пересмотренному изданию, датированному сент. 1950 г., Юнг писал: «Книга была написана в 1911 г. в тридцать шесть лет. Это было критическое время, ведь оно отмечает начало второй половины жизни, когда нередко происходит метанойя, умственная трансформация. Я остро осознавал тогда утрату дружеских отношений с Фрейдом и товарищества в нашей работе. Практическую и моральную поддержку, которую жена оказала мне в тот трудный период, я всегда буду вспоминать с благодарностью» (CW 5, p. xxvi).
3. Не обнаружено; очевидно, телеграмма (выше, 322J) была ответом на это письмо.
4. Публикационный год Zentralblatt шел с октября по сентябрь.
5. Это приняло форму «объявления президента Ассоциации местным отделениям» в начале Bulletin в Zeitschrift, I:1 (1913); однако, имя Юнга не появилось в заголовке Zeitschrift (см. факсимиле и ниже, 326J).
6. В своем отчете (Zentralblatt, III:2, Nov. 1912, 119f) Риклин писал, что работа Адлера «показал подход к неврозам, воздающий должное множеству важных явлений». Темой Адлера было «Органическое основание психоневрозов». Отчет Сейфа (Zeitschrift, I, 1913, 98) был более исчерпывающим и критичным.

325J

Internationale Psychoanalytische Vereinigung

 

Küsnach-Zürich, 14 ноября 1912 г.[1]

Дорогой господин Президент,

Вследствие последних событий в Вене сложилась ситуация, требующая срочного обсуждения. Потому я приглашаю президентов различных европейских отделений на конференцию в Мюнхене в воскресенье 24 ноября. Будьте любезны уведомить меня возвращением, что вы принимаете это приглашение в принципе. Дальнейшие детали о месте и дате конференции будут сообщены позже.

Преданный вам,

для К.Г. Юнга:

Ф. Риклин

1. Печатный циркуляр, подписан Риклином.

326J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Züruch, 15 ноября 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Ваше письмо, сразу по прибытии, вызвало во мне ΨΑ подход, который кажется единственно верным в настоящий момент. Я продолжу бесстрашно идти по своему пути. Я приму уход журнала Штекеля, потому что отказываюсь работать с ним. Я не осмелюсь предлагать свое имя для вашего журнала; поскольку вы так глубоко меня не признаете, мое сотрудничество едва ли может быть приемлемо. Я бы предпочел встретиться с вами на нейтральной территории Jahrbuch, которая, надеюсь, позволит мне редактировать, не налагая слишком строгого режима. Я предлагаю, пусть в Jahrbuch восторжествует терпимость, чтобы каждый мог развивать собственный путь. Только наделенные свободой, люди стараются изо всех сил. Мы не должны забывать, что история человеческих истин — это также история человеческих ошибок. Так что дадим благонамеренной ошибке ее заслуженное место.

Совместим ли мой либерализм с дальнейшим развитием дел Ассоциации, должна обсудить сама Ассоциация на следующем конгрессе.

Письмо Адлера — это глупая болтовня, которую можно смело игнорировать. Мы здесь не дети. Если Адлер говорит что-то разумное или заслуживающее того, чтобы быть выслушанным, я учитываю это, даже хотя не высоко ставлю его как человека. Как в своей работе в прошлом, так и сейчас и в будущем я буду держаться подальше от жалких комплексов и непоколебимо делать то, что считаю истинным и правильным.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

327J

Internationale Psychoanalytische Vereinigung

 

Küsnach-Zürich, 19 ноября 1912 г.[1]

Дорогой господин,

Было единогласно решено, что конференция будет проведена в Мюнхене. Собрание состоится в 9 утра, 24 ноября, в Park Hotel. Я взял на себя необходимые приготовления для собрания, но попрошу тех, кого это касается, позаботиться о собственном проживании.

Преданный вам,

Президент:

Доктор Юнг

1. Отпечатано на ошибке и подписано. Предположительно, циркуляр, разосланный всем участникам.

Мюнхенская конференция

 

Юнг созвал собрание в Мюнхене, чтобы обсудить и утвердить формально план Фрейда оставить Zentralblatt Штекелю и основать новый журнал, Internationale Zeitschrift, вместо него. Присутствовали Фрейд, Джонс (который был в Италии), Абрахам, Сейф (из Мюнхена) и из Цюриха Юнг, Риклин и И.Х.В. ван Офьюсен, тогда секретарь Цюрихского общества.[1] Все согласились с курсом действий Фрейда.

Конференция также утвердила тему следующего конгресса, который тоже должен был быть проведен в Мюнхене с сентябре 1913 г.: «Функция сна». Медер должен был представить ее,  выступая вместе с Ранком.

Затем на двухчасовой прогулке перед ужином Фрейд и Юнг обсудили «кройцлингенский жест»; Юнг признал оплошность и извинился, на чем было достигнуто примирение. К концу веселого ужина Фрейд начал критиковать швейцарцев за выпускание его имени в их своих психоаналитических публикаций. Внезапно с ним случился обморок. Юнг описал и проанализировал этот эпизод в Memories (pp. 157/153), как и Джонс (Jones, I, pp. 347f./316f и II, pp. 164ff/145ff.)

На конференции Фрейд писал Патнему 28 нояб. 12 г.: «Все были очаровательны, включая Юнга. Беседа между нами сняла множество ненужных личных раздражений. Надеюсь на дальнейшее успешное сотрудничество. Теоретические различия не должны вмешиваться. Однако, я едва ли смогу принять его изменение теории либидо, поскольку весь мой опыт противоречит его позиции (Putnam and Psychoanalysis, p. 150).

1. Офьюсен (1882-1950) — голландский психиатр, работал в Бургхольцли в 1909-1913 гг. В 1917 г. присоединился к основанию Голландского психоаналитического общества и семь лет был президентом; в 1920 г. он устроил шестой Международной психоаналитический конгресс, первый, проведенный после войны. С 1935 г. жил в Нью-Йорке.

328J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 26 ноября 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Я рад, что мы смогли встретиться в Мюнхене, так как там я впервые по-настоящему понял вас. Я осознал, как сильно отличаюсь от вас. Этого осознания будет достаточно, чтобы произвести радикальную перемену во всем моем отношении. Теперь вы можете быть уверены, что я не оставлю наших личных отношений. Пожалуйста, простите ошибки, которые я не буду пытаться оправдывать или смягчать. Надеюсь, полученное мной понимание будет теперь направлять мое поведение. Я огорчен, что не понимал этого раньше. Это избавило бы вас от столь многих разочарований.

Я очень беспокоился о том, как вы вернулись в Вену, и не было ли ночное путешествие слишком большим напряжением для вас. Пожалуйста, дайте знать, как вы, пусть даже в нескольких словах на почтовой открытке.

Могу я попросить вас быть столь любезным, чтобы дать мне место среди авторов вашего нового журнала?[1] Я постараюсь отправить вам что-нибудь, если будет возможность. Вы, конечно, знаете, как ограничены мои ресурсы и как меня насухо выжимает Jahrbuch и преподавательская деятельность. Однако, я рассчитываю на ваше терпение.

Я уже спрашивал Бергмана, может ли он принять меня в конце следующей недели.

Что касается конгресса, я хотел бы спросить, действительно ли вы согласны с выбором Ранка, или вы предпочтете быть выступающим сами? Или оставить это Ференци?

Надеюсь, Блейлер оповестил вас о статьях для Jahrbuch,[2] сам я еще не знаю, что будет в январском выпуске.

Надеюсь, все хорошо с вами лично и вашей семье,

С уважением,

Искренне ваш, Юнг

1. Internationale Zeitschrift für ärztliche Psychoanalyse, под редакцией Ференци, Джонса и Ранка и публиковавшегося (раз в два месяца) Хеллером, Вена. Это был официальный орган Ассоциации; первый выпуск в январе 1913 г. (см. факсимиле). Zentralblatt, больше не официальный орган, продолжил существовать под редактурой Штекеля до 1914 г. См. также “On the History of the Psycho-Analytic Movement”, SE XIV.
2. За время отсутствия Юнга в США Блейлер выбрал содержание Jahrbuch V:1 (1913); см. выше, 321J, начало.

Zeitschrift, титульная  страница первого выпуска. См. 328J

329F

 

29 ноября 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой доктор Юнг,

Большое спасибо за ваше дружеское письмо,[1] которое показывает, что вы избавились от различных ложных представлений о моем поведении, и вдохновляет меня тешить себя надеждой на наше будущее сотрудничество. Поверьте, мне нелегко было умерять свои требования к вам; но как только это удалось, уклон в другую сторону был не таким жестоким, и для меня наши отношения всегда сохранят отзвук прошлой близости. Полагаю, нам нужно заново запастись благосклонностью друг к другу, ведь легко увидеть, что между нами будут несогласия, и всегда очень раздражает, когда другая сторона настаивает на том, чтобы иметь свое мнение.

Теперь я буду рад ответить на ваши вопросы. Мой приступ в Мюнхене был не более серьезным, чем похожий в Essighaus в Бремене;[2] мое состояние улучшилось вечером, и я отлично поспал ночью. В соответствии с моим личным диагнозом, это была мигрень (офтальмического типа), не без психического фактора, который, к сожалению, у меня не было времени отследить. Гостиная в Park Hotel, похоже, несет мне рок. Шесть лет назад там у меня был первый приступ того же рода, через четыре года второй.[3] Немного невроза, который мне действительно следует изучить.

Директор и редакторы крайне рады слышать, что вы не забираете свое имя из нового журнала. Они будут благодарны даже за короткие публикации, примеры из вашей практики и т. д. Мне будет крайне приятно, если мои технические работы, три из которых уже опубликованы в Zentralblatt и которые будут продолжаться в каждом выпуске,[4] вызовут критические или одобрительные комментарии от других аналитиков в колонке корреспонденции. Швейцарцам предстоит увидеть, что Zeitschrift не выглядит как орган венской партии.

Во втором номере Ференци, вероятно, опубликует исследование[5] вашей работы о либидо, которое, как следует надеяться, воздаст должное автору и его труду. Я постепенно прихожу к согласию с этой работой (я имею в виду, вашей) и теперь полагаю, что в ней вы принесли нам великое откровение, хотя не то, которое намеревались. Вы, похоже, разрешили загадку всякого мистицизма, показав, что он основан на символическом использовании комплексов, которые пережили свою функцию.

Ран с благодарностью принимает назначенную ему задачу. Он не хороший оратор, но говорит интеллигентно. Поскольку всем он нравится, ему простят некоторую неловкость.

Все, что мне нужно знать о Jahrbuch — это названия статей в следующем выпуске и сколько места еще свободно в номере после этого, поскольку меня время от времени об этом спрашивают.

Что до меня, следующие две статьи «Точек соприкосновения»[6] для Imago уже у меня на уме. Множество задач помешало мне поработать над ними в последние две недели.

В семье все хорошо, все с нетерпением ждут свадьбы,[7] которая пройдет в конце января. Моя дочь отправляется в Гамбург.

С уважением к вам и вашей жене,

Ваш не изменившийся[8] Фрейд

1. 3 дек. 12 г. Фрейд писал Абрахаму: «Я получил очень любезное письмо от Юнга вскоре после возвращения из Мюнхена, но у меня не было новостей об исходе его путешествия в Висбаден» (Freud/Abraham Letters, p. 128). Юнг отправился туда 2 дек. для переговоров с Бергманом, издателем Zentralblatt; см. ниже, 330J и 331J.
2. В начале путешествия в Америку, 20 авг. 09 г. (см. Jones, II, p. 165/146 и Jung, Memories, p. 156/152f.) / Essighaus был историческим зданием (1618 г.), в котором расположен хорошо известный ресторан.
3. См. Jones, I, p. 348/317.
4. Т.е. Zeitschrift. О первых трех см. выше, 280F, прим. 2 & 3 и 318J, прим. 1; четвертая, “Zur Einleitung der Behandlung”, Zeitschrift, I:1 & 2 (Jan & Mar. 1913) = “On Beginning the Treatment”, SE XII. SE XII содержит две дальнейшие “Papers on Technique”, опубликованные в Zeitschrift, 1914-1915 и список всех сочинений Фрейда о технике и психотерапевтической теории.
5. Zeitschrift, I:4 (1913), 391-403.
6. Part II, “Das Tabu und dir Ambivalenz der Gefühlsregungen” появилась как две статьи в Imago, I:3 & 4 (1912) = “Taboo and Emotional Ambivalence”, ch. II Totem and Taboo, SE XIII.
7. Софии Фрейд и Макса Хальберштадта, 14 янв. 1913 г.
8. В рукописи: unverwandelter.

Юнг, 3 дек. 12 г. (330J, стр. 1)

330J

Internationale Psychoanalytische Vereinigung

 

Küsnach-Zürich, 3 декабря 1912 г.

Это письмо — бесстыдная попытка приучить вас к моему стилю. Так что берегитесь![1]

Дорогой профессор Фрейд,

Большое спасибо вам за один отрывок из письма, где вы говорите «немного невроза», от которого вы не избавились. Это «немного» следует, по моему мнению, принимать всерьез, потому что, как показывает опыт, оно ведет к “usque ad instar voluntariae mortis”.[2] Я страдал от этого «немного» в общении с вами, хотя вы этого не видели и не понимали меня как следует, когда я пытался прояснить свою позицию. Если убрать эти шоры, вы, уверен, увидите мою работу в совершенно ином свете. Как свидетельство того, что вы, если мне будет позволено такое неуважительное выражение, глубоко недооцениваете мою работу, я хотел бы процитировать ваше замечание, что «не намереваясь, я разрешил загадку всего мистицизма, показав, что он основан на символическом использовании комплексов, которые пережили свою функцию».

Мой дорогой профессор, простите снова, но это высказывание показывает мне, что вы лишаете себя возможности понять мою работу, недооценивая ее. Вы говорите об этом понимании, словно это некая вершина, тогда как на самом деле это только подножие горы. Это понимание было очевидно для нас уже много лет. Снова прошу простить мою прямоту. Редко меня задевает чисто человеческое желание быть понятым интеллектуально и не быть измеренным меркой невроза.

Что до этого невроза, могу я обратить ваше внимание на тот факт, что вы начинаете Толкование сновидений с печального признания собственного невроза — сна об инъекции Ирмы — отождествления с невротиком, нуждающемся в лечении. Очень значимо.

Наш анализ, как вы можете помнить, остановился с вашим замечанием, что вы «не можете поддаться анализу без утраты своего авторитета».[3] Эти слова отпечатались в моей памяти как символ всего грядущего. Однако, я не беру свои слова назад.

Я пишу вам сейчас, как писал бы другу — это наш стиль. Потому я надеюсь, что вас не оскорбит швейцарская туповатость. Об одном прошу вас: примите эти заявления как попытку быть честным и не применяйте уничижительного венского критерия эгоистического стремления к власти или бог знает каких других инсинуаций из мира отцовского комлекса. Именно это я слышу со всех сторон в эти дни, так что вынужден к мучительному заключению, что большинство ΨΑтиков неверно используют ΨΑ с целью обесценить других и их развитие приписыванием комплексов (словно это что-то объясняет. Жалкая теория!) Особенно абсуодная чушь, которая ходит вокруг — это то, что моя теория либидо — продукт анального эротизма. Когда я думаю, кто состряпал эту «теорию», мне страшно за будущее анализа.

Я не хочу инфантильных излияний либидозного признания или восхищения ΨΑиков, а лишь понимания моих идей. Жаль, что ΨΑтики столь же вяло опираются на ΨΑ, как и наши оппоненты на свою веру в авторитет. Все, что может заставить их задуматься, приписывается комплексам. Эта защитная функция ΨΑ едва ли нуждается в разоблачении.

А теперь к Бергману. Он был сбит с толку, и нам еще нужно убедиться, что вы ушли с поста директора без разрыва контракта. Он сказал, что не освобождал вас от поста в своем письме. Кроме того, контракт предполагает уведомление за год. Естественно, я был ошеломлен. Как и Б., потому что он никогда об этом до сих не думал. Уход Международной ассоциации стал для него полной неожиданностью. Он только теперь начинает понимать ситуацию. Он скоро свяжется с вами. Не знаю, что он задумал. Для него это серьезный вопрос — утрата более 10000 марок. В таких обстоятельствах я заключил условный контракт, который следует обсудить, когда он прояснит дело с вами. Он был жестоко обдурачен Штекелем, которого следовало вышвырнуть давным-давно. В один момент я вынужден был признать, что Б. прав. Основание Imago стоило ему многих подписчиков. Основывать новый журнал, пока не решен вопрос со старыми, для меня противоречит всем деловым чувствам. Это дело создает неприятное впечатление. Таково общее мнение. Бергман предлагает том III[4] за половину цены, 4.5 м., с №3 до конца. Лучшие условия не выторговать (общая сумма: 652.50 м.) Это частично можно профинансировать из нашего фонда.

С уважением, Юнг

1. См. факсимиле.
2. = «готовый сам себя обречь на погибель» — Апулей, Метаморфозы, XI, 21 [зд. в пер. М. Кузмина — прим. перев.]; см. пер. Robert Graves, The Golden Ass (Penguin Classics), p. 284. Апулей говорит об обрядах посвящения в мистерии Исиды. Юнг использовал эту цитату в “Wandlungen und Symbole”, Part II, ch. VIII; cf. CW 5, par. 644, n. 35.
3. В Memories (p. 158/154) Юнг пишет о событии во время путешествия в Америку в 1909 г., когда он и Фрейд анализировали сны друг друга каждый день. «У Фрейда был сон — не думаю, что верно будет озвучить связанную с ним проблему. Я истолковал его, насколько мог, но добавил, что можно было бы сказать больше, если бы он поделился деталями своей личной жизни. Ответом Фрейда было … «Но я не могу рисковать своим авторитетом!» Юнг прежде вспоминал это на своем семинаре по аналитической психологии в Цюрихе в марте-июле 1923 г. (заметки, частным образом выпущенные в 1926 г.), заключив, что «этот опыт с Фрейдом … самый значимый фактор в моем отношении к нему».
4. Zentralblatt.

331J

Internationale Psychoanalysische Vereinigung

 

Küsnach-Zürich, 4 декабря 1912 г.[1]

Дорогой господин президент,

2 декабря было заключено предварительное соглашение между издателем И.Ф. Бергманом и нижеподписавшимся относительно отделения Bulletin от Zentralblatt. Соглашение звучит так:

Нижеподписавшийся представитель Международной психоаналитической ассоциации приват-доцент доктор Юнг, Цюрих, и издатель И.Ф. Бергман, Висбаден, сегодня достигли следующего соглашения, предназначенного для одобрения господами Фрейдом и Штекелем, подписавшими соглашение между издателем и Международной психоаналитической ассоциацией, датированное сентябрем/октябрем 1911 г. и большинством указанной Ассоциации:

Соглашения 21/22 сентября и 5/9 октября 1911 г. отменяются и заменяются следующим решением:

За подписанные 145 копий Zentralblatt für Psychoanalyse Международная психоаналитическая ассоциация будет платить:

1) за №№1-3 тома III: в соответствии с прежними соглашениями, упомянутыми выше, одну четверть прежде оговоренной цены в 12 марок = 3 марки за копию, или всего 435 марок.

2) за оставшиеся 9 номеров тома III: за подписанные 145 копий половину прежней цены = 4.50 марок за копию, или всего 652.50 марок.

Начиная с №4 Zentralblatt für Psychoanalyse обозначение «Орган Международной психоаналитической ассоциации» больше не будет появляться на титульной странице, а Bulletin Международной психоаналитической ассоциации не будет больше в нем печататься.

С уважением к этому решению следует отметить: первые 3 номера должны быть оплачены полностью, потому что они уже были отпечатаны к дате решения. Покупка оставшихся номеров зависит от следующих условий:

С нашей стороны: Ассоциация имеет de facto право безусловно удалиться. Она пользуется этим правом, забирая титул «Официального органа» незамедлительно.

Со стороны издателя: при нормальный условиях невозможно уклониться от контракта на доставку посреди года.

Против этого оправданного возражения издателя мы полагаем, что перемена обстоятельств вынуждает нас к этому необычному шагу, хотя отсутствие явного согласия между Ассоциацией и издателем оставляет нам право на некоторое сомнение. В свете этой довольно запутанной ситуации вышеприведенное решение может считаться удовлетворительным для обеих сторон. Основываясь на том, что скоро у нас будет новый орган для Ассоциации, дополнительная нагрузка на каждого члена составляет всего 4.50 марок. Эта сумма далее может быть уменьшена приблизительно наполовину через вклад из нашего фонда.

Я прошу вас, господин Президент, изложить вопрос перед вашей местной группой и уведомит меня о вашем одобрении.

Преданный вам, доктор Юнг

Письмо от Бергмана с объяснением, что он на самом деле отделился от вас lege artis. При таких обстоятельствах желаю ему удачи с потерями (10-12000 марок). Надеюсь, вы не были задеты моим последним письмом. Желаю вам всего наилучшего и не оставлю вас.

Вы не должны беспокоиться на мой счет.

Всего наилучшего!

1. Печатный циркуляр президентам местных отделений с рукописной подписью и постскриптумом.

332F

 

5 [декабря] 1912 г.,[1] Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой доктор Юнг,

Не бойтесь, что я обижусь на ваш «новый стиль». Я полагаю, что в отношениях между аналитиками, которые сами по себе анализ, допустима любая форма искренности. Меня тоже некоторое время беспокоило то неверное использование ΨΑ, на которое вы ссылаетесь, а именно, в полемике, особенно против новых идей. Я не знаю, есть ли способ совершенно это предотвратить; в настоящее время я могу только предполагать домашнее средство: пусть каждый из нас уделяет больше внимания собственному неврозу.

Простите, если я переверну пропорцию, наблюдаемую в вашем письме, и посвящу больше места практическим вопросам, с которыми, по крайней мере, проще разобраться в письме. Я имею в виду вопрос с Бергманом, в отношении которого не могу скрыть некоторого неудовлетворения. Ваши сведения звучат так, словно прибыли с другой планеты; я могу свести все воедино или сделать вывод о ситуации с новым Zeitschrift. И не могу сделать предложений по выплате каких-то трат Ассоциации полностью или частично, пока не узнаю, за что плачу компенсацию. Наконец, мне трудно понять или оправдать вашу собственную предвзятость в этом вопросе.

Вы сами, без сомнения, ознакомились в Америке с принципом, что человек, ищущий выгоды, должен присматриваться к людям и условиям, от которых зависят шансы его успеха. И, похожим образом, в Европе невежество — это не оправдание для делового человека. Я гораздо менее сочувствую Бергману, чем вы; если его сбил с толку Штекель, это его дело. Я тоже немало от него пострадал.

Если Бергман полагает, что не освободил меня от поста в своем письме, он очень низкого мнения о собственных утверждениях. Я прикладываю это его письмо вместе с предыдущим. Он решительно принимает мое уведомление об уходе с поста и обещает заявить об этом в следующем выпуске Zentralblatt. А теперь он отрицает, что дал мне уйти! Если он думал, что я связан контрактом оставаться до конца года, надо было тогда обращать на это мое внимание, вместо того, чтобы соглашаться опубликовать извещение. Так что, как видите, вопрос о «разрыве контракта» с моей стороны не стоит. После этого ответа от Б. у меня есть все причины считать себя свободным, вне зависимости от того, был я свободным ранее или нет.

Я правда не понимаю, чего Б. хочет от меня теперь. Его поведение по отношению к мне, его поддержка Штекеля и письмо нельзя игнорировать; и у меня нет желания отзывать первый номер Zeitschrift из уважения к нему. (Пожалуйста, верните оба приложенных письма.)

А теперь к вопросу Imago, в котором, к моему сожалению, вы встаете против меня. Не могу не вспомнить, что когда Imago был основан, вы отреагировали не как президент Международной Ассоциации, а как редактор Jahrbuch. Я не могу смотреть на этот вопрос с точки зрения издателя или редактора, могу лишь ответить на ваши обвинения с точки зрения ΨΑтического дела. Zentralblatt не отвечал нашим не-медицинским задачам, нам нужен был другой орган, который я задумал как дополнение к Zentralblatt, и потому предложил сначала Бергману. Он отказался, так что его пришлось публиковать где-то еще. Что до риска, что издатель может в один год получить определенное число подписчиков, я не воспринимал его всерьез. Два журнала выглядели определенно лучше одного и, в конечном счете, помогали друг другу. Штекель агитировал против Imago с самого начала. —

Мне жаль, что я не могу обсуждать ваше замечание о неврозах аналитиков достаточно пространно, но это не следует толковать как отвержение. В одном, однако, я рискну не согласиться самым эмоциональным образом: вы не пострадали от моего невроза, как полагаете.

Хотя вы отправились к Бергману в официальном качестве, я, тем не менее, благодарю вас частным образом за ваши усилия. С нетерпением ожидая ответа от вас, остаюсь с уважением,

Сердечно ваш, Фрейд

1. В рукописи: 5.XI.12.

333J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 7 декабря 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Поскольку вы так плохо приняли мой «новый стиль», я пока настрою мою лиру на тон пониже.

Тем временем дело Бергмана устроилось. Он фактически освободил вас и был достаточно наказан за это. В свете того факта, что контракт между М. ΨΑ. А. и Бергманом не утверждает, что ваше директорство — обязательное предварительное условие нашей связи с Zentralblatt, мы связаны формулировкой в контракте на подписку. Я убежден, что мы юридически не в том положении, чтобы отменять свои обязательства. В таких обстоятельствах наш предварительный контракт поражает меня как исключительно благоприятный; мы можем немедленно забрать Bulletin, и цена за оставшиеся выпуски будет снижена наполовину. Бергман мог легко настаивать на более строгих условиях. Как я сказал, соглашение предварительное и еще может быть изменено с нашей стороны. Но это будет включать в себя арбитражный суд, и в конце концов мы можем получить худшую сделку без вышеупомянутой формулы. Потому я прошу о ее принятии.

Далее, я хотел бы дать вам знать, что у меня есть задумки сделать обзор на книгу Адлера.[1] Мне удалось спуститься в ее глубины, где я нашел восхитительные вещи, заслуживающие выноса на обозрение. Этот человек немного свихнулся. «Организовывать» = «вычудить»,[2] например. “Junctim”[3] (пока я не постиг его смысл) напоминает «Тетема» в A.E. Фрид. Т. Вишера.[4] «Мунго»[5] тоже находит здесь свой отзвук. Стиль совершенно “praecox”. Выводы значимы: в той мере, в какой мужчина не имеет мужского протеста[6] против женщин (женщина = под = неполноценность), он под = неполноценен = женский. Ergo, практически все мужчины женщины. Кто бы мог подумать? Вот такое озарение я назвал бы “junctim”. Может быть, это правда. Во всяком случае, это “memento”[7] и «защитная склонность», если хочется выражаться на чистом «органическом жаргоне».[8] Человек не лишен остроумия, черт побери.

Не буду пока беспокоить вас другими вещами. С уважением,

Искренне ваш, Юнг

1. Юнг, насколько известно, не публиковал обзор на Über den nervösen Charakter (см. выше, 319f, прим. 4). Несмотря на негативный тон аллюзий в этом письме, Юнг написал следующее в своем предисловии (осень 1912 г.) к The Theory of Psychoanalysis (CW 4, до par. 203): «Только после подготовки этих лекций … мне стало известно о книге Адлера Über den nervösen Charakter. … Я признаю, что он и я пришли к похожим выводам по различным воспросам. …» Он дал благоприятный отзыв о книге и теориях Адлера в целом на Мюнхенском конгрессе в сент. 1913 г.; см. ниже, редакторский комментарий, следующий за 356J и CW 6, pars. 881-882. Он далее развил более позитивную оценку работы Адлера в Psychological Types (orig. 1921), CW 6, особ. Par. 693.
2. «…через организацию симптомов невротик стремится к увеличению власти» и т. д. — H.L. and R.R. Ansbacher, eds., The Individual Psychology of Alfred Adler (New York, 1956), p. 112. «Вычудить» (в рук.: anwundern) — это шреберизм.
3. Über den nervösen Charakter, p. 55. / «Junctum — это намеренно необъективная ассоциация мысленного и чувственного комплекса, которые на самом деле имеют мало или вообще ничего общего, ради усиления аффекта» — Ansbacher, p. 283. По-немецки Junktim — это парламентский термин для двух или более несвязанных предложений, которые выставляются на голосование вместе.
4. Friedrich Theodor Vischer, Auch Einer: Eine Reisebekanntschaft (Stuttgart, 1879). «Тетем» — это прозвище абсурдного персонажа романа (1903 edn., p. 286), представляющего собой курьезное смешение разнородных элементов.
5. «Мунго» отследить не удалось (у Адлера или Вишера).
6. Über den nervösen Charakter, p. 50. / «Стремление быть сильным и властным в компенсацию за чувство неполноценности». — Ansbacher, p. 45.
7. Über den nervösen Charakter, p. 40. / «Образ памяти, являющийся проявлением защитной склонности [и] могущий возникнуть от сохранения детского опыта или может быть продуктом фантазии» — Ansbacher, pp. 288-89.
8. Über den nervösen Charakter, p. 81. / «…широко используемый для включения невербальной коммуникации». — Ansbacher, p. 221.

334F

 

9 декабря 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой доктор Юнг,

Я «слышал» сегодня Бергмана. Лишь несколько фраз, но я вполне удовлетворен. Он говорит, что Zentralblatt больше не будет носить официального названия. Мы все благодарим вас за успешное разрешение вопроса. Я склоняюсь к вашему аргументы, что у нас нет должного контракта, на котором можно основывать наши требования, и вам циркуляр будет одобрен нашим Обществом в среду (11 дек.) Я повторяю свое предложение, сделанное в телеграмме,[1] выплатить половину выкупа, чтобы не отягощать наших членов.

Наконец я покончил с этим делом и могу вернуться к работе. Моей следующей задачей будут третьи “Points of Agreement”.[2] Я больше не отважусь ничего говорить о ваших нововведениях в либидо, когда вы позабавились над моим открытием, что оно содержит разрешение загадки мистицизма. Но я с нетерпением жду ваших английских лекций. Надеюсь, они встретят яростное сопротивление со стороны наших коллег-аналитиков; мое сопротивление, если оно даже переживает прочтение лекций, будет слишком очевидным, чтобы произвести впечатление.

Ваше намерение напасть на книгу Адлера встречает мое полное одобрение. Кроме научного аспекта, такой шаг также внесет политическую ясность, поставив точку в потоке слухов, что вы «склоняетесь» к нему. Сам я не читал книги; он не отправил мне копию, а я слишком скуп, чтобы тратить свои денежки на такой продукт. Вы планируете подавать свою критику холодной (в Jahrbuch) или горячей (в Intern. Zeitsch.)?

Я с интересом слежу за всеми вариациями лиры, на которой вы играете так виртуозно.

С уважением,

Искренне ваш, Фрейд

1. Отсутствует.
2. Part III, “Animismus, Magic und Allmacht der Gedanken”, Imago, II:1 (1913) = “Animism, Magic and the Omnipotence of Thought”, ch. III, Totem and Taboo, SE XIII. Частью IV было “Die Infantile Wiederkehr des Totemismus”, Imago, II:4 (1913) = “The Return of Totemism in Childhood”, ch. IV, ibid. Оригинальные названия четырех частей см. выше, 293F, прим. 2. Они появились в одном томе как Totem und Tabu (Leipzig and Vienna: Heller, 1913).

335J

 

1003 Seestrasse, Küsnacht-Zürich, [написано между 11 и 14 дек. 1912 г.][1]

Дорогой профессор Фрейд,

Я буду рад сделать публикацию в новый журнал, если, конечно, у меня будет что-то стоящее, что бывает не всегда. Цюрихская группа предложила следующее название: “Internationale Zeitschrift für therapeutische Psychoanalyse”.

Это предложение идет от теологов. Они не хотят, чтобы их оставили. Педагоги тоже жалуются. Возможно, вы прислушаетесь к ним.

Из будущей критики Фуртмюллером в Zentralblatt[2] я вижу, что венские пророки неправы насчет «уклона» к Адлеру. Даже дружки Адлера не считают меня своим.[3]

Прискорбно, что наука должна до сих пор считаться исповеданием веры.

С уважением,

Искренне ваш, Юнг

1. В рукописи: недатировано.
2. Карл Фуртмюллер (1880-1951) — венский просветитель и социалист, ранее член Общества; ближайший друг Адлера, самый значительный сотрудник и, в конечном счете, биограф (см. его биографическое эссе в H.L. and R.R. Ansbacher, eds., Alfred Adler: Superiority and Social Interest, 1964). В 1941-1947 гг. в США. Фуртмюллер делал обзор фордхэмских лекций Юнга в Zentralblatt, IV (1913).
3. В рукописи: Ihrigen, «вашим», вместо ihrigen, «их» [зд.: своим — прим. перев.]

336J

Internationale Psychoanalytische Vereinigung

Küsnach-Zürich, 14 декабря 1912 г.[1]

Дорогой господин Президент,

В ответ на ваше письмо уведомляю вас, что я благодарностью отметил ваше любезное предложение оплатить половину дополнительных издержек за Zentralblatt. Мы сначала воспользуемся нашим фондом, чтобы их покрыть, а затем возьмем на себя смелость обратиться к вашим, если возникнет необходимость. Надеюсь, я скоро смогу прислать вам черновик контракта для Bulletin.

Преданный вам, доктор К.Г. Юнг

1. Отпечатано на машинке и подписано.

337F

 

16 декабря 1912 г., Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой доктор Юнг,

Я поставлю ваше предложение сменить название Zeitschrift и перед Обществом, и перед двумя редакторами и сообщу исход.

Привычка принимать объективные утверждения на личный счет — не только (регрессивная) человеческая черта, но и особый венский недостаток. Я буду рад, если такие заявления не будут высказаны в вашем отношении. Но достаточно ли вы «объективны», чтобы рассмотреть подобную опечатку без гнева?

«Даже дружки Адлера не считают меня вашим».

Тем не менее, ваш,[1] Фрейд

1. В рукописи: Dennoch ganz der Ihrige.

 

 

338J

 

1003 Seestrasse, Küsnach-Zürich, 18 декабря 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Могу я сказать вам несколько слов серьезно? Я признаю двойственность своих чувств по отношению к вам, но склонен честно и абсолютно прямо смотреть на ситуацию. Если вы сомневаетесь в моем слове, тем хуже для вас. Однако, я бы хотел ответить, что ваша техника обращения с учениками как пациентами — это промах. Таким путем вы создадите либо рабских сыновей, либо дерзких щенков (Адлер-Штекель и вся эта высокомерная шайка, обстреливающая сейчас всю Вену). Я достаточно объективен, чтобы видеть ваш маленький трюк.[1] Вы ходите вокруг, вынюхивая все симптоматические действия поблизости, тем самым сводя всех до уровня сыновей и дочерей, которые, робея, признают свои недостатки. Тем временем вы остаетесь на вершине, как отец, в полном порядке. Из чистого низкопоклонства никто не осмеливается ухватить пророка за бороду и узнать наконец, что вы скажете пациенту со склонностью анализировать аналитика вместо себя самого. Вы бы, конечно, спросили его: «У кого тут невроз?»

Видите ли, мой дорогой профессор, пока вы все это вытворяете, мне плевать на мои симптоматические действия; они ничто по сравнению с гигантским бревном в глазу моего брата Фрейда. Я нисколько не невротик — стучу по дереву! Я отдался lege artis et tout humblement анализу, и тем лучше для него. Вы, конечно, знаете, как далеко пациент заходит с самоанализом; не из-за невроза — совсем как вы. Если вы когда-нибудь полностью избавитесь от комплексов и перестанете играть роль отца для своих сыновей и, вместо того, чтобы постоянно тыкать в их слабые места для разнообразия присмотритесь к своим, тогда я поведу себя по-другому и тут же вырву с корнем порок двоемыслия по отношению к вам. Вы любите невротиков достаточно сильно, чтобы быть в мире с собой? Но, возможно, вы ненавидите невротик. В таком случае как вы можете ожидать, что ваши усилия лечить пациентов снисходительно и любовно не будут сопровождаться несколько смешанными чувствами? Адлер и Штекель повелись на ваши мелкие трюки[2] и отреагировали с ребяческой дерзостью. Я продолжу публично стоять за вас, не переставая развивать собственные взгляды, но частным образом буду говорить в письмах то, что действительно думаю о вас. Я считаю только такое поведение честным.

Без сомнения, вы придете в ярость от такого знака дружбы, но это все равно может пойти вам на пользу.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг

1. В рукописи: Truc (французский).
2. Как в прим. 1.

339J

Internationale Psychoanalytische Vereinigung

 

Küsnach-Zürich, 21 декабря 1912 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Только между нами, я удивлен, что редактора нового Zeitschrift прислали ваши циркуляры президентам местных групп, не уведомив меня. Вообще-то, всякое подобное предложение должно проходить через мои руки или, по крайней мере, сообщаться мне. В интересах дела я, конечно, не буду ничего высказывать вслух и лишь хочу обратить ваше внимание на этот вопрос.

С этой же почтой я отправляю вам работу доктора Триганта Барроу, 707 Saint Paul Street, Baltimore, которую рекомендую для нового журнала.[1] Поскольку доктор Барроу очень производительный и добросовестный труженик, я бы хотел попросить вас ввести его имя в список постоянных авторов.[2] Он просил меня поддержать его просьбу.

Поскольку это письмо написано до прибытия вашего ответа мое последнее «тайное письмо», я не упоминаю здесь эту исключительно важную тему.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, Юнг[3]

1. “Die psychologische Analyse der sogennanten Neuresthenie und verwandter Zustände”, Zeitschrift, I:4 (1913) = “The Psychological Analysis of So-called Neurasthenic and Allied States — a Fragment”, Journal of Abnormal Psychology, VIII (1913).
2. Имя Барроу было включено в заголовок; см. факсимиле с 330J.
3. В Memories Юнг связывает начало его «столкновения с бессознательным» с памятного сна «около рождества 1912 г.», и его увлечением резьбой и строительством из камня начало вскоре после этого (pp. 170-75/165-69).

340F

 

22 декабря 1912 г.,[1] Вена, IX. Berggasse 19

Дорогой доктор Юнг,

Основная причина, по которой венское отделение отвергло предложенное изменение названия в том, что объявления, листовки и так далее уже были отпечатаны или отправлены по почте, так что уважение к издателю сделало сложным представить такое изменение. Было действительно слишком поздно. Вопрос не большой важности и не вызовет проблем, полагаю. Я не думаю, что слово «терапевтический» было хорошей заменой; педагоги скоро обнаружат, что новый журнал будет таким же приветливым к их публикациям, как и старый. —

Мне жаль, что мое упоминание опечатки так вас раздражило; ваша реакция кажется непропорциональной поводу. В ответ на ваше заявление, что, поскольку я злоупотребляю психоанализом, чтобы держать своих учеников в состоянии инфантильной зависимости, то сам ответственен за их инфантильное поведение, на выводы, которые вы сделали из этого, я предпочту не судить, потому что трудно судить в вопросах, касающихся самого себя, и такие суждения никого не убедят. Я лишь хочу предоставить вам некоторые факты относительно оснований вашей теории и дать вам пересмотреть ее. В Вене я привык к противоположным обвинениям, а именно, что я слишком мало забочусь об анализе своих «учеников». И это верно, поскольку Штекель, например, прервал свое лечение у меня около десяти лет назад. Я никогда ни слова не говорил ему об анализе его личности. В случае Адлера я даже был слишком осторожен, чтобы не сделать ничего подобного. Какие бы аналитические замечания я ни делал, они были озвучены другим людям и по большей части после нашего разрыва. Не понимаю, почему вы уверены в обратном.

С сердечным приветствием,

Ваш, Фрейд

1. Это письмо, очевидно, не отправленное, было найдено среди бумаг Фрейда. (Некоторые его содержания повторились в 342F.) Оно было опубликовано в Letters, ed. E.L. Freud, no. 160 в другом переводе.