Самосовершенствование в буддизме

II. Самосовершенствование
в буддизме

Главная характеристика учения о высшей эволюции, изложенного
Буддой, есть то, что в буддийской фразеологии называют Срединным
Путём или, как иначе говоря, золотой серединой между всеми крайними
взглядами.

На самом деле, Срединный Путь касается только установления образца
жизни для последователя Будды; он состоит в избегании, с одной стороны,
крайности самоистязания, неоправданной аскетической практики, а с дру-
гой — жизни мирского человека, полностью предающегося самоугождению
и стремлению к наслаждениям.

Но повсюду, во всём этом Учении, мы находим тот же самый принцип
Срединного Пути; и нигде он не выделяется так явственно, как в буддий-
ском отношении к вопросу о предопределении или свободной воле.

Уча тому, что, фактически, характер и судьба любого существа, за един-
ственным исключением, абсолютно предопределены для каждого кон-
кретного момента и являются необходимым результатом продолжительной
череды умственных действий, составляющих всё его прошлое, буддизм, как
кажется на первый взгляд, учит фатализму, детерминизму чистой воды.

Однако важная часть буддийской доктрины заключается в том, что, хотя
данный момент и определён кармой, характером и судьбой конкретного
существа, это существо, при наличии у него мудрости и знаний, как её
использовать, может изменить своё будущее в любую сторону, в которую
пожелает.

Иными словами, разумное существо, такое как человек, в каждое
мгновение подчинено своей судьбе; все силы прошлого заставляют
его отреагировать определённым образом на любой заданный набор
обстоятельств, который может возникнуть.

Но в будущем, по сути, он сам является господином с очень широкими
полномочиями; если у него есть соответствующие знания, он может
измениться под влиянием культуры и изменений собственного характера
настолько глубоко, что достигнет результатов, которые явно проявятся
даже за короткий промежуток этой жизни.

Это обстоятельство, конечно, лежит в основе всего образования; и жизнь
Джорджа Стефенсона — живой пример глубокого влияния на характер и
судьбу, которые человек может осуществить, тренируя свой разум.

Итак, мы можем изложить буддийскую позицию в споре о свободной
воле и предопределении, заявив, что человек детерминирован в данный
момент времени, но у него есть выбор относительно своего жизненного
пути в будущем.

Сейчас весь буддизм — это просто система культуры, направленная к
одной цели — к уменьшению страданий.

Согласно этой религии, всё зло, все страдания, всё, что противостоит
нашему свободному прогрессу в достижении Умиротворения за пределами
всей жизни, лежит только в Авидье, в Неведении; или, говоря простым
человеческим языком, истинный источник зла лежит в Неведении — в
незнании и непонимании природы или смысла жизни.

В нас, как уже было сказано, есть три великих проявления Неведения:
страстное желание, ненависть и самообман; последнее из них мы можем
считать наиболее фундаментальным, другие — просто неизбежными его
результатами.

Это потому, что мы смотрим на жизнь не как на то, чем она на самом
деле является, — одно великое целое, — но как на разделённую на «я» и
«не-я», и развлекаем себя мыслями о желании и ненависти.

Итак, буддизм, зря в корень вопроса, направляет наше внимание на
подрыв этого фундаментального заблуждения о неизменности личности; и
весь его длительный курс самодисциплины всего лишь направлен к одной
этой цели.

Этот курс дисциплины удобно разделён на три последовательных этапа:
дисциплина шилы, или Нравственности; самадхи, или Психического
Достижения; и праджни, Высшей Мудрости.

Первая из них, шила, включает как действующую, так и отрицающую
стороны нравственной культуры; отрицающая — это пять запретов: не
убивать, не красть, не клеветать, не лгать, не употреблять опьяняющих
веществ; позитивная — проявление милосердия или всеобщей любви.

Эта шила (хоть может звучать и просто на словах, и хоть все мы
знаем характер её предписаний) является основным подготовительным
мероприятием; ни самадхи, ни умственное единство без неё не достичь.

Для большинства тех, кто слаб в практической культуре ума, ведущей
к самадхи, это приведёт к серьёзному риску тяжёлого психического
отчуждения.

Точно так же только с помощью самадхи, правильно направленного
и используемого, может быть обретена праджня, Высшая Мудрость,
Проницательность.

Я собираюсь изложить вам ориентировочный план некоторых практик,
следуя которому, можно достичь самадхи, а посему попытаюсь сперва
прояснить смысл самого этого термина.

К сожалению, в английском нет ни одного слова, передающего его смысл,
потому что в западных странах почти не известно практик, устанавливающих
связь, благодаря которой его достижение регистрируется умом.

Слово было переведено по-разному: «психическая концентрация»,
«медитация», «экстаз» и т. д.; последнее — «экстаз» — является,
пожалуй, самым точным отражением сути.

Но хотя сознательное воспоминание о достижении самадхи редко
встречается на Западе, мы, конечно, не понимаем под этим, что самого
достижения не было.

В некоторой степени, многие разновидности того, что называется «рели-
гиозным опытом» — достижением более или менее высокого самадхи, —
не только относительно распространены, но и оставляют за собой в большей
или меньшей степени искажённую память о чём-то значительном; тогда
как то, что мы называем вдохновением гения, во многих случаях является
прямым следствием мысли о достижении забытого самадхи.

В некотором смысле можно сказать, что даже при наиболее активной
работе ума, в бодрствующем состоянии, существует самадхи, но в этом
случае оно длится исключительно короткие мгновения.

Возможно, лучший способ объяснить, что такое самадхи, — это
использовать знакомое буддийское сравнение с пламенем светильника.

Мнение или мысль, на языке буддизма, — это пабхасара; она имеет
природу света, или, можно сказать, это сияющая форма энергии.

Тогда человеческий ум — источник этой сияющей мысли, подобной
пламени светильника; и, как учит нас буддийская психология, пламя
обычного человека не горит непрерывно даже секунду.

Говорят, излучение мысли колеблется от яркого горения пламени до
почти полного его угасания, словно светильник мерцает. Упомянутое
мерцание происходит, в действительности, очень быстро, и, к сожалению,
временные промежутки выражены весьма смутно, но скорость составляет
порядка нескольких миллионов таких циклов в секунду. Поэтому то, что
мы называем одной мыслью, в действительности состоит из чрезвычайно
больших усилий сознания, каждое из которых чередуется с периодами
почти полного беспамятства.

Помимо быстрого мерцания, пламя можно рассматривать ещё и
как обыденный манас, постоянно распространяющийся во всей своей
совокупности; каждое входящее чувственное впечатление, каждая волна
чувств, или эмоций, или интереса, которая проходит через нас, подобна
ветру, дующему вокруг пламени нашего разума.

Теперь справедливо продолжить наше сравнение света разума, которым
мы живём и о котором знаем.

Из него следует, что чем больше наше пламя обдувается ветрами чувств,
страстей и интереса, тем глубже погружение в бессознательное состояние
между вспышками светильника, и тем менее точным будет представление,
которое мы получим о мире, и которое раскрывается нам посредством этого
прерывистого света.

Прежде чем мы сможем по-настоящему судить о природе мира, свет —
свет ума, посредством которого мы наблюдаем этот мир, — должен гореть
постоянно; иначе мы обречены всегда видеть искажённые тени, образуемые
мерцающим пламенем и ветром, и никогда не заметим окружающей нас
реальности.

И это самадхи, это непрерывно горящее пламя жизни и всех практик,
ведущих к нему, предназначено для укрытия, пусть даже на мгновение,
мерцающего пламени; только в его устойчивом горящем пыле можно
обрести высшую мудрость, истинное понимание Единства Жизни, которое
ведёт к Умиротворению.

Подобно тому, как мы можем использовать земной свет как помощь
нам в совершении добрых дел, так и с этим приобретением высшего и
священного знания; или, с другой стороны, таким же образом, как мы
используем его для совершения преступлений или извращения наших умов,
изучая глупую литературу, так и само самадхи может быть использовано
как во благо, так и во зло. Именно здесь таится опасность для того,
кто достигает самадхи без предварительной тщательной и длительной
моральной и умственной подготовки к этому.

Есть два главных метода, при помощи которых можно достичь
самадхи: это саматха и випассана, которые мы можем обозначить как
душевное спокойствие и прозрение, проницательность. В первом методе
активизируется до предельно возможного напряжения внимание, но оно
направлено не на внешний мир, а на самого себя.

Идея в том, чтобы постоянно отслеживать и прогонять всякое входящее
послание от чувств, как только они возникают, каждую волну воспоминаний
или эмоций; просто наблюдать и ждать, позволяя себе не думать, а просто
наблюдать.

Если саматха окажется для вас лучшим методом, то однажды, занимаясь
этой практикой, вы как бы внезапно проснётесь в осознанном состоянии:
неопределённо более интенсивном и активном, чем то, в котором мы обычно
функционируем.

Таково достижение самадхи с помощью умиротворения.

Другой метод, випассана, прозрение или проницательность, — прямо
противоположен.

Здесь вместо того, чтобы удерживать ум сфокусированным вниманием,
подавляя каждую мысль внешнего, объективного мира, вы фиксируете
своё внимание на какой-то из самих мыслей и сохраняете его настолько
фиксированным, насколько это возможно, возвращаясь к ней каждый раз,

когда оно отрывается от неё; или на конкретном предмете, который вы
выбрали в качестве пристанища своего ума.

Из этих двух методов последний гораздо легче для западного ума; по
той простой причине, что всё наше ментальное воспитание происходит
по вектору, свойственному випассане, и полное психическое спокойствие
другого метода чрезвычайно сложно достижимо для нас, жителей Запада.

Плоды их также в некотором смысле различны: при умиротворении
то, что мы делаем, как бы просто укрывает наш светильник, и,
следовательно, когда он горит постоянно, его свет будет иметь ту или иную
соответствующую природу; ибо топливо, подаваемое на него в прошлых
жизнях, было того или иного типа; при прозрении же достигнутое самадхи
будет полным и ясным пониманием основного закона, неотъемлемой
природы конкретного объекта нашей медитации.

Наблюдая за падением своего яблока, Ньютон достиг самадхи от факта
его падения; сам он, по всей вероятности, не имел чёткого воспоминания
о своём возвращении к нормальному сознанию, о достижении любого,
выходящего за пределы нормального, психического состояния.

То есть, из-за отсутствия моста, пути между двумя областями сознания
пробуждающийся ум просто не в состоянии запомнить что-либо из этого
переживания, так же, как недавно заснувший человек не может во сне
помнить более пылкое сознание бодрствующего состояния.

Но то, что он переносит из этого состояния, есть результат, достигнутый
в уме; и потому мы получили теперь законы гравитации.

Ибо такова природа самадхи, что когда оно направлено на любой факт,
достигающий его разум воспринимает, в конечном счёте, не факт, а закон,
истину, лежащую в основе этого факта.

Это как если бы с помощью самадхи от концентрации на каком-то
объекте вы могли стать самим этим объектом и, следовательно, ясно видеть
его внутреннюю природу.

Теперь, как и предполагалось, вопрос лишь в правильном использовании
этой силы самадхи, которая может привести к цели буддийской жизни.

Если мы сможем достичь самадхи в отношении либо преходящести, либо
страдания, либо отсутствия подлинного существования во всём, что мы
понимаем как жизнь, — плоды такого рода самадхи — сияющий экстаз,
высшая мудрость, ведущая к Умиротворению.

Как мы уже поняли, заблуждению обособленности, вере в бессмертное

внутри нас, отдельное от всей остальной жизни,

буддизм, в конце концов, приписывает всё зло в мире.

Но, к сожалению, получается так, что именно такого рода самадхи
наиболее труднодостижимо по той простой причине, что большинство
наших ментальных элементов в результате было заражено той или иной из
трёх форм Неведения — страстным желанием, ненавистью, самообманом.

Если, например, человек, не подготовленный длительным обучением, как
бы «натыкается» на самадхи (настолько обширна психическая вселенная,
в которой он обнаруживает самого себя, настолько насыщенно и ясно
функционирование его ума по сравнению с тем, что мы знаем о мышлении),
он может стать совершенно неуравновешенным; вообразить, что он есть

Бог, или стать весьма тщеславным и самонадеянным в той или иной сфере.

И достичь самадхи таким образом, с ощущением собственного
бесконечного превосходства, — для этого существа бесконечно хуже, чем
вообще не достичь самадхи.

Ибо карма, воспроизводящая сила, существующая в мышлении,
благодаря которой и строятся наши умы и миры, тем интенсивнее (а точнее
активнее), чем ближе становится к самадхи ум, приводящий её в движение.

Поскольку это — «я-творящий» орган мышления, основной элемент
в земной привязке кармы, то, с точки зрения буддиста, взыскующего
освобождения от этой кармы, лучше вообще никогда не достигнуть самадхи,
чем достичь его в связке с эго; ибо карма, порождающая перерождение,
производимая даже мгновением самадхи, столь же могущественна, как и
в нашем гораздо менее активном обыденном состоянии бодрствования, и
может быть создана эгоистичным мышлением всех прожитых лет. Поскольку
основная часть наших психических элементов из прошлых жизней — в
значительной степени компоненты эго, то любая тренировка ума, ведущая
к подрыву элементов, творящих «я», становится первостепенной задачей,
прежде чем приступать к работе, ведущей к самадхи.

С этой целью буддист, прежде чем пытаться достичь самадхи, занимается
предварительной подготовкой, известной как Правильное Осознание
(саммасати).

Цель этой практики двояка: во-первых, подавить существующие эго-
образующие элементы ума; и, во-вторых, связать в более или менее
непрерывном потоке разнообразные предметы его ментальной жизни.

Это профилактическая практика, её можно делать в любое время, и она
на самом деле значительно усиливает способности памяти и наблюдения и
потому абсолютно безопасна и полезна для всех.

Она состоит в том, чтобы сидеть, бодрствуя и наблюдая за вратами
разума, наблюдая за каждым ощущением, восприятием, воспоминанием или
мыслью, когда они возникают, и препятствовать тому, чтобы эгоистичные
идеи захватывали эту конкретную мысль.

Вы наблюдаете и регистрируете всё это в уме; и не позволяете приходить
идеям желания, ненависти и индивидуальности.

Допустим, вы идёте; вы думаете: «Поднимается правая нога, подаётся
вперёд к телу, ступня становится на землю» и т. д., — позволяя возникать
только совершенно безличным мыслям, но внимательно наблюдая и отдавая
себе отчёт о том, что вы делаете. Иными словами, вы концентрируете
внимание на любом действии, телесном или ментальном, в котором
участвуете, но как если бы действия существа, которые вы рассматриваете,
были не более вашими, чем действия любого другого человека.

Всякий раз, когда вы допускаете промах, вы поначалу очень часто
одёргиваете себя; вспомните мысль о том, как вы подумали «я» или «моё»,
и подумайте о связанном с нею действии или вещи таким образом: «это не
я, это не моё, здесь нет “я”».

Таким образом, вы производите в отношении этой особой мысли очень
сильные связанные мысли, которые, как правило, нейтрализуют её.

Большая часть буддийской психической подготовки зависит от силы,
которой мы располагаем, чтобы изменять определённые классы мыслей,
производя в отношении них мощные ассоциативные стремления в новом
направлении.

Предположим, например, что человек раздражительный легко негодует
по пустякам. Это форма невежества, называемая ненавистью; это великое
препятствие для всех высших достижений.

Если этот столь беспокойный человек является буддистом, то в попытке
преодолеть это он производит в отношении предметов, которые обычно
вызывают его раздражительность, мощные связанные мысли о Любви —
ментальной противоположности.

Итак, некоторые люди обычно его раздражают; как правило,
обнаруживается, что их мыслеобразы ассоциируются в уме с некими
неосторожными или глупыми действиями по отношению к нему со стороны
этих людей.

Поскольку существует столь мощная тенденция мысли создавать
связи, формировать большие группы, в которых все ассоциации связаны
с центральным образом, всякий раз, когда в сознании возникает один
лишь образ этих людей, физический или мысленный, возникают и эти
раздражённые мысли, составленные из всех случаев раздражения, с
которыми ассоциируется этот человек.

Теперь, представив образы людей, которые его раздражают, раздра-
жительный человек каждый день, начиная свою ежедневную ментальную
практику, направляет в своём уме, со всей силой намерения, мысли о любви
к этому образу.

Таким образом, он создаёт весьма мощный набор ментальных элементов
устремлений, наполненных мыслями о доброжелательности и любви,
связанными с образом этих людей.

Затем, в следующий раз, когда возникает этот образ, в сознании, как
и прежде, появляются связанные мыслительные элементы ненависти; но
также возникают и те сильные устремления любви, которые сформировала
медитация. Но человек не может одновременно удерживать в уме мысли
о ненависти и о любви к одному и тому же образу; поэтому вскоре
практикующий овладевает своей раздражительностью с помощью любви.

Метод сати (санскр. смрити), наблюдение и фиксация, также может
применяться к вышеупомянутой проблеме.

Ибо, подумайте, почему мы поддерживаем мысли о ненависти,
раздражении, неприязни? На самом деле, лишь потому, что мы полагаем,
будто объектом нашей неприязни, по сути, является существо — иное,
отдельное от нас самих.

Предположим, например, что вы находитесь в лодке на реке и видите
другую лодку, спускающуюся по течению и угрожающую столкнуться с
вами и расстроить вас.

Если вы видите другого человека в этой лодке, вы сразу очень сильно
разозлитесь на него; весьма вероятно, что вы просто будете тратить
драгоценное время и энергию, излагая своё мнение о нём; вы станете ругать
его за небрежность, рискуя, таким образом, обеими вашими жизнями.

Но если там нет человека; если лодка пуста? Тогда вы вообще не
сердитесь; только дети и психически неблагополучные люди злятся на
предметы.

Вы понимаете, что это некая сила, поток реки, грозит вам столкновением;
и что только от вас и от ваших усилий зависит, выберетесь ли вы из
опасности; и энергию, которую вы, возможно, потратили бы впустую на
то, чтобы злиться и говорить что-нибудь, если бы в другой лодке находился
человек, вы теперь потратите на обеспечение своей безопасности.

Теперь, как только вы достигли определённой ментальной позиции при
помощи практики Правильного Осознания, вы так же, как и в описанном
выше случае, смотрите уже на весь мир.

В свете высшей мудрости не существует такой вещи как истинная
личность, вообще; лодки жизни пусты, каждая из них.

Каждая из них — всего лишь некий набор ментальных устремлений,
привлечённый данной частью жизненного потока через мириады жизней.

И когда человек противостоит вам, представляя опасность для вашей
жизни, вы не сердитесь на него; вы признаёте, что на самом деле нет «его»,
на кого можно было бы обратить свой гнев, а силы, которые созданы
соответствующими элементами ваших собственных жизней, теперь
обречены на крушение.

Вы не теряете самообладание, и потому у вас больше сил, чтобы избежать
грозящего вам столкновения.

Ещё одно подобное применение Правильного Осознания лежит в основе
метода, предписанного Учителем одному монаху, который рассердился на
другого и пришёл к Нему пожаловаться на этот труднопреодолимый гнев.

«На что ты сердишься, брат? — спросил Будда. — На волосы с его
головы… и так далее, на тридцать две составляющие его формы, его чувств,
его восприятия, его воспоминаний, его мыслей

Как только вы начнёте применять сати-анализ, вы обнаружите, что
сердиться не на что.

Когда человек какое-то время практикует это Правильное Осознание,
он обнаруживает, что обрёл психическое самообладание, устойчивое
равновесие, которое не может быть обретено никак иначе.

И лишь тогда, но не до тех пор, он сможет безопасно практиковать
другие методы, ведущие к самадхи в различных более обширных областях
мысли, на которые мы ссылались.

В заключение хочу уверить вас, что не следует путать прогресс в
более активных состояниях сознания с прогрессом на Пути, ведущем к
Умиротворению.

Самадхи, должным образом направленное на изменение и дальнейшее
продвижение, действительно может привести нас к этой Высочайшей
Мудрости, которая есть прогресс на Пути; но, так сказать, направление
этого пути лежит не в плоскости нашей жизни, а как бы под прямым углом
к ней; в совершенно новом направлении.

Истинное, образующее Путь осознание склонно к признанию
того великого факта, что Жизнь — едина; что между нами и нашими
товарищами нет разделения, кроме того, которое создаёт наше собственное
невежество.

Через самадхи мы действительно можем, даже в этой жизни, достичь
более обширных и более славных сфер бытия, уровней сознания, чем те, о
которых знаем теперь. Но если в результате этого достижения мы придём
к возвеличиванию собственного самодовольства, увеличению нашего «Я»,
тогда мы нанесём гораздо больший вред, чем могли бы нанести многие
жизни мирского невежества.

И, с другой стороны, каждым наименьшим своим деянием здесь, в
этом мире, устремлённым к самоотверженности; каждым актом любви,
сострадания и помощи мы возводим ещё одну ступеньку на мелководье
жизни, по которому вскоре сможем добраться до дальнего берега
Умиротворения.

Отказаться от жизни, посвящённой иллюзиям о самом себе; понимать
собственную жизнь как часть единой жизни; жить ради практической
реализации этого единства в меру своих сил, — такова подлинная цель
всей буддийской культуры, будь то осознанное поведение, самадхи или
Высшая Мудрость.

Осознать Единство всего сущего и жить соответствующим образом —
вот цель любой практики буддийской Культуры Ума.