Томас Мур

Темный Эрос

Глава 2.Любовные извращения

Любовь, как мы обычно понимаем ее, нечасто обнаруживается в произведениях Де Сада, если только она не высмеивается или используется чтобы усилить неистовство некой жестокости. И тем не менее с другой стороны, каждая страница Де Сада о любви, о странном виде любви, о которой сигналят сильные сексуальные реакции и детально проработанные ритуалы, нацеленные на защиту наивысшего наслаждения. Самое сердце литературной империи Де Сада это исследование эротики, но его восхищает темный эрос. Эротика Де Сада принимает необычные формы: желание и жажда насилия, удовлетворение в несчастье, притягательность необычных аспектов тела, удовольствие в ритуалах доминирования и подчинения, восхитительное кощунство, любовь по прихоти вопреки принципам и отвратительный вкус в еде и манерах.

Современная психология использует слова подобные «принуждение» и «одержимость», чтобы описать настоящие случаи чрезмерно привязанности к симптому. Придуманные Де Садом истории показывают глубокие фантазии в рамках насилия, но они являются корнем всех этих экспериментов с желаниями. Сначала может показаться странным утверждение, что тошные и страшные вопросы Де Саде не имеют ничего общего с желанием, но это ценность его подхода-приоткрыть для себя любовь в местах, которые кажутся лишенными ее. Со стороны, например, человеческая неспособность преодолевать навязчивое курение может выглядеть как будущий провал, но с точки зрения Де Сада нам открывается сила любви — любить табачный дым – это нежелательно для эго, но не для души.Интерес к горю совсем не чужд нам. На шоссе машины еле ползут, т.к. водители в спешке притормаживают, чтобы поглазеть на аварию. Это просто праздное любопытство, или это более глубокий интерес к аварии и несчастью? Нет ли в этом в этом голодном взгляде из окна автомобиля желания увидеть разрушительную руку судьбы? Разве нас не притягивают патологии в обыкновенной жизни? Слово авария от слова казус, падение. Это отголоски великого грехопадения Адама и Евы и предложения провала (падения), падения от благодати и совершенства. Это связано со спадом, окончанием, которое в музыке и в поэзии имеет важную удовлетворяющую эстетическую функцию. Также это связано с шансом, проигрышем при игре в кости. Все эти горестные чувства работают, когда мы проходим мимо перевёрнутого грузовика на дороге, и не могут помочь не сворачивать наши шеи, чтобы взглянуть на эту часто встречающуюся сторону человеческой жизни. Может быть, в конечном счете, нас привлекают несчастья, потому что это форма Смерти, которую мы, как правило,отрицаем, однако, с которой у нас очень близкие отношения.
В «Философии в спальне» Де Сад пишет: «Деструкция является одной из основных законов природы и ничто деструктивное не может быть преступным» (238) Подавляемое потом аукается не только в виде симптомов и бестолкового поведения, но и становится объектом желания. Если мы подавляем этот закон, о котором говорит Де Сад как о природном способе деструкции, то мы возвращаемся к этому закону, когда мы видим его доказательство. Мы заинтересованы его значением и его незаменимым местом в жизни. Отсюда зеваки в дорожных пробках, увлечение бедами мыльных опер и бульварных газет, и даже картины бедствий в высоком искусстве, как великая тоска Гамлета, пытаются скрыть, поскольку это показывает нашу природную любовь к разрушительной стороне жизни.

Хотя любовь иногда принимает мягкие формы интересов и увлечений, она может быть более откровенной. Пара идет к психотерапевту, чтобы пожаловаться на свою сексуальную жизнь. Несколько месяцев назад они решили оживить свою сексуальную жизнь, добавив немного садо-мазохистских игр чисто для удовольствия. Женщина хотела, чтобы её муж привязал её к кровати и слегка отшлепал её. Мужчина хотел немного унижений и порки. Что-то демоническое прорвалось в каждом из них так, что порка уже не была лёгкой игрой, доминированиеуже не было взаимным, унижения, о которых сейчас даже тяжело слышать.Они приходят в замешательство, смущаются и боятся своей тяги к насилию. Они и понятия не имеют, что она имеет глубокие и крепкие корни. Теперь они боятся того, что сами спустили с поводка.Желание принимает форму сексуального отклика. Эрос надевает мундир сексуальности, поддаваясь желаниям некоторых ритуальных и символических игр. Но не всегда легко оценить силу и глубину этого желания. Эта пара, очевидно, оставалась на некоторой дистанции от своих темных страстей. Когда они решили претворить свои фантазии в жизнь самым безвредным и безобидным способом, они думали, что они могут за это отвечать. Они были удивлены, обнаружив, что сила желания подчиняет себе разум и эго. Однажды освободившись, как джин из бутылки, Эрос взял верх, и они, исследуя вопросы власти, доминирования и насилия, поняли, что пренебрегали этими элементами в их браке.

Как говорится в старой песне: любовь и брак идут вместе, как лошадь и карета. В отношениях брака, любовь обычно трактуется как забота, разделение, влечение – все позитивные чувства. Когда брак срывается в ссоры, драки и развод, мы видим эти события как отказ от любви, как нечто противоречащее брачным обетам. Но Де Сад открывает нам другую идею. По его мнению, у природы есть более исчерпывающее желание. Спор, отделение, власть, эгоизм – это всё разумные объекты желания. Это не означает, что они не имеют права на существование только потому, что они отрицаются. Не признавая эту «негативную» сторону желания, мы удивлены, когда она проявляется, и предполагаем, что это будет извержение некоторого совершенно инородного зла. Не обязательно читать Де Сада как побуждение в буквальном смысле ко злу, а просто признание в том, что стремление к насилию и несчастью, в действительности, появляется в сердцах лучших из нас. Можно представить себе садистский брак, в котором более сложная любовь душ понята и принята. В «Джульетте» Де Сад рекомендует, чтобы женщина принесла мужчине такие «добродетели» как вожделение, жадность, коварство, измену и лицемерие. Он добавляет в этот список ещё предохранение от беременности, которая “портит фигуру, ставит под угрозу здоровье, и отвратительна со всех точек зрения” (435) То, что мы считаем самым ценным в отношениях, Де Сад критикует. А то, что мы стараемся избегать во имя добродетели, Де Сад рекомендует нам.

Де Сад дает голос теням любви. Общество, которое он создает в своей литературе, лорды и распутное имущество – определенные фигуры, которые мы отрицаем, подавляем, игнорируем и недооцениваем в нашем сентиментальном взгляде на мораль и социальное устройство. Он учит своих героев и своих читателей, что они могут научиться любить подземный мир.
Мы испытываем похоть, мы лицемерим, мы льстим нашим желаниям. Запрет такого вида любви приводит к сентиментализму, разбитой жизни, отягощенной ношей невозможных идеалов и испорченной вторжением подавляемой тени, появляющейся снова и снова как личный символ и как социальная катастрофа. Ключом к пониманию Де Сада является лёгкий поворот воображения, решение, что в бешенной погоне за право жить невозможна добродетель, сентиментальная ценность не является ни необходимым, ни честным отражением того как мы живём, даже в среде тех идеалов.

Эрос Мерзавец

Далее представлен отрывок из произведения «Джульетта», в котором молодая женщина готовится стать прислужницей Де Сада. Джульетта разговаривает со своим наставником, Сант-Фондом, чье имя означает негодяй или подонок. Они оценивают девушку по имени Пальмира:

«Пальмира – сирота. Она хорошего происхождения, и у неё нет родственников кроме старой тётки, которая и дала мне замечательный портрет девушки».

«Ну, что ж, ты любишь её, Джульетта?»

«Сант-Фонд, я никого не люблю. Мною движет только похоть».

«Я чувствую, что в этом милом существе нет абсолютно ничего такого, что могло бы помешать ей стать вкусной жертвой. Несомненно, она прекрасна, и я уверен, она должна быть ещё больше прекрасна, когда испытывает боль, у неё великолепные волосы, потрясающая задница, просто выдающаяся… Джульетта, смотри, как мой член поднимается при мысли о том, что я мучаю её».

Пальмира – сирота, хорошего происхождения и с отличными рекомендациями, она первая кандидатка для мучения. Распутник любит невинность. Его миссия в жизни испортить все невинное, что он находит. Но ему не нравится невинная любовь. Джульетта доказывает, что она подходит для распутной жизни, признав, что она не любит в чувственном смысле. Эротическая мотивация для нее это похоть, основанная на случайности, а не на отношениях. Она легка, безлична и коротка в социальном значении. Она познает истину, которую читатели Де Сада могут серьезно рассматривать, истину о том, что существует такая любовь, которая не пускает корни в отношениях. Она не стабильна и ненадежна, однако это тоже любовь. Эталегкая любовь представляет собой тень, бросаемую Де Садом на любое утверждение, что любовь должна быть долгой и продолжительной. С точки зрения Де Сада, мимолетный роман, короткая интрижка или влечение, которое не имеет основы и не оставляет возможности для отношений, имеет свое место среди потребностей психики.

Сант-Фонд затем замечает, что особо почитаемая развратниками Де Сада часть тела Пальмиры – это зад. Позже мы рассмотрим тело по Де Саду и его эрогенные зоны, включая и эту их любимую часть.Извращенец заинтересован в обратной стороне невинности, и если Сант-Фонд делает быстрый переход от её целомудрия к её заднице, то это и есть манера Де Сада. Его постоянное эротическое желание развратить всех, кто перед ним находится. Задница для Де Сада всегда приоритетнее и она, так сказать, для него на вершине.

Когда у Сант-Фонда поднимается член, мы узнаём, что эрос был вызван мыслями о мучениях и видасзади. Верный признак, что определенное поведение является Садистским — этовозбужденный эрос, это вставший пенис. Это не просто порнографический элемент Де Сада, это совсем другая версия непристойных изображений, найденных в религиозных святилищах по всему миру. Сексуальная реакция это олицетворение заинтересованного желания. Этот возбужденный член указывает на контекст, который принадлежит исключительно Де Саду.Что не возбуждает фаллос, топринадлежит другому миру.

Если крест Христов может быть интерпретирован как великая кульминация всех религий, или, если мы будем следовать диссертации Льва Штейнберга, что христианская иконография часто показывает изображение Иисуса с завуалированной эрекцией, символизирующей воскресение, то аналогично мы могли бы рассмотреть фаллическую реакцию извращенца, как знак завершения, указывающий на различные действия, которые удовлетворяют садистские желания. Это было бы буквально просто увидеть порнографию в непристойных картинах историй Де Сада. Эрекция всегда четко обозначена в контексте, тщательно продуманном извращенцем.

Наличие изображения фаллоса во всех мировых религиях и роль секса в мировой иконописи далиДе Саду сильный образный контекст для описания эроса. Два века спустя после Де Сада, мы склонны ограничивать эрос до секса, порнографии, или в лучшем случае динамики развития межличностных отношений. Психологический возврат к более широкому понятию эроса по западным традициям может помочь в чтении Де Сада.

В Теогонии древнегреческий поэт Гесиод описывает происхождение вещей в соответствием с архаичной верой. В начале был Хаос, затем Гея – Богиня Земли, потом Тартарус в глубь земли, и наконец Эрос, «который и есть любовь, прекраснейший среди бессмертных, который разрушает силы конечностей, во всех богах и во всех человеческих существах пересиливает рассудок, способность к рассудительному планированию». Эрос разрушает силы действовать и способность мыслить. Мы могли бы представить себе силу эроса и в других вечных факторах жизни таких как: необходимость выживания, планирование жизни, надежда на успех, семейная верность, моральная чувствительность и религиозные убеждения. Эротика является мощной силой, которая растягивает нравственный мир в разные стороны, если не разрывает его на части.

Эрос для Гесиода первичен, он предполагает, что когда мы находимся в области эротического, мы близки к основам.Ставшие привлекательными для человека идеи или вещи не бывают простыми или поверхностными. Все вопросы любви, даже самые незначительные и мимолетные, намекают на первичные проблемы. Любовь всегда в контакте с центром бытия.

В процессе эволюции богов, Эрос следует за Хаосом, пробел или зияние, выход в жизнь, в которой Эрос может появиться и делать свою работу. Эрос всегда рядом, его источник в хаосе, он всегда угрожает порядку и структуре. Родство эрос и хаос отображает огромный кратер, который эрос может взорвать, появляясь неожиданно в центре упорядоченной жизни. Что может быть тревожнее, чем неожиданное поражение любовью? Вместе с ней могут возникнуть мощные фантазии, в которых заветные отношения рушатся, или карьера разваливается, или рушатся длительные связи. Близкое родство эроса к хаосу также предполагает новый порядок, и упорядочение жизни заново является одной из главных забот Де Сада.

Орфическое течение Греческой религии отдало Эросу ещё более важную роль в круговороте вещей. Орфический Эрос является богом, который может дать многим мирам существование. Он космогоничен, он — создатель мира. Классическим источником для изображения Эроса как создателя мира является произведение «Птицы» Аристофана:

«В беспредельном Эребовом лоне

Ночь, от ветра зачав, первородок-яйцо принесла. Но сменялись годами

Быстролетные годы, и вот из яйца появился Эрот сладострастный.

Он явился в сверкании крыл золотых, легконогому ветру подобный.

С черным Хаосом в Тартаре сблизился он, в беспредельной обители мрака,

И от этого мы появились на свет, первородное племя Эрота.

Все смешала Любовь. И уж только потом родились олимпийские боги.

Из различных смешений различных вещей появились и небо, и море,

И земля, и нетленное племя богов». (перевод С.К. Апт)

В обоих этих Греческих источниках Эрос связан с тёмной стороной, негативной силой: хаос, ночь, огромная пустота Тартароса в подземном мире. Мрачное место, через которое проходят души на пути в царство мертвых, к Эребу, где был рожден Эрос. Эротические переживания происходят из этого мрачного уголка души. Эти классические отрывки показывают, что темный эрос Де Сада не является беспрецедентным в великой, священной литературе. Даже в этих ранних источниках эротические переживания имеют тесные связи с преисподней.

Любовь не может быть объяснена поверхностными причинами. Любовник говорит: «Я влюбился в нее, потому что у неё был локон над глазом, когда она ждала меня в аптеке». Другой говорит в стиле Де Сада: «Мне понравилась её задница». Женщина, чей длительный брак заканчивается с появлениемв её жизни новой любви, признаётся: «Я не хотела этого. Я собиралась быть верной своей семье всю оставшуюся жизнь, но потом этот молодой мужчина позвонил в дверь по ошибке». Должно быть, он только что прибыл от Аида.

Возможно, браки и заключаются на небесах, но они родом из ада. Даже если мы пойдем на все, чтобы сохранить любовь позитивной, любовь содержит значительное количество негатива и пустоты. В известном отрывке произведения «Пир (Симпосий)» Платона любовь рассматривается как плод избытка и желания. В любви есть много чувства и фантазии, но также имеет место быть сильная неудовлетворенность и пустота. Хотя любовь и может быть созидательной, но она также деструктивна и энтропична.Если большая часть литературы основное внимание уделяет удовольствию и страданию от любви, то Де Сад обращает наше внимание на её темные стороны.

Эрос также зачат и ветром. Имея золотые крылья, он сравним с вихревыми облаками, которые принимают различные формы, но всегда вращаются и движутся. В искусстве Эрос изображается с выразительными крыльями, как ангел или дух. Он врывается в нашу жизнь и исчезает из неё, как будто он и есть ветер. Греки иногда называли его демоном, ни богом, ни человеком, послом между двумя царствами, метакси (это термин, использовался Платоном для обозначения человека между двух реальностей, бесконечной и конечной – прим.переводчика), посредником.

Быть захваченным Эросом означает быть захваченным где-то. Не являясь статическим состоянием, нахождение в состоянии любви означает нахождение в дороге, в пути. Любовь не только изменяет, она также переводит, перемещает и транспонирует.Когда психология говорит о любви как о переносе, она захватывает тенденцию любви хранить вещи в движении и нестабильности. Интерес Де Сада, фокусируемый на прихоти, – он написал целую пьесу на эту тему –обращает внимание на непредсказуемые движения любви, которые так естественны в жизни, но которые так легко отвергнуть как отклонения, а не как основныесвойства.

Гимн Орфея подчеркивает обязанность Эроса «смешивать». Он смешивает половые отношения и все части мира, сохраняя планеты на орбите и смену сезонов. В конечном итоге он отвечает за вселенную. Вселенная означает «украшение». Вселенная — это упорядоченный и разукрашенный мир, который имеет свою собственную логику и притягательность. То, что мы любим, что притягивает нас, формирует картину мира, в котором мы живем. Эротические побуждения, даже когда они кажутся мелкими и незначительными, могут создать новую Вселенную, мир, определенный новой эстетикой и новой схемой понимания. Если душа политеистическая, мы всегда живем во многих мирах в различных стадиях становления и смерти. Фантазии, которые врываются в моменты глубокой любви – сырой материал для новых конструкций, новый способ представления и участия в жизни.

Юный Эрос, часто изображаемый как ребенок или юноша, не только создает новые миры, но и заставляет по-новому почувствовать жизнь. Он омолаживается. Влюбленный чувствует молодого Эроса в своем теле и в возбуждении фантазий. Лично Де Сад воспринимается как неисправимый бунтарь. Его тёща, которая использовала все свои политические связи, чтобы засадить Де Сада в тюрьму на много лет, утверждала снова и снова, что он не сможет вести себя соответствующим образом. Он явно больше вводил людей в замешательство и смущение, чем представлял реальную опасность. Даже чиновники, которые держали его под замком за решеткой, знали, что его фактическое преступление состояло в подростковой глупости, а не в серьезных преступлениях, изображаемых в его творчестве.

Когда Де Саду было 43 года и он был в тюрьме, его жена написала письмо королю Сардинии, в котором умоляла его о свободе для своего мужа. «Мой муж не должен быть классифицирован как жулик, от которого нужно очищать мир. Избыток фантазии, сэр, привел к такому прегрешению… из за молодости и глупости, которая не ставит под угрозу жизнь». Труды де Сада действительно выявили «избыток фантазии», воображение, подпитываемое эротическими изысканиями и неистовой верой, с неограниченным подростковым пылом, с необычным направлением его любопытства.

В художественной литературе Де Сада эрос является упорядочивающим фактором, который определяет различные детали ритуала, преступления и сексуальных механизмов. Эротические реакции извращенца очерчивают контуры его сексуального мира. Извращенец является персоной или лицом этого особого мира. Он, а иногда и она, любят то, что вписывается в эту «перевернутую» или извращенную вселенную. В Греческой и Римской мифологии Эрос является юношей или ребенком с крыльями. По Де Саду вездесущим сигналом Эроса является часть тела, которая поднимается, как будто у нее есть крылья, — поднимающийся член. Если фаллос отвечает, это значит, что Эрос был вызван на проект мирового создателя. Следующее лаконичное заявление из «120 дней Содома» дает нам знать, что исповедь является деятельностью, свойственной миру Де Сада: «Он идет на исповедь с единственной целью: заставить член своего духовника подняться выше».

Если признания не принадлежат к миру извращенца, то член не будет подниматься. Эрос определяет, что является, а что не является правильным. Основанная, таким образом, на эротических импульсах, фантазия Де Сада является эротической космологией души. Психологически, желание признать – быть униженным в процессе и признаться в чем-то своему духовнику -удовлетворяет душу, которая проявляет свое удовольствие хлопая фаллическими крыльями.

Эрос движется в разных направлениях так, что миры фантазий формируются и каждый имеет свои собственные эротические радости. Эрос одного может показаться другому извращенным и извращающим. Несколько лет назад два психолога переписывались письмами, а потом приняли участие в профессиональной конференции и встретились там впервые. С первого момента было очевидно, что это слабое основание для дружбы. Один был тихим, замкнутым и немного привередливым. Другой был громкий, распутный и вздорный. В ночь их встречи «тихому» психологу приснился сон, что он лежал в ванной наполовину заполненную водой. А новый знакомый пришел к нему голый и лег на него сверху в воду. Гетеросексуальный человек почувствовал удовольствие от такого контакта, но проснулся он с тревожным чувством.

Эротическое влечение, чуждое знакомой реальной жизни, возбудилочеловека во сне. Не смотря на отвращение спящего, эротический дух стал «смешением» его с чем-то незнакомым и отвергнутым, но в то же время приятным. Спящий был извращен, перевернут, связан с чем то чужеродным. Двое мужчин слились лицом к лицу в водах разрушения, крещения и преобразования. Они были похожи на пару в иллюстрации к «Розариум Философорум», которую использовал Юнг в своей книге о переносе. В действительности, Юнг использовал в качестве эпиграфа к свей книге отрывок, который мог бы оценитьДе Сад. Это отрывок из книги алхимика Джона Говерса «Исповедь любовника»: «Воинственный мир, сладкие раны, мягкое зло».

Сладкие раны любви могут столкнуть нас лицом к лицу с человеком из другого мира, который чувствует себя абсолютным злом. Де Сад мало чем отличается от этого любовника из сна, который просит позволить нам эротически возлежать на нас в хаотических водах, в которых наши ценности растворяются. Во сне принятая форма любви была неприемлемой и тревожной, как характер другого человека. Романтические мысли о гермафродитизме, и гермафродит наслаждается светом целостности и избавлением от напряженности. Но этот Де Садовский сон дал спящему мощный, но трудный образ союза – гомосексуальных объятий. Де Сад является специалистом в извращенном пути к психологическому единству и соединению.

Еще один древний источник помогает увидеть де Сада с другого ракурса. Знаменитый рассказлатинскогописателя второго векаАпулея «Эрос и Психея»содержит несколькоСадистскихтем. История рассказывает, какВенераотправила сына Эроса на землю, чтобынаказатьмолодуюПсихея.Психеявлюбилась вЭроса, но потом была отделенаот него.Еепуть квоссоединениюсостоял из четырехтрудныхи жестокихзадач. Во время испытаний Психея прочувствовала мучения и бремя потерь и невозможную тяжесть.Под грузом этой скорби она даже думала о самоубийстве. Богини, обычно доброжелательные, жестоко пренебрегали ей. Только дикая Пан, миссия которой заключается взарождении похоти и паники в душе, помогла ей. Взволнованная примитивной сущностью Паны, она продолжила выполнение своих задач, подчиняясь адскому кошмару ее состояния. Психея очень похожа на ЖюстинуДе Сада, которая ищет любовь, но находит только жестокие требования.

Когда Психея спустилась на самое дно ада, похитив у Персефоны шкатулку с частицей ее красоты, она воссоединилась с Эросом. Интересно, не является ли пузырек с кремом красоты Персефоны тем сокровищем, которое Де Сад нашел в глубинах своего собственного сердца, словно врожденное. Труды Де Сада представляют тот момент духовного начала, когда оно познаеттайны эстетики подземного мира. Персефона иногда изображается в чудовищных формах: с клыками и глазами горгоны как у Индийской Кали. Но в преисподней это и есть красота. Душа приобщена к эстетике Де Сада, где уродство – это красота, и где хлысты, цепи, черная кожа, туфли на шпильках, латунные заклепки, и технологии пыток имеют особенную привлекательность. Душа действительно находит удовольствие в этих объектах, которые служат воину.

Из рассказа Апулея следует, что пытки и боль должны играть определенную роль в созревании психики и подготовке души к любви. Психея в состоянии девственной невинности не может доказать готовности к любви. Подстрекаемаясвоими сестрами, она приносит ночью нож и свечу к кровати беззащитного Эроса. Несмотря на свою невинность, девушка Психея может владеть оружием. Она так же может пролить разрушающий свет на то, что должно оставаться в темноте. Мы внимательно посмотрим на темные и скрытые установки Де Сада, которые являются чуждыми светлой красоте Психеи. После того как она прошла все испытания, открыла для себя красоту ада, она возвращает к себе расположение Эроса. Садистское воображение включает в себя приятие эстетики извращения, получающей нслаждение от восхитительных ужасов, которые встречаются в будуаре у Персефоны.

Учение Джеймса Хилмана об эросе в «Миф анализа» рассматривает две точки зрения, которые относятся непосредственно к Де Саду. Во-первых, эрос всегда приводит к душе. «Эрос есть Бог психической реальности, -пишет он, -Истинный хозяин психики,. . . творческий принцип, который дает жизнь душу и является покровителем области психологии». Следуя своим эротическим наклонностям, Де Сад рисует путь к душе, истинный путь восстановления души в культуре, которая значительно пренебрегала ею. Поиски эроса, ведшие Де Сада к самому краю географии души, обычно оставались непонятным и презираемым.

В этом смысле, этот случай мог быть предоставлен именно Де Саду как архетипическому психологу. Он постиг эрос с помощью своего любопытства и наклонностей и окружил его с «избытком фантазии» всевозможными образами, он экспериментировал со словами и количеством, внимательно наблюдая за своими мечтами и позволяя им направлять его воображение. Годами живя в тёмной, неудобной, изолированной от всех клетке своей тюрьмы, он писал пьесы, эссе, романы, рассказы, письма, все из которых указывали на пределы приличного мировоззрения. Де Сада часто называют предтечей Фрейда, или Крафт-Эбинга, или Ницше и, возможно, он и является предшественником имагинальной психологии. Как Китс, он показывает, как создание души осуществляется путем преобразования вещей из повседневной жизни в тщательно сформулированные образы, стиль которых определяется чьим-либо демоном и превратностями жизни.

Во-вторых, по мнению Хиллмана, душа обычно замучена эросом в начальном движении. «Какая бы ни была маскировка, происходящее это творческое эротическое соединение с помощью пробуждения души. Все повороты и мучения являются частью … ну, скажем, Бхакти-йоги? …психологической дисциплины эротического развития или эротической дисциплины психологического развития, направленной в сторону психической интеграции и эротической идентичности».

В истории Апулея, Психея получает вкус любви и затем страдает от его отсутствия. Но в течение этой разлуки, она проходит через необычную инициацию. То, что она чувствует как потерю, на деле является приобретением. Невозможные требования, предъявляемые к ней, не антиэротичны. В конце концов, оказывается, что они все обсуживали эрос. Этоаналогичнои для самогоДеСада. Он вкусил несколько прелестей темного эроса во плоти, но затем он был посажен в тюрьму, где в течение многих лет эти переживания переросли в психологический опыт и выражение. Саркастически он говорит своим тюремщикам, что если бы они были умнее, то заперли бы его с проститутками, пока он «не использовал бы все масло из своей лампы». Тогда бы он утратил свой пыл. Но принудительное воздержание дало другой результат: «Вы сделали ошибку, вы разогрели мое воображение, вы заставили меня увидеть призраков в моем воображении, которые я теперь должен осознать и разобрать. Вы знаете, если перегреть бульон, он вполне может и закипеть».

Вскипевший эрос Де Сада вылилсяв творчество. Его биография показывает, что извращенные желания значат в жизни так много, что могут быть действительно фундаментом для создания души, «эротической дисциплиной психологического развития». Мы могли бы думать о насмешках Де Сада, когда мы имеем дело с зависимостью от насилия, издевательства, людей, подвергающих себя садомазохистским практикам, инцестам и другим «извращениям»– превращениям — эроса.Как ни странно, Де Сад может указывать на соответствующую терапию, способ привлечения воображения к этим непростым поворотам эротического желания. Они могут нуждаться в изоляции (тюрьме), где могут вылиться в поэтическое выражение. Очень четко мы можем научиться у Де Сада написанию писем из этой изоляции и найти эстетику в них – стиль и особый язык. Терапия извращённого эроса не избавляется от этого, но позволяет найти этому своё утонченное тело, сублимацию от сложных фантазий к сформулированным.

Де Сад также учит нас тому, что все наши наивные фантазии о том, что мы можем изменить направление своего эроса, абсолютно ошибочны. В 1783 году он пишет: «Властный, холерик, импульсивный, экстремальный во всем, с беспорядочным богатством воображения о поведении человека, такой, равного которому не видела жизнь – это обо мне в двух словах. И еще одна вещь: вы должны либо убить меня, либо принять таким, какой я есть, ибо я не изменюсь». Что бы ни побуждало образ любви идти наперекос с нормами и стандартами, это не должно быть убито или проигнорировано. Это может быть спрятано в секретном месте, где подобные образы могут вариться до того момента, пока не придут в определенную форму. Вэтомиестьсущностьсоздания души. СтраданияДеСадапривелиегоклитературе. Нашистраданиямогутзаставитьнаспроникнутьвобразы. МучительныйЭросвконцеконцовженитсянаПсихее.

Различные пути воображения отличаются по качеству и направлению. Де Садовское воображение удивительно тёмно и эротично. В то время, как персонажи в художественной литературе могут быть представлены героями, или выполнять какую-либо миссию, или искать смысл, персонажи Де Сада преследуют свои эротические потребности, чувствительные к признакам эротического удовлетворения и недовольства. Де Садовское воображение, в широком смысле, имеет этот эротический акцент. Что надо сделать с миром, спрашивает он, чтобы эрос был вызван?

Де Садовскийраспутник отвечает на этот вопрос, исследуя самые отвратительные потребности души. Все те вещи, которые мы пытаемся избежать или побороть в нашей чувственности, или наше пуританство, или наше возведение на престол хорошего и чистого, те вещи, на которые Де Садовская фигура смотрит с обещанием и надеждой. Для того, чтобы изучать Де Садовское мышление, мы обязаны абстрагироваться от моральных убеждений и использовать понятия, граничащие с абсурдом. Скрыто ли что-то важное в жестоком обращении, насилии, извращении, инцесте? Помогают ли нам странные сексуальные связи и непристойные излишества нашей души изучать природудуши? Есть ли место любви к извращенцам в произведении души?

Эротическое притяжение садистского воображения приводит к тревожным возможностям. Мы можем читать Апулея и развить вдохновляющую психологию развития, а когда мы находим у Де Сада изображение особняка Персефоны, как места полного коварства и гниения, то возбуждение души требует затемнения ценностей. Конечным испытанием считается безоговорочный отказ от норм внешнего мира. Де Сад, преданный четвертой степени душевной инициации, проливает глубокий голубой свет на все видимое. Он заставляет нас чувствовать фактуру тени и запахгрязных вещей, в которые таинственным образом влюбленадуша. Более того, он делает это с извращенной радостью и искаженной красотой.

Перевод Светлана Эрик