08.11.2020
0

Поделиться

Виды воображения

Со времен раннего средневековья было принято различать истинное воображение (imaginatio vera) и конфабуляцию (фантасмагорию).С точки зрения сновидения, я называю истинное воображение воплощенным и независимым, а конфабуляцию я рассматриваю какумственный процесс, плод рационального мышления. Отличительный признак независимого воплощенного воображения — прямой непосредственный опыт спонтанной само-презентации. Характеристики конфабуляции — непрямое, невоплощенное чувство дистанции, и контролирующее, удерживающее поведение обычного сознания, пытающегося сочинить или предположить что-либо.Тогда как воплощенное воображение облегчает встречу с независимыми присутствиями образов,позволяя разделить с ними сознание, конфабуляция -это бесконечное подтверждение существующих представлений о себе, она удерживает все иное на расстоянии. Конфабуляция сродни аллегории, это образ, порождаемый мыслью, Корбен описывал ее как «рациональную операцию, не предусматривающую перехода на новый план бытия или в новые глубины сознания». Они смертельные враги: где появляется конфабуляция, воплощение исчезает, субстанция теряется и воздвигается стена против нового опыта. Поэтому очень важно в работе с воплощенным воображением избегать конфабуляции.
Следующий пример иллюстрирует эту принципиальную разницу. Он взят из расшифровки сессии группы Cyberdreamwork (группа, работающая со снами посредством видеоконференции в интернете на сайте Cyberdreamwork.com).Днем этот сновидец из северо-восточной части США работает в госпитале терапевтом:

Я в открытой жилой зоне отделения, в котором я работаю в госпитале. Внезапно я вижу медведя, идущего по коридору к сестринской. Я вижу? как он приближается, пробегает мимо меня и исчезает в открытой двери, убегая вниз по лестнице.

Мы помогаем сновидцу восстановить в воспоминании-флешбеке квази-физическое окружение госпиталя. Медвежий сновидец в длинном белом коридоре с окнами, выходящими на фасад госпиталя. Дело происходит днем, однако коридор освещен флюоресцентными лампами. Он вспоминает, что стоит спиной к лестнице, лицом к открытой двери в дальнем конце коридора. Теперь, когда он проживает сцену заново в гипнагогическом состоянии,атмосфера сна восстанавливается. Он чувствует, что находится в квази-физическом окружении, в реальном месте, которое он воспринимает чувственно, в то же время находясь в двойном сознании и сознавая, что он сидит перед компьютером в видеоконференции с людьми со всех частей света. Он окружен независимым воплощенным воображением, в то же времяотдавая себе отчет в том, что его окружает в физическом мире. Все, что ему нужно делать — смотреть и наблюдать, что спонтанно проявляется в его окружении. Кибердрим-группа задает разные вопросы, и через некоторое время он говорит нам, что впервые сознает присутствие медведя, когда слышит звук позади себя. Он поворачивается чтобы увидеть, как медведь спускается по лестнице.
Как в сновидении Берты про атакующего быка, образ-присутствие может явить свой воплощенный интеллект, если мы позволим себе подпасть под его чары, его субстанция должна проникнуть в нас. Мы можем узнать чуждый разум только соединившись с ним. Когда медвежий сновидец видел этот сон, медведь появился как отдельное живое существо,он издавал звуки, в его восприятии были задействованы все чувства сновидца. Медведь может стать порталом в другое сознание, проявлением полностью воплощенного мира, полного жизни, яркого, обращающегося непосредственно к чувствам.
В этот момент, когда должен начаться внутренний мимический процесс, который приведет к миметическому компульсивному отождествлению с другим, один из членов группы совершает ошибку. Она спрашивает: «Что чувствует медведь»? Она нетерпеливо проскакивает мимический процесс и хочет перейти сразу опыту медведя. Сновидец должен тщательно подготовиться к воплощению состояния, при помощи тщательного наблюдения и мимикрии, что делает его состояние настолько близким к состоянию другого, насколько это возможно, так что спонтанно наступает полная идентификация. Заданный вопрос отсекает этот этап. Сновидец начинает предполагать, пытаться гипотетически представить, что медведь может чувствовать, таким образом, он смотрит на медведя со стороны, дистанцируясь от него. Такое отстраненное предположение приводит к конфабуляции.Никаким образом оно не может привести к воплощенному воображению, поскольку ставит преграду между сновидцем и чарами медведя. Сновидец говорит, глядя на ментальный образ медведя: «Я думаю, медведь очень любопытен. Он осматривает всех присутствующих, смотрит на меня. Удивляется, куда это он попал. Очень любопытный».
Все признаки конфабуляции налицо: не задействованы чувства, это просто невоплощенная предполагающая мысль, цепляющаяся за то, что мог бы делать в такой ситуации медведь вообще — мысль о чувстве вместо самого чувства. Голос сновидца остается описательным,на него никаким образом не действует воплощенное присутствие этого конкретного медведя.Независимое чувство квази-физического окружения разрушено. Двойное сознание потеряно. Теперь он просто сидит перед компьютером, пытаясь придумывать, чтобы удовлетворить любопытство других участников. Образ-субстанция испарился.
Я останавливаю процесс. Чем дольше сновидец старается представить медведя,тем больше мы теряем воплощенное присутствие медведя ивытесняем независимое воображение, увязая в конфабуляции, которая не соединяет сновидца с самостоятельным сознанием образа.Контролируемое мышление предотвращает работу воплощенного воображения. Обычно, если мы так делаем, присутствует страх перед неизвестным.
Восстанавливая воспоминание-флешбек, я помогаю сновидцу снова сконцентрировать внимание на моменте, когда он в первый раз видит медведя спускающимся по лестнице. В этой точке я замедляю движение, делаю его покадровым.Когда мы замедляем воображение, автоматически включается зуммирование, и скрытые физические ощущения выходят на поверхность. Мы помогаем сновидцу сфокусироваться на соматосенсорном наблюдении.Он может видеть мускулистые медвежьи лапы, видит, как медведь держит голову, смотрит в его глаза. Он чувствует силу, которая воплощена в этом большом животном. Он начинает слышать дыхание медведя, он чувствует, как медведь ощущает себя в своем теле.Он обращает внимание на передние лапы и восхищается мощью задних. И вдруг внезапно, без предупреждения, сновидец теряет самоотождествление и поглощается медведем. Теперь, будучи одержимым живым сознанием этого конкретного медведя, он видит мир с его перспективы. Воплотив в себя медведя, сновидецнутром знает, что медведь не видит ничего, кроме двери в другом конце коридора. Все, чего хочет медведь — это оказаться СНАРУЖИ!Медведю нет дела до людей в коридоре.Его внимание сосредоточено исключительно на двери. С огромной силой, которую чувствует сновидец, тело медведя бросает себя к двери, чтобы скорей выбежать наружу, наружу! После того, как тело медведя развоплотилось и сновидец вернулся к своему обычному состоянию, он очень хорошо чувствовал разницу между переживанием того момента, когда медведь был невоплощенной ментальной конфабуляцией и того, когда медведь был независимым сознанием, полностью воплощенным в теле.Первое — любопытство ума, в то время как второй опыт — это вторжение медвежьего сознания, неизвестного обычному уму.Когда дух медведя спонтанно овладел сновидцем, его сознание сузилось до сознавания одной-единственной вещи: двери в конце коридора. Будучи медведем, он испытывал интенсивное инстинктивное клаустрофобитческое желание убраться из этого места как можно скорее. Медведь захватил контроль, отодвинув обычное «я» сновидца в сторону, и одновременно в двойном сознании сновидец сознавал, что практикует воплощенное воображение. С ясностью галлюцинации сновидец был погружен в среду, контролируемую другим сознанием… и осознавал это.В двойном сознании вдруг воплотилась новая форма осознавания.
Визуальная перспектива может служить лакмусовой бумажкой наполную идентификацию с присутствием образа. Если происходит конфабуляция, сновидец продолжает смотреть на медведя со стороны, но когда он становится медведем, его точка зрения разворачивается на 180 градусов и он смотрит на дверь.
Воплощенное воображение взывает к чувствам. Все чувства работают точно так же, как когда вы находитесь в физическом мире.Если мы чувствительны по натуре, то когда мы находимся в лесу, среди деревьев, все наши чувства работают.Мы полностью эмоционально вовлечены в окружение, поддавшись чарам леса.В воплощенном воображении дух места овладевает нами, так же, как дух пещеры или дух Таймс-сквер.

Давайте вернемся в 1884. Несколько ранее профессор Гарвардского университете Уильям Джеймс впервые описал двойное сознание- возможность быть одновременно в двух перспективах — и ее значимость для психологического мышления. Сейчас он читает лекциюна другую тему, позже на этом материале он напишет статью «Что такое эмоция», опубликованную в этом же году в философском журнале Mind. Профессор Джеймс мог бы задать нам следующий вопрос: «Вы гуляете в лесу. Внезапно появляется медведь. Вы убегаете, потому что испуганы, или вы испуганы потому что бежите? Это не загадка, не пытайтесь отгадать ответ. Вы бежите, потому что испуганы, или испуганы потому, что бежите»?
Я бы немедленно ответил, что я испугался медведя, и поэтому я бегу. Профессор Джеймс очень обрадовался бы моему ответу, потому что теперь он мог бы объяснить мне, почему я заблуждаюсь. Он бы разъяснил это таким образом, как сделал это в упомянутой статье: «Обычно мы думаем про… эмоции, что умственное восприятие фактов приводит к возбуждению ума, которое мы называем эмоцией, и это состояние ума вызывает реакцию тела. Моя теория заключается в том, что, наоборот, телесная реакция следует непосредственно за восприятием возбуждающего события и сознавание этих изменений, когда они происходят, и есть эмоция».
Я могу из этого сделать вывод, что я испуган оттого, что бегу.
Согласно Уильяму Джеймсу, эмоция — это воплощенное чувственное восприятие. При встрече с медведем Джеймса воплощенное состояние бегства предшествует появлению страха. Если бы для того, чтобы побежать, нам нужно было сначала испугаться, медведь получилбы обед класса люкс. Состояние бегства воплощается моментально, а эмоция, которую мы называем страхом, приходит, как ответ на это состояние. Джеймс утверждает, и это подтверждается современными исследованиями мозговой активности, чтовоплощение предшествует сознаванию эмоции, а иногда и полноценному восприятию. Некоторые (особенно устрашающие) зрительные восприятия обрабатываются в первую очередь не участком коры головного мозга, ответственной за зрительное восприятие, а архаической лимбической системой (в данном случае миндалевидным телом), которая и вызывает немедленную физическую реакцию. Известный нейрофизиолог Жозеф ЛеДу, рассказывая о лимбической системе, играющей такую важную роль в воплощенном воображении (на то что оно может быть вызвано аффектами производимыми лимбической системой, указывает также Хобсон, см прим 13), заменяет медведя Джеймса на змею:

«Путешественник идет по лесу и внезапно встречает змею, свернувшуюся под бревном у него на пути. Сначала зрительный сигнал поступает в таламус. Часть таламуса реагирует на экстраординарную ,практически архетипическую информацию, передавая ее прямо в миндалевидное тело. Это быстрое активное действие позволяет мозгу вовремя среагировать на потенциальную опасность, которую представляет тонкий изогнутый объект, который может оказаться змеей, но может и палкой или чем-то еще. Таламус также посылает информацию визуальной коре (эта часть таламуса обладает большей возможностью кодировать информацию о деталях визуальном стимуле, чем та часть которая посылает сигнал в миндалевидное тело). Визуальная кора расшифровывает сигнал, в результате чего получается детальное и аккуратное восприятие увиденного. Этот результат процесса, происходящего в коре, тоже передается в миндалевидное тело. Хотя кора снабжает миндалевидное тело более детальной информацией, чем непосредственно таламус, передача информации таким путем занимает больше времени. В ситуации опасности способность реагировать немедленно очень полезна. Время, которое миндалевидное тело выигрывает, реагируя на сигнал, полученный от таламуса, вместо того, чтобы ждать информации от коры, может означать разницу между жизнью и смертью».
Миндалевидное тело создает воплощенный ответ, приводя все системы в состояние критической готовности до того, как происходит концептуализация в коре. Воплощение — фундаментальный архаический способ знания. Воплощение предшествует умственному и эмоциональному знанию.

Спросите себя, почему рассказы других людях о их снах так часто бывают скучны. Во многих случаях в них нет сюжета или он тривиален, вместо сюжетной линии- перечисление событий, никак между собой не связанных. Может быть, все дело в моей слабой конституции, но когда нить сна разматывается на десять ярдов, я засыпаю.Иногда для человека, к которому так много людей приходят, чтобы рассказывать сны, это оказывается проблемой. Майк Ванной Адамс однажды сказал на лекции, что чаще всего, когда рассказываешь кому-то сон, для того, чтобы собеседник снова стал слушать внимательно, нужно произнести фразу: «и тут вошел ты».
Однако,после того, как мы восстанавливаем атмосферу сна, качество времени меняется и мы оказываемся в убедительно реальном окружении, которое поглощает нас, ив этом нет ничего скучного. Я думаю, причина в том, что когда мы слушаем пересказы сновидений, работает сюжетное повествовательное воображение, тогда как в воспоминании-флешбеке в гипнагогическом состоянии включается воплощенное воображение. Поскольку в пересказах снов обычно нет сюжета, или он незначительный, ими трудно привлечь внимание другого человека.
Сновидения организуют воплощенные влияния в окружающие нас миры явлений. Повествование во сне часто кажется мнемоническим средством, расположение сцен в определенной последовательности — это способ запомнить неуловимое состояние сновидения, пойматьускользающие моменты сна в капкан. Пересказы сновидений имеют больше общего с иероглифами, описывающими события после смерти, как в Египетской Книге Мертвых, чем с сюжетно-ориентированной мыльной оперой.
Истории, которые мы рассказываем себе после того, как проснулись, относятся к событиям, в которых мы только что участвовали, как статья в газете к событиям, которые в не описываются. Если рассказ вызывает событие в памяти, мы можем погрузиться, следуя линии повествования,в воплощенное воображение, как альпинистка спускается в расселину с помощью веревки. Часто, после того, как сновидение ускользает, остается только история, как оставленный, свободно висящий остов. Я называю такие сны черствыми. В только что запомненном сне, как в увлекательном романе или в захватывающем фильме, повествование — это транспорт, который может унести нас в наполненный событиями мир воплощенного воображения. Когда мы захвачены сюжетным повествованием, мы просто хотим узнать, что будет дальше, мы проскакиваем воплощенные детали, предпочитая им захватывающее волнение. По сравнению с такими историями, истории сновидений скучны до невозможности. Воплощенное воображение, являясь жизнью действительных присутствий, требует участия, в то время как сюжетное повествованиеприглашает нас просто устроиться поудобнее и хорошо провести время.Воплощенное воображение вряд ли назовешь пассивным времяпрепровождением. Оно может быть захватывающим, всепоглощающим, трансформирующим и увлекательным, но в любом случае оно требует активного вовлечения.
Когда почти столетие назад Юнг сновавернул воображение в область интереса западной психологии (в котором оно считалось противоположностью реальности, в отличие от истинного воображения средневековья), он считал, что ключом является активное участие в процессе, и назвал свой метод активное воображение. Он еще называл это «следовать воображением за». Я называю его метод свободным активным воображением. Оно задействует естественную тенденцию воображения двигаться дальше, этопохоже на то, что происходит при использовании метода свободных ассоциаций, но с другим значением. В противоположность этому, в применяемоммной методе воплощенного воображения, более сдержанном, мы всегда остаемся привязаны к воплощенному образу, который мы исследуем. Разницу лучше всего продемонстрировать на примере.
Сновидящая, проходившая курс юнговского активного воображения, видела сон, в котором она была в круглом мраморном холле. Вниз из холла вела широкая мраморная винтовая лестница. Она сделала несколько шагов по лестнице и проснулась.
В группе активного воображения ей нужно было следовать воображением дальше. В свободном активном воображении она спустилась по лестнице в погреб, где она встретила множество замечательных вещей и удивительных событий. Это было восхитительное путешествие, полное потрясающих открытий.
Впоследствии, когда она работает над этим сном со мной, я спрашиваю ее о деталях окружения, пока она не оказывается в гипнагогическом флешбеке. Тогда я прошу ее подойти к лестнице и начать спуск, шаг за шагом.Она чувствует, как ее нога отрывается от одной ступеньки, движется вниз к следующей, сначала передняя часть стопы, потом вес смещается на пятку. Она чувствует баланс тела. Фокусируя внимание на разных аспектах ее тела, как и на ощущении распределения веса в движении вниз, мы замедляем процесс почти до стоп-кадра. Чем больше деталей мы собираем, тем медленнее движение, потому что внимание должно фокусироваться на многих воплощенных деталях одновременно. Подойдя к последнему шагу перед пробуждением, она ощущает сначала, как касается большим пальцем мрамора, и когда она опускает всю ступню, она внезапно чувствует, как ее тело пронзает ужасающий страх, снизу вверх. Дальше двигаться страшно (возможно, потому она и проснулась в этом месте изначально). Все ее тело заморожено страхом перед дальнейшим спуском.
В методе свободного активного воображения этот страх остался незамечен, естественное разворачивание воображения происходило слишком быстро, чтобы он мог воплотиться. Результатом были интересные инсайты из погреба, которые, однако, обладали менее воплощенной природой, чем сознавание замораживающего страха продолжать движение вниз.
Воплощение требует большой сдержанности, иначе естественнаяскорость воображения будет заставлять двигаться дальше и дальше.