Вне проторенного пути

Сегодняшнее обсуждение эмоциональной жизни женщин
не было бы полным, если бы оно ограничивалось вопросами дружбы и брака. Проблемы любви и любовников, старые, как человеческий род, проявляются по-новому и по-разному от поколения
к поколению, меняясь в зависимости от преобладающей культуры
и смещения психологического акцента и понимания. В результате
изменившегося и изменяющегося отношения общества к вопросам сексуальной любви и самовыражения мужчины и женщины сегодня вынуждены решать определенные личные проблемы более
прямым—более сознательным—образом, чем раньше, когда ими
руководили социальные правила и условности.
Во все эпохи индивид склонен быть марионеткой, часто даже
жертвой своего времени. Человеческие проблемы в основном остаются неизменными на протяжении веков, но меняется их современная форма, стиль. Происходит медленное ритмичное движение,
скорее спиральное, чем циклическое. Точка, представляющая «сегодняшний день», движется по кругу, но она также движется линейно, переходя от одного уровня сознания к другому в эволюционном
«прогрессе»—очевидно, прямая линия, которая, насколько нам
известно, может быть также дугой большого круга. Таким обра-
зом, можно различить два движения: во-первых, эволюция человеческого сознания от первобытного через античный образ жизни
к современному человеку; и, во-вторых, относительно быстрое изменение моды от десятилетия к десятилетию. Первый—это долгое медленное движение. В каждом поколении движущаяся точка,
кажется, стоит на месте, поскольку изменения в течение жизни поколения бесконечно малы. Второе движение по сравнению с ним
быстрое, потому что его «период» может исчисляться десятилетиями, а не тысячами лет. В этом последнем движении изменения
в одном поколении обычно незначительны, их достаточно, чтобы
заставить старших сожалеть «о том, как ведут себя молодые люди»
или жаловаться, что «мы не знаем, к чему идет мир». Но время
от времени культурная форма меняется, внезапно, в одночасье, насильственно и революционно. Тогда в течение жизни одного поколения может наблюдаться странное явление. Те ценности, которые
родители, бабушки и дедушки считали своим самым священным достоянием, вместо того, чтобы видоизменяться, полностью низвергаются. То, что лелеяли старшие,—это анафема для детей. В наше
время произошла такая революционная перемена в моральных
и сексуальных стандартах.
Либерально настроенная мать недавно выразила дочери надежду,
что она не будет заниматься беспорядочными «ласками». Девушка
ответила: «Мама, нас волнует только то, что думает наше поколение;
для нас совершенно неважно, что думает о нас ваше поколение».
Это заявление о независимости является необычным, оно исходит
из уст пятнадцатилетней девушки. Она и ее друзья, кажется, осознают полный разрыв культурной преемственности; они чувствуют
себя будто отрезанными от предков. Иммигранты из Европы страдают от подобного отсечения, что составляет одну из основных проблем американизации приезжих. Но их проблема, сколь бы велика
она ни была, мала по сравнению с проблемой современной моло
дежи, ибо сегодня все поколение затронуто революционными изменениями в культурных формах и традициях, которые управляют
сексуальным поведением.
Когда молодые люди заявляют, что их беспокоит только мнение
своего поколения, они не понимают, что отношение их предков
не разрушается и не разрешается даже путем изменения сознательной или интеллектуальной точки зрения внутри них. Вновь
принятые идеи и идеалы овладевают полем сознания, а отвергнутая установка погружается в бессознательное, где оказывает влияние, от которого не может уйти ни один человек. Современная
точка зрения—это не индивидуальное достижение, к которому
пришли путем ассимиляции старого отношения, скорее она возникла в результате изменения коллективной точки зрения, в результате резкого поворота вспять, и то, что раньше было уважаемым,
сейчас пренебрежительно. Традиционный «режим» изменился
в результате перестройки общего психического содержания всех
молодых людей. Это коллективное изменение проявляется, однако, в каждом члене группы. Таким образом, девушка, которая сегодня увлекается ласками или даже свободной любовью, может
быть движима духом столь же условным, как и ее тети или двоюродные бабушки, которые обращались с молодыми людьми с высочайшей формальностью.
Действительно, индивид—во многом марионетка своего времени. В поисках свободы любить, как они хотят, и безудержно выражать свои мысли, многие молодые люди отправляются в путь, как
авантюристы, ищущие Эльдорадо. Некоторые перебрались на новую землю. Но многие из тех, кто так смело начинал, не были готовы стать первопроходцами. Океан усыпан щепками кораблей,
которые так и не достигли берега обетованной земли. Некоторые
из них почти затоплены, некоторые потерпели крушение, а другие
бесцельно дрейфуют.
Эти изгнанники навсегда оставили старые обычаи. Старые правила, основанные на авторитете, к ним больше не применимы. Что
правильно и что неправильно в новых условиях, необходимо определять на более глубоком уровне—из более фундаментального
понимания истинной морали. Возвращение к старому стандарту «авторитета» означало бы неизбежный регресс. Те, кто взял
на себя задачу определить, что правильно для них, никогда больше не смогут найти «добро», просто выполняя то, что им говорят.
Каждый шаг вперед в опыте—в сознании—делает продвижение
вперед неизбежным. Как говорит Уитмен: «Теперь поймите меня
правильно—в сущности вещей предусмотрено, что из любого плода успеха, независимо от обстоятельств, должно произойти что-то,
что потребует более серьезной борьбы».
Хаос в сексуальной морали, характерный для наших дней, совершенно современен. В другие века кодекс менялся с течением
веков, но, как правило, люди в аналогичных обстоятельствах придерживались того же самого кода. Например, в готический период
общество было чрезвычайно унифицированным в своей культуре.
В викторианскую эпоху сохранялось подобное единообразие; все
думали одинаково, и идеалы были идентичны. Но сегодня—конечно, в Америке—нет общего идеала поведения или сознания,
и что верно для одного «класса» людей, может быть полностью
ложным для другого. Более того, эти «классы» вместо того, чтобы
быть замкнутыми и изолированными, часто переплетены; люди, составляющие их, общаются без разбора. В любой группе студентов
колледжей, сотрудников офиса, учителей, профессиональных и деловых женщин, можно найти наиболее заметное разнообразие взглядов; более того, это разнообразие одинаково заметно среди женщин
и девочек из более обеспеченных и защищенных слоев общества.
Некоторые из этих женщин наивны до детского невежества, другие изощренны, разочарованы, непреклонны в своем отношении;
многие, хотя и свободны в своих интеллектуальных взглядах, в своих эмоциональных реакциях все еще полностью связаны условностями; другие опять же, хотя уже не по-детски наивны, тем не менее
отталкивают жесткое, почти жестокое отношение утонченных людей, которое оскорбляет как их чувство личной порядочности, так
и их идеалы любви и нежности. Все они ищут точку опоры.
Хотя степень изменения поведения мужчин и женщин для каждого сильно различаются, некоторые изменения произошли почти на всех уровнях общества и во всех местах, как в Европе, так
и в Америке. Изменение всегда направлено к большей свободе,
уменьшению ограничений, разрушению барьеров и табу. Некоторая
форма сексуальной близости почти повсеместно разрешена социальными обычаями, где бы парнем и девушкой или мужчиной и женщиной ни влекло друг друга. В большинстве случаев это, несомненно,
происходит только между друзьями, которые либо помолвлены,
либо имеют устоявшиеся отношения. Но в других случаях ласки
используются между относительными незнакомцами не как выражение признанной причастности и дружбы, а из-за преходящего
влечения. В других случаях эта свобода, кажется, стала почти модой—«ожидаемой вещью», и если мужчина поцеловал женщину,
которой его только что представили, никто в определенных группах общества не удивился бы. Поэтому неудивительно, что такая
общепринятая близость часто приводит к более полному сексуальному выражению.
Готовность, с которой люди сегодня позволяют себе стать участником сексуальных отношений, в немалой степени зависит от широко распространенных знаний о методах контрацепции, которые,
несомненно, оказывают огромное влияние как на мужчин, так
и на женщин. на их социальное и сексуальное поведение. Ведь если
половой акт отделен от вероятности наступления беременности,
сексуальность перестает быть настолько специфическим вопросом
социального или коллективного поведения и становится в большей
степени личной проблемой, поскольку в основном общество заботится о детях, а не о действиях родителей.
Последующее освобождение индивида из-под контроля группы
многие воспринимают с серьезными опасениями. Они опасаются,
что широкое распространение информации о противозачаточных
средствах неизбежно приведет к огромному росту безнравственности. В основе этого страха лежат два предположения: во-первых,
сексуальное выражение обязательно неправильно и аморально, если
оно не санкционировано брачным контрактом, а во-вторых, люди
по своей природе злы и воздерживаются от «аморальных» действий только из-за возможных последствий. Это старый аргумент,
что грех контролируется только страхом «адского огня».
Если бы сексуальное выражение между мужчиной и женщиной
было полностью лишено репродуктивной функции, близость неизбежно была бы признана выражением исключительно их личных
отношений. В той мере, в какой можно игнорировать страх беременности, их внимание сосредоточено на эмоциональной ситуации между ними. Но мужчины и женщины не обязательно впадают
в распутство или распущенность, когда этот страх устраняется.
Я никогда не слышала, чтобы утверждалось, например, что женщины, перенесшие гистерэктомию, которых должно быть много в каждой большой общине, особенно склонны к аморальности.
Сегодня благодаря знаниям о противозачаточных средствах биологические причины сексуального ограничения были в значительной
степени устранены, так что следует искать новую мораль, основанную на психологических соображениях.
Но для многих женщин вопрос морали в сексуальных отношениях не зависит исключительно от возможности наступившей в результате беременности. Для них близость между мужчиной и женщиной
неправильна сама по себе, если она не освящена браком. Это вопрос освящения отношений—освящения того, что в остальном
порочно. Ощущение, что половой акт изначально неправильный,
за исключением случаев, когда он санкционирован браком, глубоко укоренился во всех христианских народах и имеет широко распространенные корни среди других культурных рас, но это не так
универсально, как некоторые люди, кажется, думают. Во времена
Римской империи языческий мир был отдан эксплуатации материальных и физических ресурсов до такой степени, что оказался в опасности потеряться в оргии материализма и распущенности. Затем
возникло христианское учение с упором на духовное, а не на плотское или материальное, и целомудрие стало добродетелью для многих, а не аскетической практикой для меньшинства. Постепенно,
на протяжении веков, все отношение западных народов к сексуальности изменилось. Вместо того, чтобы считать ее совершенно нормальной физической функцией без какого-либо особого морального
значения, она стала главным пунктом, по которому оценивались мораль и аморальность. «Плохая женщина» означает женщину, ведущую беспорядочную половую жизнь, или даже женщину, о которой
известно или она подозревается во внебрачных связях. Мужчин судили по другим стандартам. Конечно, термин «плохой мужчина»
никогда не имел такого значения, как «плохая женщина».
Но обычаи меняются—и не в последнюю очередь сексуальные
обычаи. Даже когда пуританское отношение было самым сильным,
сексуальные обычаи сильно различались в разных сообществах.
Странно, что каждое поколение настолько убеждено в том, что его
сексуальные обычаи и мораль даны Богом—ведь на самом деле эти
обычаи более подвержены изменениям, чем любые другие, имеющие сопоставимое значение.
В некоторых сельских районах как в Англии, так и в Соединенных
Штатах было принято, даже в самые подавляющие дни викторианской эпохи, чтобы молодые пары, которые проводили вместе время, вступали в половую связь, и это без общественного осуждения,
при условии, что они поженятся до появления первого ребенка.
Действительно, брак считался неправильным, пока не было доказано, что союз не будет бесплодным.
В этом обычае мы видим социальный фактор, о котором часто
забывают, но который, тем не менее, очень важен. Для юноши и девушки считалось правильным закрепить свои отношения заключением брака в случае беременности девушки. Но легкомыслие
в своих намерениях считалось неправильным. Они не заключали
перед обществом контрактов, эквивалентных браку или помолвке,
но их серьезность предполагалась; распущенность не была разрешена этим обычаем. Выражение любви между влюбленными было
их личной заботой; но если в результате возникла семья, отношения стали заботой общины. Девушке приходилось спрашивать себя:
«Женится ли он на мне, если я забеременею?» Ее дело было убедиться в этом, прежде чем она отдастся ему.
В этих сельских общинах неверность со стороны молодого человека была редкостью отчасти из-за его собственного нравственного чувства, а отчасти из-за давления общественного мнения.
Довольно похожая ситуация сложилась сегодня в городских группах. Но возросшая свобода сексуального самовыражения не несет
в себе старого чувства индивидуальной ответственности и не возрождает способность небольшого сообщества контролировать
действия людей. Следовательно, можно увидеть самое необычное
разрушение старых барьеров—разрушение, за которым не следует
создание других средств контроля. Невозможно сказать, насколько широко распространено это новое отношение к сексуальности.
В некоторых общинах сохранились старые обычаи. Несомненно,
что в значительной части страны молодые люди столь же целомудренны, как и их родители—ни больше, ни меньше. Но есть безошибочные свидетельства того, что в других странах старые табу исчезли, и молодые люди, которые поколение назад, без сомнения, были бы совершенно неопытными в сексуальных вопросах,
теперь экспериментируют в этой сфере жизни. Во многих случаях
вторжения в сферу любви ограничивается ласками, но число молодых людей, которые продолжают полное сексуальное выражение, очень велико.
Когда привычные барьеры и табу были преодолены и за этим
не последовало никаких ужасных последствий, ощущение сексуальности как запретной и страшной тайны ослабевает; весь вопрос будет рассматриваться как тривиальный и неважный, если
только не возникнет новое серьезное отношение тому, что пришло
на замену. Однажды молодая женщина сказала старшей подруге:
«Сексуальность—это как чистка зубов! Почему вы так суетитесь
по этому поводу?» Исходя из этого, сексуальность тривиальна.
Она сводится к самому низкому, животному, физическому проявлению—инстинктивному действию, лишенному смысла—и, если
используются адекватные противозачаточные средства, не более
значительному, чем прием пищи. И все же потакание сексуальности, каким бы тривиальным они ни считали ее, кажется этим молодым людям каким-то образом обязательным. Одна девочка, только
вышедшая их периода детства, выразила эту мысль, когда сказала:
«Должно быть, со мной что-то не так, у меня нет сексуальных отношений». Их действия опровергают выраженное ими мнение.
Сексуальность нет и не может быть тривиальной — это важно.
Но важность, ранее выражавшаяся в табу, окружающих этот поступок, теперь обнаруживается во мнении, что «со мной должно быть
что-то не так, если я этого не сделаю», как если бы на этом критерии основывались претензии ребенка на нормальность.
Психологическую необходимость сексуальности, естественно, следует искать в ее значении. Но обе эти молодые женщины
отрицали значение, их банальное отношение исключали любую
возможность любви. Для них было невозможно эмоциональное
переживание любой глубины, а даже удовлетворительное физическое переживание было бы маловероятным. Ведь если физическая сексуальность может быть удовлетворена в любое время без
всякого контроля, желание никогда не накапливается, «потенциал» всегда низок, и нельзя ожидать никаких психологических или
культурных достижений.
Если, однако, сексуальное влечение встречает реальный барьер,
потенциал желания возрастает. Искусственный барьер, установленный умышленно, не имеет такого же эффекта. Например, если
женщина отказывается позволить мужчине довести свои ласки до логического завершения не из-за настоящего морального стеснения,
а из-за скромности, он может испытывать больший пыл или отвернуться с отвращением. Каким бы ни был исход, поскольку барьер
зависит только от ее прихоти, ничего не будет достигнуто. Но если
она отказывается от полового акта с тем, кого нежно любит, не изза скромности, а из-за верности моральным ценностям, которые
являются для нее реальной ценностью, потенциал их любви должен подняться над барьером, который она устанавливает, и накопленная энергия может помочь им преодолеть препятствия на пути
к браку, которые сначала казались непреодолимыми.
Молодые люди, чья любовь терпит поражение, по праву обращаются к преодолению препятствий во внешнем мире, поскольку
нравственность молодых людей обязательно является предметом
группового сознания. У пожилых людей в подобных обстоятельствах
энергия любви, накопленная барьером, может обратиться внутрь,
а не на преодоление внешних препятствий. Таким образом происходит изменение их психологического отношения. Их любовь побуждает их пересмотреть свои моральные стандарты. Пожилые люди,
которые действительно приняли и ассимилировали коллективную
мораль своей группы, могут иногда с помощью этого накопленного
потенциала достичь более сознательной морали, преодолевая психологические препятствия и инерцию внутри себя.
Это сложная задача, поскольку отделение индивида от доминирующего положения группы—медленный процесс. В начальной
стадии группа—это все, индивидуум—ничто. Только постепенно и очень частично на протяжении всей эволюции человеческого
рода была достигнута индивидуальность. Каждый человек в детстве тоже является просто членом группы без каких-либо индивидуальных прав или достижений. Постепенно по мере взросления он
отделяется от родителей и от группы. Но это разделение в большинстве случаев частичное. Его родители могут дать ему независимость
определенными способами, но в конечном итоге молодой человек
должен обрести собственную независимость. Ибо, если его родители дарят его ему, он обязан им за этот дар и, следовательно, не является независимым. Неизбежно наступает время, когда он должен
взять на себя право быть самим собой или должен навсегда остаться
в зависимости от общепринятых правил и положений своей семьи
или общества. В частности, ему не может быть дано право обладать
своим инстинктом. Он должен принять это для себя, и обычно вопреки запретам своих родителей или общества.
Посредством санкционированного обряда брака была сделана
попытка приручить сексуальный инстинкт, чтобы он мог служить
целям человечества. Большинство людей адаптируются к божественному огню внутри себя и к обществу за его пределами посредством
этого обряда. Но сексуальность —это неукротимый инстинкт;
он работает совершенно невозрожденным образом, отказываясь
быть прирученным. Сексуальная любовь—это искра божественного огня, заложенная в человека, через которую он может найти
свой путь на небеса и на мгновение отождествиться с богами или
может быть проклят навеки, сожжен огнем, который он нечестиво
стремился присвоить себе. Этот «божественный огонь» тщатель
но гасится в браке до размера, достаточного, чтобы согреть очаг.
Возможно, право на эту искру может быть дано молодым их старейшинами, но в старину брак путем захвата враждебным племенем
часто был единственным возможным способом получить невесту,
и этот обычай все еще сохраняется как форма брака во многих племенах. Даже если брак заключен между мужчиной и женщиной или
их семьями, церемония бракосочетания является инсценированным
похищением. В Америке на эту старую форму до сих пор намекают
в обычае преследовать молодоженов, когда они уезжают в медовый
месяц. Таким образом, даже когда факел передается, чтобы зажечь
новый огонь в очаге, в брачных обычаях дается некоторый намек
на то, что—со всем одобрением церкви и общины, со всем отцовским благословением и «дарением» невесты—остается нечто,
что молодежь должна воровать, должна принимать на себя противостояние общества.
Символически эти обычаи связаны с психологической необходимостью украсть право быть взрослым—отдельным от группы,
индивидуальным. Это «необходимое преступление». Это часто
происходит в снах тех, кто собирается отделиться от группы и стать
индивидуальным. Например, женщине приснилось, что она нашла
цветок своего имени в общественном парке. Она была в восторге, сорвала цветок и ушла с ним. Она сразу увидела охрану парка, приближающуюся к ней. Первым ее побуждением было спрятать свой трофей,
но, набравшись храбрости, она подняла его, как штандарт, и победоносно вышла, не встречая сопротивления со стороны стражи. Этот
сон указывает на то, что она находит свой цветок—свою индивидуальность—растущим в сквере и берет его. На самом деле она
его ворует, потому что цветы в парке принадлежат публике, а не отдельным людям. Но она признает его своим и осмеливается взять
его и сделать своим штандартом. В своей бодрствующей жизни она
должна принять свою индивидуальность, свою собственную приро
ду в качестве стандарта и действовать в соответствии с ним, больше не руководствуясь правилами и условностями.
В мифах обретение индивидуальности, личной автономии всегда изображается как кража, кража чего-то, что боги приберегли для
себя; потому что быть индивидуальным—значит быть богоподобным. Таким образом, Адам и Ева крадут знания о добре и зле—в их
случае знание тесно связано с похищением инстинктов. История
о том, как Прометей украл божественный огонь и принес его на землю, имеет тот же мотив.
Человеческий опыт сексуальной любви, пожалуй, почти способен коснуться этого божественного огня, может украсть у богов этот высший дар. Но в мифах на этот поступок был способен
только герой. Многие люди сегодня, чувствуя потребность в обновлении, хотят получить такой опыт, но для личного удовлетворения. Выродившийся дух демократии за рубежом сегодня говорит:
«Почему бы и нет? У каждого может быть все. (Любой мальчик может быть президентом!) Инстинкт служит нам. Он не принадлежит
группе, аристократии или родителям: он принадлежит нам». В таком духе своекорыстия невозможно найти божественный огонь.
Боги уходят. Но любители удовольствий часто так же неспособны признать этот факт, как и ищут чего-либо, кроме собственного удовольствия. Они не способны украсть прометеевский огонь,
роль героя им не по силам. Они больше похожи на плохих парней,
играющих с запретным удовольствием, от которого они надеются
зажечь по крайней мере фейерверк.
Другие менее решительны в своем стремлении обеспечить себе
лучшее. Они более законопослушны по отношению к власть имущим.
И все же, они не менее, чем первая группа, настроены добиваться
того, чего хотят. Они занимают позицию, которая, кажется, говорит: «Мы должны иметь возможность заниматься любовью там, где
нам это нужно. Быть свободным—это наше благо; пусть общество
санкционирует это для нас; или позволить какой-то власти санкционировать это. Пусть это станет респектабельным с помощью «доброго слова», такого как «пробный» брак или «товарищеский»
брак; или пусть он будет очень незначительным, чтобы называться проступком, а не грехом; ошибка, а не преступление; то, о чем
можно осмелиться хвастаться шепотом, называть «ласками» или
«выходящим за рамки», тогда никто не сможет сильно сердиться
на нас или серьезно относиться к нашим действиям». Такое отношение умаляет ситуацию и может привести только к тривиальному
завершению дела и к сохранению детей-преступников. С его помощью нельзя получить никакой свободы, не будет найдено никакого
обновляющего опыта инстинкта или жизни. Невозможно украсть
прометеевский огонь, пока боги смотрят на преступление и соглашаются с ним с отцовской добротой.
Внебрачные отношения женщин различаются по своим проблемам и условиям в зависимости от статуса. Во-первых, это довольно
молодые женщины и девушки, которые часто сталкиваются со своим
первым эротическим опытом еще в подростковом возрасте и призваны определить свое отношение к этой фундаментальной проблеме, когда их знания о жизни настолько ограничены, что не дают
им практически никакого руководства—и это в возрасте, печально
известном своей эмоциональной восприимчивостью. Раньше именно в этом возрасте девочку тщательно оберегали от последствий
ее энтузиазма и неопытности; сегодня она слишком часто предоставлена своему собственному руководству и своим собственным
устройствам.
Условия второй группы женщин совершенно иные. Это замужние
женщины, для которых брак не стал полным и окончательным решением их эмоциональных и сексуальных проблем. Частота повторных
браков сразу после развода свидетельствует о распространенности
таких ситуаций. Несколько лет назад немедленный повторный брак
изгнал бы женщину из респектабельного общества; теперь, за исключением вопиющих случаев неверности, никто не обращает внимания на расторжение брака, и женщина принимается, как и раньше.
Однако иногда женщина в такой ситуации не стремится к разводу,
а остается в доме своего мужа, хотя она любит другого мужчину.
Естественно, что ситуации подобного рода либо замаскированы,
либо полностью засекречены, но внимательное изучение историй
жизни многих супружеских пар в Америке сегодня показывает тот
факт, что такие ситуации не редкость. Среднестатистическая нормальная женщина может быть вынуждена признать, что в глубине
своего сердца она не совсем моногамна, но что мужчины помимо
ее мужа могут привлечь ее эмоционально и физически—ситуация, которая в самом далеком прошлом была бы неприемлема для
любой нравственной и уважаемой женщины.
Третью группу составляют женщины, выбравшие работу и самостоятельную карьеру вместо брака. В первые годы взрослой жизни их внимание и силы были заняты освоением профессии. Лишь
к тридцати пяти годам они, как правило, могут свободно обращаться к эмоциональной стороне жизни, когда влюбленные женщины
такого типа отнюдь не редкость. Ее проблема будет сильно отличаться от проблемы молодой девушки или замужней женщины, и ее
способ решения также должен отличаться от их.
В подростковом возрасте и около двадцати лет молодые люди
обычно впервые переживают эмоциональные увлечения, которые
волнуют их сильнее, чем дружеские отношения их детства. Они
могут признать это более глубокое волнение эротическим; или
это может показаться им полностью идеалистическим и совсем
не сексуальным. Такое полное бессознательное состояние, возможно, было правилом сорок или пятьдесят лет назад; это все еще
более распространено, чем можно было бы предположить, исходя
из современных свобод этого поколения. Тем не менее, отсутствие
сдержанности в поведении привело к широко распространенному
осознанию, возможно, преждевременному, сексуального элемента
в «молодой любви». Свобода обмена поцелуями и ласками создает ситуацию, в которой можно пробудить осознание физического
аспекта эмоции, а открытость, с которой обсуждаются такие ситуации, ведет к дальнейшему разрушению барьеров. В результате всего этого многие молодые люди не видят причин, по которым они
не должны следовать своему побуждению и экспериментировать
друг с другом достаточно свободно. Однажды перешагнув барьеры обычного поведения, они оказываются в более глубоких водах,
чем они ожидали, и возникает проблема: «Где провести черту?»—
и об этом спрашивают едва вышедшие из детства молодые люди.
Теперь, в начале отношений друг с другом, включающих ухаживания и ласки, они просто следуют моде своего собственного поколения. Многие из них эмоционально совершенно незрелы, и поцелуи
и объятия действительно выражают характер их любви более верно, чем специфически сексуальные объятия, и во многих случаях
сама Природа вмешивается и определяет для них, где должна быть
проведена линия. Возьмем, к примеру, историю любовного романа, которую мне доверила девушка пятнадцати лет. Она и мальчик,
в которого она была влюблена, вместе пошли на танцы и в укромном уголке начали обнимать друг друга с нарастающим возбуждением. Он оставался в ее доме и умолял разрешить ему пойти в ее
комнату той ночью. Каждый из них намеревался сохранить отношения, будучи убежденными, что интенсивность их любви оправдывает крайний шаг. Когда в доме стало тихо, мальчик подошел
к ней. Но потом природа заявила о себе. Девушка была так сонна,
что мальчику ничего не оставалось, кроме как вернуться в постель,
где он тоже тут же заснул. Я уверена, что это история многих случаев. Сами молодые влюбленные обманываются относительно природы своих эмоций. Они думают, что их участие требует полного
сексуального выражения, так как это предрассудок дня; на самом
деле истинная природа их любви выражается через привязанность,
через поцелуи и ласки, которые полностью удовлетворяют их эмоциональные потребности.
Остальным не повезло. Физически они зрелые, даже будучи подростками, и тело, возбужденное «детскими» поцелуями, может настаивать и заставлять их, какими бы эмоционально незрелыми они
ни были, довести физические отношения до конца. Естественно,
физический половой акт не может иметь для них глубокого эмоционального значения, и они разочаровываются. Это конкретное
объятие, на которое они возлагали свои надежды, ожидая через
него испытать «само небо», упало на живых и вызвало разочарование. Делается вывод, что сексуальность не так важна, как думали, она кажется довольно тривиальной и незначительной. В более
трезвые моменты девочка может даже признаться себе, что это
немного противно, потому что девочки страдают от такого рода
разочарований больше, чем мальчики. Сексуальность для женщины более тесно связана с ее чувствами; это более внутренняя часть
ее самой, чем для мужчины. Отсюда следует, что отделение себя
от собственной сексуальности и обращение с ней как с чем-то отдельным от себя—неважное действие, совершаемое только для
стимула и удовольствия момента—приводит к жесткости, которая особенно разрушительна для ценностей девушки. Такое отношение мальчика также вызывает крайнее сожаление, но, похоже,
это не разрушает его специфически мужские ценности так же, как
разрушает женские ценности девочки.
После такого разочаровывающего опыта девушка вполне может потерять чувство священности любви. Она считает, что сексуальность
в любом случае мало что значит, но если мужчины этого хотят, зачем
отказываться, если, уступив, она получает и удерживает их внимание.
Из-за такого отношения она неизбежно полностью теряет связь с бо
лее глубокой стороной своей собственной природы. Сексуальность,
которая соприкасается с женским принципом, Эросом, никогда не может быть тривиальной для женщины. Только подавляя и игнорируя
свои эмоции, она может принять объятия мужчины, который ее не волнует, и если она действительно их принимает, она больше не функционирует как женщина, а принимает свою сексуальность по-мужски.
Однако большинство девушек, которые стали вести себя подобным
образом, на самом деле совершенно не пробуждаются—их эмоции
спят. Юноши, как правило, лучше осведомлены о своих инстинктах,
более зрелы в физической сексуальности, чем девушки того же возраста, хотя эмоционально они так же бессознательны. Действительно,
физическая напряженность мужчины часто остается для девушки полной загадкой. «Мужчины вкладывают столько энергии в занятия любовью,—сказала мне однажды девушка,—я не могу представить, как
они это делают—они так напряжены в это время. Я только хочу, чтобы они побыстрее справились, чтобы мы могли заняться чем-то более интересным».
Девушка, которая позволяет себе руководствоваться таким образом желанием мужчины, все больше теряет связь с собой. Возможно,
сначала она уступила представлению о том, что принесет ей счастье. Событие ее разочаровало. Она думала, что испытала все, что
могла предложить жизнь в этой области. «Писатели ошибались,
в этом не было ничего особенного. Но,—продолжает она размышлять,—если это все, что есть в жизни, зачем ждать чего-то более
удовлетворительного, лучше использовать это изо всех сил». При
таком отношении девушка легко переходит от ласки к распущенным половым связям, и к двадцати годам она вполне может полностью разочароваться, жизнь ей полностью наскучит. Она прошла
через весь спектр ощущений—что еще может предложить жизнь!
Частота такого отношения среди молодого поколения—реальная угроза в определенных группах общества. Молодые женщины, которые совершенно измучены, пресыщены жизнью, не дожив
до тридцати лет, представляют собой социальную проблему определенного масштаба. Им не приходит в голову тот факт, что они никогда не касались более глубоких аспектов опыта. Они ухватились
за счастье, а к двадцати или двадцати пяти они стали бедными, жалкими «сваренными вкрутую» младенцами. Они не подчинялись ничему, кроме собственных желаний, и пытались удовлетворить все
свои желания. И даже удовольствие подвело их.
В прошлом молодые люди были защищены от этой ловушки моральным контролем общества. Указ о том, что физические импульсы
и желания должны сдерживаться до заключения брачного контракта,
поднял весь вопрос—от уровня временного физического удовлетворения до серьезного обязательства. Если не должно происходить
регрессивного движения общества, возросшая свобода, которой сегодня обладает человек, должна сопровождаться большим, а не меньшим чувством личной ответственности.
Сексуальность среди людей—это не просто средство распространения и удовлетворения порождающего импульса, как у животных; он в значительной степени «переделан», приспособлен
для обслуживания эмоциональной и психологической жизни. Из-за
этого изменения он стал самым сокровенным выражением любви,
родства между двумя людьми. Но при переходе от биологической
к психологической сфере, как всегда, есть ловушка, в которую человек может слишком легко упасть—ловушка эго, личного удовольствия и удовлетворения. Пробуждение психологического сознания
и способность управлять природой открывают дверь для эгоистичной эксплуатации царства жизни, богатой возможностями. Раньше
это царство охранялось, во-первых, биологической реальностью,
рождением детей, что требовало внешней дисциплины, от которой нельзя было уклоняться; а во-вторых, социальной властью с ее
запретами. В настоящее время оба этих внешних хранителя в значительной степени ослабили свой контроль, и искатели приключений, ищущие свободы, если они не хотят впадать в гедонистический
эгоизм с его неизбежным разочарованием, должны найти для себя
другую, не менее неотразимую реальность, способную навязывать
ограничения и барьеры, которые сами по себе делают возможным
следующий шаг в развитии. В прошлом эта реальность была замаскирована, потому что мужчины и женщины не были свободны,
и, следовательно, ситуация между ними должна была оставаться
туманной. Но сегодня, освободившись от внешних принуждений,
они наконец могут начать исследовать паутину эмоций и желаний,
которые формируют их отношения. Таким образом, природа отношений между ними становится осознанной, и они отправляются в новое приключение духа.
Те, кто ищут более глубокую истину через свой любовный опыт,
будут руководствоваться в своих действиях реальностью ситуации,
а не желанием определенного вида физического удовлетворения.
Если отношения несерьезные, то и интимные отношения будут
ограничены. Если союз по самому своему характеру может быть
непродолжительным, то часть мудрости состоит в том, чтобы избегать потворства физическим проявлениям привязанности. Молодое
поколение сегодня склонно ценить физическую сексуальность как
благо само по себе. Если есть малейшее возбуждение эротического чувства, физические ощущения подпитываются—максимально
используются—тело, вынужденное действовать сексуально под
любым предлогом. Следовательно, инстинктивная энергия растрачивается. Как говорят китайцы: «Она убегает к креветкам». Такое
отношение вполне естественно для детей пуританского происхождения—возможно, в качестве компенсации за кодекс, который сам
по себе сделал сексуальность злом.
В других случаях молодой мужчина и женщина могут быть глубоко влюблены. Интенсивность их эмоциональной озабоченности друг другом, кажется, требует самых интимных физических действий, но прежде чем сделать этот шаг, им стоит серьезно подумать, не может ли их любовь лучше выражаться через брак и установление постоянных отношений, потому что только это одно может
быть выражением не только личного аспекта их чувств, но и их ответственности как членов общества. Внимательное изучение мотивов, которые приводят к пренебрежению этим социальным аспектом
ситуации, часто обнаруживает зловещий reservatio mentalis, который подобен зародышу смертельной болезни, угрожающей безопасности их любви.
Если отношения, важные для них эмоционально, продолжаются тайно, это неизбежно отделит их от их собратьев и приведет
к изоляции от самой жизни; потому что любовь, когда она представляет собой нечто большее, чем взаимный эгоизм со стороны
влюбленных, приносит с собой желание войти в жизнь рука об руку.
Следовательно, сила и глубина их любви лучше всего выражаются, а их постоянство, скорее всего, достигается не за счет удовлетворения немедленного сексуального желания, а за счет серьезных
попыток построить стабильные отношения. Брак—это установившаяся форма для этого, и это, несомненно, идеал, к которому
должны стремиться молодые любовники. Если они не хотят брать
на себя ответственность за брак, бремя доказательства того, что они
имеют право уклониться от этого, лежит на их собственных плечах.
Во многих случаях существуют внешние трудности и препятствия для брака, которые кажутся непреодолимыми. Первая романтическая любовь часто приходит к молодым людям, которые
все еще частично или полностью зависят от родителей, поскольку
подростковый возраст сегодня продлен далеко за пределы возраста физической зрелости. Если эти иждивенцы желают взять на себя
привилегии взрослых, будь то с точки зрения брака или с точки зрения свободы вести любовную связь на уровне взрослого, само это желание может стать стимулом, позволяющим им преодолеть барьер между детством и зрелостью и, столкнувшись с трудностями,
добиться права на независимость. Но привилегии всегда предполагают обязанности, от которых нельзя безнаказанно уклоняться. В притязании на прерогативы государства, до которых молодой человек
еще не вырос, есть что-то чрезвычайно ухудшающееся в характере.
В большинстве примитивных племен молодым людям не разрешается вступать в брак, пока они не докажут, что достойны называться
мужчинами, и в этом вопросе цивилизованному обществу следует
руководствоваться обычаями примитивного общества.
Когда любовь искренняя, не нужно бояться, что трудности
разрушат ее. Напротив, аморфное влечение часто фокусируется
на препятствиях, пока то, что было эгоистичным желанием обладать, не становится действительно героической силой созидания.
Часто случалось, что молодой человек, который был достаточно готов остаться ребенком и быть экономически зависимым от своего
отца, через опыт влюбленности нашел энергию, чтобы взять на себя
бремя мужественности. Таким образом, любовь способствует росту, даже если рост увеличивает способность любить.
Собственное отношение влюбленных к брачным обязательствам часто дает ключ к разгадке истинной природы их отношений.
Стремление к союзу является результатом одного из двух основных
мотивов: во-первых, намерения, возможно, совершенно неосознанного, использовать ситуацию для удовольствия, власти и эго; или
во-вторых, желание развить его для ценностей, выходящих за рамки личных. К сожалению, однако, первые признаки этих двух эмоциональных состояний часто неразличимы. Поскольку на стадии
«влюбленности» возлюбленный действительно видится как самый
желанный приз, самое ценное достояние, в конце концов эта огромная ценность может легко обмануть самих влюбленных, их стремление овладеть ею проявляется даже как бескорыстное стремление к духовной выгоде, даже когда его используют для удовольствия
и власти. В последнем случае мотивом выступает далеко не любовь.
Именно на этой стадии отношение влюбленных к своим обязанностям в браке дает ключ к разгадке их мотивов в отношениях; это показывает, сколько они готовы инвестировать.
Возможно, самое большое преимущество брака для молодых людей заключается в том, что он является неизменной целью. Если влюбленные доводят свою любовь до сексуального выражения, страсть
и очарование почти неизбежно проходят. Безотлагательность, возникающая в этом виде романтической любви,—это естественный
способ преодоления трудностей, противостоящих физическому
единению; когда это достигнуто, срочность отступает. В естественном состоянии за деторождением следует период служения и дисциплины, что обычно дает результаты. В современной любви, если
избежать беременности, существует серьезная опасность того, что
возлюбленные могут потерять ценность личного развития, застрахованного благодаря дисциплине деторождения и воспитания. Ибо
в тот момент, когда проходит первый прилив страсти, обычно появляются трудности, возникающие из-за различий в темпераменте.
Личные желания, которые, казалось, совпадали в период ухаживания,
теперь сталкиваются с конфликтом, и если между ними нет внешней связи, влюбленные могут и часто расстаются, возможно, в гневе, возможно, в безразличии, столь же необъяснимом для них, как
их первое увлечение. Каждый будет утверждать, что другой изменился. «Он не тот человек, которого я любила». «Она не та женщина, о которой я думал».
Это «необъяснимое» увлечение и «необъяснимое» дальнейшее
безразличие свидетельствуют о том, что первоначальная «влюбленность» возникла в результате взаимной проекции анимы и анимуса
на любимого человека. Каждый действительно полностью игнорировал истинную природу другого, поскольку каждый видел только проекцию своей собственной души. Когда проекция была оспорена
утверждением эго другого, она отпала; иллюзия прошла, и, похоже,
это была вина другого. Если бы в течение этого периода разочарования эти двое не были связаны социальными узами, их ничто не могло бы удерживать вместе; анима и анимус, вполне вероятно, будут
немедленно проецироваться на какой-то новый объект, и поиск
магической правильности для Прекрасного Принца и Принцессы
начнется снова. Инфантильное требование свободы, желание оставаться беззащитным снова возьмет верх, и возможность для развития, которую может дать одна только дисциплина, будет потеряна.
Серьезно подчиняясь браку, договаривающиеся стороны как бы
становятся заложниками судьбы. Они вынуждены бороться долго и упорно с проблемами той обязательно наступающей стадии
разочарования, в которой первая вспышка страсти должна быть
преобразована в установившееся свечение любви, основанное на взаимном доверии, которое может быть достигнуто только через совместную работу над трудностями. Клятва, которую они открыто
дают, удерживает их вместе и заставляет бороться за развитие настоящего понимания, когда возникают недопонимания, что-то, выходящее за рамки их личных склонностей. Они больше не вправе
рассматривать временное разочарование друг в друге как повод для
отказа от отношений. Они предприняли совместное предприятие,
и все должно быть реализовано на основе волевого намерения сделать их брак как можно более удовлетворительным. Если эмоциональная вовлеченность достаточно серьезна, чтобы гарантировать
полное сексуальное выражение между любовниками, тогда отношения между ними должны считаться достаточно важными, чтобы
их можно было поддерживать и развивать даже тогда, когда любовь
на какое-то время уходит из сознания. Под работой над отношениями я не имею в виду принятие обычного брака с простым сглаживанием трудностей, а что-то гораздо более осознанное и активное.
Благодаря непоколебимой решимости преодолеть трудности их
анима или анимус начинают дисциплинироваться, что является основной необходимостью для развития любой внутренней морали.
Невозможно достичь большого психологического развития, если любовная жизнь остается на низком уровне. Развитие любви не может
происходить до тех пор, пока человек не будет настолько серьезно
настроен, что он будет готов вложить все свои силы в проработку реальных отношений, в которые вовлечена его сексуальность.
Любовь молодых людей, вероятно, находит лучшую возможность
процветать и развиваться в браке, но они должны выбирать сами.
Если они решают не вступать в брак или решают отложить брак,
решение за или против сексуального выражения своей любви также должно быть за ними. Если они примут это решение, результат
будет зависеть от их собственных ощущений и от их способности
взять ответственность за решение на свои плечи. Пожилые люди
могут сожалеть, что молодые экспериментируют таким образом,
который, как говорится, снимает цвет с их юности и может оставить их жесткими и разочарованными, но это не проблема старших.
Влюбленным предстоит решать самим. Нет судьи, способного решать за них, потому что вся эта проблема—часть культурного движения, окончательный результат которого скрыт в будущем. Это
настолько сложно, так индивидуально, и состояние нравственности сегодня настолько хаотично, что никакое широкое обобщение
не может охватить все случаи. Однако один факт остается актуальным сегодня, как и всегда: если отношение человека к своим
действиям тривиально, он сводит свой опыт личной жизни к тривиальному уровню и разочаровывается, становится безразличным.
Отказ от жизни исключительно из принципа удовольствия неизбежно ведет к персыщению и скуке. Человек—не просто ищущее
удовольствий, то есть выродившееся животное; он также является
живым духом и может найти удовлетворение в жизни только через
посвящение всех своих сил какой-либо цели, выходящей за рамки
его личного удовольствия. Для молодых людей, как и для других,
цель, выходящая за рамки их самих, может быть достигнута через
более, а не менее серьезное отношение к своей любви.
Искушение легкомысленно относиться к эмоциональным привязанностям очень распространено даже среди неженатых, а среди
тех, кто ранее имел эмоциональные обязательства, искушение почти непреодолимо. Когда замужнюю женщину привлекает другой
мужчина, она надеется, что равнодушие лишит ситуацию серьезности и сведет к минимуму любые тревожные последствия. И мужчины, и женщины инстинктивно склонны таким образом защищать
себя от вовлечения, которое, как они опасаются, может потребовать большего, чем они готовы дать, и которое, в частности, может
нарушить статус-кво. Это отношение скорее похоже на пресловутую психологию страуса, которая надеется, отводя взгляд, сдержать
неприятные факты. Но, как в случае со страусом, действие которого только подвергает его опасности, которой он мог бы избежать
иначе, то же самое и с людьми; сознательное предположение о бессознательном состоянии делает человека уязвимым во всех самых
слабых местах. И какой в любом случае толк в таком отношении?
Если участие действительно незначительное, прямой взгляд на него
не принесет вреда. Напротив, такая откровенность принесет свою
награду в виде избавления от беспокойства и, как следствие, свободу действовать совершенно естественно и без ограничений. Если
дело серьезное, ничего хорошего не получится, если вытолкнуть его
из поля зрения в бессознательное, где его движения, его действия
и последствия невозможно будет даже наблюдать, пока они не разразятся каким-то навязчивым и неадаптированным образом. Если
надвигается серьезное зло, то хорошо знать об этом.
Тем не менее психология страуса весьма распространена. Это
часто проявляется у незамужних женщин, в то время как для замуж
ней женщины, которая обнаруживает, что связывается с другим
мужчиной, кроме своего мужа, это почти непреодолимое искушение. Скрывать от себя степень своей эмоциональной вовлеченности—это безрассудный поступок, который женщина здравого
смысла вряд ли могла бы оправдать перед собой, если бы она полностью осознавала, что делает. Но желание большинства людей
избежать личной ответственности и возложить бремя своих действий на судьбу или обстоятельства настолько велико, что сознание в такой ситуации является исключением, а не правилом. Однако
нельзя не подозревать, что женщина, которая сознательно остается в бессознательном состоянии, движется непризнанным желанием ухватиться за удовлетворение вопреки моральному кодексу,
которого она сознательно придерживается, и избежать конфликта, который вызвал бы осознание этих противоположных тенденций в себе. Она обязана хранить верность. Закон гласит, что это
обязательство относится к ее действиям, но все старомодные женщины и наиболее серьезно настроенные прогрессивные женщины
считают, что это относится не только к их открытым действиям,
но и к своим чувствам. Это правда, что немало современных людей
дают брачные клятвы с тайным пониманием того, что, если кто-то
из них перестанет любить другого и влюбится в кого-то еще, он
будет свободен следовать своим порывам. Тем не менее, брачный
контракт подразумевает стремление к постоянству в отношениях
и верность партнеру.
Однако во многих случаях, когда брак был заключен по соображениям целесообразности, а в некоторых случаях даже в тех случаях,
когда изначально существовала настоящая эмоциональная вовлеченность, с годами на пару оседает своего рода болезнь. Женщина
надеялась, что брак все исправит, что ей больше никогда не будет
скучно. Тем не менее, с течением времени она обнаруживает, что ее
муж утратил свое очарование, стал обычным человеком, который
всегда под рукой, и чьи личные и психологические характеристики перестали приковывать ее внимание. Ее брак стал невыразимо
скучным; только соглашения и правила. Даже интимная сторона
брака превратилась в рутину, в которой исчезает всякая спонтанность. Это краткая история многих браков, которые в конечном
итоге заканчиваются делом о разводе.
Нередко женщина, чей брак стал скучным, осознает, что романтика и приключения зовут ее из соседнего дома. Мужчина, который
ее привлекает, может страдать от аналогичного затмения в браке. Он
начинает обращать на нее внимание, говорить ей, что ее недооценивают, что, хотя она и настаивает на том, чтобы выглядеть и вести
себя как дама «среднего возраста», она все еще молода и очаровательна. Поначалу она просто польщена и довольна. Затем что-то
в ней просыпается в ответ на новый интерес. Она восстанавливает утраченную красоту и начинает находить, что ее скучная жизнь
становится свежей и интересной. Если она обычная женщина с чувством ответственности перед своим браком и детьми, она обычно
легко относится к новой ситуации. Сначала, вероятно, это легко,
а во многих случаях, несомненно, так и остается—приятная интерлюдия, вызывающая несколько вздохов, но не разбитых сердец.
Но время от времени эмоциональный тон меняется, и мужчина
из соседнего дома занимает большую часть ее сознательных мыслей и мечтаний. Большинство женщин в этот момент, осознавая
опасность, пытаются контролировать ситуацию волевым усилием.
Некоторые предупреждения изнутри говорят им, что их участие
может стать серьезным, поэтому, убеждая себя, что это довольно
тривиально и незначительно, в лучшем случае безобидный флирт,
они пытаются обуздать эмоциональную лихорадку, прежде чем она
выйдет из-под контроля.
В других случаях более жестокое нарушение статус-кво происходит из-за внезапного увлечения женщины. Она может оказаться
брошенной в пучину эмоционального потрясения, о котором она
и не мечтала. Новое увлечение пробуждает ее возможности в любви,
которые ее отношения с мужем оставили совершенно нетронутыми. В таком случае она не может легкомысленно отнестись к опыту своей собственной природы, который пришел к ней, возможно,
совершенно неожиданно, сбив ее с ног или, по крайней мере, угрожая сделать это. Соблазн любой ценой отказаться от брака. В пылу
такой страсти претензии мужа и детей теряют всякую перспективу и предстают как бремя, от которого она должна освободиться,
независимо от ущерба, нанесенного им. Или, наоборот, противоречащие друг другу требования старой любви, подкрепленной ее
чувством долга, и новой любви, которая предлагает несбыточное
исполнение, могут вызвать такую суматоху и страдания, что угрожают полностью сломить ее.
Проблемы брака, развода и блуждающих эмоциональных привязанностей настолько сложны и многоуровневы, что о них даже
лучше не говорить. Но они настолько распространены, что нужно
хотя бы попытаться прояснить их. Ибо любая женщина, несмотря
на ее подлинную целостность, может оказаться пойманной в суматохе этих проблем двадцатого века, когда ее будут раздирать противоречивые требования ее лояльности и преданности. Не мне
говорить об относительной морали одного образа действий по сравнению с другим. Каждая женщина должна решать свою жизненную
проблему по-своему.
Развод—самый популярный способ, к которому сегодня прибегают в таких случаях. Но для женщины нет ничего необычного
в том, чтобы принять своего друга как любовника, с ведома мужа или
без него. Воздействие на впечатлительные умы детей, которые являются свидетелями этих ситуаций в личной жизни своих родителей,
неизбежно должно иметь далеко идущие последствия. Подрастает
поколение, чье врожденное чувство святости и постоянства брака
коренным образом изменилось в результате их раннего опыта развода и разрушенных семей.
Требование, чтобы женщина любила, уважала и слушалась своего
мужа на протяжении всей своей жизни, является следствием веры
в постоянство брака на всю жизнь, которое составляет основу старой морали. Этот моральный кодекс молчаливо предполагает, что
воплощение этих клятв в ее силах. Сегодня во многих слоях общества это предположение ставится под сомнение и грозит быть полностью опровергнутым, поскольку все более открыто признается,
что любовь ни в коем случае не находится полностью под личным
или сознательным контролем личности. В прошлом, если идеал супружеской любви не мог быть осуществлен на практике, по крайней мере, поддерживалась общепринятая форма, и подмена любви
долгом и подавление любых блуждающих привязанностей часто
успешно выполнялись. В наши дни не так просто подавлять блуждающие эмоции. Солидарность общепринятого предположения, поддерживавшего такое отношение, была нарушена со многих сторон.
Женщины, которые считают себя полностью связанными своими брачными клятвами, могут не рассматривать легкий флирт или
даже небольшое развлечение с третьей стороной неправильным
или нежелательным, не говоря уже о том, чтобы сочти его опасным.
Но такой флирт может, пожалуй, оказаться лишь вершиной айсберга. Подавление, чтобы быть надежным, должно быть полным; гибкое отношение к таким вопросам вполне может сорвать попытку
остаться неосознанным. Но если современная женщина предается свободе действий, запрещенной старым кодексом, но при этом
сохраняет сознательную приверженность букве старой морали,
для предотвращения краха потребуется более широкое подавление инстинктов и эмоций. Это подавление идет еще глубже, чем подавление, которое оно заменяет, и объясняет тот факт, что многие
женщины, которые сегодня предаются свободе действий, которая
была бы невозможна еще поколение назад, не находят себя затронутыми ею. По правде говоря, что-то внутри них становится холодным
и отчужденным, потому что инстинкт отступает перед открытием,
которое не оправдывается эмоциональной ситуацией. Это более
глубокое подавление может быть очень заметно у молодых людей,
воспитанных на ультрасовременных идеях и привычках в отношении сексуальных вопросов. Если детей учат на собственном примере или наставлениями, что скромность или любая сдержанность обязательно являются чистым ханжеством, и если сексуальные вопросы обсуждаются перед ними и объясняются в рациональных
терминах, как если бы любовь была просто вопросом анатомии
и физиологии, вырастая, они, вероятно, будут страдать от очень
сурового подавления инстинктов и эмоций. Женщин, воспитанных таким образом, может не затронуть их более глубокая природа, даже если они верят, что влюблены, а сам брак может оказаться не в состоянии преодолеть разрыв, который отделяет их рациональное, материалистическое, сознательное отношение от инстинктов
и любви, которые всегда нуждаются в укромном месте для своего
развертывания и которые выходят из скрытой области бессознательного только тогда, когда сознательная установка является дружественной. Такие люди защищены от сознательного конфликта
своими подавлениями.
Но замужняя женщина, которая не полностью потеряла связь
со своими собственными эмоциями из-за такого подавления, ни полностью рационалистична и тверда, не защищена от возможности
серьезного морального конфликта, если она отойдет от общепринятого кодекса чести. Если она не готова к столкновению с этим
конфликтом, возникшим из-за того, что она бросила вызов старому моральному кодексу, ей следует быть осторожной, игнорируя
мелочи старого общепринятого правила поведения. Но сегодня
сотни женщин хотят усидеть на двух стульях. Они хотят безопасности, которую давал старый брачный кодекс, но они также хотят
удовольствия от возбуждения, которое позволяют более свободные установки. Для тех, чей брак приносит глубокое и растущее
эмоциональное удовлетворение, а также для тех, кто открыл секрет
построения сознательных отношений, возможно, будет возможно
удерживать эти два отношения одновременно. Другие, несомненно, «обходятся» подавлением более динамичных элементов в своей природе. Однако остается несколько человек, не попадающих
ни в одну из этих двух групп. Для них стремление получить то, что
кажется преимуществом обеих эпох, доказывает их гибель. Они пытались преодолеть разрыв между двумя культурными установками;
они не придерживались безопасности и ограничений прошлого,
не придерживались неопределенностей и надежд на будущее, и их
положение становится все более несостоятельным по мере того,
как новая культура отдаляется от старой.
Главный упор в новом образе—верность чувствам. Со всех сторон можно услышать такие изречения, как: «Настоящий брак может
быть только по любви», «Если любовь ушла, брак больше не является обязательным» и тому подобное. Если бы личные чувства были
единственным соображением, возникает вопрос, зачем вообще нужен брак? Исключительный упор на склонности так же односторонен, как и старое предположение, что жена может усилием воли
заставить себя полюбить того, кого предписывает ей долг. Но у брака есть две стороны, и если в наши дни нужно разработать более
глубокую и индивидуальную мораль, чтобы заменить традиционную, которая сейчас едва ли не падает с обрыва, необходимо принимать во внимание оба аспекта.
В прошлом коллективный аспект брака подчеркивался, исключая
более личные соображения. Сегодня личные соображения имеют
приоритет. Многие люди даже приходят к выводу, что из-за того,
что любовь ушла, весь брак разрушен, полностью забывая о любых
других обязательствах. Более ответственное отношение к социальному аспекту брака сделало бы необходимость развода гораздо
более редкой, чем в настоящее время, даже когда один из партнеров влюбился в кого-то на стороне. Ибо брак—это больше, чем
разрешение на сексуальную любовь; это партнерство, совместное
предприятие, от которого нельзя легко отказаться из-за смены настроения, какой бы убедительной и значимой она ни была. Дети,
если таковые имеются, представляют собой ответственность и обязанность, которую нельзя сбрасывать со счетов. Даже если любовь
ушла в другое место, более серьезное отношение, возможно, позволило бы мужу и жене сплотиться до тех пор, пока их дети не смогут
отбыть в свободное плавание.
Женщина в таком положении несет особую обязательную силу:
постараться наладить понимающие отношения с мужем. Ибо, хотя
более глубокая любовь между ними может быть мертва, все же остается возможность товарищества и верности. Осознавая все аспекты
ситуации, они могут поддерживать рабочие отношения, полезные
как для них самих, так и для детей. Само собой разумеется, что ценности дома будут меньше, чем они были бы, если бы муж и жена
были в более глубокой гармонии, но, по крайней мере, таким образом можно создать место эмоциональной безопасности для детей.
Однако, если они выберут такой трудный путь, потребуются величайшая преданность и самодисциплина.
Женщина, которая пытается одной рукой вести свою эмоциональную жизнь, а другой—замужество, будет постоянно испытывать необходимость в строжайшей самодисциплине, если она хочет
предотвратить столкновение между ними. Ее преданность мужу
и возлюбленному вполне может противоречить ей самой, а недопонимание всегда будет угрожать извне. Это опасный путь, и его
вряд ли стоит рекомендовать. Ни одна женщина не сможет избежать падения в пропасть, если она не найдет способ поддерживать
очень тесный контакт с принципом родства внутри себя и постоянно очищать свои собственные мотивы. Ибо как только она протянет руку, чтобы воспользоваться властным положением, в котором
она оказалась, ее неизбежно охватят ревность и собственничество.
Однако ясно следует отметить один факт, а именно то, что если она
смело и сознательно пытается справиться с ситуацией, она будет
психологически развиваться. Возможно, это все, для чего предназначена жизнь.
Брак укрепляет и развивает способность ответственно относиться к желанным отношениям. Это очень ценное достижение,
но у него есть недостаток, заключающийся в том, что оно имеет тенденцию переоценивать общепринятую сторону отношений, долг
и обязанности жизни с партнером. Эти обязательства отличаются
от «свободных» отношений. Например, жена чувствует себя обязанной привносить «хорошее настроение» в повседневные дела;
любовнице не нужно обременять себя этим. Жена должна скрывать
свои более глубокие реакции, чтобы быть веселой перед детьми, ей
необходимо правильно встречать гостей, интересоваться интересами своего мужа, действительно ли она заинтересована или нет—каждая жена бесконечно умножает список «должностей». Попытка
выполнить эти обязательства, исключив все остальное, в конечном
итоге приведет к отуплению жизни, даже если дисциплина, которую они влекут за собой, ценна.
Таким образом, традиционный аспект брака ограничивает иррациональные романтические стремления, которые являются неотъемлемой частью свободной и спонтанной жизни. В отношении
обязательств для некоторых людей может быть невозможно удовлетворить более глубокую инстинктивную сторону своей природы, потому что она обязательно принадлежит свободе на открытом
воздухе, и поэтому они ищут ее удовлетворения в более свободных
отношениях. Общество признало, что необузданные желания такого рода сильнее у артистичных и творческих людей, чем у более
рациональных, стабильных и традиционных людей, и в вопросах
любви судит о них по более либеральным стандартам. Художник
сам может признать, что иногда его муза приходит к нему в облике
любви, так что, следуя за его любовью, он также ищет истину, которую он должен выразить. Но обычный человек не может, ссылаясь на претензии творческого гения, быть снисходительным к себе
за то, что следовал за своей любовью. Возможно, однако, что некоторые мужчины и женщины, совершенно не подозревая о том, что
они делают, действительно вовлекаются в эротические отношения
вне брака из-за аналогичной потребности в поисках иррационального животворящего духа. Они инстинктивно чувствуют потребность в отношениях, в которых более глубокий Эрос—принцип
или дух психической связи—будет господствовать, а условность будет вторичной. Но вместо того, чтобы подчиняться законам Эроса,
они пытаются преодолеть губительное воздействие привычки, хватаясь за запретные удовольствия, потому что они не осознают, что
блуждание их эротического интереса является результатом призыва к жизни внутри них самих.
Если должен быть достигнут реальный психологический прогресс, состояние культуры (а современный брак представляет собой высокий уровень культуры, развивавшейся на протяжении
многих веков дисциплины) может быть вытеснен только более высокой культурой, которая влечет за собой дальнейшую дисциплину, применяемую к части психики, которую прежнее государство
не приручило, возможно, только поработило. Новая культура должна иметь более широкую основу, чем старая. Старая культура учила,
что в браке эмоции должны подчиняться воле: «Долг жены—любить своего мужа». Новая культура направлена на приручение этих
эмоций и их дисциплинирование, чтобы каждый мужчина и женщина могли установить индивидуальное отношение к истине Эроса,то есть к женскому принципу родства—столь же глубокому и связывающему, как и отношение к истине Логоса, мужскому принципу фактов и логики.
Но замужняя женщина, решившая вступить на путь, предполагающий эмоциональное отношение к мужчине, отличному от ее
мужа, неизбежно сталкивается с очень трудной задачей. Здесь она
не может заранее спланировать, как она будет действовать, что она
будет делать или какое отношение она займет в любой данный момент. В лучшем случае она может только надеяться найти выход
из этой путаницы, проявив полную преданность двойной истине
любви и долга. Эгоизм и своекорыстие могут так легко спрятаться под покровом высокомерия, что необходима непрекращающаяся бдительность, если она не хочет быть обманута в отношении
собственных мотивов. Даже величайшая добрая воля со стороны
каждого из трех заинтересованных лиц вряд ли поможет избежать
некоторых из многих ловушек, которые преследуют их всех.
Тем не менее, если трудности удастся преодолеть, даже из такой
угрозы катастрофы может возникнуть что-то ценное, может прийти и хорошее. По крайней мере, брак не погибнет от застоя; этому
исходу будет препятствовать сама необходимость бороться с проблемами, создаваемыми столь фундаментальной угрозой. Протест
и восстание против старых, формализованных способов возрождения многих сфер жизни. Любовь не исключение. Мужественно
встречая угрозу своим отношениям, которую принесла новая любовь, мужчины и женщины часто обнаруживали, что их брак был
более жизнеспособным, более связывающим эмоционально, чем
они думали.
В самом деле, вероятно, есть несколько трехсторонних ситуаций,
которые невозможно проработать для получения удовлетворительного вывода—и это большая оговорка,—что со стороны каждой
есть искреннее желание найти истину и поставить ее на первое место. Если должно быть достигнуто правильное приспособление,
никакая фундаментальная потребность любого из трех не может
быть проигнорирована или исключена эгоистическими или собственническими требованиями одного. Дать каждому то, что ему
действительно принадлежит, а не отбирать что-то у одного, чтобы
отдать другому,—вот основные задачи, которые налагают разделение любви и долга.
У центрального человека в такой группе из трех человек есть
особые проблемы и трудности. Если это жена, то она, кажется, занимает власть, и оба мужчины зависят от нее. Эта кажущаяся сила
может легко вызвать упреки и требования. К своему удивлению
и огорчению она, возможно, узнает, что положение власти на самом
деле становится позицией служения. «Величайший из вас да будет
рабом». Такие отношения не могут процветать, если они не являются духовным поиском, религиозным опытом, даже если они
не являются воплощением любви. Они должны быть своего рода
религиозным предприятием или соблюдением обряда. Их следует
понимать как проявление воли за пределами личного, которая стремится к своим целям.
Когда мы приступаем к изучению внебрачных любовных отношений самодостаточной женщины-профессионала, мы снова обнаруживаем другой набор соображений. Женщина из этой группы,
достигающая среднего возраста или приближающаяся к нему, естественно, намного свободнее, чем любой из двух других типов, о которых мы говорили. В вопросах личных отношений она сама себе
закон. Она не обязана подчиняться ни родителям, ни мужу в обмен на финансовую поддержку, поскольку она поддерживает себя.
Предположительно, она ответственный человек, привыкший принимать собственные решения. Её уровень нравственности—её личное
дело. Если она испытывает любовь в возрасте, когда большинство
замужних женщин уже рожают, и в то время, когда ее собственная
жизнь и карьера, пожалуй, наиболее трудны, проблема, с которой
она сталкивается, обязательно сильно отличается от проблемы более молодой женщины. У нее уже есть много обязательств, которые
она не может, без тщательного рассмотрения, отбросить, чтобы выйти замуж; она, вероятно, обосновалась в собственном доме, обросла отношениями, которым, возможно, уже много лет. Выйти замуж означало бы огромные потрясения. Более того, если мужчина, в которого она влюбляется, примерно ее возраста, он вряд ли
продвинется так далеко по жизни, не взяв на себя ответственность
и отношения, которые не дают ему полной свободы начать новое
хозяйство. Излишне говорить, что немало случаев, когда женщины, которые уже не в первой молодости, действительно встречают подходящих холостыз мужчин; и это решение, в соответствии с коллективными обычаями и мнениями, для многих из них является решением выбора, но для других такое относительно простое
решение недоступно или не удовлетворяет особым требованиям
конкретного случая.
Возникающая проблема не похожа на проблему совсем молодой
женщины, а также отличается от проблемы замужней женщины.
Различие в последнем случае основывается не только на отсутствии
тех социальных и семейных обязательств, которые влечет за собой
брак, но и на отношении к собственному инстинкту, которое незамужняя женщина была вынуждена развить из-за отсутствия сексуального выражения. Женщина, которая выходит замуж в молодом
возрасте, ничего не знает о том бремени, которое несут годы нереализованного инстинкта, долгие годы нерушимого целомудрия. Это
была проблема незамужней женщины.
В прежние времена женщины, как и мужчины, давали обеты безбрачия из религиозных помыслов, и их переживание любви к Богу
заменило потребность в человеческой любви. Но современная женщина отказалась от любви и брака не из любви к Богу, а для «дела»,
а именно ради психологической и экономической независимости.
Для некоторых женщин, особенно для пионеров феминистского движения, «дело» действительно заменило старый религиозный контекст, и они были довольны тем, что посвятили себя этому телом и душой. Сегодня многие из женщин-профессионалов выбирают этот жизненный путь вовсе не из религиозных мотивов,
а как средство заработать себе на жизнь и найти простор для своих способностей. Работа, проделанная по этим причинам, не может удовлетворить их эмоциональные потребности. Они не отдают
всю «душу и тело» своей работе, поэтому и сердце, и тело взывают
к удовлетворению. Многие женщины пытаются решить проблему,
подавляя свои потребности. В некотором смысле это самый простой
способ. Личная привычка, приобретенная годами, давление общепринятого мнения и ее собственное понимание того, что является
морально правильным,—все это поддерживает незамужнюю женщину в ее попытке удовлетворить свою жизнь, не выходя за рамки
приличия. Вероятно, большинство женщин-профессионалов в англоязычных странах все еще выбирают этот путь.
Пока она не влюбляется, женщине, естественно, легче продолжать
этот путь. Если, однако, один конкретный мужчина станет иметь
для нее глубокое и возрастающее эмоциональное значение, борьба
с подавлением будет становиться все более трудной. Если смотреть
с биологической точки зрения, для мужчин и женщин ненормально
проводить всю свою жизнь в непрерывном воздержании. Влияние
сохранения целомудрия на физическое и психологическое развитие
женщины по-разному оценивается разными наблюдателями, но нет
сомнений в том, что они глубокие и далеко идущие. В процессе становления цивилизации сексуальный инстинкт стал настолько тесно
связан с эмоциями, что полное половое воздержание обычно подразумевает также подавление любви. Это более вредно, чем само
отсутствие физической сексуальности. Действительно, принимать
сексуальность без любви ради физического облегчения было бы
психологически более вредно для большинства женщин, чем полное воздержание.
Глубоко скрытое чувство неполноценности и неудовлетворенности обычно преследует женщину, которая была озабочена своей
профессией и не отдала свою любовь ни одному человеку. Она пытается компенсировать свое чувство неполноценности в любви достижениями в мире, надеясь, что признание, которое она получит,
заменит любовь, которую она упустила. Поэтому она увеличивает
важность своей работы и использует ее, чтобы усилить собственное
чувство значимости и убедить себя в том, что ее жизнь стоит того.
Эта навязчивая преданность придает ей импульс к работе, но также придает ей партийность, которая неизбежно вызывает сопротивление и недоверие, увеличивая, в свою очередь, барьер между
женщиной и любым возможным любовным опытом. Попытка решить проблему сексуального подавления работой только усугубляет трудности ее ситуации.
Вместо того, чтобы подавлять свой сексуальный инстинкт и загонять его в бессознательное, женщина может воспринимать отсутствие удовлетворения как сознательную проблему, не уклоняясь
от боли, которую это вызывает. Тогда она пожнет плоды своей борьбы в повышенном психологическом развитии, даже если она все еще
остается неудовлетворенной в своей личной жизни.
В настоящее время очень значительное и, возможно, увеличивающееся число женщин решает эту проблему, принимая любовь
и сексуальные отношения как часть своей жизни, даже если они
не состоят в браке. Их нельзя классифицировать по мотивам, и их
проблемы сильно различаются. Есть, например, те, кто ведет беспорядочную половую жизнь и зарабатывает себе на жизнь с помощью своих чар. Другие, ни в коем случае не беспорядочные,
которые действительно могут быть верны одному мужчине в течение длительного периода, тем не менее частично или полностью
поддерживаются своими любовниками. Самостоятельные женщины, проблемы которых я здесь обсуждаю, полностью отличаются
от этих двух классов.
Отношения между мужчиной и женщиной, не состоящими в браке и финансово независимыми друг от друга, имеют совершенно
иное основание, чем брак или внебрачные отношения, в которых
женщину поддерживает мужчина. В любом из последних случаев
соображения долга и целесообразности вторгаются в отношения
таким образом, что неизбежно затуманивают и усложняют ситуацию между партнерами. Женщина, чьи любовные отношения связаны с мужчиной, который не является ее мужем и от которого она
не получает ни денег, ни поддержки, имеет отношения, основанные
на эмоциональной вовлеченности между ними и только на этом.
Отношения не улучшаются за счет преимуществ и не ухудшаются из-за недостатков социальных и традиционных уз, основанных
на браке и денежных соображениях. В такой простой, незамысловатой ситуации их верность друг другу зависит исключительно
от целостности их чувств и ощущения «живости», которое они
испытывают через общение. Внебрачные отношения—хотя они
и затруднены из-за их нестандартности, необходимости пожертвовать желанием иметь детей, обычно необходимыми осмотрительностью и секретностью, а также ограничением их совместного
времени—все же в определенных отношениях могут достичь свободы, которая часто явно отсутствует в более полных отношениях брака.
Объединение этого рода регулируется законами женского начала. Мужские законы контрактов, которые в значительной степени
регулируют брак, в этом случае обходят стороной. В такого рода
отношениях женщина не принуждается выполнять определенные
обязанности, соглашаться с определенными требованиями со сто
роны мужчины или терпеть подходы, не соответствующие ее собственному желанию—просто потому, что она его жена.
Если деньги и социальное положение принадлежат ей, завоеваны ее собственными усилиями, в этом отношении не может быть
и речи об обязательствах. Таким образом, отношения очищаются
от значительной части, которая имеет тенденцию маскировать эмоциональную реальность в более обычных ситуациях. Иногда эту
свободу от ограничений приветствуют как простой способ избежать брачных обязанностей и требований принятой морали. В таком случае любовь неизбежно превратится в простое стремление
к удовольствиям. Другие, приверженные женскому принципу, принципу взаимосвязи Эроса, который стоит выше всех личных желаний,
считают заботу о любви более важной, чем традиционный кодекс
или собственное личное удовлетворение. Это развивает психологическую зрелость и утонченность, поскольку подчинение закону
Эроса влечет за собой дисциплину так же, как подчинение общепринятому кодексу.
Признание собственной потребности в таком подчинении, которое приходит к ней благодаря природе и интенсивности ее собственного внутреннего опыта, является главным соображением,
которое заставляет женщину с высокими моральными качествами
и целостностью чувствовать себя оправданной в вступлении во внебрачные отношения. Когда женщина этого типа серьезно влюбляется, она вынуждена осознавать важность для себя эмоций, вызванных
в ней. Это, в свою очередь, вынуждает ее не соглашаться с общепринятым кодексом морали и пытаться найти для себя способ поведения, который был бы правильным для нее. Отказать ей в любви
было бы равносильно убийству ее самой, однако все предубеждения
ее предков предупреждают ее о греховности выражения своей любви, и это несмотря на интеллектуальное мнение о том, что независимые женщины могут действовать так, как им заблагорассудится.
Кому-то конфликт кажется неразрешимым. Они не могут решить
эту проблему и поэтому ничего не делают, то есть продолжают действовать так, как диктует условность, но на самом деле не жертвуют
надеждой и не мешают себе увлекаться желанием удовлетворения.
Если женщина действует таким образом, она уничтожает жизненную искру как в ситуации, так и в себе. Она, вероятно, становится
невротичной—участь всех, кто годами несет нерешенную и неприемлемую моральную проблему,— и отношения тоже страдают.
Отношения перерастают в судорожную попытку удержать мужчину любой ценой; вся настоящая любовь задыхается от такого отношения. Странно рассказывать о случаях, когда вместо того, чтобы
освободиться и искать жизни в другом месте, мужчина подчиняется этому. Я знаю один случай, когда женщина двадцать лет держала
мужчину в подвешенном состоянии. Она безнадежно невротична,
в то время как он все еще упорно следует за ней с вниманием и подарками. Он не ближе к исполнению своих надежд, чем был вначале,
когда она призналась, что любит его, но из-за каких-то моральных
принципов не вышла за него замуж и не вступила с ним во внебрачные отношения. Они по-прежнему заморожены в состоянии нерешительности, что отдаляет их от жизни.
Другие женщины с большей внутренней целостностью понимают, что они не могут удерживать проблему в подвешенном состоянии на неопределенный срок, не страдая от психического раскола,
который обязательно приводит к неврозу. Они считают необходимым разрешить конфликт. Некоторые понимают, что для них послушание моральному закону важнее их любви. Если это решение
будет принято после действительно глубокого самоанализа, женщина, возможно, сможет пожертвовать этой особой любовью и заново ассимилировать ее—это совсем другое дело, чем подавление.
Такой образ действий принесет боль, поскольку она не может избежать страданий, возникающих из-за ее добровольного отречения,
но она не сломается психологически и не станет невротиком в результате своей жертвы. Действительно, психологический эффект,
который оказывает это решение, наиболее ценен как свидетельство
мотивов, которые привели к ее выбору. Понимание, которое можно получить из результата, можно использовать в качестве руководства к действию, если решение может быть принято предварительно
или временно. Например, женщина, столкнувшаяся с такой проблемой, может сделать выбор в соответствии со своим здравым смыслом, а затем, вместо того, чтобы делать что-то окончательное или
бесповоротное, осторожно продвигаться вперед в соответствии
с решением, которое она считает правильным. Если затем она обнаружит, что впадает в невроз (что ее любовь к мужчине не может
быть повторно ассимилирована после того, как она решит следовать
моральному правилу; или что она полна опасений и раскаяния, решив выйти за рамки условностей), она будет вынуждена признать,
что, либо ее решение противоречило законам ее существа, либо ее
мотивы были не такими, как она думала. Если ее решение основано на бессознательном комплексе, она не избежит наказания в виде
жизни в соответствии с идеями, которые не выражают ее реальную
или сущностную природу. Действительно, одна из главных ценностей, которая может быть выведена из такого фундаментального
конфликта в жизни, заключается в том, что он бросает вызов основным предположениям, на которых строятся характер и поведение человека.
Большинство моих читателей, вероятно, признают, по крайней
мере теоретически, что самодостаточные женщины вольны вести
свою личную жизнь, как им заблагорассудится, при условии, что
они никому не причиняют вреда и сохраняют внешне респектабельный вид. Эта уступка подразумевает, что если они ведут себя
прилично на публике, не препятствуют своим любовным связям
нежелательным образом, адекватно защищают себя как от скандала, так и от беременности, все остальное—их личное дело; точная
степень близости между ними и их друзьями-мужчинами никого
не касается.
Женщина, которая руководствуется таким стандартом, обычно
обнаруживает, что она поддерживает прямые отношения с мужчинами, что подрывает их социальные резервы, которые создают почти полную преграду для обычных женщин и мужчин, с которыми они
встречаются. Если она действительно освободилась от оков и ограничений старого социального порядка, не только в своих интеллектуальных взглядах, но и в более глубоком смысле, она обнаружит, что
обладает талисманом, который позволяет ей при всех простейших
контактах повседневной жизни прикоснуться к настоящему человеку за социальной маской. Это разоблачение человеческого существа
открывает путь к раскрытию более глубокой, более жизненной, более
динамичной реальности. Дверь открылась, и вполне можно впустить
в нее жизнь. Однако жизнь имеет тенденцию быть неудобным посетителем в хорошо организованном, тщательно прирученном и контролируемом существовании, в котором Рутина и Эффективность
могли безраздельно править в течение многих лет.
Таким образом, для женщины, которая отказалась от традиционного способа управления собой в эмоциональных ситуациях, проблема того, каким будет ее новый руководитель, возникнет почти
сразу. Если она попытается позволить интриге «идти своим чередом» и руководить собой, она скоро окажется в затруднительном
положении, потому что ее собственные желания и желания мужчины вряд ли будут совпадать по всем пунктам. Необходимо найти
какой-то стандарт, некий безличный принцип, которому они оба
могут согласиться подчинить свои личные желания, если они не хотят участвовать в борьбе за господство.
Если она глубоко влюблена, принятие и выражение ее любовных
чувств будут иметь очень большое значение для женщины. Однако
принять ее чувства отнюдь не так просто и легко, как кажется, поскольку их принятие, вероятно, потребует от нее значительных изменений во всем ее отношении к жизни и своей работе. Ее любовь
отнимет у нее больше времени, чем она могла ожидать; она не только будет проводить много часов со своим возлюбленным, но еще
больше времени будет занята размышлениями, мечтами и эмоциями,
которые до того, как она влюбилась, она без колебаний осудила бы
как праздность и пустую трату времени. В качестве компенсации
за это она, вероятно, обнаружит, что ее энергия, как физическая, так
и умственная, возрастает почти пропорционально развитию ее эмоциональной жизни. Хотя ее энергия возрастает, она может обнаружить, что ее стремление к работе и ее интерес к карьере не остались
такими всепоглощающими, как раньше. Тонкое изменение вполне
может произойти во всем ее характере. Едва заметным образом акцент на ценности жизни сместился. Это изменение, против которого
она может тщетно бороться. Для ее сознательного, рационального,
интеллектуального отношения абсурдно, что ее личная любовная
жизнь мешает ее работе. На мужчину это не действует так, почему
это должно влиять на нее? Дело не в том, что она работает менее
эффективно; в каком-то смысле она даже может работать лучше,
но каким-то странным образом она потеряла драйв, она не может
заниматься делами со старой горячностью и страстью. Возможно,
ее коллеги полюбят ее больше за мягкость, более женственную грацию, которые начинают заменять старое чутье и твердость, но ей
самой это может показаться тяжелой утратой. Почему ее любовь
к мужчине должна лишать ее собственных амбиций? Если бы она
получала преимущества брака, можно было бы принять изменение
в себе с благодарностью, потому что тогда у нее были бы определенные очевидные преимущества, которые она могла бы противопоставить своим потерям; кроме того, у нее будет муж, который будет сражаться за нее в битвах, которые она больше не может вести по-старому для себя. Тем не менее, вряд ли найдется женщина,
которая признает, что ни за что на свете не вернется в старую жизнь.
Она слишком много выиграла от тепла, которое вошло не только
в отношения с одним мужчиной, но и во все ее отношения.
Помимо этого изменения в своем профессиональном отношении,
женщина, принимающая любовь, несет и другие заботы. Раньше она
была на свободе. Теперь она связана невидимой нитью с мужчиной,
над которым сама не властна; его приходы и уходы влияют на ее наиболее уязвимые места, но он не связан с ней никакими узами, которые мир признает. Если он серьезно болен, она может не пойти
к нему. Если он бросит ее в гневе, она не сможет последовать за ним,
чтобы помириться. Эти ограничения постоянно находятся в ее сознании. Они оказывают невидимое влияние на многие ее реакции.
Они могут сделать ее мягкой, тогда она балует его, успокаивает его,
старается поддерживать его в хорошем настроении. Если она более
сознательная личность, то осознание ее зависимости побуждает ее
установить узы реального взаимопонимания и принятия друг друга, которые могут быть прочными в случае трудностей и будут достаточно сильными, чтобы действовать как адекватный заменитель
долга и супружеских уз. Но все же беспокойства и эмоциональные
переживания такого рода обязательно находятся где-то в ее разуме.
Есть еще одна тревога, от которой она не может полностью избавиться. Как бы осторожно она ни использовала противозачаточные
средства, она никогда не сможет полностью избавиться от преследующего страха беременности, страха, который тяжелее вынести,
потому что одна часть ее натуры жаждет того, чего она, тем не менее, вынуждена бояться. Она была вынуждена сознательным решением отказаться от осуществления материнства; однако вряд ли
найдется женщина, которая не желала бы иметь детей от мужчины,
которого она любит. Она может осознавать, что это невозможно,
она может осознавать необходимость нести свое собственное бремя и не усложнять жизнь, ища удовлетворения для себя, приведя
в мир ребенка, существование которого было бы омрачено с самого
начала. Она может распознать все эти вещи и дать им сознательное
согласие и по-прежнему обнаруживать, что ее преследуют мысли
и мечты о ребенке, который должен быть их общим. Это желание
придется приносить в жертву снова и снова, потому что оно коренится в ее биологической природе. Желание иметь детей тесно связано с другим настойчивым желанием, отрицание которого часто
вызывает у нее постоянные битвы с самой собой. Это желание сделать свою любовь и отношения с возлюбленным открытой и приемлемой социальной ситуацией. Необходимость хранить в секрете
вопрос большой эмоциональной важности имеет изолирующий эффект, который трудно вынести. Замужняя женщина говорит о своем
муже всякий раз, когда этого требует разговор. Она не навязывает
разговоры о нем и не обязана исключать его имя. В отличие от нее,
незамужняя женщина должна быть всегда начеку, чтобы не выдать
обществу секрет своей связи. Ей повезло, если она может позволить своему ближайшему окружению догадываться о ее близости,
даже если она не принимает их в доверие, поскольку полное молчание по этому вопросу означает изоляцию отношений от любого
контакта с остальным ее окружением, что приводит к определенному качеству нереальности. В нем так эксклюзивно проживают,
так мало затрагивают другие реальности, что он становится почти
похож на жизнь мечты, прожитую в заколдованном замке. В конце
концов, это опасность того, что придется слишком тщательно оберегать его от контакта с повседневными заботами.
Все это делает любовные отношения, выходящие за рамки общепринятых норм, серьезным делом. Конечно, это не всегда так.
Некоторые женщины не могут столкнуться с проблемами, связанными с серьезными отношениями, и предпочитают закрывать глаза на эти соображения. Они пытаются легкомысленно относиться
к своим эмоциям и прятаться от затрагивания более глубоких проблем. Их отношение—стремление к удовольствиям. Они надеются, что, уклоняясь от брачных обязанностей и игнорируя других,
смогут получить удовлетворение и вознаграждение в виде любви, не заплатив той цены, которую требует жизнь. Если женщина
не принимает всерьез возможность окончания романа, она не может ожидать, что мужчина сделает это, и отношения вряд ли будут
очень глубокими или продлятся очень долго. Таким образом, жизнь,
независимо от ее попытки сбежать, не заплатив, требует своей цены
либо душевной болью и сожалением, либо постепенным ухудшением личности, которое охватывает любую женщину, которая ищет
одну влюбленность за другой, каждая из которых немного менее
жизненно важна, чем предыдущий.
Если женщина более серьезна и менее озабочена немедленным
удовлетворением удовольствия, она наберется смелости встретить
проблемы и трудности своих отношений. Когда она сделает это,
она будет вынуждена прежде всего снова спросить себя, достаточно ли интенсивны и важны ее любовные чувства, чтобы оправдать
жертвы, которых потребует потворство им. Она может быть готова взять на себя даже бремя внебрачных отношений, хотя они, несомненно, велики, если она действительно сильно любит. Следующая
проблема, с которой ей придется столкнуться, состоит в том, чтобы сохранять четкое и прямое отношение к мужчине. Он тоже должен подчиниться своему собственному чувству, и этой верности
ей, возможно, придется потребовать от него, потому что ему нельзя позволять брать просто ради приятного удовлетворения то, что,
по крайней мере потенциально, обходится ей дорого. Если его отношение в этом вопросе верности истине чувств будет безответственным, это неизбежно разрушит отношения.
В браке вклад мужчины в стоимость любовных отношений выражается в том, что он поддерживает дом и заботится о тех вещах,
которые имеют отношение к мужскому миру; он предоставляет
в распоряжение женщины свою физическую силу, свои знания в бизнесе, свою способность разбираться во многих вопросах и свою присягу на верность. Но во внебрачной связи он не может предлагать
эти услуги. Услуга, которая требуется от него, заключается в понимании. Здесь он должен изучить законы взаимоотношений—как
действовать в соответствии с требованиями чувства, а не только
в соответствии с мыслью. Мужчине это трудно сделать. Например,
он дорожит своей свободой и ненавидит быть связанным. Если его
неожиданно торопят по делам, он не оповестит женщину, что он
не может прийти к ней в назначенный час. Он предпочтет промолчать и приехать к ней, когда у него будет больше свободного времени. Ему никогда не приходит в голову, что, если она ждет его, а он не приедет, она будет не только разочарована, но и будет тревожится
еще до окончания вечера, особенно если социальная ситуация такова, что нецелесообразно звонить и спрашивать, что его задержало.
Если мужчина упорствует в таких вещах, женщина вынуждена сделать их этого проблему, потому что, если он не примет свою
верность чувственным отношениям, она не сможет их продолжать.
Отношения между ними, созданные через их любовь друг к другу,
почти как отдельная сущность со своими собственными правами
и обязанностями, которые нельзя игнорировать, кроме как рискуя
разрушить любовь. Очень ценно думать об отношениях таким образом, как об отдельной сущности. Это помогает различать личные
или эгоистические требования и потребности и требования самих
отношений, поскольку эти два соображения не совпадают. В браке
брак и дом в значительной степени приобрели статус ценности как
таковой; там это институт, который занимает высшее место как объект преданности. Во внебрачных отношениях нет эквивалентного
«института»; психологическая взаимосвязь—это первостепенная
ценность, реальность которой должна постепенно ограничиваться и перед претензиями которой должны быть оставлены все личные соображения.
Но поскольку их отношения не являются социальными, то есть
такими, которые признаются обществом и поддерживаются внешними формами и обычаями, потому что они не имеют, так сказать,
материальной формы, такой как «дом» со всеми составляющими,
акцент падает на реальность их чувств. Именно этому чувству или
любовному аспекту их отношений должна быть дана их непоколебимая преданность. Это принадлежит принципу Эроса.
Из предшествующего обсуждения становится ясно, что во внебрачных отношениях больше, чем в любых других, появляется возможность для развития отношений между мужчиной и женщиной,
основанных исключительно на Эросе. Дисциплина, налагаемая такими отношениями, не является дисциплиной, основанной на внешних
законах или событиях. Это дисциплина добровольного принесения
в жертву личных желаний—будь то ради безопасности, детей или
общественного признания—и подчинение этих самых человеческих желаний потребностям любви и чувственным реалиям, основанным на любви.
Благодаря такому опыту женщина может перерасти детскую мораль, зависимость от слепого подчинения авторитетному кодексу,
и вместо этого обнаружить не менее убедительный закон, постепенно развивающийся в ней, которому она должна непоколебимо
следовать. Этот закон, который основан на истинности Эроса или
ощущения реальности, способствует превращению слепого инстинктивного влечения в сознательную реализацию жизни и любви.
Стороннему наблюдателю может показаться, что женщина толкует закон Эроса совершенно произвольно в той или иной ситуации.
Скептик может сказать, что она манипулирует этим в своих интересах. Но это не обязательно так, поскольку, если ее поведение и мотивы будут изучены более внимательно, можно обнаружить, что она
регулирует свою жизнь верностью новой морали, которая не менее
обязательна в своих требованиях, чем старая. Если он допускает индивидуальную интерпретацию, соответствующую конкретному случаю, и действительно требует ее, то он является обязательным в той
степени, в которой прежнее не было. В соответствии со старым законом многие люди обнаружили, что, соблюдая его, они могут избежать более фундаментальных последствий, но никогда женщина,
отдавшая свою приверженность новой морали, не сможет избежать
крайних последствий ее предписаний; внешний писаный закон был
заменен внутренним духовным. Кто думает, что этот внутренний
закон легок, пусть однажды он исполнит его предписания!
В соответствии со старым моральным порядком женщина могла
явным образом повиноваться и, кроме этого, получить любое удовлетворение, которое она могла бы, но по закону новой морали она
не может так легко избежать своего морального конфликта. Разрыв
между старым порядком и новым—между ее обязательством соглашаться и ее верностью живому опыту своей любви—должен быть
преодолен личным, более фундаментальным контактом с принципами любви и истины, Эросом и Логосом, которые управляют ей
изнутри. Не очень порядочная женщина, которая может с готовностью принять на себя свободу, которая позволительна мужчинам и женщинам в наши дни, может оставаться слепой в отношении
всего значения этого перехода, легкомысленно и тривиально относясь к любви и сексуальности. Тонкого каната может хватить, чтобы преодолеть трудности. Более солидному человеку потребуется
построить более прочный мост.
Через анализ бессознательного некоторые женщины нашли способ примирить противоположные верности моральному кодексу
и любви. Но это примирение обязательно индивидуальное. Каждая
должна искать свое собственное примирение; нет формулы, указывающей на общий способ решения. Проблемы носят общий
характер, так как они очень часто встречаются среди более искушенных групп общества сегодня, и, действительно, они известны
и во многих более простых кругах. Но решение остается вопросом индивидуального эксперимента. Каждая женщина вынуждена решать свои собственные проблемы и стремиться примирить
в своей жизни враждующие привязанности и притязания—примирение, которое больше не является только теоретическим вопросом, но насущной необходимостью. Она должна найти свой
индивидуальный путь, иначе конфликт уничтожит ее. В конечном
счете, никакая теория не годится для глубоко честной женщины.
Она жаждет и должна найти практический образ жизни. Она может вообще не видеть своего пути, она может чувствовать себя совершенно слепой. Все, что она может сделать,—это быть верной
своей внутренней жизни, защищать, насколько это возможно, интересы других и, помимо этого, решать каждый инцидент, насколько это возможно, уделяя должное внимание всем соответствующим
факторам. Вполне возможно, что она окажется совершенно беспомощной, чтобы должным образом защитить интересы других. Если
она замужем, интересы ее мужа и детей не могут быть полностью
защищены; и в любом случае интерес ее возлюбленного, возможность потомства и требования общепринятой морали образуют
противоречащие друг другу обязательства, которые не могут быть
выполнены полностью удовлетворительным образом. Но если она
не выполняет свои обязательства, она естественно чувствует себя
виноватой. Ей бесполезно отказываться от ответственности и говорить: «Я ничего не могла поделать, жизнь была для меня слишком трудной». Эти обязательства являются основополагающими,
и если какое-либо из них не выполняется, она не выполняет свой
долг. Это с одной точки зрения грех. Помимо морального суждения, это чернота. Осознание этого факта—это бремя, которое
она должна нести и за которую должна быть готова заплатить.
В самом деле, она может обнаружить, что по мере развития жизни
она должна заплатить больше, чем она может заплатить в одиночку; другие, а также ее самые близкие и родные, возможно, также
должны будут заплатить. Тем не менее, этот тупик возник не по ее
собственной инициативе, это часть жизни. Выбрав альтернативный курс, она не избежала бы, возможно, более глубокой черноты
и еще более тяжелого наказания как для себя, так и для своих близких. Альтернативные пути находятся в полной противоположности, но если она терпеливо преодолевает свои трудности, доверяя
себе жизнь, проживая каждый день как можно полнее и правдивее,
стремясь искренностью жизни решить проблему их противодействия, она, возможно, найдет путь к примирению.
Некоторые женщины, которые пытались таким простым и искренним способом прожить свою жизнь в меру своих возможностей, видят, оглядываясь назад на период замешательства и слепоты,
как каждый сделанный ими шаг вписывается в единое целое, невидимое в то время, но совершающее в конце концов, полное и удивительно подходящее решение того, что в то время казалось тупиком.
Конечный результат, если бы он был продуман сознательно, можно было бы назвать разумным. Поскольку он возник само по себе,
столкнувшись с трудностями, его можно назвать разумным только
в том же смысле, что и виноградную лозу, пробивающуюся сквозь
каменную стену на свет. Решение, которое вырастает из бессознательного таким образом, обладает той же ловкостью, которую проявляет виноградная лоза, находя путь к солнечному свету. Человек,
искренне и безоговорочно сталкиваясь с ситуацией, психологически развивается и постепенно преодолевает барьер. В своем комментарии к Тайне золотого цветка Юнг пишет: «… все важнейшие
проблемы жизни принципиально неразрешимы. Они должны быть
таковыми, потому что они выражают необходимую полярность, присущую каждой саморегулирующейся системе. Их никогда нельзя
решить, а только перерасти» [1]. Трудности моральной проблемы,
подобные той, которую мы рассматривали в этой главе, не исчезают, противоположные претензии на верность остаются, но сама
женщина растет и, возможно, перерастает препятствие, через развитие ее собственного отношения к Эросу и Логосу внутри себя.
В результате ее отношения с другими людьми, связанными с ней,
также растут и углубляются, и достигается новый уровень взаимного доверия, на котором наконец становится возможной степень
гармонии даже среди противоположных сторон.
Решение такого характера неизбежно должно быть индивидуальным, неповторимым, оно не может быть использовано как прецедент
другими. Время, когда можно будет обнародовать правила поведения, которые помогут мужчинам и женщинам преодолеть сложности внебрачных любовных отношений, еще не пришло и, насколько
нам известно, может никогда не наступить. Такие дела есть и должны оставаться личной ответственностью каждого мужчины и женщины, которые их исследуют. Опасности, как психологические, так
и социальные, являются необходимой защитой, чтобы не дать человечеству безрассудно сойти с проторенного пути и, возможно,
вернуться к животным потаканиям инстинктам, в результате чего
будет потеряно это специфически человеческое достижение—способность любить сердцем и душой так же, как телом.

Примечания:
1. Алхимические исследования, пар. 18